Меньшее зло
Она снова кричала. Четвёртую ночь подряд. Первый раз Люциус решил, что её, как минимум, насилуют, если не убивают. Он ворвался в её комнату почти раздетым, размахивая палочкой, зажигая свечи и на всякий случай посылая поисковые импульсы. Но она всего лишь металась по кровати, не в силах проснуться, чтобы избавиться от кошмара. Облегчению не было предела, потому он даже не разозлился за внеплановое ночное пробуждение, долго успокаивал её, пока она не выплакала у него на груди все слёзы. Люциус сам напоил её зельем для сна без сновидений, и остальная ночь прошла относительно спокойно. Но если он уже поднимался с кровати, то не мог снова уснуть. Всё же, сделав отчаянную попытку, он немного поворочался в постели, а затем умылся, оделся и велел домовику принести ударную дозу кофе в кабинет. В следующую ночь всё повторилось. На этот раз Люциус не проявил себя столь терпеливо и заботливо, убедившись, что Грейнджер в безопасности, он оставил в её спальне эльфа и спустился в кабинет. До рассвета оставалось два часа, можно спокойно поработать в тишине. В третью ночь он готов был убить её, вместо воображаемого насильника. Девчонка наотрез отказывалась принимать зелье, уверяя, что справится с кошмарами сама. Он отчитал её и вышел из спальни, громко хлопнув дверью. В четвёртую ночь Люциус в бешенстве накрыл голову подушкой, уверенный, что если на этот раз поднимется с постели, то действительно прикончит её. Грейнджер продолжала вопить – высоко, пронзительно, мерзко.
– Оникс! – крикнул Люциус, и эльф тут же материализовался возле кровати. – Сделай что-нибудь, чтобы она заткнулась. Что угодно, хоть подушкой её задуши!
– Сэр?
– Разбуди и влей зелье в глотку, если станет сопротивляться. Пошёл прочь, это приказ!
Наконец, крики прекратились. Через двадцать минут, умывшись, побрившись и одевшись, Люциус заглянул в её спальню, чтобы убедиться, что чёртов домовик и в самом деле не придушил грязнокровку. В бледном свете луны с разметавшимися во все стороны локонами она действительно была похожа на труп. Люциус подошёл ближе и поднёс руку к её лицу – Грейнджер спала. С таким благоговейным видом, словно ангел – в своей белой кружевной ночнушке и в обрамлении нимба пушистых волос.
“Будь ты проклята, маленькая ведьма!”, – от души пожелал он; тихонько, чтобы не разбудить её, закрыл за собой дверь и спустился вниз.
***
Гермиона проснулась в прекрасном настроении. Она не помнила своих снов, о кошмарах ей рассказывал Оникс. Даже та ночь, когда Люциус усадил её себе на колени и успокаивающе поглаживал по волосам, растворилась с приходом дня. Перед сном Гермиона напрочь отказывалась пить зелье. А вдруг ей приснится что-то из прошлой жизни? Может, память вернётся именно во сне?
Девушка вскочила с кровати и вприпрыжку побежала в ванную, радостно напевая под нос весёлую песенку. У неё совершенно не было ни голоса, ни слуха, но ведь всё равно никто не слышит, верно? До свадьбы оставалось два дня. Завтра утром они выезжают в Годрикову Впадину, где состоится венчание. Накануне вечером Гермионе пришла в голову отчаянная мысль. Конечно, Люциусу может не понравиться её идея, но она считала, что обязана это сделать. К тому же, как он об этом узнает?
Решив сегодня не думать о причёске, она просто расчесала волосы, оставив их распущенными. Легкомысленное розовое платье соответствовало настроению. Гермионе не нравился розовый цвет, но он оказался ей к лицу. Первым делом она направилась к Волку, чтобы покормить его и выпустить порезвиться. С тех пор, как Люциус заколдовал его цепь, он больше не мог освободиться самостоятельно. По пути Гермиона заглянула в розарий. Единственное место, где ещё не было цветов – кабинет Люциуса. Девушка задумалась, какие могут ему понравиться. Лилии очень красивы, но от резкого запаха у него быстро разболится голова. Розы скучны и банальны. Гермиона задержалась у грядок с пионами. Нет, это не подойдёт. Ирис? Но тут ей на глаза попались величественные веточки чёрных орхидей. Гермиона была весьма неравнодушна к этим цветам, но предпочитала нежный белый цвет. Чёрные лепестки одновременно и манили, и отталкивали. И напоминали ей Люциуса. Пожалуй, орхидеи достойны того, чтобы украсить его кабинет. В последний момент она решила добавить в букет белую веточку и, удовлетворённо улыбнувшись, направилась к дому.
