***
Люциус не представлял, в каком настроении появится Гермиона за ужином. Морально он готовился ко всему. И когда она вошла – в неприлично откровенном платье – он подозрительно сощурился. Он поступил глупо, доверившись воле случая и позволив супруге провести в компании Поттеров весь день – один Мерлин знает, что они могли ей наговорить. Но Гермиона улыбнулась, присаживаясь за стол, и попросила бокал вина. Он посчитал это хорошим знаком и, стараясь не смотреть на слишком глубокий вырез, открывавший грудь почти до сосков, протянул ей фужер. С чего бы это она так вырядилась?
– Как провели день, сэр? – вежливо поинтересовалась она.
– Работал. А вы?
– Превосходно! Спасибо, что разрешили мне пригласить гостей.
– Было бы странно с моей стороны запретить вам это.
– Раньше вы запрещали и более безобидные вещи.
Гермиона усмехнулась, замечая, как его взгляд то и дело падает с лица на грудь.
– Например?
– Например, цветы.
– И вы, вопреки моему запрету, превратили мой парк в чёртову клумбу.
– Я всё ждала, что это, может, выведет вас из себя, и вы снова начнёте со мной разговаривать. Хотя бы криком.
Эта её откровенность обезоруживала. Впервые Люциус столкнулся с тем, что женщина признаётся в собственных ухищрениях.
– Вы целый месяц изводили меня, и, в конце концов, не нашли ничего лучше, чем сломать ногу. Это было сделано намеренно?
– Поверьте, если бы я знала, что вы начнёте после этого со мной разговаривать, я бы и шею сломала.
Не в силах сдерживаться, Люциус засмеялся. Гермиона впервые слышала его смех, видела искреннюю улыбку и некоторое подобие одобрения в стальных глазах. Его отношение к ней странным образом изменилось, но пока ещё не понятно, к чему это приведёт. Имеют ли перемены что-то общее с чувством вины? Или ему действительно стало интересно её общество? К тому же, он определённо оценил платье, которое прятало всё, кроме мест, принятых в приличном обществе скрывать.
– Мне действительно жаль, что я доставил вам неудобства, – сказал он. – И раз уж у нас зашла об этом речь, я бы хотел, чтобы мои слова были подкреплены чем-то более существенным.
Он взмахнул палочкой, и на столе появилась небольшая бархатная коробочка. Люциус придвинул её ближе к Гермионе, наблюдая за реакцией на её лице. Когда он дарил драгоценности Панси, её глаза сами становились похожими на два сверкающих бриллианта. Любовница непременно благодарила его, опустившись на колени, расстёгивая его ширинку и… конечно, едва ли Гермионе придёт такое в голову, но, дьявол, как бы ему сейчас хотелось увидеть жену в подобном положении! Он даже решил отдать ей этот бриллиантовый браслет, который Паркинсон мечтала получить уже довольно долго.
Гермиона отреагировала на подарок достаточно холодно, стараясь изобразить на лице бурный восторг, ей казалось, что она переигрывает. У неё достаточно драгоценностей, и девушка не испытывала особого возбуждения при виде огромных камней. Но, очевидно, Люциус считал, что лучшие друзья девушек – это бриллианты.
– Вы удивительно щедры, мистер Малфой, – закрывая коробку, сказала она. – Боюсь, вы напрасно балуете меня.
– Предпочитаю, чтобы все видели мою жену в дорогих мехах и бриллиантах.
– Действительно, тогда никто не заметит её кислое лицо.
– К чему вы ведёте? – подозрительно нахмурился он.
– Просто интересуюсь, уж не пытаетесь ли вы “купить” моё расположение?
Люциус на мгновение поразился её проницательности. Чертовка!
– Почему бы и нет, если на вас не действуют иные способы?
– Другие… вы ведь даже не пытались!
– Разве? Насколько я помню, вы оставались возмутительно хладнокровной к моим поцелуям.
– Когда я попыталась изобразить бурную страсть, то горько об этом пожалела.
– Может, вам следовало не пытаться, а быть искренней?
– Скажем так: я искренне пыталась.
Люциус почувствовал, что этот провокационный и немного оскорбительный разговор зашёл в тупик. Ему следует либо немедленно затащить её в постель, либо сменить тему. Первое, конечно, предпочтительнее, но будь он проклят, если сдастся так легко! Но не хотелось ни разрушать эту их игривую атмосферу, ни лишать себя её внезапно интересного общества. Люциус никак не мог придумать, чем им заняться вдвоём, кроме секса. Прогулка под луной? Он не семнадцатилетний юнец. Предложить ей почитать вместе книгу, будто им по девяносто лет? Ещё лучше.
