***
Это была последняя ночь и для Люциуса. У него ещё оставался шанс одуматься. Мужчина, лёжа в кровати, размышлял: действительно ли свадьба с Грейнджер – единственный способ избежать разорения? Возможно, он выбрал самый простой путь? Или, быть может, его бы в Министерстве никто не тронул, ведь даже Поттер вступился за Малфоев. Но что будет через десять лет? И что, если влияния грязнокровки в обществе не хватит, чтобы защитить их?
“В таком случае, я смогу сделать то, о чём мечтаю почти целый месяц”, – злорадно подумал Люциус, представляя, как сворачивает ей шею.
Хорошая грязнокровка – мёртвая грязнокровка.
Люциус уснул только на рассвете, убаюканный скрипом кровати из соседней комнаты. Бессонница мучила не его одного.
А вот утро пролетело так, словно его и не было. Всё вокруг завертелось с такой скоростью, что Гермиона едва успела опомниться, как оказалась в большом старинном соборе с высокими шпилевыми башенками. Единственная церковь, принадлежащая волшебникам. Чаще всего молодые пары приглашали священников в место проведения свадьбы, но бывали и исключения.
Девушка, которая смотрела на Гермиону из зеркального отражения, казалась незнакомкой. Яркие алые губы на фоне белой, словно снег, кожи больше всего притягивали взгляд, и никто даже не прочтёт отчаяние в больших тёмных глазах, никто не отзовётся на немой крик о помощи.
Платье смотрелось изумительно. Сочетание кружева цвета слоновой кости и струящегося по фигуре шёлка выгодно подчёркивало все изгибы тела. Оно не было откровенным, наоборот, выдержано в лучших традициях подвенечного наряда. Самая пикантная деталь – открытая спина, поверх который лежал тонкий слой прозрачного кружевного узора. Шлейф, в меру длинный, чтобы легко с ним управиться без посторонней помощи, и тысячи маленьких сверкающих жемчужин, добавляющих платью изысканный объём. Корону уложенных мягкими прядями волос венчала старинная диадема, принадлежавшая ещё первой леди Малфой. С ней Гермионе досталось тяжелое бриллиантовое ожерелье, массивные серьги и поистине королевская мантия, которую женщины одевали лишь на церковную церемонию. С такой легко не убежишь – представив себе подобную картину, девушка невесело рассмеялась. Люциус поймает её ещё до того, как она успеет преодолеть первые два ряда.
Панси вошла в комнату невесты и заворожено замерла у двери. В это было трудно поверить, но Гермиона Грейнджер смотрелась даже лучше, чем Нарцисса Малфой в день своей свадьбы. Панси любила рассматривать снимки первой жены Люциуса, ещё в те времена, когда встречалась с Драко. Нарцисса была примером для подражания, всё в ней казалось идеальным, достойным восхищения. Но то, что сейчас увидела перед собой Панси, заставило её испугаться. Раньше она не считала Гермиону за соперницу, хотя и ревновала к ней своего любовника. Это даже смешно, Люциус ни за что не обратит внимание на грязнокровку, это не в его правилах. Но сегодня Гермиона Грейнджер была не просто наивной магглорождённой девчонкой – нет, Панси видела женщину, чья красота превосходила её собственную, чьё молчаливое достоинство могло затмить саму королеву Викторию. Будь она проклята, если Люциус не обратит на это внимание! Ни один мужчина от шести лет и старше сегодня не останется равнодушным. И, возможно, рано или поздно, у Люциуса отпадёт потребность в услугах Панси, и она лишится всего…
– Панси, слава Богу! – Гермиона заметила в зеркале подругу и кинулась к ней, с отчаянием глядя ей в лицо. – Я не могу это сделать, я просто не в силах!
– Ты представляешь, что будет, если ты откажешься? – мрачно спросила Панси.
– Представляю. Но я готова рискнуть. Ты обещала мне помочь… пожалуйста. Я не могу даже находиться с ним под одной крышей, а как подумаю о первой брачной ночи, то хочется выпить яда.
