О том, как династия Романовых, придя к власти, «закрыла проект» «Древней Руси» я писал ранее. Теперь же исследую, что происходило в правящей семье во времена Российской империи.
Явственно видно, какие серьёзнейшие проблемы в этот период накопились в данном роду: «Кровь и насилие сопровождали историю его предков, царей из династии Романовых. И убийство собственных государей стало тайной русской традицией в XVIII веке. Частью родословной нашего героя. » (Радзинский Э.С. «Александр II: Жизнь и смерть: Документальный роман». – М.: АСТ, 2006. Страница 13)
Дальше буду много цитировать произведения Радзинского, поскольку данный автор, хоть и не является академическим историком, но пишет хорошим литературным слогом, на основе тщательно изученных им документов.
Сложности с передачей «короны российской империи» начались ещё у Петра Первого – после его смерти «гвардейские командиры выкрикнули бывшую кухарку императрицей Всероссийской Екатериной I ».
«Вот так на пороге XVIII века на политическую арену вышло детище Великого Петра — гвардия. И весь век с нее не уходила.
И уже вскоре удалая гвардия сотворила еще одну императрицу.»
«После смерти Екатерины I …постаревшие сподвижники Петра Великого пригласили править страной потомков родного брата Петра Великого — Ивана.
В Россию приехали принц и принцесса Брауншвейгские. Императором был объявлен их сын, младенец Иоанн Антонович. А так как он еще в колыбельке лежал, правительницей при несмышленыше стала его мать — принцесса Анна Леопольдовна. » (там же, стр.15).
Что мы можем вынести из этих эпизодов истории?
Очевидно, что после убийства Петром своего сына Алексея, в роду возникли проблемы с появлением прямого наследника мужского пола и на многие десятилетия семью и государство возглавляли женщины, а мужское начало, допустившей сыноубийство элиты, не персонифицировалось в члене правящей фамилии (царе), а проявилось в новом властном институте – гвардии.
Через десять лет, дочь Петра и Екатерины Елизавета, отправила законную правительницу в крепость вместе с семейством.
«И вчерашний император Всероссийский (этакая русская версия французской «Железной маски») вырастет в тюремной камере, не зная, кто он, за что попал в камеру. Там, в крепости (уже при Екатерине Великой) его и убьют охранники, а несчастные его родители сгниют в заточении.
На следующее утро Елизавета объявила себя императрицей и... полковником гвардейского полка. Она уважала гвардию.
Вот так наша гвардия совершила второй победоносный поход на царский дворец. Но, оказалось, совсем не последний. » (там же, стр.17).
Отметим, что Елизавета была рождена до брака матери с императором. И лишь после брака была « привенчана » — объявлена законной дочерью Петра, т.е. здесь виден очередной сбой в нормальном течении истории семьи.
Законного супруга и детей у неё не было. «И Елизавета придумала сделать наследником престола своего племянника. Это был сын ее старшей сестры и голштинского принца — Карл Петр Ульрих, в православии ставший именоваться великим князем Петром Федоровичем.
Елизавета подыскала ему жену — немецкую принцессу.
Софья-Фредерика Августа была дочерью одного из бесчисленных немецких принцев на службе у Фридриха Великого.
В Петербурге вчерашняя лютеранка Софья-Фредерика, приняв православие, становится великой княгиней Екатериной Алексеевной. » (там же, стр.17).
Вот тут стоить обратить внимание на то, что жёны царей, начиная со второй супруги Петра Первого, были сплошь иноверками, менявшими вероисповедание перед замужеством. Данное обстоятельство, полагаю, также не способствовало крепости правящей семьи и, соответственно, государства.
Рассмотрим процесс воцарения Екатерины II поподробнее – он отяготил род ещё одним преступлением – мужеубийством.
«На портретах … Петр III изображен мощным воином в доспехах. На деле молитвенно обожавший армию император Петр III был слаб, тщедушен и... добр! Жалостливый император, вступив на престол, тотчас вернул из ссылки все жертвы прошлых переворотов — жертвы походов гвардии на дворец.
И один из возвращенных сказал новому императору: …«Ваше Величество, доброта Вас погубит!»
Но погубила его не доброта. «Его погубило пренебрежение к гвардии.
Он мечтал послужить тому, кто был его кумиром и кумиром всей просвещенной Европы — Фридриху Великому. В то время, как русская армия приготовилась добить прусского короля, он повелел немедля заключить с ним мир.
И вскоре в гвардейских казармах поползли слухи: император решил покончить с русской гвардией, распустить ее и набрать новую гвардию на своей родине в Голштинии. Слухи, губительные для императора.
