Философия права
Понятие права.
Это слово, как известно, принимается в двояком значении: субъективном и объективном. Субъективное право определяется как нравственная возможность, или иначе, как законная свобода что-либо делать или требовать. Объективное право есть самый закон, определяющий эту свободу. Соединение обоих смыслов дает нам общее определение: право есть свобода, определяемая законом. И в том, и в другом смысле речь идет только о внешней свободе, проявляющейся в действиях, а не о внутренней свободе воли; поэтому, полене и точнее можно сказать, что право есть внешняя свобода человека, определяемая общим законом.
Свобода, по существу своему, есть метафизическое начало, а потому, с отрицанием метафизики, пришлось и его подвергнуть изгнанию. Вместо свободы, основным началом права признается интерес. Метафизическая идея заменяется практическою пользою.
Общество состоит из лиц, и для всех их в высшей степени важно, чтобы области, предоставленные свободе каждого, были точно разграничены и охраняемы законом, а в этом и заключается задача права.
Из всего этого ясно, что право есть начало формальное; содержание дается ему свободным движением жизни. Однако из этого не следует, что существо права ограничивается защитою этого жизненного содержания, то есть, опять тех же интересов, как утверждают юристы, которые, не признавая начала свободы, стараются сохранить за правом его формальный характер. Защита, какова бы она не была, по собственному ли почину лица или действием общественной власти, существует лишь во имя того, что она призвана защищать. Юридическая защита дается только юридическому началу, то есть праву; поэтому не она составляет существо права, а то, что ею охраняется (материальное право).
Однако, защита не есть только внешний, случайный придаток к праву. Она составляет неотъемлемую его принадлежность; это именно то, что придает ему специальный его характер. В отличие от нравственности, право есть начало принудительное.
Если бы все люди были добродетельны, то не было бы никакой нужды в принуждении, а право все-таки бы существовало. Но дело тут вовсе не в том, добродетельны люди или нет; коренной вопрос заключается в отношении закона к свободе. В этом именно состоит существо, как права, так и нравственности, и в этом коренится и их различие. Юридический закон поддерживается принудительной властью; нравственный закон обращается только к совести. Именно этим двояким отношением ограждается человеческая свобода в обоих ее видах. Если бы юридический закон не был принудительным, то внешняя свобода человека была бы лишена всякой защиты; она была бы отдана на жертву случайному произволу сильнейших. А с другой стороны, если бы принуждение было только внешним придатком, который по усмотрению мог бы прилагаться ко всякого рода действиям, то нравственный закон, в случае неисполнения, мог бы сделаться принудительным, и тогда внутренняя свобода человека всецело была бы отдана на жертву произволу общественной власти. Именно к этому ведет смешение права с нравственностью. Вынужденное действие теряет всякий нравственный характер.
Из этого ясно, что право и нравственность определяют две разные области человеческой свободы: первое касается исключительно внешних действий, вторая дает закон внутренним побуждениям. Ясно также, что право не есть только низшая ступень нравственности, как утверждают морализирующие юристы и философы, а самостоятельное начало, имеющее свои собственные корни в духовной природе человека. Эти корни лежат в потребностях человеческого общежития. Общество может составляться для чисто практических целей помимо всяких нравственных требований; но так как оно состоит из свободных лиц, действующих на общем поприще, то свобода одних неизбежно приходит в столкновение с свободою других. Отсюда необходимость общих норм, определяющих, что принадлежит одному и что другому, и что каждый может делать, не посягая на чужую свободу. Это требование вытекает из природы человека, как разумно-свободного существа, находящегося в отношении к другим, себе подобным. Но так как оно относится к области внешней свободы, то эти нормы по необходимости носят принудительный характер, ибо только путем физического принуждения можно предупреждать и разрешать столкновения, происходящие во внешнем мире.
Со своей стороны, нравственность не только не противоречит такому порядку, но сама требует, чтобы ему оказано было уважение…. В отношении к юридическому закону, вытекающему из требований свободы, признание его силы основано не на физической необходимости, а на разумном сознании потребностей общежития, без которого осуществление нравственных начал осталось бы пустым призраком. Поэтому оно составляет нравственное требование, которое тем более обязательно, что юридический закон и нравственный имеют один и тот же источник. Корень обоих лежит в признании человеческой личности. Вследствие этого, уважение к праву, не как внешнее только подчинение, а как внутреннее побуждение к деятельности, является предписанием нравственного закона. С этой точки зрения нравственность служит иногда восполнением права. Там, где юридический закон оказывается недостаточным, нравственность может требовать совершения действия по внутреннему побуждению, например, при исполнении обязательств, не имеющих юридической силы.