“Ты права, Грейнджер, лучше тебе не знать, какой он в постели. Иначе добровольно ты от него уже никогда не уйдёшь”.
– Хорошо, я помогу тебе. Слушай меня внимательно…
Панси оборвала разговор на полуслове, услышав за дверью тяжёлые шаги. Затем раздался стук, и в комнатку заглянул один из церковных служителей.
- Мисс Паркинсон, прошу прощения, мистер Малфой срочно требует, чтобы вы к нему явились.
Гермиона в ужасе наблюдала, как её последняя надежда скрывается за дверью. Может, Панси ещё вернётся? Она должна помочь, должна! О, господи, а если Люциус каким-то образом узнал, что они задумали? Возможно ли, что он слышал их разговор? Зачем ему понадобилась Панси за несколько минут до начала церемонии? Гермиона принялась расхаживать из угла в угол, тоскливо поглядывая на узкие витражные окна под потолком. Отсюда есть лишь один единственный выход – к алтарю.
***
– Люциус, ты меня звал? – у Панси от страха дрожали коленки. Её мысли не слишком отличались от тех, что пугали Гермиону. Люциус каким-то образом узнал, что она сговорилась с Грейнджер за его спиной.
– Где тебя носит? – раздражённо спросил он, поправляя и без того идеальный повязанный шейный платок.
– Там, где я и должна быть – у невесты.
– Забудь об этом теперь. О Грейнджер я позабочусь сам. Тебе придётся присматривать за Поттером и Уизли – чтобы они не наделали глупостей.
– И как я должна это сделать?
– Будешь сидеть за ними, и как только одному из них придёт в голову выкинуть номер – действуй по ситуации. Silencio, или оглуши, на худой конец.
– Поттера? – скептически спросила Панси, сомневаясь, что у неё хватит на это сил.
– Со спины справишься.
– Но…
– Ты меня поняла? – он подошёл ближе, взяв её лицо в руки, и заглянул в глаза. На мгновение Люциусу привиделся цвет крепкого виски, как у Грейнджер, но затем глаза Панси снова обрели свой болотно-зелёный оттенок.
– Ты действительно сделаешь это? – шёпотом спросила она, крепко сжав его руки.
– Сделаю, – Люциус посмотрел куда-то вдаль поверх её головы, его взгляд затуманился, но оставался непроницаемым. Но вдруг он ухмыльнулся, и в глазах появился прежний циничный блеск. – Тебе не о чем беспокоиться, моя дорогая, я не оставлю тебя без средств к существованию.
Панси фыркнула, сделав попытку вырваться, но прежде, чем отпустить, Люциус запечатлел на её губах долгий чувственный поцелуй.
***
К тому моменту, когда подошло время иди к алтарю, Гермиона в кровь искусала себе губы. У неё сильно кружилась голова, ноги едва держали. Уж лучше бы эта мука поскорее кончилась!
“Господи, молю тебя, помоги”.
Девушка упала на колени перед образом Иисуса. Она никогда не верила в Бога. Но больше ей ничего не оставалось, кроме молитв. Возможно, если он существует, то может услышать её отчаянные воззвания.
“Господи, чем я заслужила подобную участь? Мне кажется, я всегда была порядочной девушкой. Какую ошибку я совершила в жизни, что ты так меня наказываешь?”
Она до боли в глазах смотрела на грустно склонённую голову сына Божьего, но его лицо оставалось безучастной маской, которую она уже видела сотни раз. Бог оставался так же глух и безжалостен, как и Люциус Малфой. С тем же успехом она могла бы умолять и его дать ей свободу.
“Но я никогда не просила об этом! Возможно, если бы я поделилась с Люциусом своими чувствами, возможно…”
– Мисс Грейнджер, пора.
– Я ещё не готова! Я… я должна поговорить со своим женихом до венчания!
– Прошу прощения, но это невозможно. Он уже ждёт вас у алтаря.
– Святой отец, прошу вас, – Гермиона схватила его за руку. – Умоляю, я не хочу туда идти! Я… я не по своей воле выхожу замуж, я не могу! Помогите мне, пожалуйста, помоги мне уйти!