Кто распускал эти слухи, вычислить было нетрудно. В это время Петр III и его жена Екатерина стали врагами... Он готовился отправить ее в монастырь, а она его — на тот свет.
Но Екатерина оказалась куда способнее.
В Зимнем дворце она тайно принимала любовника — гвардейца Григория Орлова. У ее любовника было четверо братьев, и все — удалые храбрецы и любимцы гвардии. Через постель Екатерина присоединила к заговору всю гвардию.
Маленькое тело прабабки Александра и великолепное тело красавца-гвардейца... Правда, чуть не подвела шутка ее яростной плоти — Екатерина забеременела. Петр узнал об этом через шпионов. И решил подстеречь роды — уличить жену в измене и заточить в монастырь... Но когда приблизились роды, Екатерина велела камердинеру поджечь его собственный дом. Ребячливый Петр обожал фейерверки и пожары. И вместе со свитой тотчас укатил смотреть на любимое огненное зрелище... А в это время новорожденного, завернутого в бобровую шубу, уже вынесли из дворца. И когда Петр вернулся, истекавшая кровью железная маленькая женщина преспокойно встретила его... и даже угостила кофеем. » (стр.20).
Ещё один фактор, разрушавший семейные связи – постоянные измены одного или даже обоих супругов.
«Волею судьбы пришелся переворот на День ангела несчастного императора.
Екатерина жила тогда во дворце в Петергофе, а двор и император были в другом загородном дворце — в Ораниенбауме. Днем Петр отправился в Петергоф навестить супругу по случаю своего праздника. Но в Петергофе Екатерины не оказалось.
Ранним утром гвардеец Алексей Орлов, родной брат ее любовника Григория, примчал за Екатериной карету из Петербурга
Алексей Орлов — великан, ударом кулака убивавший быка, знаменитый дуэлянт и Дон-Жуан. Как сказал о нем современник: «Я не поручил бы ему ни жены, ни дочери, но я мог бы свершить с ним великие дела».
Алексей Орлов нашел Екатерину в постели. Гвардеец разбудил ее знаменитыми словами: «Пришла пора тебе царствовать, матушка».
Но Екатерина колебалась.
И тогда (как гласит легенда) Алексей Орлов «влил в ее матку великую решительность».
И вот уже карета с удалым Алексеем Орловым на козлах мчит … в Петербург. В столице уже ждала её все та же гвардия. И гвардия единодушно присягнула вчерашней немецкой принцессе. Детище Петра Великого — славная гвардия — радостно приготовилась свергнуть внука Петра Великого!» (там же, стр.21).
«Екатерина заточила супруга на очаровательной мызе Ропша. Она сохранила письма арестанта-императора из заточения. Впоследствии его правнук — наш герой прочтет их.
В этих письмах император всея Руси «нижайше молит» разрешить ему справлять нужду без охраны. «Нижайше просит» разрешить прогулку... Свои письма к жене — прусской принцессе, узурпировавшей трон его предков, он униженно подписывает: «Ваш слуга Петр».
Но Екатерина не отвечает — видно, ждет, когда тюремщики догадаются, чем следует закончить эту галантную революцию. И они догадались.
Что произошло той ночью? Есть много версий. Вот одна из них, наиболее вероятная:
«Алексей Орлов, родной брат любовника Екатерины, гигант с жестоким шрамом через всю щеку, два метра росту, поднес вчерашнему императору бокал с вином и ядом. Несчастный выпил, и пламя тотчас распространилось по его жилам. Все это возбудило в свергнутом Государе подозрение, и он отказался от следующего бокала. Но они употребили насилие, а он против них — оборону. В сей ужасной борьбе, чтобы заглушить его крики, они повергли его на землю и схватили его за горло. Но так как защищался он всеми силами, какие придает последнее отчаяние, а они избегали нанести ему раны... (ведь надо было потом выставить для прощания его тело. — Э.Р.), они набросили ружейный ремень на шею императора. И Алексей Орлов обоими коленями встал ему на грудь и запер дыхание. И он испустил дух в руках их…
И, как возмездие, сама Великая … будет умирать жалко... Удар настиг ее в туалете. С трудом слуги выволокли ее из уборной. Тело было тяжелое, а слуги постарели вместе с ней.
Императрицу уложили в ее комнате на полу, на матрасе, врачи запретили ее тревожить... И на этом жалком матрасе, на дворцовом полу будет умирать Великая повелительница. От французских энциклопедистов, Вольтера, Фридриха Великого, всех европейских монархов до крымского хана и кочующих киргизов — все умы были заняты этой женщиной. Нити главной политической игры в Европе были в ее руках... «И когда она дергала, Европа содрогалась, как картонный паяц», — писал современник. Прав был ее вельможа, который гордо говорил: «Ни одна пушка в Европе без нашего на то дозволения выстрелить не смела!»