Однако, так как это две разные области, которые определяются разными началами, то в приложении к человеческим действиям между ними могут произойти столкновения. То, что требуется правом, может быть безнравственно, и наоборот, то, что требуется нравственностью, может противоречить праву… Право и нравственность имеют один корень – духовную природу человека; они действуют на одном и том же поприще человеческих отношений; внешние действия и внутренние побуждения тесно связаны друг с другом, а потому тут необходимо оказывается взаимодействие двух начал, а вместе и потребность привести их к соглашению. Это требование относится в особенности к праву, ибо нравственный закон не имеет принудительного характера, а право может вынуждать свои повеления. Основное правило, которым определяются эти отношения, состоит в том, что юридический закон не должен вторгаться в область внутренней свободы и определять то, что, по существу своему не подлежит его действию. Сюда относятся религиозные убеждения человека; они выходят из ведения принудительной власти. С другой стороны, в собственной своей сфере юридический закон может отказать в помощи действиям формально правомерным, но по существу своему безнравственным, например, в признании процентов свыше известной нормы. Наконец, он может даже положить наказание за безнравственные поступки, когда они составляют посягательство на чужую личность или оскорбляют общественную совесть…
Принудительным юридический закон становится тогда, когда он в известном обществе признается действующею нормой права. Таков закон положительный, который получает силу именно от этого признания. Вследствие того он может быть разный в разные времена и у разных народов. Прилагаясь к жизни, общие начала права видоизменяются сообразно с условиями, потребностями, взглядами и степенью развития общества, в котором они призваны действовать. Отсюда разнообразие и изменчивость юридических норм. В этом выражается реальная сторона права, представляющая осуществление общих начал в жизненных явлениях.
… Положительные нормы права составляют принадлежность всякого общества. Они являются не только в устроенном гражданском порядке, но и на самых низших ступенях общежития. Здесь они имеют форму обычая, признанного всеми и которому все бессознательно подчиняются. … С высшим развитием сознания и жизни является противоположность воззрений и потребностей, а с тем вместе необходимость установить общие нормы, одинаково обязательные для всех, что может совершить только действием общественной власти. Тогда право приобретает форму положительного закона, в котором проявляется свободная воля человека, но которого сила и действие в значительной степени зависят от условий той среды, где он прилагается.
Но закон устанавливает только общие нормы. Приложение этих норм к бесконечному разнообразию жизненных явлений составляет дальнейшую задачу правоведения. Из этого возникает третья форма положительного права – право юристов. Здесь к практическим приемам присоединяются уже и теоретические взгляды. … Положительное право развивается под влиянием теоретических норм, которые не имеют принудительного значения, но служат руководящим началом для законодателей и юристов.
Отсюда рождается понятие о праве естественном, в противоположность положительному. Это – не действующий, а потому принудительный закон, а система общих юридических норм, вытекающих из человеческого разума и долженствующих служить мерилом и руководством для положительного законодательства. Она и составляет содержание философии права.
Мы видели, что существенная задача состоит в разграничении области свободы отдельных лиц. Для разрешения ее путем общего закона требуется общее разумное начало, которое могло бы служить руководством, как в установлении закона, так и в его приложении. Что же это за начало?
Оно искони было присуще сознанию человеческого рода и всегда служило правилом для всех тех, кто беспристрастно, не взирая на личные интересы, разрешал столкновения, возникающие из взаимодействия человеческой свободы. Оно было в совершенно сознательной форме высказано римскими юристами и не может составить предмет ни малейшего колебания для того, кто в праве видит не один только продукт практической пользы, а условие истинно человеческого существования. Это начало есть правда, или справедливость.
