И раньше не раз приходилось высказывать свои соображения по поводу состояния дел в нашем футболе. В прессе и в беседах с тренерами, игроками, журналистами обсуждал насущные проблемы любимой игры. Особое удовольствие всегда получал и получаю от общения с бывшим многолетним редактором еженедельника «Футбол — хоккей» писателем Львом Ивановичем Филатовым, глубоко уважая его профессиональную честность, человеческую порядочность, истинную интеллигентность, немало почерпнул в многочасовых, порой за полночь, беседах с ним. Некоторые фрагменты наших совместных размышлений были опубликованы. Но прошедшее с тех пор время не сделало их менее актуальными. Поэтому, думаю, читатель поймет, если я позволю себе на последующих страницах вновь вернуться к проблемам, о которых уже писалось, но которые все еще по-прежнему ждут своего решения.
...С 1955 года и по сей день я — начальник команды московского «Спартака». Должность эта, смею заверить, такого рода, что не выберешь времени пойти в отпуск. Не для красного словца, а вполне точно могу сказать, что не брал отпуска лет пятьдесят. Так что ни эпическим настроением, ни значительным промежутком в занятиях не располагаю.
Однако положение дел в нашем футболе не настолько благополучно, чтобы с легкой совестью ограничиться работой с одной своей командой и тешить себя сознанием, что оказываешь ей посильную помощь.
В футбольной среде немало людей иронически относятся к прошлому. Они с апломбом и почему-то со множеством иностранных слов берутся утверждать, что футбол и в мировом масштабе, и у нас в стране во всех отношениях преобразился не раньше, чем вчера, и что все знания принадлежат им, они — вершители прогресса и чуть ли не с них все и началось.
Что тут скажешь? Изменения в самом деле разительные. Но наивно думать, что все они свершились в последние годы. Они происходили постепенно, на всем протяжении истории советского футбола. Смею думать, что мне это особенно хорошо заметно.
Футбол наш получил едва ли не все, о чем можно мечтать. Грандиозные стадионы, учебные базы, оснащенные по последнему слову спортивной науки, сеть детских школ, раскинувшуюся по просторам страны, сотрудничество ученых и врачей, участие во всех международных соревнованиях, поддержка со стороны партийных, советских, профсоюзных, комсомольских организаций. Футбол наш снаряжен, обеспечен, окружен заботой, обласкан. Миллионы людей посещают стадионы, а уж сколько их собирается возле телевизоров, кажется, точно не знает никто. Я побывал, повторяю, на стадионах многих стран и готов утверждать, что нигде не встречал такой благожелательной, справедливой публики, как у нас.
Еще двадцать с лишним лет назад я имел формальное право стать пенсионером, устраниться от футбольных дел. Если бы это случилось, сейчас я, по всей вероятности, выглядел бы ворчуном, повернутым в прошлое, и мои доводы, основанные на сравнениях, казались бы читателям, особенно молодым, наивными. Но я работаю, клуб — из числа ведущих, поставляет игроков в сборную СССР.
Само собой разумеется, кое-что из опыта 20-х и 30-х годов устарело. Я, например, застал времена, когда в командах не было тренеров и всем и всеми заправлял капитан. Сейчас это невозможно представить. Мне 23 года, я — правый крайний нападения, мне в радость играть, забивать голы, и тут вдруг меня выбирают капитаном. Прежний, Иван Артемьев, перешел в «Динамо», полагалось бы — по авторитету — принять капитанство нашему знаменитому форварду Павлу Канунникову, а он ни в какую. Следующая кандидатура — моя. А мы, спортсмены, надо не забывать, все работали; я заведовал финансовым отделом московского представительства Нижегородского губселькредитсоюза.
Обязанность забивать голы за мной осталась. Ни тренировок, ни матчей я, естественно, не пропускал. А как капитан я отныне должен был представительствовать в райкоме комсомола и в райисполкоме, вникать в нужды членов команды, хлопотать, чтобы их с работы отпускали на тренировки, вникать в семейные неурядицы, изыскивать способы помочь при материальных затруднениях.
Но самое деликатное дело — определять состав на матч. Все мы товарищи, на поле равны, сражаемся, выигрываем и проигрываем, общие радости и огорчения. Я же, один из них, во многом решаю, кому сегодня выходить, а кому в запас. В один миг все всплывает — честолюбие, обидчивость. Что могло выручить капитана? Только справедливость.
Позже капитанские обязанности перешли ко мне в сборных Москвы и СССР. Тут еще хлеще. Все — «звезды», каждый — представительная фигура, и единственно, чего хотят, — чести быть в составе. Честь была главной наградой. Прибавьте еще, что между москвичами и ленинградцами велось ревнивое соперничество: кого больше окажется в сборной. А я составляю список и везу его утверждать в совет физкультуры.