Она тихонько постучала в дверь, но, так и не дождавшись ответа, вошла. Люциус спал. Прямо на столе – положив голову не стопку книг и вытянув перед собой руки. Расслабленное лицо казалось почти мальчишеским. Ей нестерпимо захотелось коснуться чуть приоткрытых губ, они так и манили её, но сперва девушка поставила вазу с цветами на каминную полку и, умилённо улыбаясь, коснулась плеча жениха.
– Люциус… – позвала она его, смакуя имя. Так необычно произносить его вслух, обращаться к нему не формально, а так, словно они уже стали близки. Когда же он позволит ей звать его по имени? – Мистер Малфой!
Он дёрнулся, вскидывая голову, и, скорее рефлексивно, чем испуганно, схватил её за запястье. Гермиона ойкнула от неожиданности – его пальцы больно сжались вокруг руки.
– Мистер Малфой, это я. Вы уснули, и я решила вас разбудить.
– На этот раз хоть не криком для разнообразия… – пробормотал он, отпуская её.
Какого чёрта она его преследует? Ему снился восхитительный сон. Прелестная молодая красавица ублажала его в постели до потери сознания. Из-за Грейнджер он вынужден ограничивать свидания с Панси, уже даже не мог вспомнить, когда занимался любовью в последний раз. Он поднялся, разминая затёкшую шею. Эта маленькая дрянь вынудила его спать в собственном кабинете, с ним такого не случалось… да никогда ничего подобного не было и близко!
Гермиона окинула его оценивающим взглядом и усмехнулась. Таким Люциуса она ещё не видела. Заспанный, волосы растрёпаны в беспорядке, на щеке отпечатались полосы от книг, которые он использовал вместо подушки. Впервые он показался ей живым человеком, а не заводной игрушкой.
– Хотите, я принесу вам завтрак сюда?
– Я пока ещё в состоянии добраться до столовой, – он нахмурился, заметив, что на каминной полке появилась ваза с цветами. Только этого не хватало! Она уже и сюда добралась. Что на очереди? Его спальня? Нет, ноги её там не будет! Скорее бы эта чёртова свадьба, ему до смерти надоело разыгрывать из себя галантного кавалера и заботливого жениха.
– Вы когда-нибудь нарушаете традиции?
– Чаще, чем вам кажется. И я не в восторге от этого.
Он всё ещё тёр шею, к которой никак не возвращалась чувствительность. Гермиона сочувственно глянула на Люциуса, не решаясь предложить свою помощь.
– Пойдёмте, – со вздохом произнёс он, понимая, что Грейнджер не собирается оставить его в покое. Она с улыбкой протянула ему руку, и эта её доброжелательность неимоверно его раздражала. Но разве не он сам хотел, чтобы она испытывала к нему симпатию и добровольно пошла под венец?
– Я сегодня попросила эльфов приготовить тыквенные оладьи и мясной пирог. Надеюсь, вы не возражаете? Я уже видеть не могу яйца, бекон и молоко.
Он едва не застонал. Когда же уже это кончится?
– Нисколько.
Люциус ограничился кофе, попытавшись отгородиться от Грейнджер утренней газетой, но она не желала замолкать, и он никак не мог понять, чем вызвано подобное оживление.
– Просто я хорошо спала, – пожала плечами девушка и улыбнулась.
“Я её задушу. Клянусь, скоро она пожалеет, что появилась на свет”.
– Почему бы вам в оставшееся время не собрать вещи и не подготовиться к поездке?
– Я уже всё собрала. Панси обещала заглянуть сегодня днём. Я решила, что нужно сделать ей подарок, она так мне помогала всё это время. Может, подарить ей книжку или что-нибудь полезное?
Люциус послал невесте снисходительный взгляд, но она была слишком занята размышлениями, чтобы обратить на это внимание. Он на минуту представил лицо Паркинсон, если бы решил подарить ей книжку, и с трудом подавил рвущийся наружу смех. Панси устроил бы подобный подарок, если бы обложку украшала россыпь драгоценных камней.
– Я уже позаботился об этом.
– Правда? И что вы ей приготовили?