– Вы играете в шахматы, Гермиона?
– А вы, Люциус?
– Вполне прилично.
– Честно говоря, не могу ничего вспомнить о собственных способностях.
– Не желаете ли проверить?
– С удовольствием.
Гермиона играла в шахматы посредственно. Но Люциусу с трудом удавалось выбить у неё победу, так как он постоянно отвлекался на соблазнительную грудь, которую она бесстыдно демонстрировала всякий раз, когда наклонялась к доске, чтобы отдать фигурам указания.
***
К этому приёму Гермиона готовилась с особенной тщательностью. Она понимала, что выиграла уже что-то, хотя пока не была уверена, что именно. Теперь ей хотелось закрепить собственные позиции и довести дело до конца. К тому же, их удивительно и по-прежнему неожиданно тёплые отношения давали лишний стимул к активным действиям. Теперь, когда она точно знала, КАК всё может быть, не желала возвращаться к отчаянному презрительному одиночеству.
Часть одежды, которую уже доставили из Италии, оправдывала самые смелые ожидания. Люциус как раз упомянул про меха, и Гермиона отложила в сторону короткую накидку из горностая, которую собиралась надеть поверх платья. Платье… Боже, ни в одной из своих фантазий она не могла бы вообразить себя в подобном наряде! Это, по меньшей мере, вульгарно, на раз уж она собралась идти до победного финиша, то следует приложить максимум усилий. Даже если придётся встречать гостей в подобном… костюме. Но лишь на секунду представив себе реакцию Люциуса, она махнула рукой, решив, что одежда не стоит её переживаний. Он любит вычурность, демонстрацию богатства и силы, и она сыграет роль миссис Малфой так, что он будет ей аплодировать стоя.
Люциус был взбешён. И хотя скрывал это под вежливой улыбкой, он жаждал крови. Приём уже начался, и его дорогая жена не соизволила спуститься, чтобы они вместе встречали гостей. Чем она там, чёрт возьми, занята? К тому же, его раздражала болтовня Гринграсса. Он, как и вся его семья, был в полном восторге от союза с Малфоями. Люциус понимал его чувства, но не разделял.
– Я уже отправил на их счёт некоторую сумму денег, – говорил он. – Думаю, с вашей стороны было бы…
– С моей стороны было бы глупо помогать человеку, который не желает помощи. Они уехали из страны и решили жить самостоятельно. Если бы у Драко возникла в чём-то нужда, он мог бы отправить мне сову.
– Вы ведь понимаете, Люциус, ваш сын гордый и упрямый, чтобы просить. Возможно, им нужны деньги.
– Не такой уж он и гордый, – резко парировал Люциус, не отрываясь глядя на дверь. Где эта чёртова девчонка – отродье дьявола? Что так её задерживает? Он давно отправил домовика узнать, скоро ли спустится миссис Малфой, но, похоже, в этом доме все настолько распустились, что стали пренебрегать его указаниями. У Люциуса была ещё одна причина для ярости. Это никаким образом не было связано с Гермионой, но он отчаянно желал, чтобы она сейчас стояла рядом – счастливая, нарядная и ослепительно красивая. Его жена должна затмевать всех, чтобы… о, Мерлин!
Он не сразу понял, что это она. Женщина, вошедшая в зал, мало чем напоминала Гермиону Грейнджер – девочку-всезнайку. Впрочем, он уже давно отказался от мысли, что она невзрачная девчонка – Люциус уже привык видеть рядом с собой молодую элегантную женщину, соблазнительную и привлекательную. Но сегодня она превзошла себя. Он наблюдал издалека, как она приветствует группу гостей. Платье, имитирующее змеиную кожу, возмутительно облегало каждый изгиб её миниатюрной фигуры, достаточно закрытое спереди и ошеломляюще открытое сзади. Взгляды всех присутствующих мужчин были прикованы к её гладкой прямой спине. Если бы ткань начиналась хотя бы на сантиметр ниже, всем был бы доступен чудесный вид её упругих ягодиц. Небрежно накинутый на плечо мех и запястья в россыпи бриллиантов гармонично дополняли образ, как и чёрная подводка вокруг глаз. Люциус отчаянно боролся с желанием немедленно запереть её в комнате, а, ещё лучше, остаться там вместе с ней.
– Мерлин всемогущий! Неужели это бывшая мисс Грейнджер? – услышал он рядом чей-то изумлённый возглас.
– Малфой, почему вам всегда достаётся всё самое лучшее?
– Я настоятельно советую вам, Джонсон, держаться подальше от моей жены, – предостерегающе бросил он, направившись к Гермионе.
