Мы гуляем по лесу, наступаем на муравьев и улиток, давим их. Однако если бы мы смогли написать историю жизни каждого муравья и каждой улитки, мы бы увидели, что смерть насекомого была весьма многозначительным событием – символической кульминацией обычной жизни простого муравья.
Эту действительно фундаментальную философскую проблему поднял американский писатель Торнтон Уайлдер в романе «Мост Короля Людовика Святого»[49]. Роман начинается с того, что однажды в маленьком селении обрушился мост над рекой, и пятеро человек утонули – случай, о котором можно каждый день прочитать в газете. Но Уайлдер задается вопросом, действительно ли это простая случайность, и пытается показать, что каждый из пяти утонувших находился на символическом для себя этапе внутреннего развития, поэтому гибель в результате обрушения моста является для каждого из них значимой и драматической кульминацией жизни. Статистики стали бы утверждать, что крушение моста – вполне вероятное (вероятностное) событие, что ежедневно через этот мост проходят две сотни людей, что в момент обрушения на нем должно было находиться приблизительно пять человек, оказавшихся там по роковому стечению обстоятельств, что, вероятно, они могут утонуть и т. д. Эти доводы – искаженное представление о реальности, постоянно отравляющее всех нас.
Еще одна особенность, на которую следует обратить внимание. Например, Жерар де Нерваль не мог себе объяснить, что женщина, которую он любит, является для него единственной и неповторимой, потому что его статистически ориентированный рассудок утверждал, что она такая же, как тысячи других, что, было отчасти правдой. Но это лишь полуправда, которая хуже абсолютной лжи. Именно полуправда становится причиной стольких сложностей, переживаемых пуэром: он не желает работать, вести какую-то рутинную деятельность, не хочет быть рядом с женщиной. Внутри себя он проигрывает тысячи возможностей, которые могут появиться в его жизни, не может выбрать что-то определенное. Ему кажется, что его выбор будет означать лишь статистически-усредненную ситуацию. Признание того, что он является одним из многих тысяч, и что в нем нет ничего особенного, является для него интеллектуальным инсайтом (intellectual insight), от которого он защищается функцией чувствования (feeling function).
Внутренняя борьба между ощущением уникальности и статистическим мышлением, как правило, представляет собой борьбу между интеллектуализацией и стремлением чувственной составляющей занять собственное место в жизни. Чувство позволяет мне оценить, что важно для меня в противовес моей собственной значимости. Если чувства истинны, вы способны сказать себе: да, женщина эта – такая же, как все (вы видите, что она идет по улице, не отличаясь от других), но для меня она обладает высшей ценностью. Это значит лишь, что ваше Эго таким образом защищается и отстаивает свое право на собственные эмоции (чувства), не отрицая при этом и другую сторону вещей: «Да, с точки зрения статистики, все так, [она такая же как все], но моей жизни существуют определенные ценности, и эта женщина занимает в ней определенное место и имеет определенную ценность». Это может означать, что Эго настраивается на защиту собственного чувства, не отрицая и другой аспект. Решение заключается в том, чтобы сказать: «Да, так может быть с точки зрения статистики, но у меня в жизни есть определенные ценности, и в моей жизни эта женщина занимает значительное место».
Чтобы так сказать, нужно признавать у себя право на существование эмоций, иначе статистическое мышление приведет к расщеплению, раскалыванию личности. Вот почему рационалисты увлекаются коммунизмом и подобными идеологиями – они «отрезают» (cut off) себя от чувствующей стороны (feeling function) собственной личности. Именно эмоции, чувства делают вашу жизнь, ваши отношения и вашу деятельность уникальными, придавая им определенную ценность.
Если человеком овладевает статистический образ мышления, это значит, что-либо у него вообще отсутствует чувственная сфера, либо она очень слабая, либо он склонен пренебрегать ею. Можно сказать, что мужчина, который не признает наличие эмоциональной стороны, слаб и беспомощен с позиции Эроса. Он не может прислушаться к своим чувствам, признать их, сказав: «Я намерен жить так, потому что я так чувствую». Вполне допустимо, что мужчине это сделать сложнее, чем женщине, поэтому мы и утверждаем, что мужчина слаб с позиции Эроса. Например, если вы говорите матери, что ее дети не уникальны, что такие плохо воспитанные дети встречаются на каждом шагу, она вам ответит, что для нее они единственны и неповторимы, потому что они ее дети. Женщинам свойственно иметь более индивидуальную установку.