– Изумрудное колье гоблинской работы.
Гермиона расстроилась.
– Опять бриллианты. Неужели вы не понимаете, что ценность подарка зависит не от его стоимости? Это похоже на откуп.
– Мисс Паркинсон бы с вами не согласилась.
– Такое ощущение, что вы о женщинах совсем ничего не знаете, – буркнула она.
– У каждого свои приоритеты, – весомо заметил он, задержавшись взглядом на её груди. Он с раздражением почувствовал, что всё ещё испытывает томительное желание. Но только не Грейнджер, нет. Кто угодно, только не она. Вообще стоит запретить себе думать о ней. Послезавтра она перестанет для него существовать. Совсем недолго осталось потерпеть. Он будет в безопасности, а она перестанет действовать ему на нервы.
– Кстати, я хотела бы взять с собой Волка.
– Это исключено.
– Нас не будет несколько дней, и некому будет его кормить.
– Домовики позаботятся о вашей прожорливой псине.
– Но они боятся его! К тому же, Волк не принимает еду ни с чьих рук, кроме моих.
– Я им прикажу, и весь страх как рукой снимет, можете быть уверены.
– Я и не сомневаюсь, – нахмурившись, сказала она. – Но эльфы тоже живые существа и заслуживают уважения. Или я еду с Волком, или не еду вообще.
Люциус уже так устал от бесконечных споров и пререканий, что просто кивнул головой. Пусть хоть дракона с собой притащит, лишь бы замолчала, наконец. Четыре бессонных ночи подряд неблагоприятно сказывались на его настроении и самочувствии в целом. Её назойливая болтовня уже почти довела Люциуса до края, и он готов был произнести Silencio, чтобы хоть ненадолго добиться вожделенной тишины. Но, к счастью, девчонка объявила, что поднимется в библиотеку, оградив себя тем самым от крайних мер.
***
По дороге в библиотеку Гермиона заглянула в комнату, чтобы взять перо и пергамент. Она уже составила текст письма в голове, и ей хотелось поскорее записать его, чтобы ничего не упустить. От Оникса девушка знала, что сына хозяина зовут Драко. В том, что она должна написать ему и попросить вернуться в Англию, Гермиона была совершенно уверена. Люциус, должно быть, очень страдает из-за ссоры с сыном. Он его кровь и плоть. Нехорошо, когда в семье существует подобный разлад, и ей совсем не хотелось быть тому причиной.
Но Гермиона надолго задумалась, когда положила перед собой чистый лист. Как обратиться к человеку, который, должно быть, презирает её? Дорогой Драко? Уважаемый Драко? Девушка принялась нервно грызть кончик пера, испугавшись, что неправильное обращение может заставить его разорвать письмо, даже не читая. В конце концов, она остановилась на нейтральном “Мистер Малфой” и в течение часа переписывала строчки, которые теперь казались ей нелепыми и неуместными. Девушка искренне надеялась, что он появится на свадьбе, чтобы помириться с отцом. Она уже знала, что у волшебников существуют быстрые способы передвижения, но Люциус не рассказывал, как ими пользоваться. Возможно, опасался, что она может сбежать. Гермиона, хоть и обижалась, что он по-прежнему не доверяет ей, ничего не могла с этим поделать.
Закончив, наконец, письмо, она поднялась в башню, где держали сов. Филина Люциуса не было, и девушка подозвала маленькую рыжую сову. Казалось, даже звери здесь переняли высокомерие своего хозяина, взирая на маленькую волшебницу свысока. Интересно, он специально их дрессирует или изначально отбирает самых надменных птиц?
***
– Господин Малфой, сэр…
– В чём дело?
– Ещё одно письмо молодой мисс, сэр.
– Положи на стол.
Каждое письмо, написанное Гермионой, неизменно попадало в руки Люциуса. Он тщательно следил за тем, что она пишет Поттерам, иногда выкидывая некоторые строчки или поправляя слова. И все письма, которые приходили ей, так же подвергались проверке и исправлениям. В целом, переписка казалась весьма невинной, так, детские глупости. Она достаточно тепло отзывалась о нём самом, пытаясь уверить друзей, что счастлива. Это вполне устраивало Люциуса. Взяв в руки очередное письмо, он ожидал прочесть нечто в подобном духе, возможно, её волнения по поводу свадьбы, но имя адресата уже повергло его в недоумение. Она написала письмо его сыну? Это любопытно.
