Несанкционированный митинг против панщины
Характерно, что «Марш нетунеядцев» в Гомеле и других городах прошел в день годовщины освобождения крестьян от крепостного права по царскому Манифесту от 19 февраля 1861 года. При самом же крепостном праве как в Речи Посполитой, так и в Российской империи выступления протеста если и были, то носили исключительно несанкционированный и довольно брутальный характер. Согласовать мирный пикет или митинг по поводу повышения оброка-чинша, панщины или подушной подати у князя Чарторыйского или Паскевича было сложно.
Выступления того времени часто носили и религиозный характер — за унию с католичеством, против унии, и тому подобное. В марте 1735 года гомельские раскольники во главе с попами Иоакимом и Матвеем толпами пошли на Ветку — добывать себе епископа. Чем бы закончилось это несанкционированное шествие, не известно — местной администрации ВКЛ до разборок буйных старообрядцев дела не было. Но тогдашний «ОМОН» появился, откуда не ждали — из России. Подойдя к Ветке, гомельчане увидели, что она окружена русскими войсками. Это императрица Анна Иоанновна приказала угнать своих бывших поданных назад из Ветки в пределы Российской империи.
В 1856 году крестьяне Гомельского имения также заявили свое несогласие с участием в финансировании госрасходов монархии и семейного бюджета Паскевичей на основе крепостного права. Участники акций протеста были привлечены к физической ответственности — их попросту подвергли порке. Но крепостное право вскоре отменили.
Гомельские девушки выходят на Ирининскую
При царях любые уличные акции были запрещены — кроме религиозных процессий. На даже массовая демонстрация 9 января 1905 года в Петербурге, формально носившая характер религиозного шествия и на этом основании разрешенная полицией, была расстреляна. Борьба за свободу уличных манифестаций, как и за свободу выборов, печати и профсоюзов, были важнейшими требованиями революционного движения. Первая уличная демонстрация состоялась в Гомеле 1 мая «первого» же года. За несколько дней до этого гомельская полиция начала превентивную зачистку, арестовывая известных ей активистов социал-демократического движения. Но это не помогло.
И в назначенное время на углу улицы Ирининской и Румянцевской собралось около 200 человек. Столяр Хаим Живов достал из под черной блузы красное знамя, под которым и началось первая в Гомеле уличная демонстрация. Рабочих атаковала конная полиция — но ни шашки, ни нагайки их не испугали. Весь вечер в разных местах Гомеля, невзирая на аресты и задержания, вспыхивали уличные выступления. В 1901 году в Гомеле, наряду с другими крупными центрами революционного движения, впервые в Российской империи был поднят лозунг «Долой самодержавие!» В консервативных, лояльных царской власти кругах и среди гомельских чиновников это уличное выступление вызвало настоящий шок. Кроме всего прочего, в манифестации, что было невиданным по тем временам делом, принимали участие девушки. Так что, возможно, рядом со скульптурой княгини Ирины Паскевич на Ирининской-Первомайской стоило бы установить и памятник первой гомельской девушке-демонстрантке?
Праздник на нашей улице
Стачки и демонстрации привели в Гомеле к повышению зарплаты до 50 процентов и сокращению рабочего дня на 2-3 часа. Однако празднование 1 мая в 1902 и 1903 году было сорвано полицейскими репрессиями. Так, за день до 1 мая 1903 года в Гомеле было арестовано около сотни рабочих.
В сентябре 1903 года в Гомеле состоялась «контрдемонстрация» — спровоцированные политической полицией рабочие-железнодорожники устроили еврейский погром. Поэтому первомайская демонстрация 1904 года не встретила сочувствия в кругах либеральной еврейской интеллигенции — там боялись повторения ужасающих сцен прошлогоднего погрома. В этой среде раздались даже призывы прекратить пожертвования «демократам» — зато еврейский бизнес, пытаясь откупиться, перечислил гомельской полиции 4 тысячи рублей.
В мае 1905 года пристав Словашевич попытался разогнать митинг социалистов — и получил за это пулю, как писали в старой литературе, от «экзальтированной с.с-ки Рутман». Аббревиатура «с.с» в данном случае означала не организацию «Третьего рейха», но принадлежность к движению «социалистов-сионистов».
Надо отметить, что к 1905 году гражданские свободы, включая на уличные собрания, стали реализовываться явочным порядком. Была в Гомеле улица Кузнечная, ныне — Интернациональная. Улица неброская, застроенная в основном одноэтажными зданиями, где жили и работали мелкие ремесленники. Зато на этой улице стоял чугунолитейный завод Фрумина. Здесь и устроили местные социал-демократы свой «Гайд-парк» — место для постоянных собраний и встреч. В Гомеле его называли «Рабочей биржей» — в отличие от буржуа. Кстати, не имевших биржевого здания и тоже тусовавшихся и заключавших сделки на соседней Румянцевской.