Мужчина же должен думать более беспристрастно и объективно, а если он еще и человек нашего времени, то есть, мыслящий статистически, то эти качества становятся для него ядом. Особенно верно это в отношении мужчин, делающих военную карьеру, от росчерка пера которых подчас зависит жизнь, смерть и судьба многих людей. Высокопоставленный военачальник должен решить, какой батальон в какой бой отправить, заранее зная, что, возможно, кто-то из солдат не вернется, кем-то придется пожертвовать. Чтобы действовать в боевой обстановке, ему необходимо отстраниться от своих чувств, ведь если он станет думать о каждом солдате как об индивидуальности, давая волю эмоциям, он просто не сможет выполнять свою работу. То же самое относится и к хирургу, который, делая операцию, не должен думать о конкретном человеке: ему необходимо осуществлять технические действия, которые могут повлечь жизнь или смерть пациента. Именно поэтому многие хирурги не оперируют родственников и членов своей семьи. Опыт показывает, что лучше этого не делать. Я знаю случаи, когда хирург, никогда не делавший ошибок, допускает неловкость или неточность, если на операционном столе находятся его жена или дочь – гораздо лучше, если такую операцию делает его коллега, которому он больше всего доверяет.
Способность отделять себя от своих чувств и эмоций – важная часть мужчины, так как ему необходимо сохранять беспристрастную позицию, научно-объективную точку зрения.
Но если мужчина лишен контакта со своей Анимой и пытается решить проблемы Эроса, он как бы делит свою душу на части. Именно поэтому мужчинам сложнее, чем женщинам, принять юнгианскую психологию. Юнгианцы настаивают на признании бессознательного, следовательно, мужчины вынуждены признать эмоциональную составляющую чувства и чувственную связь (Эрос), а мужчине подобные признания часто внушают отвращение; для него это равносильно тому, что его заставили нянчить детей: он ощущает, словно должен идти против себя, против своей природы. Но если мужчина хочет развиваться дальше, он должен сделать ответный жест и начать относиться более серьезно к своим чувствам и проблемам Эроса (как, впрочем, и женщина, чтобы научиться жить в мире мужчин, должна стать более объективной и беспристрастной). Это неизбежная часть человеческого развития, заключающаяся в том, что мы должны интегрировать другую, неразвитую сторону нашей личности. Если мы этого не сделаем, она овладеет нами против нашей воли. Следовательно, чем серьезнее мужчина относится к проблемам Эроса, тем менее женоподобным он становится, хотя ему может показаться прямо противоположное. Однако, «затвердевая» на своих эмоциях, не принимая их, он невольно уподобляется женщине.
В целом, можно утверждать, что у пуэра с его общей склонностью к женоподобию, будет больше возможностей нивелировать эту склонность в том случае, если он отнесется к своим чувствам всерьез и не попадет в ловушку статистического мышления. Например, если ему вдруг не придет мысль: «Боже мой! Есть сотни и тысячи таких же людей, как я!»
История о мальчике со звезды имеет очень логичное продолжение: следующим существом, которое встретит Маленький принц, будет Лис. Он просит приручить его.
Вот тут-то и появился Лис.
– Здравствуй, – сказал он.
– Здравствуй, – вежливо ответил Маленький принц и оглянулся, но никого не увидел.
– Я здесь, – послышался голос. – Под яблоней…
– Кто ты? – спросил Маленький принц. – Какой ты красивый!
– Я – Лис, – сказал Лис.
– Поиграй со мной, – попросил Маленький принц. – Мне так грустно…
– Не могу я с тобой играть, – сказал Лис. – Я не приручен.
– Ах, извини, – сказал Маленький принц.
Но, подумав, спросил:
– А как это – приручить?