Искони, понятие о правде связывалось с началом равенства. Справедливым считается то, что одинаково прилагается ко всем. Это начало вытекает из самой природы человеческой личности: все люди суть разумно-свободные существа; все созданы по образу и подобию Божьему и, как таковые, равны между собою. Признание этого коренного равенства составляет высшее требование правды, которая с этой точки зрения, носит название правды уравнивающей.
Однако, это равенство относится только к сущности человека, как существа, одаренного разумом и свободною волею, а отнюдь не к внешним его определениям и к тем условиям, среди которых он живет. Здесь, напротив, господствует полнейшее неравенство. Люди неравны между собою и по своим физическим свойствам, и по умственным способностям, и по нравственным качествам… Фактически, неравенство есть господствующее явление в человеческих обществах; равенство же есть не более как метафизическое требование, во имя мыслимой сущности. … Как свободные лица, люди равны, но проявления этой свободы бесконечно разнообразны. … Свобода естественно и неизбежно ведет к неравенству, а потому, признавая свободу, мы не можем не признавать, вместе с тем, и этих вытекающих из нее последствий.
Истинная правда состоит в признании за всеми равного человеческого достоинства и свободы, в каких бы условиях человек ни находился, и какое бы положение он ни занимал. Это и выражается в равенстве прав, как юридической возможности действовать, которая присваивается лицу, как таковому. Но так как свободное пользование этими правами ведет к неравному приобретению жизненных благ, то признание этого неравенства, вытекающего из самого основного начала, составляет, в свою очередь, непременное требование правды. Это и выражается в том правиле или предписании, которое издавна считалось существенным определением правды и которое было также высказано римскими юристами: правда состоит в том, чтобы каждому воздавать свое. С признанием личности неразрывно связано признание того, что ей принадлежит, как последствие или произведение ее свободы.
В противоположность этому правилу, определяющему конкретное приложение правды к разнообразию жизненных отношений, равенство остается отвлеченным или формальным началом, во имя которого общий закон одинаково распространяется на всех. В этом состоит равенство пред законом, высокий идеал, к которому стремятся человеческие общества и которого многие уже достигли. … В силу этого начала, закон устанавливает общие для всех нормы и одинаковые для всех способы приобретения прав. Самое же осуществление этих прав и пользование ими предоставляется свободе.
…. По самому существу этих отношений, отвлеченные требования уравнивающей правды должны сообразовываться со свободным движением жизни, то есть, с отношениями экономических сил. Это и делается тем, что все такого рода сделки предоставляются свободному соглашению лиц, которое одно может принять во внимание все разнообразие местных, временных и личных условий. Закон вступается только за их недостатком или в случае столкновений; но и тут он должен руководствоваться указаниями практики.
Есть однако отношения, в которых принадлежность вещей тому или другому лицу определяется не частными соглашениями, а общим законом. Это бывает там, где приходится делить общее достояние или разлагать общие тяжести. Здесь выступает новое определение правды – правды распределяющей, в отличие от правды уравнивающей. Последняя, как мы видели, признает людей самостоятельными и равными между собою лицами, находящимися во взаимных отношениях; первая же рассматривает их как членов союза, составляющего одно целое. Одна руководствуется началом равенства арифметического, другая началом равенства пропорционального.
Последнее прилагается прежде всего в частных товариществах, в которые люди вступают добровольно, но с неравными силами и средствами. Кто больше вложил своего капитала в общее предприятие, тот получает и большую часть дохода, соразмерно с вкладом. То же начало господствует и в таких союзах, которые, возвышаясь над сферою частных отношений, образуют единое целое, связывающее поколения. Таково – государство. На этом основано распределение государственных тяжестей соразмерно с средствами плательщиков, а также распределение прав и почестей сообразно со способностями, заслугами и назначением лиц. … Поэтому основным началом разумной государственной жизни должно быть разделение этих двух областей, гражданской и политической, с подчинением каждой из них свойственным ей определением правды: в первой должно господствовать равенство арифметическое, во второй – равенство пропорциональное.
Отсюда следует основное разделение права на частное и публичное. Первым определяется область частных, или гражданских отношений, вторым – строение и деятельность союзов, образующих единое целое.
Книга четвертая. Человеческие союзы.
Глава I.
Существо и элементы человеческих союзов.
