Translation
Введение
Домашняя антропология
Я сижу в пабе возле станции Паддингтон, сжимая в руках небольшой стакан бренди. Сейчас только около половины двенадцатого утра - слишком рано для выпивки, но алкоголь-это часть награды, смелость во хмелю. Награда, потому что я только что провела изнурительное утро, как будто случайно натыкаясь на людей и считая количество тех, кто сказал 'Извините'; Смелость во хмелю, потому что я собираюсь вернуться на вокзал и потратить несколько часов, совершив смертный грех: везде лезть без очереди.
Я очень, очень не хочу этого делать. Я хочу использовать свой обычный метод - нанять ничего не подозревающего научного сотрудника, который нарушает священные общественные нормы поведения, в то время как я наблюдаю за результатом с безопасного расстояния. Но на этот раз, я уже смело решила, что я должна быть сама в роли подопытной свинки. Я не чувствую себя храброй. Мне страшно. Мои руки все в синяках от экспериментов. Сейчас же, я хочу отказаться от глупого проекта английской самобытности, вернуться домой, выпить чашку чая, и вести нормальную жизнь. Прежде всего, я не хочу идти и весь день лезть всюду без очереди.
Почему я это делаю? Какой смысл в этих смехотворных столкновениях и попытках пролезть без очереди (не говоря уже о глупостях, которые я буду делать завтра)? Хороший вопрос. Возможно, мне лучше объяснить.
Грамматика английской самобытности
Нам постоянно говорили, что англичане потеряли свою национальную идентичность, - что нет такой вещи, как"английская самобытность'. Было много книг, сокрушающихся по поводу кризиса идентичности, с названий, начиная от жалобных «Кто за Англию?» до безутешных: "Англия - погребальная песня". Проведя большую часть последних двенадцати лет в исследованиях, касающиеся различных аспектов английского языка, культуры и социального поведения - в пабах, на ипподромах, в магазинах, в ночных клубах, в поездах, на углах улиц, - я убеждена, что есть такая вещь, как"английская самобытность", и что сообщения о ее смерти сильно преувеличены. В исследованиях в этой книге, я настроена на то, чтобы обнаружить скрытые, негласные правила английского поведения, и что эти правила говорят нам о нашей национальной идентичности.
Целью было выявить общие черты в правилах, регулирующие английское поведение - неофициальные нормы поведения, которые выбиваются из всех классов, возраста, полов, регионов, субкультур и других социальных границ. Например, на первый взгляд может показаться что у «Института Женщин» и одетыми в кожу байкеров, очень мало общего, но, оглядываясь на "этнографический камуфляж' поверхностных различий, я обнаружила, что члены «Женского Института» и байкеры, а также другие группы, все ведут себя в соответствии с теми же неписанными правилами - правила, которые определяют нашу национальную индивидуальность и характер. Также, я бы хотела поддержать Джорджа Оруэлла, утверждавшего что эта идентичность "является постоянной, она простирается в прошлое и будущее, в ней есть что-то, что существует, как в живом существе'.
Моя цель, если хотите, заключается в предоставлении "грамматики" английского поведения. Носители языка редко могут объяснить грамматические правила их родном языке. Таким же образом, тем, кто наиболее «свободно» разбирается в ритуалах, обычаях и традициях той или иной культуры, обычно не способны объяснить "грамматики" этих практик в доступной для понимания форме. Вот почему у нас есть антропологи.
Большинство людей подчиняются неписаным правилам их общества инстинктивно, не осознавая этого. Например, одеваясь утром вы бессознательно напоминаете себе, что есть негласное правило этикета, который запрещает ходить на работу в своей пижаме. Но если бы с вами рядом был антрополог, он бы спросил: "Почему вы переодеваетесь», «Что случилось бы, если бы вы пошли на работу в пижаме", "Что еще вы не можете надеть на работу? "Почему по пятницам вы одеваетесь по-другому?" Все ли в вашей компании так делают? ", "Почему топ-менеджеры не следуют этому обычаю? "И так далее пока вам не станет от нее плохо... Потом она будет допрашивать и других людей - из разных групп населения вашей страны, - и, задав сотни любопытных вопросов, она в конечном итоге сформулировала бы "грамматику" одежды в вашей культуре.