До сих пор, как будто это было вчера, помню, как набирался смелости заменить Михаила Бутусова во время матча в Турции. Шутка сказать — Бутусова! Он среди тогдашних «звезд» был «планетой» — центрфорвард, бомбардир, без которого никто сборную СССР и не мыслил!
Как это произошло? Играем в Анкаре, и ничего у нас не клеится. Бутусов был человек на язык острый, юмор у него простонародный, его словеса только что с ног не сбивали. И принялся он покрикивать. И на меня: «Капитан, чего молчком играешь!», и на судью (им был советский арбитр Владимир Васильев), и на Евгения Елисеева, хавбека, так что тот и бегать перестал, остановился. Совсем команда разладилась. Тут я не выдержал и заявил судье: «Бутусов заменяется!» И ему: «Михаил Павлович, прошу, иди успокойся!»
Другое памятное происшествие тоже в Турции, в Стамбуле. Прошло 12 минут (не удивляйтесь точности, такое не забывается), а счет 0:2. Валентин Гранаткин — вратарь хороший, но тут почему-то разволновался и пропустил пустяковые удары. Мне Бутусов кричит: «Капитан, чего смотришь, мы же продуем!» И я распорядился, чтобы в ворота встал Александр Бабкин. С той игры, кстати, харьковчанин Бабкин приобрел известность. Хорошо, что игру мы спасли — 2:2, могло все кончиться и по-другому...
Что и говорить, по нынешним временам — несуразное дело, чтобы на одного из игроков взваливать такую ответственность. Вижу, читатель улыбается: не команда, а вольница.
Должен все же заметить, что выборные капитаны были авторитетами, им повиновались; ошибется тот, кто вообразит, что при том «способе правления» царила анархия. Нет, и дисциплина была, и играли от души, сил не жалея, все решая на ходу, на поле, не дожидаясь подсказок во время перерыва.
Но главное, что мне хотелось бы сказать в связи с этим, что опыт, приобретенный на заре советского футбола, ценен и полезен мне до сегодняшнего дня. Как бы внешне ни менялся облик футбола, внутренняя его жизнь во многом остается неизменной. По-прежнему в футбол играют люди. И я знаю: чем ярче футбольная индивидуальность, тем труднее, сложнее человеческий характер. Умение повлиять на него остается вечно актуальным. Примем во внимание и то, что сложные характеры проявляются в пороховых условиях борьбы, конкуренции, неизбежных поражений, когда вырываются наружу эмоции. Капитан ли раньше, начальник команды и старший тренер сегодня одинаково должны уметь управлять отношениями в команде, ни на минуту не забывая, что имеют дело с живыми людьми, а не с безликими пронумерованными фигурками.
В большинстве команд начальники меняются еще чаще, чем тренеры, и уходят, не оставив о себе ровно никакой памяти. Словно их и не было. Говорю об этом не только с огорчением, но и с тревогой. Глубоко убежден, что в современных условиях наряду с квалифицированным тренером в командах совершенно необходим авторитетный, знающий, влиятельный начальник.
Не могу похвастаться, что коротко знаком с положением дел в других командах, чтобы определенно отозваться о коллегах. Думаю, что в свое время на месте был в должности начальника команды в московском «Динамо» Лев Яшин: он всецело предан футболу, знает его подноготную, уважителен и требователен к игрокам, личный его пример безукоризнен, и все это должно было влиять на нравственную сторону жизни его команды.
Так в чем же загадка «стажа»? Вопрос чрезвычайно серьезен, имеет значение для всего нашего футбола, поэтому попытаюсь на него ответить, опираясь на свой опыт.
Во-первых, да будет мне позволено сказать, что я почти досконально знаю футбол. «Почти» — это не дань приличию или скромности, а знак моего уважения к футбольному занятию, которое, как его ни постигай, то и дело подкидывает небывалые ситуации, конфликты, перед которыми сначала становишься в тупик, а потом, хочешь — не хочешь, ищешь выход. Так сложилась жизнь, что футбольную Волгу мне пришлось пройти от Валдая до Каспия. И не на теплоходе, а по-бурлацки, с бечевой.
Во-вторых, и тут опять приходится сказать, что так сложилась жизнь, мне смолоду довелось включиться в деятельность организаторского, административного плана и вести ее по сей день. Не знаю, может, были у меня для нее какие-то данные, но более всего учила и закаляла сама работа.