Мысль о переходе нравственности из субъективной области в объективную и о сочетании ее с правом в общественных союзах принадлежит Гегелю. … Но он впал при этом в некоторую односторонность, которая объясняется исключительностью его идеализма и которая у некоторых его последователей приняла преувеличенные размеры. Признавая вполне требования человеческой личности, как носителя духа, Гегель видит в ней, однако, лишь преходящее явление общей духовной субстанции, выражающейся в объективных законах и учреждениях. Лица беспрерывно меняются, а учреждения остаются. Вследствие этого, он стоит на том, что при исследовании общественных союзов надобно начинать с общей субстанции, а не с отдельных лиц.
… Человеческие общества суть не учреждения, а союзы лиц. Если между этими лицами устанавливается живая связь, если вырабатываются общие интересы и учреждения, то все это совершается не иначе, как путем взаимодействия самостоятельных единиц, одаренных каждая собственным сознанием и собственною волею. В этом именно состоит существо духа, что орудиями его являются разумные и свободные лица. Они составляют самую цель союзов. Не лица существуют для учреждений, а учреждения для лиц.
Наконец лицо не принадлежит всецело тому или другому союзу. … Союзы могут быть разные, и лицо может входить в каждый из них различными сторонами своего естества. С некоторыми он связан своим рождением; в другие он вступает добровольно. Но и от тех, к которым он принадлежит по рождению, он в силу своей свободы, может отрешаться и переходить в другие. Этого права нельзя у него отнять без нарушения его человеческих прав. Как человек, он стоит выше всяких частных союзов; ибо человечество, как реальный союз, не существует.
Таким образом, лицо, с одной стороны, имеет самостоятельное существование помимо общества; с другой стороны, оно является краеугольным камнем всего общественного здания. Поэтому индивидуализм составляет основное начало всякого человеческого союза без этого нет истинно человеческой жизни, нет ни права, ни нравственности, следовательно, нет тех характеристических черт, которые отличают человеческие общества от чисто животных соединений.
Но если индивидуализм составляет источник всякой духовной жизни и основание всякого общественного быта, если без него нет ни права, ни нравственности, то на нем все-таки нельзя остановиться. Духовная жизнь им не исчерпывается. И право и нравственность указывают на высшую связь лиц, которая не ограничивается взаимодействием отдельных единиц, а делает их членами высшего целого. Из самого этого взаимодействия вытекают совокупные понятия и чувства, интересы и цели, которые ведут к установлению общего порядка, владычествующего над людьми.
…Общество, которое отрицает индивидуализм, подрывает собственные духовные основы. Жизненное его призвание состоит в осуществлении права и нравственности, а корень того и другого лежит в единичном лице. Задача заключается, следовательно, не в отрицании одного элемента во имя другого, а в разумном соглашении обоих. Для этого нужно прежде всего ясное понимание тех начал, которые сочетаются в общежитии, а также способов их сочетания.
Эти начала … суть право и нравственность, из которых первое определяет внешнюю, а вторая внутреннюю свободу человека. Право есть начало принудительное; поэтому им определяется вся принудительная система законов и учреждений, составляющая, можно сказать, остов общественного тела…. Для того чтобы право соблюдалось ненарушимо, оно должно выразиться в системе учреждений, владычествующих над лицами.
Через это право возводится на высшую ступень: из частного оно становится публичным. Вместо отношения отдельных лиц между собою, тут является отношение целого и частей. Однако и первое отношение не исчезает; лицо не поглощается обществом, а сохраняет свою самостоятельную сферу деятельности и свои определения.
Но возвышаясь в общественную сферу, право не теряет через это своих существенных свойств. И тут, как и в праве вообще, основное отношение состоит в противоположности закона и свободы… Но к этим двум началам присоединяется новый элемент – власть, призванная охранять закон и сдерживать свободу. … Круг ведомства и способы действия власти определяются общественною целью, которая таким образом составляет необходимую принадлежность всякого союза. В ней выражается его идея, то есть то начало, во имя которого он существует и которое он призван осуществит во внешнем мире. Высшее осуществление идеи союза состоит в полном развитии всех его элементов и согласном их действии. Это составляет для него идеал, приближение к которому есть цель развития.
… Общественная власть не может ставить себе целью осуществление нравственного закона. Последний может быть только началом, ограничивающим ее деятельность, а не целью, которую она призвана осуществлять в принадлежащей ей области.