– Прошу прощения, но это невозможно. Вас уже ждут.
– Вы не понимаете! – она говорила быстро, глотая буквы, надеясь, что этот незнакомый служитель церкви услышит её, поймёт. – Я не люблю Люциуса, и, что ещё хуже, он презирает меня. Неужели ваша церковь допустит этот союз?
– Прошу прощения, но вам пора идти, – он потянул её за руку, выводя за дверь.
Гермиона даже не стала сопротивляться. Ужасная догадка вдруг ввергла её в ступор – Люциус что-то сделал с этим человеком. Он ведёт себя неестественно, говорит одними и теми же фразами. Любой другой на его месте бы пожалел несчастливую невесту, но Гермиона встретилась с очередной маской вместо лица и камнем вместо сердца.
Разящий, словно гром, звук органа застал Гермиону так внезапно, что она присела, придавленная мощью музыки. Она звучала из ниоткуда и повсюду, вырывала сердце из груди, оставляя в душе щемящую пустоту. Массивная резная дверь, заострённая кверху, медленно раскрылась перед невестой, словно ворота в ад – следовало бежать без оглядки, но воля исчезла вместе с сердцем, растворилась в тяжёлом звуке труб. Сладкий запах лилий ударил в нос, от него почему-то пересохло во рту. Под неподъёмными веками стучала глухая боль, учащаясь с каждым ударом сердца. Но она шла вперёд – как-то двигалась, позволив счастливой каменной улыбке застыть на лице.
Шаг. Три удара сердца.
Неужели это происходит на самом деле? Неужели она выходит замуж?
Шаг. Ещё три удара.
Кто все эти люди? Зачем их собралось так много? Хоть бы они не смотрели. Хоть бы не споткнуться.
Шаг. Два удара.
Это театр абсурда. Никто здесь не верит в этот брак. Неужели все будут молча стоять и делать вид, что всё так и должно быть?
Шаг. Четыре удара.
Высокая тёмная фигура у алтаря. Только не смотри на него, не смотри, иначе…
Шаг. Снова три удара.
Ещё можно бежать. Ещё можно…
Шаг.
Они смотрят на меня. С надеждой, ободряюще. Они верят, что их жизнь наладится, что я сегодня положу конец войне.
Шаг. Сердце пропускает удар.
Серые глаза встречаются с карими. Её внимание приковано к его глазам, она надеется, что что-то в них изменилось, пытается отыскать хотя бы частичку тепла. Однажды он уже обнимал её так, горячо, что не нужны были никакие в мире слова, ни пустые обещания – только его руки и губы. Где же сейчас этот человек? Хватит ли у неё сил, чтобы разбить ледяную стену отчуждения?
Шаг. Его рука вытянута вперёд, но этот жест не обещает ничего хорошего.
Она кончиками пальцев касается его ладони. Ещё есть шанс на другую жизнь. Стоит лишь только…
Гермиона подбирает юбки, выдёргивая руку и в панике оглядываясь через плечо, но его пальцы держат слишком крепко, он уже поймал её в ловушку – он слишком опытен, чтобы играть. Люциус идёт к своей цели, какой бы она ни была, а количество жертв его не волнует.
Она одними губами шепчет “пожалуйста”, но в его лице лишь гнев. Она пыталась убежать, бросить его у алтаря! Господи, помилуй…
– Я так и знал, Гарри! Мы должны что-то сделать! – Рон яростно стукнул кулаком по скамейке, и на звук обернулось несколько сидящих рядом волшебников и ведьм.
– Полностью с тобой согласен…
– Да вы с ума сошли! – Джинни дёрнула мужа за рукав. – Рон, Гарри, не смейте, слышите?
– Ты что, не видела ничего? Она не хочет замуж за этого ублюдочного старого козла!
– Рон, нет…
Джинни тихонько заскулила, наблюдая, как её брат поднимается с места и достаёт палочку. Ей захотелось закрыть глаза, но тут вдруг палочка взмыла в воздух и полетела назад. Рон удивлённо моргнул, оглядываясь за спину. Кто-то на него шикнул, сзади начали возмущаться, что он закрыл своей немаленькой фигурой весь вид.
