Всего на соборе присутствовало 3 западных "патриарха", 29 кардиналов, 33 архиепископа, 150 епископов, около 300 ученых-богословов, множество настоятелей монастырей, а также влиятельные и знатные люди, правители Баварии, Австрии, Саксонии, Лотарингии, Мекленбурга, Шотландии, Польши, Неаполитанского королевства, Сицилии. Были и наблюдатели от Византийской империи. Председателем стал преданный затем церковному проклятию папа Иоанн ХХIII. Чтобы придать собору бóльшую силу, было решено при голосовании придерживаться национального принципа: перед голосованием решения обсуждались и согласовывались внутри каждой национальной группы. Таким образом, собравшиеся добились того, что итальянское духовенство, хотя оно было наиболее многочисленным, не могло доминировать на соборе, если французы, представлявшие интересы шотландской и савойской церквей, немцы, уполномоченные польским и венгерским клиром, англичане и испанцы были с ними несогласны. В итоге собор низложил всех трех пап, избрал нового и водворил его в Рим. Собор также осудил ереси и показательно осудил Яна Гуса и Иеронима Пражского. Собор также провозгласил принцип верховенства его над папой.
Но теократическая власть папства уже не была восстановлена, а ереси распространялись. К тому же один из смещенных пап так и не отказался от сана. В 1431 г. был созван новый собор в Базеле, долившийся, с перерывами, до 1449 г. К числу его политических успехов можно отнести примирение с чашниками в 1431 г. Но устранить раскол и этот собор не сумел. Как отмечали современники, на нем собралось много гуманистов, и было много оторванных от жизни разговоров. "Собор ходит вокруг своих дел, точно кошка вокруг горячей каши, и если бы не наш господин, император Сигизмунд, - сообщал один из его секретарей, - из этого собора ничего бы не вышло...". Но и теперь один из пап не подчинился собору и созвал свой в Ферраре. В 1439 г. он был перенесен во Флоренцию, где заключена была известная из темы о Византии (см. часть 2 пособия) уния с Константинопольской церковью. Лишь в 1449 г. в Лозанне было достигнуто соглашение и последний "антипапа" отказался от должности. Новым единым папай стал Николай V.
Раскол был преодолен. Но укрепление политической власти в национальных государствах ослабляло авторитет и влияние пап. Национальное духовенство чаще подчинялось своим государям и светская власть пап сохранилась только в Средней Италии. Но папство оставалось фактором, объединявшим весь католический мир. В его руках была инквизиция. Такой вошла католическая церковь в ХVI в.
РАЗДЕЛ II.
КУЛЬТУРА.
Средневековая культура –явление очень широкое[53]. Она включает материальную и духовную жизнь общества в целом и различных его групп. Она – продукт деятельности людей, передаваемых последующим поколениям. Экономические и социально-политические процессы уже рассматривались в предыдущих частях и темах пособия. Здесь же обратимся к изучению, прежде всего, духовной культуры, которую удобнее рассматривать в рамках всей Западной Европы, ибо местные различия не нарушали единства культурного развития, особенно в католических странах. Причина этого – идеологическая составляющая средневековья – универсальная религиозная идея, охватывавшая и духовную, и социальную жизнь. В таком подчинении жизни религией – основное отличие средневековой культуры от, допустим, культуры древнего мира. Христианство было связующим началом средневековой европейской культуры.
Знание культуры прошлого крайне важно для каждого, кто занимается историей. Ведь "история – не только знание того, какие события следовали одно за другим. Она – проникновение в душевный мир других людей, взгляд на ситуацию, в которой они находились, их глазами и решение для себя вопроса, правилен ли был способ, с которым они хотели справиться с этой ситуацией" (Р.Дж.Коллингвуд). Ибо реальное общество, даже если его основа – материальное производство, состоит из людей, которые ведут себя неадекватно законам производства и политической целесообразности, а в соответствии с той картиной мира, которая сложилась у них в головах на основе психического состояния, этнических, национальных особенностей, религии и т.д. То есть эта картина мира – иррациональна. Поэтому историческое знание – это наука о культуре.