– Ты не здешний, – заметил Лис. – Что ты здесь ищешь?
– Людей ищу, – сказал Маленький принц. – А как это – приручить?
– У людей есть ружья, и они ходят на охоту. Это очень неудобно! И еще они разводят кур. Только этим они и хороши. Ты ищешь кур?
– Нет, – сказал Маленький принц. – Я ищу друзей.
Таким образом, вы видите: Сент-Экзюпери знает, что существует проекция:
А как это – приручить?
– Это давно забытое понятие, – объяснил Лис. – Оно означает: создать узы.
– Узы?
– Вот именно, – сказал Лис. – Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков.
Далее он рассказывает, как избавиться от статистического способа мышления.
– И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя всего только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственным в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете…
– Я начинаю понимать, – сказал Маленький принц. – Была одна роза… наверно, она меня приручила…
– Очень возможно, – согласился Лис. – На Земле чего только не бывает.
– Это было не на Земле, – сказал Маленький принц.
Лис очень удивился:
– На другой планете?
– Да.
– А на той планете есть охотники?
– Нет.
– Как интересно! А куры есть?
– Нет.
– Нет в мире совершенства! – вздохнул Лис.
Но потом он вновь заговорил о том же:
– Скучная у меня жизнь. Я охочусь за курами, а люди охотятся за мною. Все куры одинаковы, и люди все одинаковы. И живется мне скучновато. Но если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других. Заслышав людские шаги, я всегда убегаю и прячусь. Но твоя походка позовет меня, точно музыка, и я выйду из своего убежища. И потом – смотри! Видишь, вон там, в полях, зреет пшеница? Я не ем хлеба. Колосья мне не нужны. Пшеничные поля ни о чем мне не говорят. И это грустно! Но у тебя золотые волосы. И как чудесно будет, когда ты меня приручишь! Золотая пшеница станет напоминать мне тебя. И я полюблю шелест колосьев на ветру…
Лис замолчал и долго смотрел на Маленького принца. Потом сказал:
– Пожалуйста… приручи меня!
– Я бы рад, – отвечал Маленький принц, – но у меня так мало времени. Мне еще надо найти друзей и узнать разные вещи.
– Узнать можно только те вещи, которые приручишь, – сказал Лис. – У людей уже не хватает времени что-либо узнавать. Они покупают вещи готовыми в магазинах. Но ведь нет таких магазинов, где торговали бы друзьями, и потому люди больше не имеют друзей. Если хочешь, чтобы у тебя был друг, приручи меня!
И тогда тот спрашивает:
– А что для этого надо делать? – спросил Маленький принц.
– Надо запастись терпеньем, – ответил Лис. – Сперва сядь вон там, поодаль, на траву – вот так. Я буду на тебя искоса поглядывать, а ты молчи. Слова только мешают понимать друг друга. Но с каждым днем садись немножко ближе…
Так они стали близкими друзьями. Когда пришло время расставаться, Лис поведал Маленькому принцу свой секрет, как и обещал.
– Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.
– Самого главного глазами не увидишь, – повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.
– Твоя роза так дорога тебе потому, что ты отдавал ей всю душу.
– Потому что я отдавал ей всю душу… – повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.
– Люди забыли эту истину, – сказал Лис, – но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. Ты в ответе за твою розу.
– Я в ответе за мою розу… – повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.
Можно сказать, что Лис учит Маленького принца видеть ценность жизни «здесь-и-сейчас», а вместе с этим – учит его чувствовать. Чувство придает ценность настоящему, поскольку без чувства человек не может связать себя с ситуацией «здесь-и-сейчас». Чувство порождает ответственность, и благодаря этому у человека наступает осознание собственной индивидуальности.
Итак, мы снова встречаемся с часто повторяющимся мотивом помогающего животного, которое учит человека человечности, другими словами, учит его процессу индивидуации.
В эссе «Предвечный младенец в предвечные времена» Карл Кереньи приводит следующие строки из татарской сказки:
Однажды, давным-давно,
Жил мальчик-сирота,
Рожденный Богом,
Рожденный Пайаной.
Без пищи.