– Какого… – начал он, но его рот лишь беззвучно открывался и закрывался. Гарри потянул друга за мантию вниз, яростно оглядываясь по сторонам.
У стены стояла Панси Паркинсон, нахально ухмыляясь во весь рот. Её палочка была направлена в голову Джинни, наглядно демонстрируя, что произойдёт с девушкой, если Гарри предпримет попытку помешать свадьбе. Ничего не оставалось делать, кроме как безропотно выслушать клятвы жениха и невесты…
***
По щеке скатилась слеза. Гермиона закрыла глаза, запрещая себе плакать. Никто не увидит её слабости, никто не должен знать, что она чувствует. Она заставила себя улыбаться – невесте положено плакать на свадьбе. От счастья.
Её руки дрожали, когда она одевала обручальное кольцо ему на палец. Его рука с длинными аристократическими пальцами, холодная и безжизненная, как и он сам. Гермиона снова осмелилась взглянуть в лицо Люциуса, чтобы убедиться, что не напрасно накручивает себя, что его презрение не просто привиделось ей. Он ответил ей задумчивым взглядом. Интересно, о чём он думает в этот момент? Наверное, ему тоже хотелось бы оказаться в другом месте, подальше от неё. И зря она считает, что всё могло быть иначе, если бы не то письмо. Люциус лишь хорошо притворялся, что испытывает к ней симпатию и уважение, и если бы не та вспышка, Гермиона бы узнала правду лишь чуть позже.
Она не услышала слов священника, но инстинктивно поняла, что всё кончилось. Все гости поднялись со своих мест, ожидая первый поцелуй молодожёнов. Люциус их не разочаровал - с хищной ухмылкой он притянул к себе жену и впился в её губы совершенно непристойным поцелуем, показывая тем самым всем и всякому, что теперь он её полноправный хозяин. Когда Люциус отпустил её, Гермиона по уши утопла в унижении. Она не смела взглянуть в глаза окружавшим её людям, которые стали свидетелями её позора. Маленькая мисс Грейнджер – невинная и немного наивная девочка – превратилась в миссис Малфой, чья жизнь, казалось, подошла к концу.
Они вышли на высокое крыльцо, и солнце в первый миг ослепило глаза. Гермионе показалось, что она видит лицо Господа – с хитрой улыбкой и добрыми глазами. Оно как будто говорило: “Всё будет хорошо, девочка. Я исполню все твои желания”. Но вряд ли Бог, каким бы он ни был, допустил бы, чтобы она вышла замуж за демона воплоти.
Маленькая миссис Малфой
От автора: как я и обещала, от графика не отстаю! Спасибо вам огромное, дорогие читатели, за то, что оставляете отзывы. Честное слово, я как маленькая девочка радуюсь, когда их вижу!) Очень, очень приятно! И хочется вам в ответ доставить такое же удовольствие новыми главами, так что приятного чтения! Софи
***
“Кто все эти люди, и что я здесь делаю?”
Искусственная улыбка, ничего не значащие слова, пустые глаза. Всё напоминало хорошо отрепетированный спектакль с первоклассными актёрами. Встать здесь, отойти туда, кружиться в вальсе, позировать перед камерой, пить шампанское и благодарить за пожелания долгой и счастливой семейной жизни. День длился бесконечно долго, но Гермиона надеялась, что он никогда не закончится, ведь это означало одно – супружеское ложе.
– Гермиона, ты в порядке? – Рон осторожно придерживал её за талию, слегка неуклюже ведя в танце.
Она не сразу сообразила, с кем танцует. Рон был для неё почти посторонним человеком, даже после рассказов Джинни она с трудом представляла, что этот красивый рыжий парень был её и другом, и даже женихом. Он чем-то привлекал Гермиону, но неужели она испытывала к нему сильные чувства?
– В полном.
– Я видел, что произошло в церкви.
– И что же ты видел?
– Как ты пыталась убежать.
Гермиона искусственно рассмеялась.