Привычная нам теория о социально-экономическом "базисе" и культурно-идеологической и политической "надстройке" применима лишь для индустриальных обществ (возникших в новое время). В доиндустриальные эпохи производство, хозяйственная деятельность были неотделимы от семейной жизни, быта, уровня знаний, миропонимания. Поэтому в данном разделе будут рассмотрены разные области человеческой деятельности и жизни в средневековой Европе. При этом следует иметь в виду, что представления о европейском средневековье как времени упадка культуры сформировалось в эпоху Возрождения и во времена Реформации, когда была актуальна критика погрязшей в пороках католической церкви. В эпоху Просвещения такое отношение закрепилось как стереотип. Но уже первый кризис европейского рационализма в ХIХ в. привлек внимание к средневековому иррационализму. С начала ХХ в. усилился интерес и к достижениям средневековой науки. И постепенно выяснилось, что средневековая духовная жизнь была по-своему богата[54].
ТЕМА 3.
ОБРАЗОВАНИЕ.
ОРГАНИЗАЦИЯ ОБУЧЕНИЯ. С крушением Римской империи в Западной Европе исчезла и прежняя образованность. В раннем средневековье грамотными, да и то не всегда, были только священнослужители и остатки еще кое-где сохранившейся римской знати. Натурализация хозяйства, почти полное прекращение торговли, разрыв связей между регионами исключали всякую возможность сколько-нибудь широкого интеллектуального развития.
Частные светские школы исчезли. Остались они только при церкви, которая не могла обходиться без грамотных людей. Но из античного наследства извлекалось только то, что соответствовало христианской догматике и практическим нуждам церкви. Для упорядочения и систематизации школьных знаний римский писатель из Карфагена Марциан Капелла в V в. предложил к изучению 7 свободных искусств: грамматику, риторику, диалектику, геометрию, арифметику, астрономию и музыку. Это было сделано в трактате "О браке Филологии и Меркурия". В соответствии с традицией римской классической литературы подробно описывались перипетии сватовства и свадьбы во дворце Юпитера. Дева Филология знакомит присутствовавших с содержанием 7 свободных искусств. В этом рассказе в краткой и упрощенной форме излагаются основные сведения из наук, предназначенных скорее для запоминания, чем для понимания. Этот учебник стал очень популярен в средние века. Сам Капелла был не только педагогом, но и ритором, адвокатом. В научных воззрениях он опирался на античные достижения. Например, в геометрии, исходил из того, что Земля круглая, не признавал астрологию.
В VI в. эти 7 искусств были разделены другим римским ученым – Боэцием – на 2 части: гуманитарный тривиум (грамматика, риторика, диалектика) и математический квадривиум (геометрия, арифметика, астрономия и музыка).
Грамматика сводилась к изучению латинского языка[55].
Риторика учила церковному красноречию.
Диалектика сводилась к тому, чтобы с помощью формальной логики (суммы доказательств) убеждать в истинности веры и опровергать еретиков. Иными словами она – искусство ведения спора.
Арифметика предназначалась для ведения простых подсчетов и магического толкования чисел.
Геометрия изучала строение поверхности земли, землемерное дело, основы строительства знаний, то есть включала, прежде всего, географию и архитектуру.
Астрономия сводилась к вычислению сроков церковных праздников.
Музыка, прежде всего пение, предназначалась для сопровождения молитв. В средние века музыку относили к математическим наукам из-за наличия строгих законов гармонии.
Постепенно, в силу тогдашнего миропонимания и церковной монополии на грамотность эти предметы (или науки) из "служанок филологии" превратились в "служанок богословия". Тривиум представлял собой низшую ступень обучения, квадривиум – высшую. Окончательно закрепил это разделение в том же VI в римский популяризатор науки Кассиодор.