Когда Люциус закончил читать, ему понадобилось время, чтобы прийти в себя. Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения. Он мог вынести всё, но не позволит этой идиотке совать свой не в меру длинный нос в его дела! Он широкими шагами пересёк комнату, почти мгновенно преодолел два этажа и ворвался в библиотеку, злой, словно чёрт из преисподней.
– Гермиона, подойдите сюда, – стараясь сохранять видимость спокойствия, велел он.
Она, заинтригованная, отложила книжку в сторону и медленно – слишком медленно – приблизилась. Люциус схватил её за руку и, не обращая внимания на протесты, потащил за собой. Оказавшись за дверью её спальни, он резко оттолкнул девчонку от себя, и та упала на кровать, с животным ужасом глядя в лицо мужчины. Люциус посчитал, что некоторая задержка слегка умерит его пыл, но он, наоборот, впал в ещё большую ярость.
– Никогда больше не смейте действовать за моей спиной, – чётко отделяя каждое слово, выговорил он. Тихий голос заполнил всю комнату, гипнотизировал и вселял трепет, Гермиона кивнула против собственной воли, сглотнув ком в горле.
– Какого… дьявола вам понадобилось писать моему сыну?
– Я… я…
– О, в кои-то веки вы растеряли всё свое красноречие! Не можете слова вымолвить? Язык себе откусили?
– Мистер Малфой, как к вам попало это письмо?
– Вопросы здесь задаю я! – рявкнул он, заставив её попятиться. – Благодарите своего Бога, что я успел его перехватить! Если бы оно дошло до адресата, я бы свернул вам шею.
– Но… это же ваш сын… неужели… – Гермиона отчаянно боролась со слезами. Как же всё могло так обернуться? Почему он пришёл в бешенство из-за невинной попытки примирения?
– С меня достаточно ваших выходок, мисс Грейнджер, – чтобы не смотреть на неё, он принялся расхаживать по комнате. Один только её вид, запах и, тем более, голос, пробуждали в нём хладнокровного убийцу. – Больше вы и шагу не посмеете ступить без моего ведома. Никаких изменений, никаких упрёков и, чёрт возьми, никаких больше цветов! Пока я хозяин в этом доме, вы станете спрашивать моего разрешения, прежде чем в очередной раз выкинуть какую-нибудь глупость. Вы меня поняли?
Она застыла на месте, не в силах ни говорить, ни двигаться. Люциус в два шага преодолел расстояние между ними и, тряхнув её за плечи, повторил вопрос:
– Вы хорошо меня поняли, мисс Грейнджер?
– Да, – сквозь зубы процедила она.
– Сидите здесь. И чтобы ни звука я от вас не слышал до самого вечера. Лучше не доводите до греха.
– Да.
– Да, что?
– Да, сэр.
– Вот так намного лучше, – он, наконец, отпустил её и, больше не глядя в ненавистное лицо, покинул комнату. Гермиона услышала, как заклинаниями запирается её дверь.
Девушка не могла сказать, как долго она так простояла, глядя в то место, где стоял Люциус Малфой. Она никак не могла понять – за что? Какое же преступление она совершила, что он так возненавидел её? Или, может, всегда ненавидел, но хорошо притворялся? Это бы многое объяснило.
“О, Боже, неужели ты допустишь, чтобы я вышла замуж за человека, который не выносит само моё присутствие?”
Слёз не было. Гермиона на цыпочках добралась до кресла и поджала ноги к груди, поставив подбородок на колени. Горечь и обида разливались по всему телу. Боль от несправедливости долго не отпускала её, но плакать совсем не хотелось. Она не сразу поняла, что злится, и, пожалуй, не меньше его. Неужели всё это время он читал её письма? Но как он посмел?
“Ох, конечно, этот человек способен на всё!”
Но как он смеет так с ней обращаться? Он же сам говорил, что она не пленница, она его будущая жена. Или это ещё хуже? Неужели он может запереть её в этом доме до конца жизни? Господи, что же такое она сделала? Чем заслужила подобное отношение?
“Только чудо может меня спасти. Я не верю в Бога, но в последнее время слишком часто обращаюсь к нему. Может, действительно помолиться? Как же это делается?”
***
Люциус сделал два последних движения бедрами, и тело, наконец, получило долгожданную разрядку. Давно уже он не кончал так быстро, не заботясь об ощущениях партнёрши.