– Обычный предсвадебный страх. Думаю, каждая невеста в последний момент испытывает сомнения.
– Мне показалось, что там были больше, чем сомнения, – серьёзно сказал Рон. – Гермиона, пока ничего не произошло, я могу забрать тебя отсюда. Уведу прямо сейчас, и он никогда тебя не найдёт.
– Рон, – она с нежностью посмотрела в его лицо, понимая теперь, что именно нашла в нём когда-то. – Я в порядке, правда. И я счастлива, просто немного устала. Последняя неделя была очень тяжёлой.
– Он тебе не угрожал? Не запугивал? Я не понимаю, почему ты это сделала…
– Потому что… – она через плечо своего партнёра взглянула на фигуру мужа, танцующего с одной из гостий. Что же в Люциусе могло бы привлечь такую девушку, как Гермиона? Она вспомнила его обеспокоенное лицо, когда он принёс её домой без сознания и с разбитой головой. Он тревожился о её жизни, следил, чтобы она не вставала с постели, пока целитель не скажет, что она в безопасности. Люциус, ни секунды не колеблясь, кинулся защищать её от волка – страшного и опасного зверя, который мог бы запросто расправиться и с ним. Он просидел с ней полночи, успокаивая после дурного сна, говорил ласковые слова, нежно держал на своих коленях, пока она не уснула. Из-за неё он лишился покоя, вынужден был спать в собственном кабинете из-за её криков, которые она и вспомнить не могла. Он поссорился с сыном, поступился собственными принципами, принял её в семью, представил своим друзьям, он столько для неё сделал! Конечно, Люциус Малфой – очень сложный человек, но он не заслужил того, как она с ним поступает. Гермиона вдруг осознала это с такой ясностью, что у неё защемило сердце. Она простила его. Простила за навязанный брак, за вспышку ярости, но вот простит ли он её?
– Я вышла за него, потому что люблю, – закончила Гермиона фразу, уверенная, что рано или поздно это и в самом деле случится.
– Надеюсь, ты не совершаешь самую большую ошибку в своей жизни.
Гермиона вспоминала этот разговор остаток вечера. Рон, видимо, испытывает к ней чувства. Но это открытие ничто, по сравнению с тем, что она сумела осознать. Она не имеет права злиться на своего супруга. К тому же, он честно признался ей с самого начала, что между ними нет чувств. А ведь Люциус мог солгать ей, она всё равно не смогла бы ничего вспомнить! Наверняка, всё не так страшно, как рисовал её воспалённый разум. Они поженились, и это должно стать новой отправной точкой. Они начнут всё заново, построят крепкую дружную семью. Гермионе так не терпелось высказать ему всё, что она надумала! Она хотела попросить прощения за своё поведение, пообещать, что станет ему хорошей женой, и, когда он снова повёл свою молодую супругу танцевать, она смотрела на него с нежностью, мечтая снова почувствовать вкус его губ, чтобы он снова обнял её, как уже делал это раньше.
Гермиона всё хотела что-то сказать ему, но достойные слова никак не находились. А затем её пригласил ещё один друг из прошлого, и больше она не оставалась с Люциусом наедине до самого конца праздника, пока он не велел ей подняться в комнату и подготовиться к возвращению домой.
Впервые за последние дни в душе было спокойно и радостно. Глядя на себя в зеркало, она улыбнулась, представляя, что ближайшую ночь проведёт в объятиях Люциуса. Возможно, это даже случится в экипаже – там достаточно и места, и удобств. Воспоминание об их поцелуе в парке во время прогулки захватило Гермиону, и она почувствовала, как вдоль спины пробегает приятный щекочущий нервы разряд. Теперь он непременно позволит себе больше, и когда она нашла в своём сердце место для мужа, ей не терпелось поскорее оказаться с ним рядом.
– Вы готовы?
Гермиона подпрыгнула от неожиданности.
– Люциус…
– Вы готовы? – повторил он вопрос тем же бесцветным голосом.
– Да, только… только я хотела бы кое-что вам сказать. Если вы выслушаете меня…
Он поднял руку, жестом веля ей остановится.