И вот она умирала — на полу... «Не собирайте себе сокровищ на земле...» Около нее осталась только верная служанка. Императрица грoмкo хрипела. И этот хрип был слышен в соседней комнате, где ее сын, … новый император Павел I, придумал устроить себе кабинет. И придворные, устремившиеся теперь в кабинет нового владыки, пробегали мимо спальни беспомощной властительницы. И из любопытства открывали дверь и нагло глазели на умиравшую... » (там же, стр.23).
А дальше Павел поступил достаточно мудро, начав то, что можно определить как воздаяние – он «приказал торжественно перезахоронить Петра III. Чтобы все увидели — сын чтит отца.
Петр III был похоронен в Александро-Невской лавре. Екатерина отказала ему в праве лежать в Петропавловском соборе, где должно покоиться русским государям.
И Павел приказывает перенести прах Петра III на законное место — в Собор.
Но сначала ночью в Александро-Невскую лавру в черных траурных каретах Павел привез все семейство. Гроб Петра III был поднят и открыт... Павел заставил всю семью приложится губами к печальному праху. Сам Павел, красавица-жена, дети — все целовали страшный череп...
После чего в Зимнем дворце были выставлены два гроба для прощания.
Екатерина II и Петр III вновь соединились после смерти.
И наступил день перезахоронения удавленного императора. Прах Петра III должен был отправиться в Петропавловский собор — для нового упокоения. И Павел приказал вчерашнему убийце отца — графу Алексею Орлову нести вслед за гробом корону убитого им императора. » (там же, стр.26).
Но «родовая карма» была уже настолько отягчена, что быстро исправить её было невозможно и Павел, через несколько лет царствования, был жестоко убит старой гвардией, при молчаливом согласии сына.
«Будучи наследником престола, в своем дворце в Гатчине Павел создал свое карманное войско, как когда-то его убиенный отец Петр III. Его гатчинцы были воспитаны на той же строгой прусской дисциплине. И строгость гатчинской дисциплины Павел начал вводить в изнеженную екатерининскую гвардию. Со страстью, граничившею с безумием, он беспощадно карал екатерининских гвардейцев за малейшую небрежность — в форме или при маршировке. И теперь, отправляясь на парад или в караул, офицеры брали с собой ассигнации. Потому что очень часто не угодивших ему гвардейцев Павел с плаца прямиком отправлял в полки на окраинах России. А порой «дамоклова кибитка», как назвал ее Герцен, беспощадно увозила их в Сибирь или в крепость.
В самом элитном конногвардейском полку из 132 екатерининских офицеров осталось... только двое! Все свое четырехлетнее царствование он будто мстил гвардейцам матери за гибель отца!
Но не понял он до конца фразы гордого генерала-гвардейца: «Вы горячи, и я горяч, нам вместе не ужиться». Не оценил. И вот уже в гвардии составлен заговор». (там же, стр.28).
Ещё одно абсолютно правильное действие Павла – создание новой, поддерживавшей его структуры – «гатчинцев», – не нёсшей на себе грехи старой гвардии. Но она не успела набрать силу и была уничтожена предшествующей. Не таким уж и дураком был император, как потом старались охарактеризовать его убийцы.
«Самое ужасное: … Александр знал о заговоре против собственного отца. «Знал — и не хотел знать», — как скажет впоследствии граф Пален. Заговорщики пугали его неминуемым кровавым восстанием гвардии, коли на престоле останется отец, и его собственной гибелью по воле безумного Павла. Но они пообещали Александру: «Император останется невредим, его лишь заставят подписать акт об отречении». И после отречения, как писал один из ближайших друзей Александра, князь Адам Чарторыйский, Александр решил предоставить Павлу в полное распоряжение Михайловский замок, в котором низверженный монарх мог бы найти спокойное прибежище.
Как мог поверить Александр в эту мирную идиллию, зная судьбу несчастного Петра III?! Так что, точнее сказать, Александр заставил себя поверить. И все произошло, как и должно было произойти. » (там же, стр.28).
«В полночь к потайному входу в Михайловский замок подошла толпа разгоряченных вином гвардейских офицеров. Среди них были — последний любовник Великой Екатерины князь Платон Зубов и его брат Николай. Их вел любимый адъютант Павла. Заговор возглавлял граф Пален — другой любимец императора.