Представьте себе такую картину. Загородная база в Тарасовке. В шесть утра на футбольном поле появлялись трое: один из тренеров, Владимир Иванович Горохов, десятилетний мальчонка Сережа Сальников, живший неподалеку, впоследствии знаменитый нападающий, и ваш покорный слуга. До восьми мы трое в поте лица тренировались. Потом я отбывал в Москву на службу как ответственный секретарь московского общества «Спартак», в тот момент создававшегося. Было это летом 1934 года, я продолжал играть в команде мастеров, хотя и подумывал, что пора заканчивать, благо на мое место на правом краю с полным основанием претендовал Георгий Глазков. Какое-то время мне приходилось совмещать игру с хлопотной, но увлекавшей меня административной работой.
В этой связи не могу не упомянуть, что мне довелось еще раз пригодиться «Спартаку» на поле, в 1937 году, когда мы выезжали на рабочую Олимпиаду в Антверпен. И надо же было так случиться, что один за другим у нас стали выбывать основные игроки — Ал. Старостин, В. Семенов, В. Степанов, получавшие травмы. Просто злой рок какой-то, ничего подобного я никогда больше не наблюдал. Пришлось мне, руководителю делегации, разоблачаться и натягивать футболку. Кроме меня, мобилизован был гимнаст Михаил Дмитриев, которого определили правым хавбеком. В таком неожиданном составе мы провели полуфинал со сборной Каталонии (2:1) и финал с норвежцами (2:0). И выиграли турнир! Меня выручило то, что, работая в горсовете «Спартака», я продолжал поигрывать за команду «старичков» — были тогда такие. До сих пор горжусь, что был правым крайним в команде, где левым крайним играл молодой Григорий Федотов. Мы из Антверпена переехали в Париж и там вновь провели матч с той же сборной Каталонии, похожей на знаменитую команду басков, столь известную по турне в нашей стране. Победили — 2:0. То был мой последний матч.
Прошлым летом, в той же Тарасовке, я вышел размяться на поле. Спустя четверть часа доктор меня выпроводил, но я успел удостовериться, что мяч меня слушался, — техника, оказывается, не забывается и по прошествии многих-многих лет. Футбол, как видно, коренится не только в душе и памяти...
Иногда меня спрашивают, а не утомительна ли, не приелась ли такая, по сути дела, непрерывная, бесконечная служба? Наверное, утомительна. Но она вошла в плоть и кровь, я ее не мыслю как нагрузку. Футбол, начавшись с увлечения, стал даже не профессией, а чем-то большим: может быть — смыслом жизни. Поэтому, наверное, никакая организаторская, хозяйственная деятельность мне никогда не в тягость. Наоборот, она позволяет считать себя человеком небесполезным.
И наконец, в-третьих, выручает меня как начальника команды, что я в молодые годы окончил коммерческое училище братьев Мансфельд и по образованию финансист.
У нас неизвестно почему долгое время не принято было касаться финансовых вопросов. Их обходили, чуть ли не стыдились. А они между тем с большой достоверностью отражают игру команд и то, как с командами работают. Разве не показательно, что «Спартак», покрывая все расходы, перечисляет еще на свой накопительный фонд ежегодно по 200 — 250 тысяч рублей? Мы не только оплачиваем собственные нужды, но и оказываем поддержку хоккейной команде своего общества и команде второй лиги «Красная Пресня». Удается это потому, что на «Спартак» ходят.
Не собираюсь выставлять заслуги нашего клуба. Напротив, убежден, что спартаковцы могли, даже должны были, в большей мере оправдать надежды болельщиков: после чемпионата 1979 года мы сумели еще только раз — в 1987 году — выиграть золотые медали, хотя нам такое было по плечу чуть ли не в каждом сезоне. Но все же начиная с 1977 года, когда «Спартак» оказался в первой лиге (к этой истории я еще вернусь), и до нынешнего года у нашего клуба, как правило, есть что предложить зрителям.
Так что финансовая статья, как видите, не сама по себе, не нейтральна. Куда как приятнее считать прибыли, чем изловчаться покрывать недостачи.
Однако во всем должно быть чувство меры. Сейчас многие ударились, на мой взгляд, в другую крайность: в их подходе к футболу наметился явный перекос. Арифметические валютно-рублевые подсчеты стали заслонять главное — первичность самой игры, ее бескорыстный дух и изначальное рыцарство.
Реже и реже доводится слышать знаменитую олицетворяющую благородство фразу: «Все проиграно, кроме чести». Чаще и чаще звучит расхожее: «Победителей не судят».
Убежден: если мы не сумеем создать четкий правовой механизм, регламентирующий взаимоотношения многочисленных жильцов нашего футбольного дома, глобальная хаотичная коммерциализация может привести к краху вечных футбольных ценностей.
Понимание этого представляется мне обязательным для человека, занимающего должность начальника команды. Больше чем уверен — подходящие люди существуют. Их просто не ищут. А не ищут только потому, что не считают такими уж необходимыми.