– У нас будет на это время. А теперь, дайте мне свою руку.
– Разве мы не воспользуемся экипажем? – спросила она, увидев, как он достал из кармана уже знакомый порт-ключ, который должен вернуть их домой.
– В этом нет необходимости.
Гермиона пошатнулась, оказавшись у дверей особняка. Всё произошло в считанные минуты. После шумной вечеринки, сладких запахов и яркого блеска золота, серебра и драгоценных камней, темнота Малфой-мэнора показалась ей зловещей. Тишина оглушала не хуже пронзительных криков, предупреждая о затаившейся поблизости опасности.
“Что за вздор!” – одёрнула себя Гермиона, проходя вслед за мужем в дом.
– Поднимайтесь наверх и переодевайтесь.
– Люциус…
– Я для вас по-прежнему мистер Малфой.
– Пожалуйста, выслушайте меня…
– Наверх, живо! – Гермиона попыталась справиться с нарастающей тревогой, но находилась на грани истерического ужаса. Он не желает даже слушать её объяснения, что же она должна сделать? Возможно, он придёт к ней позже. Конечно, он придёт! Он обязан это сделать, иначе брак не будет считаться действительным, пока между ними не произойдёт физическая близость. Гермиона хорошо ознакомилась с брачными законами волшебного мира, перечитав на эту тему огромное количество литературы.
В её спальне оказалось непривычно холодно. Деревья за окном страшно шевелились под сильными порывами ветра, словно чёрные тени – пугающие и чужие. Она попыталась задёрнуть шторы, но они слишком огромны для неё, сама девушка не могла справиться с ними. А затем потратила много времени, чтобы зажечь канделябры, но уюта в комнате от этого не прибавилось. Гермиона передёрнула плечиками, вынимая из ушей ужасно тяжёлые серёжки. Она долго не могла выпутать из волос все шпильки, жалея, что рядом нет Оникса. Дверь тихонько скрипнула. Гермиона резко обернулась, вглядываясь в словно из гранита высеченное лицо. Всегда бесстрастное, всегда безразличное.
Гермиона поднялась ему навстречу, несмело улыбаясь. Люциус широкими шагами пересёк комнату, но не для того, чтобы обнять её. Он осторожно сложил фамильные драгоценности в шкатулку, касаясь их палочкой – они сверкнули ярким светом и исчезли. Девушка наблюдала за его действиями, закусив губу. Она должна как-то остановить его, чтобы он не ушёл.
– Мистер Малфой, мне так жаль…
– Не желаю слышать, как вам жаль вашу никчёмную загубленную жизнь.
– Я не это имела в виду, – растерянно пролепетала Гермиона.
– Неужели мне показалось, что вы едва не оставили меня у алтаря?
– Не показалось, – тихо ответила она. – Но я могу всё объяснить.
– Я уже сказал, что мне это неинтересно.
– Но вы должны выслушать! – в отчаянии воскликнула она, хватая его за руку. – Всё изменилось, поверьте.
Он слегка приподнял бровь, всё ещё с прежним высокомерием и некоторой брезгливостью глядя на неё. Гермиона больше не могла терпеть этот взгляд, и вместо лица смотрела на его руку, на которой теперь появился ободок дорогого обручального кольца. Символ их семьи.
– Я была зла на вас за ту вспышку. Вы со мной не разговаривали, и мне стало страшно, Панси не было рядом – никого не было, и я просто отчаялась, потому пыталась убежать. Но я хотела сказать, что понимаю, почему вы впали в ярость, и хотела извиниться за своё поведение. Я сделаю всё, чтобы стать вам хорошей женой. Мы ведь можем начать всё сначала? Мы теперь семья.
Она с надеждой взглянула в его лицо, и теперь там появилось нечто новое – любопытство? Интерес?
– Какие громкие слова, но сколько в них правды?
– Вы не верите мне? – с грустью спросила она, стараясь не допускать слёзы, комком подкатившие к горлу.
– Попробуйте мне доказать, – он опустился в кресло, вытянув ноги и скрестив руки на груди.