По воспоминаниям очевидцев, когда один консервативно настроенный мещанин из Пинска увидел «Рабочую биржу» в Гомеле, то чуть не заплакал: «Пропал наш царь, пропала Россия!» Правда, за право стоять на своей «бирже» гомельчанам пришлось бороться, кровь лилась с обеих сторон. Летом 1905 года на Кузнечной шла демонстрация протеста против погрома в Житомире. На манифестантов бросились казаки, но большинство рабочих успело укрыться во дворе завода Фрумина. А вот подросток из социал-демократического молодежного союза Янкель Агранов — не успел. Казаки спешились, и по приказу начальника местной политической полиции ротмистра Шебеко дали по нему залп. По воспоминаниям очевидцев, от попавших на воротах мозгов и крови долго еще оставались пятна. А еще свидетели упоминали, что бывший участник погрома плакал над трупом убитого еврейского подростка и перешел после этого на сторону революции...
Особенно жестокая война за биржу разгорелась в октябре 1905 года. Когда полусотня казаков приехала ее разгонять, боевики из группы эсеров-максималистов встретили их бомбами. Командир был тяжело ранен, казаки ускакали. А вот сотник кубанских казаков Капуста вообще установил связи с революционным подпольем.
17 октября 1905 года царь Николай II, чтобы остановить революцию, вынужден был издать Манифест, дарующий поданным основные гражданские свободы, в том числе и свободу шествий и собраний. «Свобода» вышла боком... В скором времени по Румянцевской уже шествовали члены националистического «Союза русского народа», одетые в одинаковые черные папахи и полушубки, с револьверами, которые им выдала полиция. В январе 1906 года черносотенцы разгромили и сожгли весь центр Гомеля. От боевых дружин революционных партий их прикрывали регулярные войска генерала Орлова, прибывшие на усмирение Гомеля из Прибалтики.
Демонстрации раввинов
После свержения царского режима в феврале 1917 года в Гомеле, как и во всей стране, настало время невиданных свобод. Весь Гомель вышел на первомайскую демонстрацию 1917 года. А в июле солдаты пересыльного пункта, не желавшие продолжать «империалистическую войну» и руководимые анархистами-коммунистами, устроили еще одну грандиозную демонстрацию на Румянцевской. Правда, не столь мирную — солдаты-«пацифисты» едва не разгромили заседавший во дворце Паскевичей Гомельский Совет, требуя от него резолюции о прекращении войны. Руководители Совета бежали от своих борющихся за мир избирателей через черный ход.
Гомель. Февральская революцию 1917 г. Фото из коллекции Е. Маликова
Митинг возле Либаво-Роменского вокзала в Гомеле, 1918 год
Надо сказать, что и в 20-е постреволюционные годы советские граждане еще сохраняли, хоть и ограниченное, но явочным порядком ими используемое право на протесты. В начале 20-х годов в Гомеле развернулась борьба с еврейскими религиозными школами — хедерами. В то время Наробраз предоставлял еврейским детям право обучения на родном языке — но в советской государственной школе. И на идиш. Изучение иврита в принципе не было запрещено, но вот религиозные школы на иврите рассматривались исключительно как «орудие националистической сионистской пропаганды».
Кстати говоря, особенно ревностно боролись с сионистами евреи-коммунисты, зачастую — бывшие члены партии Бунд из так называемых «Евсекций» РКП(б). После того, как началось массовое закрытие хедеров, раввин Гомеля Рафаил-Мордехай Боришанский возглавил движение протеста. Боришанский был одним из организаторов клерикальной партии «Мизрахи» и членом ее ЦК. Вместе с еврейскими учителями-меламедами он стал выводить религиозную часть еврейского населения Гомеля на акции протеста. Боришанский был арестован и осужден, но ввиду протестов гомельской еврейской общины — вскоре освобожден. В 1923 году он эмигрировал в США.
Митинги ксендзов-подпольщиков
Светское советское государство не жаловало не только иудейские синагоги, и другие конфессии. Любые культовые служители рассматривались как орудие реакции и торговцы «опиумом для народа», делающие деньги на невежестве масс. Лишь в позднесталинские времена определенные исключения стали делаться для православной церкви.
Костёл на открытке 1908 г. (фото из архива В. Васькова)
В апреле 1922 года в саду Римско-католического костела, что стоял тогда на центральной площади, состоялся митинг по поводу передачи церковных ценностей в пользу голодающих Поволжья. Ксендз Буйновский заявил, что выполнение декрета ВЦИК является нарушением Рижского мирного договора. Председателю Гомельского ГИК Нейбаху грозили выдрать бороду. А на коммуниста-поляка Маркевича католики накинулись с камнями. Маркевич выскочил из сада на улицу, где был избит палками уже православными. А ортодоксальные евреи, «случайно» проходившие мимо митинга, устроили ксендзу Буйновскому овации. Естественно, что несколько активных участников выступления было арестовано. Ксендз Буйновский был оставлен на свободе под честное слово, но тут же перешел на нелегальное положение. По чужому паспорту он приезжал в Москву в польское посольство, затем намеревался нелегально перейти границу. Однако был арестован в Минске, а затем возвращен в Польшу по обмену политзаключенными.
Алтарь с иконой Беспорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии. 1900 г.