Как видно, история не вошла в перечень школьных наук и в средние века изучалась обычно вне стен учебных заведений. Возможно, это произошло из-за статичности мышления отцов церкви, считавших, что земной мир данный свыше, неизменен, а все знания, нужные человеку, уже собраны в Священном Писании, и учиться надо лишь для того, чтобы уметь извлекать их оттуда.
Организовывая таким образом обучение, церковь в то же время не была заинтересована в распространении грамотности. Она обучала ей только кадры священников. Об этом красноречиво свидетельствует следующее письмо папы Григория I Великого (VI/VII вв.) епископу Дезидерию: "Дошло до нас то, о чем мы не можем вспомнить без стыда, а именно, что ты обучаешь кого-то грамматике. Известие об этом поступке, к которому мы чувствуем великое презрение, произвело на нас впечатление очень тяжелое". Впрочем, как видно из адресата папы, не все в церкви разделяли мнение о соблюдении церковной монополии на образование. Но точка зрения, высказанная высшим церковным иерархом, была господствующей. В результате книжная ученость, образованность вытеснялась в стены монастырей, а мирянам оставалось лишь внимать устному слову. Тот же Григорий I писал свои проповеди и религиозные сочинения без модных ранее риторических украшений и сложностей, в расчете на малообразованных слушателей. Хотя сам он происходил из старинного и богатого римского рода, поначалу был префектом Рима и любил щеголять по городу в шелковой тунике, украшенной драгоценными камнями. Но затем стал верующим и передал все свои богатства в монастырь.
Постепенно распространяется суждение одного из наиболее ранних и авторитетных христианских теологов – Тертуллиана (160-230), который признавал единственным источником знания "божественное откровение" и считал, что религиозные догмы не нуждаются в обосновании их разумом. Ему приписывают изречение: "Верую, ибо это абсурдно". Именно так он не писал, но такой вывод из его взглядов сделали позднее церковные философы. Уроженец Карфагена, он принял христианство в зрелом возрасте и стал его ярым защитником.
Подобные взгляды на отношение христианства к светскому знанию высказал и один из наиболее влиятельных отцов церкви Августин Блаженный (Аврелий Августин – 354-430). Он вырос в римской патрицианской семье (мать – христианка, отец – язычник), получил блестящее образование, вел типичную жизнь аристократа, имел подругу, сына, преподавал риторику. Но примерно в 30 лет пережил духовный кризис, несколько лет провел отшельником на севере Италии, в 387 г. принял христианство и с 395 г. был епископом Северной Африки. К Библии он, поначалу, относился критически: "Истина не может быть показана столь некрасиво". Приняв христианство, он стремился не просто верить, но и понять, что шло от римской культуры в Августине. Но, получив сан епископа, он стал более жестким: "Больше веры, меньше разума". Он говорил: вера, что абсолютной истины нет – сама является абсолютной, что и доказывает существование абсолюта. Человек не способен познать это рассудком, а может лишь душой, в экстазе.
Августин резко выступал против "языческой" античной философии, стал нетерпимым к инакомыслящим, требовал истребления еретиков. "Причина зла – в свободной воле". Его новые воззрения легли в основу католицизма, и используются церковными теоретиками и поныне. В соответствии с отрицательными высказываниями Августина о светском знании Карфагенский собор в 436 г. запретил епископам читать книги язычников.
Основные взгляды Августина-епископа изложены в его трактате "О граде Божьем", который он писал в течение 14 лет и где он рассмотрел человеческую историю как непрерывный регресс от первородного греха – своеволия Адама и Евы до Страшного суда. Он резко критиковал римскую потребительскую цивилизацию, ее жестокие и похотливые зрелища. Язычество – аморально, ибо не наставляет людей в нравственности. Но, считал Августин, насилие, войны, как и общественное неравенство – неизбежное следствие греховности человека и не может быть устранено. Поэтому римской распущенности он противопоставляет строгость нравов, основанных опять таки на насилии, но теперь уже – духовном. "Земному Вавилону", то есть земному граду, созданному любовью человека к самому себе, он противопоставил идеал – "небесный град". Уходя от реальной жизни, Августин вел к аскетизму, лишал жизнь, красоту их чувственного блеска. "Не то искусство, которое опытом наблюдается, а то, которое разумом доискивается". То есть он уводил в область абстракций. Эти его рассуждения легли в основу средневековых суждений об искусстве.