Гермиона скорее инстинктивно поняла, что от неё требуется, и смело – так же, как всегда смотрела опасностям и невзгодам в лицо – сделала шаг навстречу, наклоняясь над мужем, чтобы поцеловать его в узкие плотно сжатые губы. Она вложила всю душу в этот поцелуй, воскрешая в памяти, как он своим натиском заставлял её ответить на ласку. Её язычок скользнул по уголку его рта, обвёл контуры губ, но Люциус оставался безучастным. Она потёрлась щекой о его щетинистый подбородок, едва слышно шепнув “пожалуйста”. Но вся его поза выражала отчуждение – как она может прижаться к нему, если он не позволяет даже подойти к себе близко? Как она должна доказать, что готова к переменам и смирению ради их брака? Она унизила его перед всеми друзьями и знакомыми, едва не сбежав со свадьбы, и теперь он хочет унизить её. Если это плата за будущее счастье, Гермиона готова заплатить.
Она опустилась перед ним на колени, принявшись развязывать шнурки на его идеальных блестящих туфлях. Девушка не видела, с каким изумлением он посмотрел на неё, когда она начала мягкими движениями приятно холодных рук массировать его уставшие за день ступни. Её пальцы скользнули под штанину, продолжая необычную заботливую ласку. К своему ужасу Люциус почувствовал, что в нём поднимается сексуальное желание – он не собирался спать с грязнокровной женой, не сегодня, возможно, в другой раз, но любопытство вынудило его остаться и посмотреть, что она станет делать. Он должен был уйти, пока не поздно, но его зачаровал покорный взгляд карих глаз.
Гермиона сидела между его ног. Чуть приподнявшись, она осторожно и ловко развязала узел на шейном платке, впервые замечая позорную отметину, которую он скрывал. Она со смесью страха и сочувствия посмотрела на мужа, прекрасно понимая, что значили эти руны. Гермиона уже встречала их в книгах, и знала, какой ужас переживают заключённые Азкабана. И после всего, что ему довелось пережить, он всё равно на ней женился. Возможно, он испытывает к ней куда большие чувства, чем показывает? Она склонилась над ним, касаясь губами его шеи в том месте, где навечно впечатались ужасающие символы. Люциус дёрнулся, пытаясь отпрянуть от её губ, но прерывистое горячее дыхание на его шее возымело ошеломляющий эффект. От Грейнджер приятно пахло нежным фруктовым ароматом, она вдруг стала сладким запретным плодом, манящая и искушающая. Он не должен этого делать, она – грязнокровка, не достойна ни его тела, ни общества. Но он уже опозорил честь семьи, женившись на ней, так почему бы и нет?
Его руки, наконец, ожили, поднимая её с пола и усаживая себе на колени. Люциус резко рванул платье – пуговицы с частым дробным грохотом посыпались на пол. Гермиона почти инстинктивно попыталась закрыть обнажённую грудь, но он отвел её руки в стороны.
– Не смей!
Под его взглядом она чувствовала себя ещё меньше и уязвимее, особенно, когда он всё тем же холодным строгим голосом велел ей встать и раздеться. Тело плохо повиновалось, краска стыда покрыла её от пят до корней волос.
– Повернитесь.
Он рассматривал её во всех деталях, так и не потрудившись подняться с кресла. Она чувствовала себя, словно рабыня, за которую властный хозяин собирается заплатить. Всё это больше походило на выгодную сделку – ни страсти, ни чувств, лишь смотр товара. Как же это унизительно!
– Со мной что-то не так? – жалобно спросила она, когда он отвернулся в сторону.
– Тебе прекрасно известно, что с тобой всё так, маленькая искусительница, – в бешенстве выпалил он, подрываясь с места. Он пытался бороться с собой, но её тело казалось настолько притягательным, что желание взяло верх над разумом. Люциус и не догадывался, что это окажется так сложно.
Гермиону обожгло неистовством, отразившимся на его лице. Он снова нашёл причины для недовольства, но что же она сделала не так? Отступив назад, она ударилась затылком о высокий столбик кровати. Её колотило от ужаса. Почему, почему с этим человеком каждый раз всё выходит совершенно не так, как она представляет?