Заговорщики в парадных мундирах, со шпагами наголо ворвались в спальню Павла I. Но в спальне не было никого... С ужасом поняли: Павел сбежал, теперь всем им — конец! Пока офицеры пребывали в панике, один из вожаков, высокий, флегматичный генерал Леонтий Бенигсен, опершись на камин, неторопливо осматривал комнату. В углу огромной спальни стояли ширмы. И там, под ширмами, генерал и разглядел босые ноги самодержца. Несчастный Павел, услышав шум приближающихся гвардейцев, успел там спрятаться.
— Le voila, — насмешливо сказал генерал Бенигсен и показал рукой на ширмы. И гвардейцы выволокли оттуда несчастного государя.
Как бывает с деспотами, он сразу стал жалок и беспомощен. Маленький, курносый, в белых кальсонах, в ночной рубашке с длинными рукавами, он был похож на испуганного мальчика. И тогда вся пьяная толпа набросились на Павла.. Он то неумело отбивался и просил пощады, то молил, чтоб дали время прочесть перед смертью молитву, то угрожал...
И, разгоряченный вином, граф Николай Зубов, громадный, похожий на мясника, ударил со всей силы государя всея Руси в висок — углом массивной золотой табакерки. Павел упал на пол.
После чего генералы дали офицерам закончить дело. Братья Зубовы и Бенигсен торопливо покинули спальню. По одной из версий, француз — камердинер Платона Зубова сел на живот государя всея Руси. И двадцатилетний гвардеец-семеновец Яков Скарятин снял с себя офицерский шарф. И этим шарфом задушил самодержца Всероссийского.
По другой версии, «теснясь один на другого», императора душили всем скопом А потом, пьяные, издевались над трупом — пинали сапогами бездыханное тело…
И несчастному, задыхавшемуся от слез Александру пришлось объявить:
— Батюшка скончался апоплексическим ударом, все будет как при бабушке.
И со всех сторон — победный крик гвардейцев: «Ура!»» (там же, стр.29).
Так, к прежнему набору преступлений семьи добавилось ещё и отцеубийство.
«... Судьба уготовила Александру I победу над Наполеоном и всемирную славу.
Но чем старше становился победитель Наполеона, тем больше впадал в некую черную меланхолию. Убийство отца, участие в заговоре мучили. В 1819 году он прямо сказал брату Константину: «Должен сказать тебе, я устал и не в силах сносить тягость правителя». Это означало, что Константин (следующий по старшинству) должен был принять корону...
Престол, покрытый отцовской кровью, ужасал его. И потому на предложение брата Константин тотчас ответил, что готов «просить у него место второго камердинера... только бы не быть царем на троне!» И торопливо написал официальное отречение: «Не чувствую в себе ни тех дарований, ни тех сил, ни того духа...» и т. д.
Следующим по старшинству братом был Николай...
Но Николая не готовили к трону. Его учили только военной муштре, и он преуспел в ней. Николая считали «солдафоном» в большой романовской семье. И, что куда опаснее, солдафоном считала его и могущественная гвардия.» (там же, стр.33).
«Как и Константин, Николай пребывал в испуге... от предложения короны!
Он так же боялся престола, залитого кровью отца и деда!
Вот так случился этот великий российский курьез. Во всем мире братья обычно боролись за корону, даже на преступление шли. Здесь братья мечтали только об одном — отдать великое царство. Таков был итог походов гвардии на дворец.
А дальше случилось то, что и должно было случиться: до Александра I начинают доходить сведения о заговоре в гвардии. Гвардия вновь собралась в поход на дворец!» (там же, стр.34).
В 1825 г. Александр отправляется в одно из путешествий – «в маленький городок Таганрог, чей южный климат должен был помочь слабым легким императрицы.
…Приехав в Таганрог, император неожиданно и стремительно умирает. Осталось медицинское заключение врачей. Оно — так туманно, что очень трудно понять, от какой болезни умер победитель Наполеона...
И тотчас после смерти Александра I в столицу приходит слух, который переживет столетие: Александр I не умер. Вместо него в гроб положили другого, сам же император ушел в Сибирь странником — молиться и каяться в страшном грexe — в злодеянии против отца.» (там же, стр.36).
Стоить обратить внимание на то, что Павел оставил после себя нескольких законных потомков, что позволило семье, впоследствии, обильно разростись, что, впрочем, её уже не спасло.
И новый император — брат прежнего — вступил в права, искупав гвардию в крови.
«Когда фельдъегерь из Таганрога привез в столицу весть о кончине Александра I, отец нашего героя тотчас вызвал к себе военного губернатора Петербурга — графа Милорадовича. Николай Павлович сообщил ему о секретном Манифесте покойного государя и о его последней воле — передать трон ему, Николаю.