Панси в этот раз не получила удовольствия. Она до крови прикусила губу, чтобы не вопить от боли. Он перегнул её через стол и вошёл сразу, она даже не была готова его принять.
– Не спеши одеваться, – остановил он её, когда она собиралась натянуть юбку.
– Люциус, с тобой всё в порядке?
– В полном. Сядь на стол и раздвинь ноги, – велел он, заняв место в кресле напротив неё и глядя, как его сперма стекает по внутренней стороне её бедра.
– Ты выглядишь усталым.
– Я же сказал, что в порядке! Заткнись и делай, что тебе сказано.
Люциус откинулся на спинку, пытаясь насладиться зрелищем, но день сегодня не задался с самого утра. Он не мог выкинуть из головы грязнокровку. Представлял, как она сейчас, свернувшись клубочком, рыдает на кровати, прикусив кулак, чтобы звук не просочился из груди. Конечно, она плачет, она заслужила это! Превратила его в клоуна, он разве что не танцевал вокруг неё, пытаясь во всём угодить. И всё же она добилась своего – окончательно вывела его из себя, и он не сдержался. Он должен был закрыть на всё глаза, не следовало на неё кричать и, уж тем более, запугивать её. Оставалось потерпеть всего двое суток, два чёртовых дня!
– Панси, иди сюда.
Она грациозно соскользнула со стола и, маняще виляя бёдрами, подошла ближе. Он схватил её за ягодицы и усадил на себя. Девушка простонала, откинув голову назад. Теперь он действовал медленно, уделяя ей достаточно внимания, чтобы и она получила свою порцию наслаждения. Не хватало ещё разругаться с Паркинсон, у той тоже характер не подарок, но, по крайней мере, Люциус всегда знал, чего от неё ждать.
– У меня есть для тебя важное задание.
***
Панси, осторожно постучавшись, вошла в спальню. Гермиона ошеломлённо уставилась на подругу, не веря собственным глазам. Дверь открыта? И как давно?
– О, дорогая, мне так жаль, – Панси поспешила обнять Гермиону, присаживаясь рядом с ней.
– Ты уже всё знаешь?
– Да, он мне рассказал. Ох, Гермиона, как же так получилось…
– Ну, раз ОН рассказал, то ты должна знать, как так получилось.
– Он всегда выходил из себя, когда дело касалось его сына. Понимаешь, они никогда особенно не ладили, а когда Драко узнал, что Люциус собирается жениться на тебе, то в доме разразилась буря. Пожалуйста, не держи на него зла.
– Не держать зла? – хрипло усмехнулась Гермиона. – Панси, он видеть меня не может, и дело тут вовсе не в этом несчастном письме! Я уже давно замечала, что-то странное, письмо послужило лишь катализатором.
– Нет, всё не так, ты не права! Мистер Малфой очень переживает, но он слишком гордый, чтобы прийти и извиниться. К тому же, действительно не стоило писать это письмо.
– Я хотела как лучше. Ему самому давно пора было помириться с сыном. Я теперь понимаю, почему Драко сбежал из дома. Я бы с удовольствием последовала его примеру.
– А как же свадьба? – с ужасом воскликнула Панси.
– Лучше сразу сунуть голову в петлю.
– Гермиона, пожалуйста, не делай глупостей! – подруга взяла её за руки. – Всё образуется, вот увидишь. Вы помиритесь и будете жить счастливой семьёй.
Гермиона, не сдержавшись, засмеялась. Менее всего сейчас она верила в счастливый исход.
– Ты же знаешь, как упрямы и глупы бывают мужчины! – продолжала свои увещевания Панси.
– Я не понимаю, почему ты на его стороне?
– Я на вашей стороне, Гермиона. Вы… вы такая чудесная пара, просто между вами возникло недопонимание. Я знаю, какое у тебя доброе сердце, ты умеешь прощать, всегда находила понимание в своей душе, у тебя достаточно мудрости, чтобы разрешить этот глупый конфликт.
Слова подруги звучали так убедительно, что Гермиона задумалась. Она ведь в самом деле слишком много на себя брала в последнее время. Конечно, это ещё не причина запирать её в комнате и угрожать убийством, но, наверное, на его месте она бы тоже разозлилась. И всё же интуиция подсказывала, что всё это добром не кончится. Слишком гордый, чтобы извиниться! Она тоже гордая, и первой на уступки не пойдёт.