Когда он до неё добрался, она, как ни в чём не бывало, флиртовала с Макнейром. Рука Люциуса невольно потянулась к палочке. Макнейр являлся его непримиримым врагом, хотя на протяжении долгих лет они были вынуждены носить одинаковые маски, метки и лицемерные улыбки. Рядом с ним стояла его жена, чьё присутствие он едва выносил, и сын – такой же ублюдок, как оба его родителя.
– Вот и он, – сказал Макнейр, не спеша протягивать хозяину руку для приветствия. – Малфой.
– Добрый вечер, Макнейр, – Люциус был вынужден приветствовать гостя, хотя никак не мог понять, кто его пригласил.
– У тебя очаровательная жена, – сказал он.
– Благодарю, – Люциус неосознанно положил Гермионе руку на талию, притягивая её ближе под свою защиту. – Гермиона, вы уже успели познакомиться с семьёй Уолдена?
– Он как раз собирался мне их представить.
– Позвольте мне, – Гермиона заметила, как на его лице заиграли жевалки, и у неё в ужасе забилось сердце. Что здесь происходит?
– Это, – он намеренно указал на сына Макнейра, которого следовало представить после матери, – мистер Ричард Макнейр, сын Уолдена. А это его жена, миссис Камелия Макнейр.
Гермиона дёрнулась, почувствовав, что земля вот-вот уйдёт из-под ног. Господи, как же она сразу её не узнала! Его первая любовь, женщина, которая его предала, которая… Боже!
– Мне очень приятно с вами познакомиться, – справившись с чувствами, сказала Гермиона. – Миссис Макнейр, вы прелестно выглядите. Никогда бы не подумала, что у вас столь взрослый сын.
– Благодарю вас, миссис Малфой, – у неё оказался на удивление приятный голос. – Люциус, я не успела поздравить вас со свадьбой. Ваша замечательная жена затмевает своей красотой всех в этом зале.
Он кивнул, окидывая Камелию презрительным взглядом. Гермиона почувствовала, как напряглась его рука, обнимающая её за талию.
– Вы слишком добры, миссис Макнейр, – сказала она, чтобы ледяное молчание мужа не было столь вызывающе недружелюбным. – Мы рады видеть вас в нашем доме. Надеюсь, вы хорошо проведёте время.
Гермиона потянула Люциуса за собой, чтобы приветствовать остальных гостей. Он намеренно задержался у подноса с шампанским, протягивая бокал ей.
– Что вы себе позволяете? – с широкой улыбкой, которая ни в коем случае не обманула её, в бешенстве спросил он.
– Вы о чём? – она невинно моргнула, посылая ему нежную улыбку.
– Вам прекрасно известно, о чём я говорю, чёрт возьми!
– Я всего лишь проявила вежливость, приветствуя ваших гостей. Или мне запрещено общаться с вашей бывшей любовницей?
Он нахмурился, не сразу сообразив, о чём она говорит. Затем так сжал бокал, что стекло чудом не рассыпалось в руках – в разные стороны поползли тонкие трещины. Гермиона поспешила отобрать у него фужер и вручить эльфу.
– Не смотрите на меня так, это вы её пригласили, а не я.
– Гермиона, не выводите меня из себя.
– Я и не пытаюсь, – фыркнула она с напускной уверенностью. – Или вам не нравится моё платье? Я могу снять его в любой момент.
Люциус мысленно взмолился о терпении, потому что данное ему уже подходило к концу. И он был не настолько зол, насколько готов унести её в спальню немедленно.
– Когда вы успели научиться дерзости?
– Совсем недавно вспомнила, как это делается. Мистер Малфой, разве нам не стоит поприветствовать остальных? – напомнила она ему об обязанностях.
Люциус согласно кивнул, приготовившись к череде заученных вежливых фраз, улыбок и комплиментов.
Гермиона прекрасно играла роль. Ей удалось очаровать каждого мужчину и вызвать зависть у каждой женщины. Лучшей платой за это стало одобрение мужа, которое он, хоть и не высказал, но вполне наглядно продемонстрировал. Он не отходил от неё ни на шаг, и каждый раз, когда кто-то из мужчин приглашал её на танец, супруг неохотно отпускал девушку от себя. Оказалось, что принадлежать ему очень даже приятно. Его невидимая сила и власть вызывали у неё будоражащие мурашки по коже. И то, как его рука еле уловимо ласкала спину – он, словно случайно, касался пальцами обнажённой спины, наклонялся к её уху, чтобы сказать что-то или пояснить, при этом слегка касался кожи губами. У Гермионы дрожали коленки, когда он одним своим суровым взглядом отпугивал её ровесников. Ни один из них так и не решился подойти. А старые приятели Люциуса откровенно забавлялись его неожиданной ролью сторожевого пса.