– Не трясись. Это я попал в западню, а не ты, – злобно процедил он, но вопреки собственным словам схватил её за талию, прижав к себе, и впился губами в сладкий приоткрытый рот.
Маленькая женщина-девочка. Соблазнительная. Как же она была великолепна в этом наряде, нищенка, облачённая в царские одежды, она вела себя по-королевски, собирая обожающие взгляды и покорённые сердца. Люциуса поздравляли с прекрасным “приобретением”, старые друзья высказались, что он поступил мудро, женившись на ней. Возможно, когда-нибудь она даже сойдёт за “свою” среди общества чистокровных снобов. Но он не мог допустить, чтобы между ними возникла близость. Нельзя выпускать чувства на волю, позволять желанию и страсти взять верх, но, чёрт, как же она хороша! Тело богини и лицо ангела, надо быть слепым, чтобы не замечать этого. Но он не совершит глупость, он уже не мальчик, чтобы обезуметь при виде хорошенькой девчонки. Между ними существует невидимая черта, которую он не переступит ни при каких условиях. Для страсти есть Паркинсон – умелая и опытная любовница, которая знает, как удовлетворить каждое его желание. Нет, он не поддастся ни чарующему обаянию грязнокровки, ни её порывистой нежности.
Он оттолкнул её от себя, разворачиваясь к выходу.
– Спокойной ночи.
– Люциус! – ошеломлённо воскликнула Гермиона, едва не лишившись чувств, когда он отшвырнул её, словно кусок мусора.
– Я мистер Малфой! – с безумным блеском в глазах прорычал он. – И ты станешь называть меня именно так, ты поняла?
Он сам не заметил, как её шея оказалась зажата в руке.
– Я твой хозяин и господин, и ты станешь подчиняться!
– Вы делаете мне больно…
– Что ты знаешь о боли? – он прикусил её губу, пока из её прекрасных глаз не начали скатываться слёзы. – Что ты знаешь о муках, через которые я прошёл по твоей милости?
“Господи, он же безумен!” – в неистовом ужасе подумала она.
– Мистер…
– Заткнись! – он развернул её задом к себе и положил на кровать, рывком расстёгивая брюки и спуская их ровно настолько, чтобы они не сковывали движения.
Одним резким толчком Люциус вошёл в неё, восторженно выдыхая от тесноты и тепла, но не услышал собственного стона – от оглушительного крика у него заложило уши.
– Боже, вынь это! – заорала она.
Люциус не мог поверить, что она была девственницей. Только этого не хватало!
– Заткнись! – он устал от её криков, от всего, что связано с ней – как было бы хорошо запереть её в подвале до конца жизни.
– Нет, пожалуйста! – её била истерика, противный визгливый голос стоял в ушах. Но он не собирался останавливаться. Подхватив со спинки кресла свой платок, он сунул его ей в рот, чтобы она, наконец, перестала орать, и сильно сжал маленькую упругую грудь в ладонях, делая ещё несколько движений бёдрами. Чем сильнее она вырывалась, тем быстрее и глубже он двигался, оставляя отметины на теле. Ненависть и гнев будоражили кровь, она сама вынудила его сделать это, сама захотела, чтобы состоялась их первая брачная ночь, так пусть получит свой приз! Ещё три движения, и он кончил ей на ягодицы, позволяя горькому наслаждению разлиться по телу. Пусть ещё раз только посмеет к нему приблизиться, грязнокровная дрянь! Люциус надеялся, что этого урока будет достаточно, чтобы раз и навсегда отбить в ней охоту спать в одном постели с ним.
– Вот, что я думаю по поводу ваших извинений и жалости, миссис Малфой, – с едким сарказмом сказал он, шлёпнув её по ягодице. – Надеюсь, я достаточно красноречиво выразился?
Перед уходом он бросил взгляд в зеркало. На бёдрах осталась её грязная кровь. Люциус брезгливо скривился. Что же, по крайней мере, теперь брак заключён по всем правилам.