Августин известен и резкими выступлениями против религиозного дуализма манихеев. Он знал, о чем спорил, ибо в период своего жизненного кризиса был у них внимающим, но разочаровался и принял христианство. В полемике с манихеями Августин доказывал, что Бог – один, а зло – потеря добра людьми, которые не сумели использовать свободу воли, которую Бог дал Адаму и Еве. То есть, он признавал, что люди обладают свободой воли, но видел в этом, как отмечалось, только вред.
Августин – автор концепции первородного греха как естественного акта размножения (уже в этом и с этого – человек грешен). Поэтому брак может существовать только для размножения, а идеал – в воздержании. Самое дурное в этой концепции, отмечал немецкий исследователь И.Блох – превращение половых отношений в нечто, неугодное Богу, постыдное, что привело к половым фантазиям христианских моралистов из-за нереализованной биологической потребности, к перебиранию грязи, болезненному вниманию к девственности и ее нарушению, к извращениям[56]. Отсюда – общее отрицательное отношению к сексу в христианском обществе.
Впрочем, и в этом Августин хорошо был осведомлен лично. По собственному признанию, он с 16 и до 28 лет "блудил", потом 3 года прожил с конкубиной (наложницей). Лишь затем, поверив в Христа, пришел к воздержанию, но не только по убеждению, но и из-за болезни легких. Возможно, болезнь и способствовала переходу в христианство, осознанная как кара Божья за грехи молодости. Но прежний опыт привел Августина к пониманию того, что проституция – неизбежное зло, происходившее все от того же первородного греха. От Августина происходит и средневековое отношение к проституции (подробнее – далее).
Унаследованное от античности стремление анализировать веру привело Августина к самоанализу, к изучению психологии отдельной личности. В этом он вышел за рамки античной философии, но, в конце концов, пришел к выводу, что истину нельзя познавать с помощью научных знаний древних. Истина – неизменна и вечна, атрибут божественной мудрости.
Развитие мировоззрения Августина от языческих ценностей к христианским шло от тогдашних жизненных реалий, от кризиса Рима. Надежда, по Августину – в вере, в осознании ценности вечных истин. Это давало ему жизненные силы: "Плохие времена, но давайте жить хорошо и будут хорошие времена. Какие мы, такие и времена". Он верил, что порядок – от Бога. А на земле его должно поддерживать государство, подавляя испорченного человека, и христиане обязаны служить такому государству.
V-VI вв. отмечены переходом к схематизации. Мало- и вовсе неграмотные варвары не испытывали потребности в достижениях римской культуры, да и не могли воспринимать ее в должном объеме. Поэтому оставшиеся еще образованные люди, чтобы хоть что-то сохранить из римского наследия вынуждены были обратиться к составлению различных толкований, объяснений, путеводителей по античным произведениям. В итоге появляются различные руководства, то есть, по нашему – учебники, хрестоматии для малограмотных варваров. В этом – существенное отличие нарождавшейся средневековой системы обучения от античной, основанной на изучении первоисточников, причем разных по авторским концепциям. Отсюда – мировоззренческий плюрализм античности. Теперь же, в условиях господства единой религиозной доктрины – христианства – античное наследие не только обеднялось упрощенным толкованием в учебниках, но и препарировалось в угоду главенствующему мировоззрению. Но не стоит, быть может, столь уж резко упрекать церковных деятелей той поры в том, что они специально отбирали из античного наследия лишь то, что было пригодно христианству. Ведь сам малообразованный человеческий ум не мог охватить и "переварить" всё многообразие античной культуры. Для этого нужны были столетия развития и другая обстановка. Ведь сама быстрота распространения христианства свидетельствовала о созвучии его доктрины человеческим потребностям и интеллекту того времени, когда обыкновенному человеку не было нужды разбираться во всем многообразии мировых проблем, а надо было найти путь к выживанию, к спасению и если не тела, то хотя бы души.