“Цербер, а не мужчина!”
Гермиона улыбнулась своим мыслям, отворачиваясь в сторону, и поймала на себе взгляд Камелии Макнейр. Женщина улыбнулась ей и чуть заметно кивнула в сторону балкона, жестом приглашая на разговор. До крайности заинтригованная, Гермиона извинилась и направилась к открытой двери…
Соперницы
От автора: дорогие читатели, снова вынуждена просить вас реагировать хотя бы знаком "+" или "-" на главу. Мне ооочень любопытно знать, нравится ли вам, как развиваются события, что вы думаете о характере и поступках героев, вообще, получается ли у меня что-то дельное? =) Ведь объективную оценку можно получить только при наличии большого количества отзывов *мечтательно*...
Хотя, мне и так очень приятно, что вы читаете, и нижайший поклон и уважение тем, кто не ленится кинуть пару строчек страдающему автору в конце главы!))
Хотя, может, я ставлю вас в тупик частыми обновлениями?;)
Приятного прочтения)
***
Камелия Макнейр была выше Гермионы почти на голову. Будучи уже не молоденькой девушкой, она носила стрижку-каре, которая выгодно подчёркивала форму лица. Идеальные пропорции, стройная фигура, большие синие глаза и превосходное умение держать себя. Как только Гермиона оказалась наедине с этой женщиной, она почувствовала себя подавленной и незначительной.
– Прекрасный приём, Гермиона. Вы позволите, если я буду так вас называть?
– Да, – она пожала плечами, словно ей безразлично.
– Как только Люциус представил меня, я сразу поняла, что вы имеете представление, кто я такая.
– Весьма смутное.
– Удивлена, что он вам обо мне рассказывал, – усмехнулась она, оглянувшись через плечо и отыскав его взглядом.
– Не рассказывал. И даже не дал попытку спросить. О вас я узнала случайно, отыскав прощальное письмо и несколько рисунков.
– Он меня рисовал? – с искренним интересом спросила она. – У вас сохранились эскизы?
– Увы, когда он их обнаружил, то безжалостно сжёг, – улыбнулась Гермиона, не совсем понимая, почему откровенничает с этой женщиной.
– Как это на него похоже! У него был замечательный талант к рисованию, я так любила наблюдать, как он…
– Миссис Макнейр…
– Камелия. Зовите меня по имени. Мы любим одного человека, и я не вижу смысла излишне любезничать.
Гермиона с трудом закрыла рот, пытаясь справиться с жаром, в который бросило её тело.
– Хорошо, Камелия. Вы пригласили меня на балкон, и я жду, когда вы перейдёте к сути разговора, потому как у меня нет особого желания обсуждать достоинства и недостатки своего мужа, – Гермиона подчеркнула последнее слова, с вызовом глядя в глаза женщине, которую безошибочно посчитала соперницей.
– Вы мне совсем не нравитесь.
– Вы мне тоже.
– Но вы подходите ему гораздо больше, чем первая жена или любовница. Ах, – она растянула губы в неприятной улыбке, – вы не знали о любовнице? Что же, это неприятно, я согласна. Впрочем, его бывшая жена нравилась мне ещё меньше, поэтому я решила дать вам совет.
– Я не нуждаюсь в советах.
– Ошибаетесь.
– Это бессмысленный разговор, – Гермиона почувствовала острое желание уйти, но Камелия остановила её своими словами.
– Я более двадцати лет ждала, пока сдохнет эта тварь Блэк вместе со своей старшей сестрой. Полагаю, вы слышали о женщине по фамилии Лестрейндж?
Гермиону передёрнуло от этого имени. Она была уверена, что знакома с ним, но память снова подвела. Пришлось согласно кивнуть.
– Она была старшей сестрой Нарциссы Блэк, будущей миссис Малфой. Отцы Люциуса и Нарциссы договорились о помолвке детей за их спинами, а он любил меня. Собирался жениться на мне, вопреки всем запретам. И тогда сестры Блэк… – её голос дрогнул. – Я выдержала все пытки, каким они подвергли меня, и сдалась, только в тот момент, когда Беллатрикс пообещала уничтожить моих младших братьев. Я дала Нерушимую Клятву, что никогда больше не приближусь к Люциусу. Исчезну из его жизни навсегда. И даже теперь, когда они обе мертвы, я должна оставаться в тени, наблюдать, как он женится во второй раз на девушке, младшей его вдвое. Это, прямо скажем, неприятно.