Включенное наблюдение и его издержки
Антропологи обучаются использовать исследовательский метод известный как «включенное наблюдение», которое по существу означает участие в жизни и культуре людей, которых каждый изучает, чтобы получить истинное представление об их обычаях и поведении, одновременно наблюдая за ними со стороны, с позиции объективного ученого. Но это теория. На практике это часто ощущается скорее как детская игра, где вы пытаетесь погладить голову и гладить живот в одно и то же время. Это, пожалуй, не удивительно, что антропологи печально известны своими частыми приступами "нарушения восприятия» - становятся настолько увлеченными и запутавшимися в родной культуре, что не в способны понять происходящее в исследованиях. Самым известным примером такой этнографии была, конечно, Маргарет Мид, но также была и Элизабет Маршалл Томас, которая написала книгу под названием «Безвредные Люди», о племени, в котором как оказалось, уровень преступности выше, чем в Чикаго.
Существует много споров среди антропологов по поводу включенного наблюдения и включенного наблюдателя. В моей последней книге, «Гоночное Племя», я пошутила об этом, языком душеспасительных бесед выражая проблемы, как непрерывный бой между моим внутренним участником и внутренним наблюдателем. Я описала, неприязнь, ссоры, в которые вступали два внутренних голоса, при возникновении конфликта между моей ролью почетного члена племени и в качестве беспристрастного ученого. (Учитывая очень серьезные тона, в котором этот объект обсуждается, мои непочтительные высказывания, граничили с ересью, поэтому я была удивлена, и довольно необоснованно раздражена, получив письмо из университета, где преподаватель говорил, что он с помощью «Гоночного племени», обучал студентов включенному наблюдению. Вы пробуете все возможное, чтобы быть независимым иконоборцем, а они превращают вас в учебник.)
Более обычная, или, по крайней мере, в настоящее время более модная практика посвятить главу вашей книги или диссертации исследованию этических и методологических трудностей включенного наблюдения. Хотя, весь смысл участника элемента состоит в том, чтобы понять культуру как "родную" точку зрения, вы тем не менее должны потратить три страницы, объясняя, что из-за ваших подсознательных этнических предрассудков, и различных других культурных барьеров, вероятно, сделать это невозможно. Затем, в порядке вещей поставить под вопрос морально-нравственную основу включенного наблюдения, и, в идеале, выразить серьезные сомнения о действенности западной современной "науки", как способ понять что-либо вообще.
На данный момент, у непосвященного читателя может возникнуть законный вопрос, почему мы продолжаем использовать метод исследования который либо сомнителен или недостоверен или же и то и другое. Я задавалась этим вопросом сама, пока не поняла, что эти печальные сообщения об опасности и бедах включенного наблюдения являются одной из форм защитной молитвы, ритуального пения, подобные довольно очаровательной практике некоторых индейских племен, которые, прежде чем отправиться на охоту или рубить дерево, будут петь покаянные куплеты, чтобы успокоить духов животных, которых они собирались убить или дерева, которое собирались срубить. В менее снисходительной интерпретации ритуал самоуничижения антропологов рассматривается как хитрая попытка отвести от себя критику путем упреждающего признания своих слабостей и недостатков - как эгоистичный и невнимательный любовник, который говорит:" Ох, я так эгоистичен и пренебрежителен, что даже не знаю, почему вы миритесь со мной", полагаясь на наше убеждение, что такая осведомленность и откровенные признания вины это фактически добродетель.
Но независимо от мотивов, сознательных или же других, глава, посвященная проблемам включенного наблюдателя, как правило, оказывается нудной и утомительной, поэтому я буду отказываться от покаянных речей, несмотря на возможные выгоды, и просто скажу, что «включенное наблюдение» имеет определенные ограничения, и все же это довольно неудобное сочетание участия и отстраненности — на сегодняшний день лучший метод для исследования различных аспектов человеческой культуры, а значит, нам придется им воспользоваться.
.