И если бы позднеримские и ранневарварские просветители обращались к людям со сложными концепциями, их бы не поняли и не слушали. А ведь в том и сила христианства, как и любой религии, что она обращается не к разуму, а к чувствам, эмоциям (ведь и образованному человеку порой трудно объяснить подсознательные мотивы своего поведения). Сами наставники тоже были детьми своего времени и, как и Тертуллиан, так и Августин, отказывались от античного плюрализма, который, кстати, действительно, зашел в тупик. И сами они видели в христианской идее путь к праведной жизни и спасению, то есть были искренни в своем отношении к античному наследию.
Но, так или иначе, приобщение к культуре по учебникам приучало учеников к схематизму, зубрежке и эта привычка сохранилась в массовом образовании до наших дней.
Уже Кассиодор отбирал из античной литературы лишь то, что соответствовало Библии. Ее сюжеты и этические нормы приучались воспринимать вне связи с реальной жизнью. Ведь исторические реалии Библии были обращены к иной эпохе и иному народу. Бóльшему не учили. Практическим знаниям обучали в семье. Даже Карл Великий учил своих сыновей военному делу. Девочек учили рукоделию.
В итоге от поколения к поколению все больше сокращался круг знаний[57]. В VI-VIII вв. архиепископ Исидор Севильский (560-636), сын испано-римского аристократа и дочери вестготского короля, англосакс Беда Достопочтенный (674-734) писали краткие изложения сведений по географии, истории, теологии, грамматике, астрономии, агрикультуре, архитектуре. Все это приучало к поверхностности, без стремления проникнуть в суть явлений. Но для поддержания определенного уровня образованности клириков такой подход был достаточен.
Однако общественное развитие постепенно расширяло круг потребностей. Эпоха Каролингов потребовала увеличения числа более грамотных администраторов, юристов. Да и знати для управления складывавшимися сеньориями требовались не только грамотные слуги, но и собственные знания. Возникает потребность в хоть каком-то светском образовании, что было связано, в первую очередь, с деятельностью Карла Великого (в чем тоже его величие). Он один из первых понял необходимость некоторой секуляризации знаний. В инструкции 789 г. он писал: "Пусть создаются школы, чтобы учить детей читать, пусть в каждом аббатстве, в каждой епархии обучают псалмам, нотам, пению, счету, грамматике".
ШКОЛЬНОЕ ОБУЧЕНИЕ В РАННЕМ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ. Уже до Карла возникают две ступени образования. Начальная ступень предусматривала изучение азбуки, чтения на латыни и заучивания псалтири, затем – письма и пения. На средней ступени изучали тривиум и квадривиум. При Карле Великом в первую ступень вошло и изучение латинской литературы. По настоянию Карла церковный собор 813 г. в Шалоне постановил: "Епископам должно учреждать школы, в которых преподавались бы обычные науки и книги Священного писания, дабы из этих школ выходили бы такие люди, которые могли бы иметь особенное значение среди простого народа и наука которых могла бы быть противопоставлена не только различным ересям, но и ухищрениям антихриста". В этом постановлении, однако, отчетливо видна и ограниченность решения проблемы образования. Впрочем, иного в то время и быть не могло.
Энергичную деятельность в определенном направлении проявил сам Карл. Он приглашал к своему двору лучших ученых того времени из разных стран. Среди многих приглашенных им выделялся англосакс Альбин Алкуин из Йорка, сторонник обучения мирян. Он составил учебники по грамматике и риторике, основанные на цитатах из Августина, Григория I с комментариями. Написаны эти учебники в подражание античным диалогам между учителем (Алкуином) и учеником (вторым сыном Карла – Пипином), что свидетельствует о знании тогдашними книжниками, по крайней мере, некоторыми, античных традиций и попытках использовать педагогический опыт того времени. Алкуин создал программу светского обучения, основанную на 7 свободных искусствах и готовившую учеников к пониманию теологии, что, считал учитель, и должно составлять цель обучения.