Таким образом, по содержанию, общественная жизнь слагается из трех элементов. Мы имеем, с одной стороны, систему интересов, которая управляется частным правом, с другой стороны – нравственный закон, составляющий абсолютное предписание, обращающийся к человеческой совести, и, наконец, собственно общественный элемент, образующий область совокупных интересов, управляемых публичным правом и представляющий сочетание права и нравственности. К этому присоединяется … четвертый элемент, составляющий их исходную точку, а именно, коренящийся в физиологических определениях естественной связи, которая лежит в основании всего человеческого общежития. Отсюда, как из первоначального центра, расходятся противоположные определения права и нравственности, которые опять сводятся к высшему единству в общественном начале.
Эти четыре элемента составляют, вместе с тем, основание четырех разных союзов, представляющих естественные разветвления человеческого общежития. В каждом из них находятся все элементы, но тот или другой является преобладающим. Эти союзы суть семейство, гражданское общество, церковь и государство. Первое всецело основано на естественных определениях, к которым присоединяются однако юридические и нравственные начала. Второе представляет одностороннее развитие юридического начала, которым управляется система частных интересов. В третьем, напротив, воплощается религиозно-нравственный элемент, составляющий отвлеченно общую сторону человеческой природы. Наконец, четвертый союз, государство, представляет высшее сочетание противоположных начал, а с тем вместе и высшее развитие идеи общественных союзов. Однако, он не поглощает в себе остальных, а только воздвигается над ними, как высшая область, господствующая над ними в сфере внешних отношений, но оставляющая им должную самостоятельность в принадлежащем каждому круге деятельности.
Эти четыре союза представляют, вместе с тем, развитие четырех формальных начал всякого общежития. Эти начала суть, как мы видели: власть, закон, свобода и цель. И тут. При совместном существовании, преобладающим является то одно, то другое. В семействе первенствующее значение имеет общая цель, благо союза, которое не отличается от блага членов: оно состоит в единении членов, основанном на взаимной любви; поэтому оно всецело охватывает их жизнь. Это составляет первую ступень общежития. Затем, в двух противоположных друг другу союзах, в гражданском обществе и в церкви, преобладающими началами являются, с одной стороны, свобода, подчиняющая закону, а с другой – закон, исполняемый свободно. Наконец, государство, возвышающееся над обоими, является высшим выражением начала власти, вследствие чего ему принадлежит верховная власть на земле.
Эти определения соответствуют и основным свойствам человеческой души. В семействе, основанном на взаимной любви членов, господствует чувство. Церковь связывает человека с абсолютным началом, бытие которого указывается ему разумом; от последнего исходит и нравственный закон. Напротив, гражданское общество есть область развития влечений. Наконец, государство является выражением разумной воли, представляющей сочетание противоположных определений и составляющей верховное начало человеческой деятельности.
Таки м образом, мы имеем цельную и стройную систему человеческих союзов, представляющую полное развитие идеи общежития и отвечающую самым внутренним свойствам души человека, а потому выражающую истинную его природу.
Глава II.
Семейство.
Семейное право составляет переход от личного права к общественному. Семейство есть уже органический союз, в котором целое и члены. Но здесь целое еще не отделено от членов и не образует самостоятельной организации, а существует только в них и для них.
Глава III.
Гражданское общество.
Гражданское общество есть совокупность частных отношений между лицами, управляемых гражданским или частным правом. Кроме частных лиц, сюда входят и образуемые ими частные союзы. С этой точки зрения семейство входит в состав гражданского общества, хотя оно имеет … свои собственные, специально ему свойственные начала.
Но и тут право устрояет только формальную сторону общежития. Содержание его составляют определяемые правом интересы, материальные и духовные. Интерес есть цель, которую ставит себе человек; правом же определяется область его свободы, то есть, возможность преследования этих целей совместно с свободою других. При общении людей, из этого возникает живое взаимодействие интересов, которые, соединяясь и разделяясь, образуют бесконечно разнообразие частных отношений. Совокупность их и есть то, что называется гражданским обществом, или просто обществом, в отличие от государства.
Устройство гражданского общества, в своем историческом развитии, проходит через три следующие друг за другом ступени: порядок родовой, сословный и общегражданский.