– Я не знаю, Панси. Я смотрю в будущее и вижу такую же темноту, как и в прошлом. Ничего не знаю и не понимаю. Разве можно планировать жизнь, когда в голове такой беспорядок?
– Ты планировала это, когда с твоей головой всё было нормально, – напомнила Панси. – Разве ты согласилась бы выйти за него замуж, если бы была неуверенна?
Да, стоило ему только раз меня поцеловать. Тогда все мысли из головы исчезают. В такой момент я готова на всё.
– Я ведь делаю это не только ради себя, верно?
– Верно, – Панси улыбнулась. – Но, Гермиона, если ты вдруг передумала, я помогу тебе.
– Поможешь?
– Конечно. Тебя никто не заставляет говорить “да”, и ты всегда сможешь оставить его у алтаря. Только дай мне знак, и я всё устрою.
– Господи, при гостях? Там же будет несколько сотен человек! Я… я не знаю.
– Просто подумай и реши, чего ты на самом деле хочешь. Я всегда буду рядом, чтобы тебе помочь.
– А ты не боишься, что он может что-то с тобой сделать?
Панси загадочно улыбнулась и отрицательно помотала головой.
– Сейчас речь не обо мне. Ты должна поступить правильно.
Гермиона задумалась. Что хуже: всю жизнь жить в страхе, что он появится рядом и изобьёт её до смерти за то, что она осмелилась оставить его у алтаря? Или вверить ему себя, уповая, что в будущем что-то изменится, и он перестанет её ненавидеть? Как же выбрать из двух зол меньшее?
Дьявол во фраке
От автора: Обещанная пятничная глава)) Кстати, я периодически грешу пафосными фразами и "любовно-романными" клише, за что покорно прошу меня простить =) Приятного прочтения, с нетерпением буду ждать вашего мнения по поводу новой главы. Софи
***
Ужин проходил в гробовом молчании. Гермиона вяло ковыряла вилкой в тарелке. Вид еды вызывал приступы тошноты. Люциус сохранял невозмутимость. Им двоим прекрасно удавалось не замечать друг друга. Отложив столовые приборы в сторону, Гермиона поднялась из-за стола. Уже в спину прозвучал его голос:
– Мы выезжаем завтра на рассвете. Будьте готовы.
Постояв ещё несколько мгновений на месте – вдруг он что-то добавит – девушка тихонько прикрыла за собой дверь и вышла во двор. Оставалось сделать ещё одну очень неприятную вещь, но, решившись, Гермиона не хотела отступать. Накормив Волка, она спустила его с цепи.
– Пойдём, милый, – его широкие, словно блюдца, лапы еле слышно шлёпали по вымощенной дорожке, уходящей вглубь сада.
Когда они дошли до границы поместья, с лесом их разделял высокий забор. Под ним Волк некогда выкопал себе лаз, повадившись охотиться на павлинов. Гермиона бы сама под ним не пролезла, и глупо это – сбежать она всё равно бы не смогла, не зная куда идти. Она понятия не имела, как отсюда добраться до Косой Аллеи и что делать дальше. Они с Люциусом пользовались порт-ключом, который хозяин дома держал при себе. Иных способов передвижения Гермиона не знала. Возможно, и завтра они переместятся в Годрикову Впадину через портал? Но почему, тогда, Малфой сказал “выезжаем”?
– Ох, Волк, как же я тебе завидую. Ты можешь освободиться, а я нет, – она присела рядом со зверем, обняв его за толстую шею. Пёс положил голову хозяйке на плечо и тоскливо заскулил. Это стало последней каплей, и у Гермионы из глаз полились слёзы.
– Мне будет очень тебя не хватать. Но я не могу видеть тебя на цепи, так ещё хуже. А теперь иди. Ну же, уходи, Волк!
Он стоял на месте, умными глазами глядя на Гермиону.
“Как же я тебя оставлю? Ты – моя семья!”
– Уходи, Волк. Прочь, убирайся! Ты мне больше не нужен, слышишь?
Он не шевелился, лишь моргнул жёлтыми глазами.
– Ты не понимаешь? – она нетерпеливо топнула ногой, а затем наклонилась, подбирая с земли камень, и замахнулась в верного друга. – Пошёл вон отсюда, животное! Не хочу тебя больше видеть.