– Вы ничего уже не сможете изменить, – тихо сказала Гермиона, начиная, наконец, понимать.
– Я в ответе за самую большую ошибку в его жизни. Вы не должны этого делать, я понимаю, но, возможно, вы найдёте в себе мужество, чтобы рассказать ему правду. Я хочу, чтобы он знал, что я не предавала его. Намеренно.
Гермиона взглянула ей в глаза и улыбнулась. Жалость и желание, чтобы восторжествовала справедливость, были гораздо сильнее неприязни к Камелии. Она почти даже не ревновала.
– Я даю вам слово, что он узнает правду.
– Не предавайте его. Если он каким-то чудом полюбит вас, то положит мир к вашим ногам. Но предательство… поверьте, я умерла для него в тот миг, когда он получил письмо. Одному Мерлину известно, как сильно мы любили друг друга.
Разговор с Камелией не выходил у Гермионы из головы весь оставшийся вечер. Вернувшись под опеку мужа, она смотрела на него с непривычной нежностью и болью, с трудом представляя, через что он прошёл. Едва ли его жизнь была простой и безоблачной. Долгая война, ответственность, напряжённая работа, он даже был заключен в тюрьме. Как бы она хотела понять его, разделить его боль пополам, чтобы ему не было так тяжело!
– Как ваша нога?
– Что, простите? – вопрос застал Гермиону врасплох. Люциус повторил.
– Я уже напрочь о ней забыла.
– В таком случае, почему бы нам не потанцевать?
– Стараетесь играть роль идеального супруга?
– Поддерживаю ваш образ примерной жены, – хмыкнул он, выводя её в круг. – Заодно избавляюсь от назойливого разговора с Гринграссом.
– И чем он вам не угодил? – спросила она, растворяясь в его руках.
– Пытается распоряжаться моим капиталом.
– На каком основании?
– На том основании, что его дочь стала женой моего сына.
– О, Господи! Почему вы раньше не сказали? Я и не знала…
Люциус снисходительно посмотрел на неё.
– Это не имеет значения. О чём вы говорили с миссис Макнейр?
– Это не имеет значения.
– Я настаиваю.
– О том, что вы удивительно хорошо выглядите сегодня.
– Я всегда хорошо выгляжу, – хмыкнул он.
Гермиона рассмеялась, весело сверкая глазами.
– Вы просто невоспитанный тип! Когда вам делают комплимент, вы должны сделать его в ответ.
– Так это был комплимент? – её взгляд опьянял, жгучий и крепкий, словно выдержанный коньяк, чувственный и прожигающий насквозь.
– Вам бы следовало поучиться манерам, прежде чем появляться в приличном обществе.
– Может, вы дадите мне несколько уроков, миссис Малфой?
– Боюсь, вы не расплатитесь, – тихо шепнула она.
– Что же, придётся мне до конца жизни провести в невежестве. Или взять уроки у более сговорчивых учителей.
– Мистер Малфой! Будьте уверены, уроки на стороне обойдутся вам ещё дороже.
Танец закончился. Гермиона недовольно поджала губы, направляясь с мужем под руку к ближайшему подносу с бокалами. Она ещё чувствовала, как в беззвучном смехе вздрагивают его плечи, и почему-то страшно злилась. Точнее, ревновала.
***
– Я тебя едва узнала.
Панси подкралась из-за спины, и Гермиона, не ожидав обнаружить подругу здесь, от неожиданности едва не выронила бокал. Она машинально дёрнулась, пытаясь отыскать свою палочку и принимая оборонительную стойку. Девушка опомнилась и смутилась – что это она, собственно, делает? И палочки всё равно при ней нет. Это был первый случай, когда Гермиона действительно осознала сей факт.
– Панси! – она нервно рассмеялась, позволив подруге поцеловать воздух у мочки уха. – Ты с самого начала здесь? Как это я тебя не заметила?
– Я недавно пришла, – призналась она, оглядывая Гермиону с ног до головы. Её взгляд задержался на руке с браслетом, и в глазах появилось ледяное выражение.
– Я очень рада тебя видеть! – искренне улыбнулась Гермиона. – Ты так давно не заглядывала к нам. Что-то случилось?
– Всё замечательно! – она едва выдавила ответную улыбку. – Много работы. А ты выглядишь просто сногсшибательно!
– Стараюсь воскресить свой брак из пепла, – смеясь, ответила Гермиона.
– И как успехи? Люциус оценил твои старания?
Гермиона слегка кивнула головой в сторону мужа, почувствовав не себе его собственнический взгляд.