Глава V.
Государство.
Государство есть союз людей, образующий едине, постоянное и самостоятельное целое. В нем идея человеческого общества достигает высшего развития. Противоположные элементы общежития, право и нравственность, котрые в предшествующих союзах, в гражданском обществе и в церкви, выражаются в одностворенней форме, сводятся здесь к высшему единству, взаимно определяя друг друга: в юридических установлениях осуществляются общие цели, господствующие над частными, что и дает им нравственное значение. В государстве находит свое выражение и физиологический элемент общежтития, не в виде преходящего семейства, а как постоянно пребывающая народность, которая физиологическую связь возводит к высшим духовным началам. Таким образом, все элементы человеческого общежития сочетаются здесь в союзе, господствующем над остальными.
Государство вкратце может быть определено. Как союз людей, образующих единое целое, управляемое верховною властью.
Прежде всего, как союз юридический, оно призвано устанавливать и охранять нормы права. … Но задачи государства не ограничиваются охранением права. Этим оно становилось бы только в служебное положение к гражданскому обществу. В качестве союза, представляющего собою общество, как единое целое, оно призвано осуществлять все те цели, которые составляют интерес этого целого. Сюда относятся, прежде всего, внешняя и внутренняя безопасность. Но кроме того, оно призвано удовлетворять и всем материальным и духовным интересам общества, насколько они касаются целого и требуют совокупной организации.
Какая же однако есть гарантия, что государство не преступит законных пределов своей деятельности и не станет вторгаться в область частных отношений? Очевидно, гарантия может заключаться только в самом устройстве государственного союза.
Мы видели, что существенные элементы всякого союза суть власть, закон, свобода и цель. Государственная цель определяется как совокупность всех человеческих целей, насколько они касаются союза, как единого целого. Для осуществления этой цели установляется система властей, или учреждений, которые имеют каждая свой определенный круг действия и которым подчиняются члены союза. Эти отношения власти и подчинения устрояются законом, который определяет ведомство и пределы власти каждого облеченного ею лица, а равно и обязанности граждан. Закон есть связующее начало государственного союза.
Верховная власть составляет неотъемлемую принадлежность государства. … По существу своему эта власть должна быть едина и облечена принудительною силою, а таковою является только власть государственная, ибо государство есть общество, как единое и самостоятельное целое. Но именно потому она простирается только на область внешней свободы, которая одна подлежит принуждению. На сферу нравственных действий она не распространяется, ибо они, по существу своему, свободны.
Единая, по существу своему, государственная власть может распределяться между разными лицами; но тогда надобно установить порядок их соглашения. В аристократиях и демократиях выражением верховной воли считается решение тем или другим способом определяемого большинства. В смешанных правлениях верховная власть распределяется между разными органами, что не мешает идеальному ее единству, ибо только совокупное их решение представляет верховную волю государства, и в этом совокупном решении выражается такое же полновластие, как и в постановлениях единичного лица или единого собрания.
… В государстве человек подчиняется не чужой воле, которая для него не обязательна, а высшему порядку, владычествующему над ним во имя разумных начал человеческого общежития. Однако, этот высший порядок является безличным. Государство есть идеальное, или юридическое лицо, которое собственной мысли и воли не имеет. Эта воля может выражаться только через физические лица, которые являются ее органами. Им поэтому присваивается реальная верховная власть, как представителям идеального целого.
… Совокупность форм [государства] дается нам самыми основными элементами государственного союза. Эти элементы суть, как мы знаем, власть, закон, свобода и цель, которая и состоит в осуществлении идеи. Со своей стороны общество … заключает в себе элементы двоякого рода: аристократические и демократические. Первые представляют собою преимущественно начало закона, вторые – начало свободы. В государстве они связываются возвышающеюся над ними властью, которая, как представительница государственного единства, является в виде монархии. Наконец. Высшая цель, представляющая полное осуществление идеи, состоит в гармоническом соглашении всех элементов в совокупном устройстве, в видах общего блага. Отсюда четыре давно известные и всеми признанные формы государственного устройства, или образы правления: монархия, аристократия, демократия и смешанное. … Но идеалом очевидно может быть только смешанное правление, ибо оно одно заключает в себе всю полноту государственных элементов, а идеал состоит именно в гармоническом сочетании всех элементов.