Желая повысить свои знания и уровень образованности свиты, Карл Великий создал кружок, названный "Дворцовой академией". Там читались и толковались произведения античных авторов и отцов церкви. Но о распространении грамотности даже среди элиты свидетельствует то, что сам Карл едва научился писать лишь в старости. А был он, несомненно, одним из самых образованных среди светской знати своего времени.
Значение эпохи, названной Каролингским Возрождением, в области образования состоит в том, что по инициативе Карла было создано законодательство о школах, которые появились при монастырях и епископских кафедрах с начала lХ в. и было введено обязательное обучение детей знати[58]. Для широких народных слоев в VIII-IХ вв. считалось достаточным знать "Отче наш" и "Верую", причем учить детей этому были обязаны родители.
С распадом Каролингской империи пришло в упадок и Каролингское Возрождение. Знания вновь вернулись в монастыри. Низкое, рутинное состояние культуры того времени, слабые результаты Каролингского Возрождения объясняются, с одной стороны, отсутствием общественной потребности в знаниях, а с другой, церковной монополией на образование, незаинтересованностью клира в обучении мирян. Лишь в аристократической среде постепенно распространяется интерес к грамотности. Так, если Гуго Капета отец не учил изящной словесности, и тот не знал латыни и возил при надобности епископа для перевода, но своего сына Роберта Гуго уже посылает в латинскую школу в Реймсе.
Иным было состояние образования в раннесредневековой Византии. И там было много неграмотных. Но все же светские школы там сохранились и посещали их дети не только знатных и богатых, но также ремесленников и даже зажиточных крестьян. При этом, несмотря на общую религиозность, в школах преобладали светские знания, что было продолжением античной традиции. К неграмотным относились без всякого почтения, неумевшие читать вызывали насмешки. Отсутствие образования считалось не просто недостатком, но даже воспринималось как отсталость и неполноценность. Византийские тексты полны порицаниями невежам, не умевшим правильно выразить свои мысли. Необразованный не мог рассчитывать на занятие достойного места. Соответственно, образованных почитали. Императрица Ирина говорила: "Свободные науки улучшают нравы". Грамматике учились не только мужчины, но и женщины.
Учителей начальных школ называли грамматистами или педагогами. Обучали в этих школах около трех лет. Как и в античное время, учеба начиналась с изучения букв, слогов, слов. Затем переходили к чтению Библии или античного Галена. Для большинства на этом обучение и заканчивалось. Но существовали и школы более высокого уровня – школы грамматика с 6-7-летним сроком обучения грамматики как основы всякого образования. Изучались, как и в начальной школе, античные тексты, но постепенно их вытесняли книги Священного Писания. В византийской Сирии в VII в. в таких школах училось обычно около 12 учеников.
Следующая ступень – школа ритора, в которую поступали в 16-17 лет. И хотя официально сословных ограничений не существовало, в школе ритора учились лишь богатые и постоянно проживавшие в городах, где располагались эти школы. Изучали в них, прежде всего, словесность, искусство, а также технику составления писем, необходимую для чиновников, затем – философию. Далее желающие могли приступить к изучению математических наук в рамках квадривиума. Но таких обычно было немного. Богословие поначалу изучали при монастырях и в семье. Лишь к концу раннего средневековья увеличилось число и роль богословских школ.
Частные школы были платными. Дети церковной и светской элиты завершали образование в высших государственных школах. Нередко в таких школах ученики (молодые аристократы) жили в домах их создателей, часто крупных ученых. Существовали и сельские школы. Были специальные школы для детей погибших воинов, где изучали грамматику. Их организовал император Алексей Комнин.
Но, несмотря на существовавшую систему образования, до 9/10 населения Византии, прежде всего крестьян, оставалось неграмотными. Известны даже неграмотные священники. И в свидетели можно было брать неграмотных, заверявших подлинность документов крестиками вместо подписей. Платность обучения фактически закрывала двери элементарных и средних школ перед большинством населения империи.