Без одежды:
Так и жил;
И не было женщины, на которой он мог бы жениться.
Пришел Лис;
Лис спросил Юношу:
«Как ты собираешься стать мужчиной?»
А юноша ответил: «Я не знаю сам,
Как я собираюсь стать мужчиной!»[50]
И тогда, точно так же как Лис в нашей истории, животное из татарской поэмы учит мальчика-сироту, как ему стать человеком. Как и змея, лис (лиса) воплощает существующую в человеке инстинктивную энергию; и хотя эта энергия воплощена в образе животного, по существу она относится к человеку. В мифологии и средневековых аллегориях лис (лиса) играет весьма противоречивую роль. Например, Филиппо Пичинелли[51] в труде "Mundus Simbolicus" («Символический мир») пишет: «Лис олицетворяет жестокое коварство, он лицемерный лжец. Лис – символ похоти, он очень осторожен и всегда выбирает кривую дорожку». Григорий Великий[52] пишет: «Лисы – хитрые животные, которые всегда идут окольным путем, а следовательно, олицетворяют пронырливых, коварных демонов». Такое описание подтверждает поверья, существовавшие в Южной Германии, Австрии и Швейцарии, где считали, что лисы – это ведьмины души. У нас в некоторых местностях сохранились предания о том, что ведьма, покидая свое жилище, оставляет тело в полумертвом состоянии, а душа ее в облике лисы выходит наружу и причиняет людям разные беды. Есть множество легенд, рассказывающих о том, как охотник встречает лису, начинается ураган, и сильный ветер разносит по полю собранное в копны сено. Или о том, что охотник в горах замечает лису, и тут же сходит вниз снежная лавина. Охотник стреляет и ранит животное; вернувшись же наутро в деревню, он встречает старуху с перевязанной рукой (хромающую на одну ногу), и тогда он думает: «Вот она, та самая лиса!»
Может показаться странным, но в Китае и Японии также верят, что в лисе воплощается душа колдуньи или истеричной женщины; появление этого животного вызывает истерию и другие женские психологические нарушения. Немецкий психиатр Эрвин Бельц (Erwin Baelz), не знакомый с мифами и легендами, о которых я рассказывала, описывает случай из практики во время поездки в Токио в 1910 г. К нему привели женщину, у которой случались странные приступы. В своем обычном состоянии она была простой крестьянкой, недалекой, невежественной, глуповатой толстухой. Однако временами на нее находили состояния, которые окружающие называли «лисьими припадками», и она становилась другой. Сама она жаловалась на боли в груди, затем ей хотелось лаять, и она принималась визжать и лаять, как лиса. После этого, как сообщает Бельц, она впадала в состояние подобное трансу и становилась ясновидящей. Она рассказывала всем психиатрам клиники об их личной жизни, семейных проблемах и других личных подробностях. В эти минуты она становилась чрезвычайно проницательной, умной, хитрой и сообразительной. Спустя какое-то время наступала усталость, женщина бледнела, снова лаяла по-лисьи, а затем впадала в сон. Когда она просыпалась, то снова превращалась в глуповатую женщину, от которой можно было добиться немногого. Это типичный случай расщепленной личности: она была либо ведьмой-лисой, либо невежественной крестьянкой. Учитывая существующие в этой стране народные поверья о том, что лисы являются воплощением душ ведьм, эта история представляет большой интерес.
В средневековой системе символов лис (лиса) имеет не только негативный смысл. Это животное бога Диониса, который среди множества прочих названий носил имя Бассарей (Bassareus) – однокоренное со словом «лиса» по-гречески. Идея связи лисы и бога нашла продолжение и в христианской аллегории. Пичинелли свидетельствует, что «лиса является символом веры и предвидения, ибо она обладает тонким слухом и воспринимает мир прежде всего на слух. Христиане также воспринимают божественное таинство только на слух – оно не воспринимается их зрением». У Пичинелли, таким образом, лиса – существо, познающее незримое. Это интересно в связи с нашей историей, поскольку этими же качествами наделен и Лис у Сент-Экзюпери. (Совершенно независимо от Пичинелли! Трудно предположить, что Сент-Экзюпери читал столь далекие ему труды средневекового автора). Лис говорит: «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь». Лис верит в то, что есть вещи не очевидные, но постижимые чувством, а это противоречит статистической реальности.