Волк тихонько зарычал, но Гермиона не выпускала камень, угрожающе помахивая им в руке. Зверю ничего не оставалось, кроме как нырнуть под ограду. Как только он исчез, девушка выронила камень и принялась ожесточённо зарывать лаз руками, не сдерживая поток слёз, которые скатывались ей за шиворот. Наконец, засыпав дыру, она притоптала её ногами и направилась к дому. Где-то вдали раздался жалобный волчий вой. От боли внутри всё сжималось, хотелось завыть вместе с волком, но она лишь вскинула голову и бегом бросилась к дому.
Люциус уже ждал её на крыльце. При виде грязной, словно крот, девчонки, он лишь слегка выгнул бровь, но ничего не сказал. Она ненавидяще посмотрела на него, проходя мимо и оставляя за собой грязные следы. Вернулась – и хорошо. Он не собирался интересоваться, где она была и что делала. Пусть привыкает к новой жизни.
***
Для поездки Гермиона выбрала один единственный брючный костюм, с широкими прямыми штанами и строгим пиджаком. Ей почему-то захотелось одеть чёрную шляпу с широкими полями и накрасить губы в красный цвет. Невесело усмехнувшись собственному отражению, девушка стёрла помаду – это уже слишком. Но в целом образ соответствовал настроению – фактически, свадьба превратилась в похороны. Быстро позавтракав в одиночестве, она вышла в холл к Люциусу, стараясь, чтобы сквозь маску безразличия, которую она “одолжила” у жениха, не прорвалось ни единой эмоции.
– Вы готовы?
– Мой ответ что-то изменит?
– Нет. Забирайтесь в экипаж.
Гермиона вышла через парадный вход, у которого стояла шикарная лакированная карета чёрного цвета с фамильным гербом Малфоев на дверце. Но вовсе не кони были запряжены, а… конечно, это ведь пегасы! Прекрасные белокрылые создания, почти в два раза крупнее и изящнее обычной лошади. Старательно скрывая изумление, девушка поднялась по узеньким ступенькам. Внутри всё оказалось так же необычно для глаза. Места было больше, чем могло бы показаться с виду. Длинные удобные диванчики, обитые зелёным вельветом, множество подушек – всё предусмотрено для дальнего путешествия. Гермиона очень сомневалась, что экипажем пользовались часто, но, наверняка, для семейных передвижений он незаменим.
Люциус забрался следом за ней, заняв один из диванов. Гермиона села в противоположный угол – подальше от него.
– Держитесь крепко, когда будем взлетать.
Девушка взялась за ручку, почувствовав, как экипаж покатился вперёд, набирая скорость. У неё перехватило дыхание. Каждая минута теперь приближала неизбежное, и в своем отчаянии Гермиона была готова выпрыгнуть на ходу, лишь бы больше не терпеть общество почти ненавистного ей человека. Она так часто меня своё мнение о Люциусе Малфое, что уже не была уверена в своём умении судить здраво. Но девушка испытывала сильный страх перед неизвестными ей и будущим, и прошлым. Презрительное до зубного скрежета молчание пугало ещё сильнее. Предложение Панси теперь не казалось таким диким. Прошедшей ночью Гермиона почти не спала, раздумывая над словами подруги. Бежать? Почему бы и нет? Вот только, куда? Где можно скрыться от Малфоя, чтобы он никогда не нашёл её? Станет ли он мстить, если она бросит его у алтаря при всех, не посчитавшись ни с его гордостью, ни с честью? Едва ли этот человек способен простить подобное, если он не может забыть о менее значимых проступках. Перед глазами до сих пор стояло выражение его лица, когда он узнал о письме сыну. Гермиона тогда не на шутку испугалась за собственную жизнь.