– Дело сдвинулось с мёртвой точки.
– Это чудесно! Я так рада за вас!
– Спасибо. Ты была за нас с самого начала, поддерживала меня больше всех.
– Мы ведь подруги, – девушки улыбнулись друг другу, но Гермионе отчего-то стало не по себе. Инстинктивно она уловила некую фальшь, и вопреки гласу рассудка в сердце закралось крошечное въедливое сомнение, которое тут же было отогнано в сторону. Гермионе стало стыдно за свои мысли, и она не мгновение отвернулась, чтобы спрятать глаза от Панси, и тут заметила на себе задумчивый взгляд Камелии. Она слегка наклонила голову, ухмыльнувшись, и вернулась к разговору с гостями. Сердце бешено забилось в груди, и теперь сомнение, которое по-прежнему витало в воздухе, отогнать не удавалось.
– Ты знакома с той женщиной?
– Ты о Камелии Макнейр? – спросила Панси. – Мы пересекались несколько раз на приёмах, но чаще я общалась с её сыном. Кстати, её муж пожирает тебя глазами.
Щёки Гермионы слегка покраснели. Она также заметила это, но, к слову, не один только Уолден Макнейр посылал ей сегодня соблазняющие взгляды.
– Кстати, а почему ты спросила?
– Мне она показалась смутно знакомой, когда Люциус представил её, – ослепительно улыбнувшись, солгала Гермиона. – Пытаюсь вспомнить, не связано ли с ней какое-нибудь воспоминание.
– Едва ли. Эта женщина живёт во Франции и редко появляется в нашем обществе. Чаще всего её мужа видят в компании многочисленных любовниц. Кстати, дорогая, Уолден и Люциус были близкими друзьями и в Хогвартсе, и после окончания школы. Если ты хочешь вернуть расположение супруга, то было бы неплохо заручиться поддержкой его друзей.
– Ты уверена? Мне показалось, что они не очень ладят.
– Кто угодно в этом зале может подтвердить мои слова. Люциус не ладит с его женой, о которой ты меня спрашивала, но Уолден определённо его друг.
– Ему не нравится Камелия? – поддерживая любопытство, спросила Гермиона, до неприличия пристально рассматривая Макнейра. Он казался ей совершенно неприятным и отталкивающим мужчиной. Но раз Панси говорит, что они друзья… зачем бы ей лгать? Они близкие подруги, а после намёка Камелии на любовницу Люциуса Гермиона была готова подозревать любую женщину старше пятнадцати. Это всего лишь разыгравшееся воображение!
– Всем известно, что он с ней встречался в школе. Наверное, какие-то старые счёты.
– Похоже на правду.
Уолден Макнейр как раз повернулся в этот момент, заметив на себе взгляды двух девушек. Он плотоядно улыбнулся Гермионе, и та, к своему ужасу, наблюдала, как он стремительно приближается к ней с Панси.
– Леди, – он чуть наклонил голову в знаке почтения, хотя веяло от него, скорее, издевательством. – Мне показалось, вы скучаете в одиночестве.
– Вы, как всегда, весьма догадливы, мистер Макнейр, – широко улыбнулась Панси. – Гермиона жаждет потанцевать, но мистер Малфой слишком занят делами, и нам приходится развлекаться глупой светской беседой.
Он чуть прищурился, прищёлкнув языком, и покачал головой.
– Какое ужасное упущение с его стороны! Миссис Малфой, позвольте, я приглашу вас?
Гермиона в немом ужасе и умеренном гневе взглянула на Панси. Та лишь ободряюще подмигнула подруге. Вовсе не хотелось танцевать с этим человеком. Это вообще абсурд! Он муж Камелии Розье, той самой, что разбила Люциусу сердце! Панси наверняка не знает всех деталей истории, иначе бы не подтолкнула подругу на подобный шаг. Но Уолден уже протягивал руку, и отказаться означало бы оскорбить его. А если он действительно друг Люциуса? Конечно, они приятели! Разве стал бы он приглашать врага в дом? Но Гермиону всё никак не покидало ощущение, что огромная паучиха лжи окутывает её своей паутиной, словно в кокон, и девушка ощущала себя беспомощной, не имея возможности во всём разобраться.
– Вы удивительно красивы, миссис Малфой.
Они кружились в вальсе. Гермиона безразлично смотрела на плечо кавалера, боясь поднять взгляд на его лицо. Но, чтобы поддержать беседу, ей пришлось это сделать. В глаза тут же бросился сверкнувший во рту золотой зуб. И хотя Уолден Макнейр был одет в парадную мантию, всё равно казалось, что это волк, обрядившийся в овечью шкурку.