Если бы Маленький принц понял, что сказал ему Лис, если бы он действительно это понял, а не просто автоматически повторял слова, явно в глубине души не приняв их, что с ним случилось бы тогда?
Мальчик вдруг понимает, почему роза, оставшаяся на его планете, очень значима для него. Он говорит: «Я потерял слишком много времени. Так вот почему она так много для меня значит! Вот почему я в ответе за нее и никогда не буду относиться к ней как к одной из многих». Такое осознание выглядит так, как будто мальчик правильно понял слова Лиса. Но что не хватает?
Ответ: Он хочет вернуться обратно на планету.
Это осознание помогает ему позже вернуться к розе, возможно, даже выбрать смерть. Однако он не замечает того, что у него на планете есть единственный друг, его роза, и у него есть единственный друг здесь, на Земле – это Лис! Если бы он действительно это понял, он не только настроился бы на то, чтобы вернуться обратно к своей розе, но у него должен был бы наступить внутренний конфликт, связанный с тем, как ему поступить. Лис находится здесь, на Земле, и эта дружба должна продолжаться, иначе она не имеет смысла: но теперь Лис доводит до его сознания то, что он несет ответственность перед розой. Опять возникает роковая констелляция! Ему не следовало осознавать, что он должен вернуться к своей розе; ему следовало прийти к внутреннему конфликту, ибо теперь у него есть друзья на той и другой планете. Но до него даже не доходит, что этот конфликт может случиться из-за Лиса! Его единственное решение заключается в том, что он должен вернуться к своей розе. Поэтому все учение Лиса, которое действительно могло как-то привязать Маленького принца к Земле, оказывает на него прямо противоположное воздействие, а именно, оно освобождает его от всех земных отношений и вызывает страстное желание вернуться обратно на астероид. Это свидетельствует о том, что стремление Сент-Экзюпери к смерти было глубоким и роковым. Если бы он осознал, что здесь, на земле, он должен ответить Лису «да», и вместе с тем ответить «да» розе, оставшейся на его планете, это означало бы конфликт. Тогда он оказался бы в психологическом состоянии взрослого; в этом состоянии человек всегда находится в конфликте между своими обязательствами по отношению к тем, кто находится в Запредельном (т. е. к бессознательному) и обязательствами по отношению к человеческой реальности, т. е. к этому миру.
Например, если у мужчины есть обязательства по отношению к своей Аниме и вместе с тем по отношению к женщине, которая является его подругой или женой, то он оказывается в двойственной ситуации. В таком случае он постоянно будет находиться в состоянии конфликта, разрываясь на части; он всегда будет разрываться между обязательствами в реальной жизни и своими обязательствами и привязанностями, относящимися к внутренней жизни. Таким может быть осознание или распятие основной жизненной истины, а именно: жизнь – это двойное обязательство, и сама жизнь представляет собой внутренний конфликт, поскольку она всегда означает столкновение двух тенденций. Именно это составляет суть жизни, но как раз осознание этого и обходило стороной Маленького принца, или, возможно, он сам этого избегал. Это еще один из тех маленьких, но роковых поворотов в истории о Маленьком принце, которые указывают на ее трагический конец.
Лекция 5
На прошлой лекции мы остановились на фигуре Лиса, а именно, на том, как Лис учил Маленького принца, что чувственная функция формирует межличностные отношения и изменяет статистическое мышление (ведь именно чувство делает человеческую ситуацию и человеческие эмоции уникальными, разрушая магическую формулу статистического мышления). Тогда Маленький принц решил немедленно вернуться к розе, однако пока не осознал, что здесь, на Земле, он теперь связан какими-то отношениями с Лисом. Мальчик говорит автору:
– Пора тебе приниматься за работу. Иди к своей машине. Я буду ждать тебя здесь. Возвращайся завтра вечером…
Однако мне не стало спокойнее. Я вспомнил о Лисе. Когда даешь себя приручить, потом случается и плакать.