Чтобы отвлечься, девушка выглянула в окно. Они уже поднялись высоко, пролетая над мягкими, словно пух, облаками. Деревушки и домики внизу выглядели игрушечными. Лес, не успев начаться, тут же заканчивался – за ним следовали такие же маленькие речушки, озера и холмы. Солнце практически слепило глаза, и Гермиона задвинула шторку обратно, вернувшись на место. Ей было любопытно, как долго продлится полёт, но заговаривать с женихом не хотелось, тем более, задавать вопросы. Лучше всего в такой ситуации чем-то себя занять, например, чтением, что она и сделала, положив толстую книгу на колени и погрузившись в интереснейший мир истории…
Путешествие заняло почти четырнадцать часов. Впервые за последние несколько месяцев у Люциуса выдался день, когда можно себе позволить ничего не делать и расслабиться. Он наслаждался спокойствием и тишиной, вытянув ноги и наблюдая за спящей невестой. Первую половину дня Гермиона читала, а затем, положив голову на подлокотник, уснула. Ему было очень интересно, что творится в её голове. Удалось ли Панси смягчить её гнев. Разумеется, она по-прежнему обижается на него за ту вспышку, вполне заслуженную, следует добавить. Стоит ли ждать завтра сюрпризов? Конечно, стоит, будь его воля, он бы на цепи потащил её в церковь, дабы убедиться, что всё пройдёт по плану. Там будут и Поттер, и Уизли, к которым девчонка сможет обратиться за помощью, и в этом случае Люциус не сумеет её остановить – ни заклинанием, ни словом, ни взглядом. Их будут рассматривать, словно под лупой, и гости не упустят ни одну деталь. Зато никто не станет обращать внимание на Поттера с Уизли, и следует позаботиться о том, чтобы эти двое не смогли вмешаться в ход церемонии. В который раз Люциус жалел, что, кроме Панси, ему не на кого положиться – слишком опасно. Не то, чтобы он доверял Паркинсон, но она хочет того же, что и он, и пока она зависит от Люциуса – будет выполнять его указания.
Наконец, экипаж начал потихоньку снижаться. Малфой взмахнул палочкой, чтобы Грейнджер проснулась и приняла вертикальное положение, иначе ей грозит оказаться на полу. Гермиона открыла глаза, несколько раз моргнула, повернула голову в его сторону и чуть заметно скривилась, словно надеялась не застать его на месте. К счастью, не понадобилось объяснять ей, что происходит – она сама догадалась, что путешествие подходит к концу, села, сунув ноги в туфельки, и выглянула в окно, наблюдая за посадкой.
Годрикова Впадина не понравилась Гермионе. Не привлекли её ни низкие бело-черные, словно сказочные, домики с острыми крышами, ни великолепная мощёная площадь с обелиском, ни живописный сад за плетёной оградой. Запах цветущих вишен и яблонь теперь всегда будет напоминать ей брачное пленение, в которое она добровольно сдалась. Кроме того, было здесь ещё что-то неуловимо страшное и странное, словно в затянувшемся déjà vu Гермиона чувствовала, как её связывают с этим местом не слишком приятные воспоминания. Но спросить не у кого, и девушке ничего не оставалось делать, кроме как послушно следовать за Люциусом, который вёл её за собой к небольшому двухэтажному дому.
Снаружи дом выглядел так же, как и все остальные здания в этом старинном городке. Но внутри всё оказалось обставлено с шиком и роскошью, как и в мэноре. Возможно, это ещё один особняк Малфоев, но Гермиона снова воздержалась от вопросов. Здесь уже повсюду бегали эльфы, раскладывая вещи по местам. Девушка узнала среди них Оникса, который тут же поклонился хозяйке и проводил её в спальню.
– Сегодня рано утром доставили ваше свадебное платье, мисс.
– Я очень счастлива.
– Вы желаете чего-нибудь?
– Да, флакончик яда, – мрачно ответила Гермиона, сняв шляпу и небрежно бросив её в высокое кресло.
– Мисс…
– Я шучу, Оникс. Мне ничего не нужно, иди отдыхай.
Эльф с низким поклоном испарился. Гермиона осталась стоять посреди комнаты. У неё вдруг перехватило дыхание, и она поспешила открыть окно, впуская свежий воздух внутрь. Девушка часто и судорожно дышала, едва справляясь со слезами, которые уже жгли глаза, грозя прорваться наружу. Гермиона крепко обняла себя за плечи, прислоняясь лбом к стеклу. Последняя ночь! Она и так зависит от Люциуса – от его настроения, глупой приверженности традициям, принципов и от его милости. Но уже завтра зависимость превратится в принадлежность. А у неё даже нет сил постоять за себя! Она такая слабая рядом с ним, но внутри ещё оставался несгибаемый стержень гордости и силы воли. Что бы ни случилось, Гермиона будет бороться. У неё оставалась надежда, что когда-нибудь всё изменится к лучшему – возможно, она сумеет вернуться на работу или найти новую. Появятся дети, и жизнь перестанет быть такой пустой и одинокой. Но пока будущее не казалось столь радостным, и приятное в предстоящей церемонии упорно не находилось.