В Западной же Европе дело школьного образования в раннем средневековье оказалось всецело в руках церкви. Лишь кое-где на юге Италии, под влиянием Византии, некоторое время еще сохранились светские школы. Естественно, целью обучения на Западе стало исключительно постижение христианских ценностей[59]. Этим средневековое западноевропейское образование отличалось от античного, целью которого было физическое и умственное совершенство. Эта цель была производной от ценностей античного общества, ориентированного на активную гражданскую деятельность. Отсюда – потребность и в физической красоте, и в красоте поступка.
Заслуга христианского идеала – поворот к внутреннему миру человека, сосредоточенность на внутренней жизни, нравственности, личной добродетели. Но в тогдашних условиях это вело к воспитанию, прежде всего, послушания, аскетизма, к фактическому отрицанию индивидуальности. В ряде школ даже предписывалось ходить с потупленным взором (как монахи), сидеть на полу, преодолевая грех гордыни.
Создателем средневековых школ в Западной Европе часто считают Кассиодора, который активно развивал идею школы для духовенства. Он же, как отмечалось, написал и первые учебники в расчете на варваров. До него Августин, например, следовал римским педагогическим традициям – основал школу ритора и преподавал в ней.
Школы обычно существовали при церквах и монастырях. В последних нередко были внутренние школы для мальчиков, отданных в монахи и внешние – для детей мирян данного прихода. В церковных центрах были соборные или кафедральные школы. В 1179 г. третий Латеранский собор постановил, чтобы каждая соборная церковь содержала магистра для бесплатного обучения клириков и бедных школяров. Обучение велось в помещении церкви или на квартире учителя – священнослужителя. Но монастырские школы имели отдельные помещения.
Обстановка школьной комнаты была скромной. На полу – солома, на которой сидели ученики (скамьи появились лишь в ХIV в.). Преподаватель располагался на стуле, а перед ним на пюпитре лежала изучаемая книга. Учились читать латинские молитвы, церковное пение, реже – письмо по руководству Элия Доната, грамматика IV в., комментатора Вергилия. Сроков обучения и возрастных ограничений не было. Дети обучались грамоте вместе со взрослыми[60]. При этом в монастырских школах дети были подчинены тому же строгому монастырскому уставу, что и монахи. Во время молитв, в спальне, за едой – всюду они находились под присмотром наставника, запрещавшего болтать, петь, играть. Наиболее распространенным методом наказания были розги. Одна из грамматик называлась "Берегущая спину", ибо ее знание избавляло от побоев. Часто ученик был оторван от родителей и жил в пансионе у учителя или на постоялом дворе. Обычно постоянной заботой учеников была добыча пропитания, иначе у них, как тогда говорили, ничего не будет на зубах, кроме церковного звона. В доме учителя такие ученики часто выполняли и роль слуг.
Занимались обычно по 3 часа с утра и после обеда. В начальной школе изучали тривиум[61]. В VIII в. еще считалось, что и для епископа достаточно знания лишь псалтири[62]. Часто окончивший такую школу умел лишь механически читать по латыни, не понимая смысла слов. Анекдот того времени: у одного епископа по распоряжению короля выскоблили в тексте обедни первый слог и вместо "за рабов и рабынь Твоих" он долгое время читал "за ослов и ослиц Твоих". Были бродячие учителя, переходившие из города в город и устраивавшиеся в монастырях.
Начиналось обучение с заучивания нескольких молитв, Credo (Верую), всех 150 псалмов. Дети с плохой памятью отсеивались. Затем выучивали азбуку (от букв – к слогам), письмо. Такое начальное образование сохранилось и позднее. На это уходило 3 года. Обычно на всю школу была одна грамматика Доната. Но она была трудна для усвоения, ибо писалась для римских детей, для которых латынь была родным языком. Позднее появились средневековые толкования этого учебника. Учета детского возраста и специальных методик не было, что делало процесс обучения очень трудным.