Как видите, Маленький принц, расставаясь с Лисом, чувствует лишь легкую грусть. Ему не пришло на ум (и я говорила об этом на прошлой лекции), что он мог бы достичь внутреннего конфликта и, приняв этот конфликт всерьез, спросить себя, к кому он теперь по-настоящему привязан. Его же решение принимается в пользу розы и Запредельного.
Затем следует самый поэтичный эпизод всей книги. Сент-Экзюпери испытывает жажду и уходит в пустыню в поисках воды. Маленький принц идет вслед за ним и заставляет его найти воображаемый колодец, вода из которого освежает Сент-Экзюпери и приносит ему ощущение радости – это настоящая фата моргана. Они долго идут по пустыне, и Маленький принц говорит, что где-то должен быть колодец. Сент-Экзюпери начинает сомневаться в том, насколько правдивы слова мальчика, потому что знает, что если в пустыне находится источник воды, то рядом должна быть и какая-нибудь деревня. Однако колодец существует сам по себе, рядом нет никакой деревни. Но Маленький принц поворачивается к колодцу, пытается повернуть ворот, и вскоре они оба пьют воду из воображаемого колодца. Вот как Сент-Экзюпери пишет о воде в «Планете людей»:
Вода!
У тебя нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, тебя не опишешь, тобою наслаждаешься, не понимая, что ты такое. Ты не просто необходима для жизни, ты и есть жизнь. С тобой во всем существе разливается блаженство, которое не объяснить только нашими пятью чувствами. Ты возвращаешь нам силы и свойства, на которых мы уже поставили было крест. Твоим милосердием снова отворяются иссякшие родники сердца.[53]
В этом эпизоде автор снова обращается к тому времени, когда он потерпел крушение и оказался в пустыне вместе со своим механиком Прево. Они долго бродили по пескам, и у Сент-Экзюпери возникали видения фата морганы. В критический момент они встретили бедуина, который спас их, напоив водой. Тогда Антуан испытал ощущение, описанное впоследствии в «Планете людей». В истории о Маленьком принце он снова возвращается к этому ощущению. Оно было одним из самых глубочайших переживаний, а потому его описание повторяется и в этой книге.
Так как божественный младенец, воплощенный в Маленьком принце, является символом Самости, он символизирует источник жизни. Как и многие другие мифологические спасители или младенцы-боги, он имеет в своем распоряжении такой источник. Как это можно объяснить? Почему мотив источника жизни, живой воды, так часто соединяется с мотивом божественного младенца? Что представляет собой эта реальная связь?
Ответ: Он обладает энергией обновления и является символом Самости.
Да, но как это практически реализуется в жизни? Почему в образе ребенка воплощается поток жизни или возможность обновления?
Ответ: Потому что у ребенка наивный взгляд на жизнь.
Да, потому что у ребенка наивный взгляд на жизнь. Если вы обратитесь к своему детству, то вспомните, какой насыщенной была ваша жизнь. Нормального ребенка, если он не невротик, все время что-то интересует. Какие бы мучения он не переживал, он, как правило, никогда не страдает отчуждением от жизни. Если ребенок не отравлен родительским неврозом, он ведет себя очень живо, заставляя окружающих вспоминать свое детство и тосковать по наивной жизнерадостности, которую они во многом утратили, став взрослыми. Ребенок является воплощением внутренней возможности, возможности обновления, но как это вписывается в реальную жизнь взрослого человека? Например, что значит, если взрослому человеку снится девочка или мальчик?
Ответ: Это означает новое начинание или новые отношения.