Но Милорадович отлично знал настроение в гвардии. Гвардия не любит солдафона Николая. Знал он и о гвардейском заговоре. Ведь все заговорщики — «свои». Это представители знаменитых аристократических фамилий, блестящие офицеры, участвовавшие вместе с Милорадовичем в битвах с Наполеоном.
И граф осторожно предупредил Николая: «К сожалению, тайный Манифест никому неизвестен, а закон о престолонаследии — известен всем. И все знают, что, согласно этому закону, престол должен принадлежать Константину».
И отец нашего героя поспешно и, видно, с облегчением согласился с Милорадовичем. Николай торопливо велит привести к присяге Константину гвардию, Сенат, Государственный Совет. И присягает Константину.
Но все оказалось тщетным. Примчался фельдъегерь с письмом из Варшавы — Константин наотрез отказался быть государем Он писал: «Мое прежнее намерение неподвижно». И требовал исполнить волю умершего царя, изложенную в Манифесте — императором должен стать Николай I. И вновь поскакал фельдъегерь с письмом из Петербурга в Варшаву. Понимая, как странно будет выглядеть новая присяга, императрица-мать «на коленях заклинает Константина приехать в Петербург и объявить гласно свой отказ от трона»...
И опять скачет курьер из Варшавы в Петербург. Но Константин отказывается приехать в столицу (так он боится, что в Петербурге его уговорят стать царем). И просит «любезнейшую родительницу» саму объявить о его отречении.
Пока курьеры на тройках, загоняя лошадей, скачут между Петербургом и Варшавой, гвардейские заговорщики понимают: неразбериха с властью — лучший момент для переворота.
Наконец 13 декабря (это был день рождения покойного императора) Николай решается выполнить его волю. Он соглашается принять корону.» (там же, стр.40).
«Наступил один из переломных дней в русской Истории.
14 декабря гвардия не просто вышла в очередной поход на дворец. Это был поход за Конституцией. Великий день для русских либералов.» (там же, стр.43).
«Заговорщики взбунтовали гвардейские казармы. Объявили солдатам, что законного императора Констанстина, которому они уже присягали, заставили силой отречься от престола.» (там же, стр.44)
«…состоялось кровавое решение.
«Генерал-адъютант Васильчиков (командующий гвардией), обратившись ко мне, сказал: "Ваше Величество, ничего не поделаешь: нужна картечь!"
— Вы хотите, чтобы я пролил кровь подданных в первый же день моего царствования?
— Чтобы спасти вашу империю, — ответил мне Васильчиков».
Так вспоминал Николай. Но, скорее всего, это обычная, столь любимая правителями версия, когда нужно ответить за пролитую кровь: «Я не хотел, но советники настояли».
На самом деле Николай любил историю и, конечно же, знал знаменитую фразу Бонапарта. Молодой Бонапарт, наблюдая чернь, захватившую дворец французского короля, сказал: «Какой осёл этот король! Нужно было всего-то батарею, чтобы рассеять эту сволочь!» (Побежденный Наполеон оставался кумиром для победителей — русских военных.)
И Николай сам командовал пушками.» (там же, стр.48)
«Восставших в том декабре в русской истории стали именовать «декабристами». Любовь к ним станет паролем русской интеллигенции.» (там же, стр.49)
«Разгром декабристов стал концом политической роли гвардии» (там же, стр.54)
«А Николай I создаст в недрах Императорской канцелярии Третье отделение — «новую эффективнейшую тайную полицию. И все будущие русские спецслужбы выйдут из-под николаевской шинели.» (там же, стр.56)
В рамках теории взаимодействия противоположностей, сделанное Николаем можно расшифровать следующим образом – гвардия была выхолощена и мужское начало вновь перешло к самодержцу, что хоть и укрепило государство, но не спасло династию от разложения.
Женское же начало было сконцентрировано Николаем I в новой структуре – тайной полиции, которая ещё сыграет свою значимую роль в последовавшем крахе.
Затем его сын Александр II уже самостоятельно подрубит другую «опору» государства – отменит крепостное право, что в результате так расшатает страну, что императора, после нескольких неудачных покушений, подорвут террористы (при странном попустительстве полиции), что вполне можно определить как совершенный разгул женского начала.
Александра III снова зажмёт страну в крепком мужском кулаке, но надорвётся и умрёт, и тогда трон займёт последний венценосец, в семье которого всем будет заправлять его супруга и посторонний, обожествляемый ею, мужик, что приведёт к гибели как семьи, так и империю.