– Благодарю, мистер Макнейр. Я бы сказала, что ваша жена куда прекраснее.
– Она уже увядающий цветок, в то время как вы – только распустившийся бутон.
Гермиона ослепительно улыбнулась, пытаясь скрыть замешательство. Почему-то она ожидала услышать звериное рычание, а вовсе не изысканный комплимент.
– Как вам нравится ваш статус замужней женщины?
– Я нахожу его превосходным.
– Полагаю, ваш супруг исполняет каждое ваше желание?
– Мистер Малфой очень добр ко мне.
Гермиона смутилась, заметив, как Уолден неприлично громко рассмеялся, привлекая к ним взгляды.
“Господи, хоть бы Люциус не увидел, Боже…”
Впрочем, Гермиона зря беспокоилась. Она заметила Люциуса неподалёку. Он улыбался, внимательно выслушивая молодую волшебницу, чьё имя вспомнить сразу не удалось. Муж скользнул по Гермионе безразличным взглядом, не выражая никаких эмоций.
– Вы нашли мои слова забавными? – спросила она у партнёра, когда тот отсмеялся.
– Едва ли вы представляете себе, насколько несовместимы Люциус и доброта.
– Значит, вы недостаточно хорошо его знаете.
– Или вы знаете его слишком плохо, – ухмыльнулся Макнейр. – Если со временем что-то изменится, вы всегда можете обратиться ко мне за помощью. Я не откажу столь прелестной девушке. Ни в чём.
– Благодарю, – ответила она, пытаясь разобрать, не послышался ли ей скрытый намёк в словах Уолдена.
Наконец, танец закончился. Гермиона решила вернуться к Люциусу, но нигде не могла его найти. Наверное, вышел куда-то. Панси тоже исчезла из поля зрения. Девушка собиралась отыскать их, но её отвлекла Дафна Грингрисс разговором о платьях, шляпках и прочей ерунде. Пришлось уныло улыбаться, делая вид, что такая животрепещущая тема интересует Гермиону больше всего на свете.
***
– Что ты хотела? – холодно спросил Люциус, осматривая любовницу с головы до ног. Панси, одетая в открытое красное платье с длинным разрезом, была вызывающе хороша.
– Я соскучилась, – шепнула она ему в ухо, обняв за шею.
– Сейчас не самый лучший момент.
Её ладошка скользнула под его мантию и остановилась на брюках чуть ниже ширинки. Люциус почувствовал, как красивая полная грудь горячо прижимается к его рубашке, он ощущал на себе манящий жар, исходивший от девушки. Она соблазнительно улыбалась, откровенно предлагая себя, но, почему-то, только отталкивала.
– Панси, – он разжал её руки, обвившиеся вокруг шеи, и сделал шаг назад. – В доме полно людей.
– Когда это тебя останавливало?
– Дорогая, ты, кажется, забыла условия нашей игры. Я назначаю встречу, а ты на неё являешься. Не наоборот.
– А что, если я решила изменить правила?
– Тогда ищи другого игрока.
Люциус направился к выходу из кабинета, где они, по традиции, находились. Панси успела схватить его за рукав, прежде чем он покинул её.
– Люциус! Я сделала что-то не так?
– Именно. Я ненавижу, когда кто-то меня хватает, так что, будь добра, убери руку.
– Ты так говоришь, будто я тебе больше не нужна! Неужели Грейнджер превосходит меня в постели?
Он окинул её таким взглядом, что Панси прикусила себе язык. Она сорвалась, обещала себе не выдавать чувств, но не сумела удержать негодование. Он подарил Грейнджер её бриллианты! Браслет, о котором она мечтала больше года. Эта грязнокровка даже не подозревает, какую ценность имеет украшение, сверкавшее тысячами галлеонов на её руке.
– Какого чёрта ты вообще тут делаешь? Я тебя не приглашал.
– Люциус, пожалуйста, – она сморщилась, словно собиралась заплакать. – Я истосковалась по твоему телу, ты мне очень нужен сейчас!
Она снова сделала шаг ему навстречу, умоляюще заглядывая в глаза.
– Ты стала удивительно непонятливой, – в его глазах блеснул дьявольский огонёк, но Люциус подошёл ближе и сильно схватил Панси за грудь. Девушка тут же прильнула к нему, не замечая боли.