Наверное, новые отношения. Я бы сказала, новое начинание на уровне тех функций, которые еще остались неразвитыми. Здесь проходит прямая связь с подчиненной функцией (inferior function), через которую приходит обновление – она остается инфантильной и совершенно неразвитой. Следовательно, она позволяет получить новый взгляд на жизнь, ее новое восприятие. Когда действие истощенной высшей функции подходит к концу, то подчиненная функция позволяет человеку получать все те наивные удовольствия, которые он получал в детстве. Именно поэтому мы должны снова научиться играть, но уже на уровне четвертой, или подчиненной, функции. Однако это не сработает, если, например, интеллектуальная личность начнет играть в какие-то интеллектуальные игры. Представьте человека мыслительного типа (thinking type), который, процитировав Библию «будьте как дети, и вам откроется Царствие Небесное», отправится в клуб играть в шахматы: его действия не будут иметь абсолютно никакого смысла, поскольку в своей новой деятельности он снова задействует основную функцию. Возникает огромное искушение поступить именно так, т. е. признать необходимость игры и смены деятельности, действуя в рамках своей основной функции. Я часто видела людей чувствующего типа (feeling type), у которых перестала действовать функция чувствования. Когда я настаивала, что им следует совершать какие-то бесцельные, несерьезные поступки, они предлагали пойти работать в детский сад или найти другую подобную занятость. Однако это лишено смысла, поскольку в таких «играх» все равно будет задействована функция чувствования. Так одновременно человек наполовину принимает проблему и избегает ее.
Гораздо труднее обратиться непосредственно к подчиненной функции и начать игру; она сама, а не вы, решит, во что нужно поиграть. Подчиненная функция, как упрямый ребенок, будет настаивать, как она хочет играть, хотя вы можете сказать, что эта игра вам не подходит или что для нее нет необходимых условий. Например, подчиненная функция интуитивного типа личности (intuitive) может захотеть лепить из пластилина, но человек живет в гостиничном номере и предпочитает заняться какой-то более «чистой» деятельностью – пластилин оставит в гостиничном номере грязь! Но вы не можете диктовать свою волю подчиненной функции! Если вы – интуитивный тип, и ваша подчиненная функция желает лепить из пластилина или играть в камушки, вам следует приложить усилие, чтобы найти место, где это можно сделать. Это действительно трудно. Именно поэтому Эго всегда находит тысячи возражений, чтобы отвернуться от подчиненной функции. В этой области всегда сложно что-то воплотить на практике.
Подчиненная функция доставляет практически столько же неудобств, сколько доставляют дети – их ведь нельзя поместить в ящик и брать с собой тогда, когда вам это удобно. Подчиненная функция – живая сущность, предъявляющая собственные требования и причиняющая неудобство Эго, которое, в свою очередь, хочет жить отдельной жизнью. Половинчатые меры (уступить противнику, чтобы он только оставил вас в покое), которыми пытаются ограничиться большинство людей, когда им приходится обращаться к своей подчиненной функции, напоминают мне древних греков, которые всегда ходили с карманами, набитыми медовыми пряниками на случай встречи с темными силами. Приближаясь к пропасти или глубокому ущелью, они бросали вниз пряник в надежде, что злые духи их не тронут. Пряники играли роль жертвоприношения, позволяя грекам откупаться от темных сил. Даже герои древнегреческой мифологии, спускаясь в потусторонний мир, брали с собой медовые пряники, чтобы, скормив их Церберу, тем самым усыпить его, а затем проскользнуть мимо подземного стража.
Иногда подобная тактика срабатывает, но основной конфликт не удается разрешить. Невозможно усмирить собственные потребности, «кинув» подчиненной функции незначительную подачку. Но если вы принимаете весь унизительный опыт, заставляющий Эго отвечать требованиям подчиненной функции или инфантильной части личности, тогда божественный младенец внутри вас становится источником жизни, тогда жизнь обретает новое лицо, человек открывает для себя новые переживания. Тогда все меняется.
Вместе с тем ребенок является символом, объединяющим разделенные, или диссоциированные части личности, и эта черта опять имеет отношение к наивной инфантильности. Если я доверяю своим реакциям, значит я – целостная личность, целиком вовлеченная в ситуацию и полноценно участвующая в жизни. Но подавляющее большинство людей не рискуют так поступать, так как в таком случае человек слишком обнажает свой внутренний мир. Это требует не только определенного мужества, но и особой проницательности, чтобы не выставлять напоказ душу тем, кто не сможет этого понять. Человек должен быть умным, а не инфантильным.