[При смешанном правлении власть распределена между различными органами]. Это распределение связано с разделением власти на отрасли, вытекающие из самого ее назначения. Эти отрасли суть власть законодательная, судебная и правительственная. Первая представляет отношение власти к закону, вторая – к свободе, третья – к государственной цели. Последнюю можно разделить на две: на военную и административную, из которых первая имеет в виду безопасность, а вторая – благоустройство. В совокупности они представляют полное осуществление государственных целей, а с тем вместе и идеи государства.
Здесь к участию в законодательной власти призываются граждане. Закон, определяющий права и обязанности граждан, тогда только дает гарантии свободы, когда последняя сама участвует в его установлении. Но если бы это было предоставлено ей всецело, то самый закон был бы поставлен в полную зависимость от случайной воли граждан, что противоречит истинному его значению. Поэтому необходимо участие других элементов. Мы видели, что представителями закона служат главным образом аристократические элементы общества. Отсюда необходимость двух законодательных палат, нижней и верхней, из которых одна является представителем демократии, а вторая аристократии. Но кроме того, необходимо и участие монарха, который стоит выше односторонних общественных элементов и представляет интересы государства, как целого.
Со своей стороны, судебная власть, призванная прилагать закон к отдельным случаям, должна быть независима, как от представительной власти, так и от случайной воли граждан. … Поэтому независимость суда составляет основное требование при всяком образе правления. Эта цель достигается началом несменяемости судей. Еще большую гарантию свободы представляет призвание общества к участию в суде в виде присяжных, которые, будучи назначаемы по жребию, изъяты от посторонних влияний. Этим суд, так же, как и законодательство, непосредственно связывается с обществом, а не стоит над ним, как чуждое учреждение.
Наконец, и в правительственной власти являются элементы двоякого рода: правительственный и общественный. В войске, призванном охранять безопасность государства, как целого, первый господствует исключительно; тут никакое выборное начало не допускается. … В гражданской же администрации, по саму существу дела, должны сочетаться правительственные и общественные элементы, из которых первые представляют центральное управление, а вторые - местное. Органом правительственной власти является бюрократия, или чиновничество. Она устрояется в иерархическом порядке, развиваясь от центра к местам, ибо без местных органов центральная власть оставалась бы бессильною. Этот элемент, когда он является исключительно преобладающим, имеет свои весьма крупные недостатки, но он во всяком правлении необходим, как орган и орудие государственных целей, указанных сверху и исполняемых на местах. Но рядом с ним должен существовать и элемент свободы, представляемый местными союзами и корпорациями, облеченными более или менее широким самоуправлением. Здесь происходит взаимодействие гражданского общества и государства. Союзы, возникающие из потребностей гражданского общества, вводятся в состав государственного управления и через это получают государственное значение. Задача состоит в том, чтобы сохранить за ними возможно широкое самоуправление, обеспечив, вместе с тем, интересы целого.
Если полнее развитие государственной идеи требует разделения различных отраслей управления, то, с другой стороны, самое существо этой идеи требует их соглашения. Государство составляет единое целое, а потому первая его задача состоит в согласном действии его элементов. … Разделение властей возможно настолько, насколько эти не нарушается их согласное действие.
… Отсюда высокое значение монархического начала, не только при неограниченной власти, но и в смешанном правлении. Политическая свобода, составляющая один из существенных элементов государственной жизни в высшем ее развитии, неизбежно влечет за собой борьбу партий и колебания власти. Поэтому, здесь именно в высшей степени важно иметь непоколебимый центр, к которому примыкают интересы целого. Чуждый всяких частных целей, монарх может играть роль посредника между противоположными элементами общества, аристократическими и демократическими, имеющими в виду преимущественно свои собственные интересы. … В монархе идеальная воля юридического лица становится реальною волею физического лица, которого все призвание состоит в том, чтоб сознавать и проводить в жизнь то, что требуется не только практическою пользою, но и высшею идеею управляемого им союза. Монарх есть истинный глава государства и, как таковой, он должен быть, по своему положению, независим от каких бы то ни было общественных элементов. Этому требованию удовлетворяет только монархия наследственная.