Люциус не стал тратить время на долгие прелюдии. Ему не нужно было даже воскрешать образ жены в памяти – он и так крепко засел в сознании. Гермиона в соблазнительном облегающем платье, манящая и недоступная. Возбуждение не отпускало Люциуса ещё с того момента, как он увидел её этим вечером. Развернув Панси задом к себе, он пихнул её на стол и задрал юбку. Когда он вошёл в неё одним мощным толчком, любовница громко вскрикнула. Люциус зажал ей рот и закрыл глаза, так казалось, будто перед ним совсем другая женщина.
Гермиона, заинтригованная сообщением эльфа, что Люциус ждёт её в кабинете, выскользнула из зала. Перед уходом она поймала на себе загадочный взгляд Камелии. Пожав плечами, девушка пересекла холл и вошла в другую часть дома. Дверь кабинета была чуть приоткрыта. Гермиона взялась за ручку, и вдруг до неё донеслись странные звуки. Замерев на месте, она заглянула в комнату, и отпрянула назад, словно обожглась. Она попятилась назад, прижав руку ко рту, чтобы не закричать. Ища опоры, Гермиона прижалась к стене, стоя прямо у открытой двери – ритмичные звуки соприкосновения тел барабанили в ушах, тяжёлое дыхание и стоны вцепились во внутренности, сжали сердце, которое вот-вот должно было лопнуть. Панси, её близкий человек! Она была лучом надежды, единственной, с кем можно было поделиться бедами. Боже, он отнял у неё даже подругу!
У Гермионы по лицу стекали молчаливые слёзы. Она сильно укусила себя за руку, чтобы не ворваться в кабинет и не… да, что она может сделать? Они лишь рассмеются ей в лицо.
Боже, но почему же так больно? Она знала, чёрт возьми, знала, что у него есть любовница! Но теперь, когда она увидела эту отвратительную сцену своими глазами, стоит здесь, наполненная чувством мазохизма, и слушает, как они, в наслаждении, придаются своим низменным забавам. Так тебе и надо, Гермиона, следующий раз поостережёшься хорошо думать об этом чудовище, своём муже!
С огромным усилием она взяла себя в руки, стёрла слёзы с лица и, нацепив на себя каменную улыбку, вернулась к гостям. Никто даже в душе не заподозрит, через какой ад только что прошла хозяйка Малфой-мэнора.
Люциусу не понадобилась много времени, чтобы кончить. Он слишком долго испытывал напряжение, которое вызывала у него молодая супруга. Удовлетворённо наблюдая, как его сперма стекает между ягодиц Панси, он отошёл от неё и застегнул ширинку. Девушка продолжала стоять в той же позе, ошарашенная и униженная. Никогда ещё он не поступал так, удовлетворив своё желание, не позаботился о ней.
– Не смей больше являться без приглашения, – бросил он перед выходом.
У Панси тряслись коленки. Как только дверь за ним захлопнулась, она съехала на пол и прислонилась лбом к холодной ножке стола, переводя дыхание. Мерлин, о чём она только думала? Неужели забыла, что Люциус за человек? Ни в коем случае нельзя на него давить. И только самоубийца решится запугивать его! И что её дёрнуло за язык заговорить про Грейнджер? Панси прекрасно известно, что он с ней не спит. Или спит? Гермиона так сильно изменилась, буквально сияла от счастья, и это говорит о многом. Впрочем, нет, если верить её словам, то дело до постели ещё не дошло, но Панси ни на секунду не сомневалась, что это произойдёт нынешней ночью. И уж её-то он удовлетворит! Слишком хорошо она знала значение решительного и твёрдого взгляда в его глазах. Люциус увлёкся собственной женой, что за дурной тон! Нет, нельзя подобное допустить! Нужно как-то избавиться от грязнокровки. Так, чтобы он больше никогда не взглянул в её сторону. Люциус, конечно, будет не в себе от того, что Гермиона танцевала с его заклятым врагом. Но он может простить ей это – ведь она действовала по незнанию. Хотя он уже в бешенстве, это ясно каждому, кто достаточно хорошо знает Малфоя. Вот если бы она ушла с Макнейром… Нет, Грейнджер никогда так не поступит, она уже, как последняя идиотка, влюбилась в Люциуса. Какая ирония судьбы! Если Гермиона когда-нибудь вспомнит собственное прошлое, её стошнит от ужаса и унижения. Но пока она не способна предать мужа намеренно. Возможно, есть способ заставить Люциуса подумать так?
Панси медленно подняла голову. На её лице расплылась коварная улыбка. Способ был. И, возможно, она даже сможет раз и навсегда избавиться от соперницы. Конечно, слишком наивно полагаться на это, подобное стечение обстоятельств было бы настоящим подарком судьбы. Но Люциус наверняка пришёл бы в ярость от одной мысли! Главное, что никто не заподозрит в произошедшем её, Панси.