Мой статус «местного жителя» дал мне что-то вроде преимущества над исполнением роли участника в задании участия-наблюдения, но что относительно стороны наблюдения вещей? Смогу ли я должным образом абстрагироваться и оценить родную культуру с позиции объективного ученого? Хотя фактически я должна была провести большую часть своего времени, изучая относительно незнакомые субкультуры, они были все еще «моими людьми», таким образом, казалось разумным подвергнуть сомнению мою способность рассматривать их как лабораторных крыс.
Я не волновалась об этом слишком долго, поскольку друзья, семья, коллеги, издатели, агенты и другие продолжали напоминать мне, что я, в конце концов, провела более чем десятилетие, поминутно анализируя поведение своих земляков – причем с бесстрастностью, указывали они, ученого в белом халате, пинцетом перебирающего клетки в чашке Петри. Моя семья также отметила, что мой отец – Робин Фокс, намного более выдающийся антрополог – обучал меня для этой роли с малых лет. В отличие от большинства младенцев, которые проводят их первые годы, лежа в детской коляске или раскладушке, уставившись на потолок или на повисших животных, я была связана в индийской люльке для младенцев и в вертикальном положении, чтобы я могла наблюдать весь дом и изучать типичные модели поведения английской академической семьи.
Мой отец также представлялся мне как прекрасный образец для подражания научной беспристрастности. Когда моя мать сказала ему, что была беременна мной, их первым ребенком, он немедленно начал пытаться убедить ее позволить ему приобрести молодого шимпанзе и воспитывать нас вместе как эксперимент – для сравнения как развивается примат и человек. Моя мать твердо наложила на эту идею вето, и рассказала мне об этом инциденте много лет спустя, как пример эксцентричного и бесполезного подхода моего отца к статусу родителя. Я была не в состоянии понять мораль рассказа, и сказала: «О, какая прекрасная идея – это было бы захватывающе!» Моя мать не впервые сказала мне, что я была «такая же, как твой чертов папочка». Упустив всю суть, я сочла это за комплимент.
Верь мне, я антрополог
К тому времени, когда мы покинули Англию, и я стала получать беспорядочное образование в случайном выборе школ в Америке, Ирландии и Франции, мой отец мужественно справился со своим разочарованием по поводу эксперимента с шимпанзе, и приступил к обучению меня этнографии. Мне было всего пять, но он смотрел на это сквозь пальцы: я, может быть, несколько меньше в росте, чем его другие студенты, но это не должно мне помешать уловить основные принципы этнографического исследования методологии. Одним из наиважнейших, я убедилась, был поиск правил. Когда мы приезжали в страну с незнакомой культурой, я должна была искать закономерности и систематическое поведение местных жителей, и попробовать выработать скрытые правила, конвенции или коллективные договоренности, регулирующие эти модели поведения.
В конце концов, эта охота за правилами становится почти неосознанным процессом - рефлексом, или, как говорят давно страдающие товарищи, в патологическую одержимость. Например, два года назад мой жених Генри взял меня навестить друзей в Польше. Поскольку мы ехали на английской машине, я, пассажирка, как он считал, должна была предупреждать его, когда можно идти на обгон. Не прошло и двадцати минут после того, как мы пересекли польскую границу, а я уже начала говорить: «Да, давай, можно», — даже когда по дороге с двухрядным движением нам навстречу двигались автомобили.
После того, как он дважды торопливо нажал на тормоза, он засомневался в моей способности верно оценивать ситуацию на дороге. «Что ты делаешь? Это было совсем не безопасно! Разве ты не видела большой грузовик?» «Ах, да», ответила я, «но здесь в Польше другие правила. По всей вероятности, существует негласная договоренность при необходимости использовать дорогу с двумя полосами движения как трехрядную. Поэтому, если бы ты пошел на обгон, водители едущей впереди машины и той, что движется навстречу, прижались бы к краю дороги, уступая тебе место».
Генри вежливо спросил, откуда у меня такая уверенность, учитывая, что я никогда не была в Польше прежде и нахожусь в стране меньше получаса. Мой ответ, что я наблюдала за польскими водителями и что они все ясно следовали этому правилу, был встречен с понятным скептицизмом. Добавив «Верь мне, я – антрополог», но и эти мои слова ждала та же реакция, и прошло некоторое время, прежде чем Генри согласился проверить мою теорию. Когда он решился пойти на обгон, автомобили расступились, словно Красное море, освобождая для нас «третью полосу». Позже наш приятель-поляк, к которому мы ехали в гости, подтвердил, что и впрямь существует некий неписаный кодекс поведения автомобилистов, согласно которому необходимо уступать дорогу идущему на обгон.
Мое чувство триумфа несколько угасло, тем не менее, когда сестра приятеля заметила, что ее соотечественники также слывут опасным стилем вождения. Если бы я была более наблюдательна, я могла бы увидеть по обочинам дорог кресты с возложенными цветами – так родственники погибших в автомобильных катастрофах приносят дань памяти своим родственникам. Генри великодушно воздержался от комментария о доверии к антропологам, но он спрашивал, почему я не могу довольствоваться простым наблюдением и анализом польских обычаев: почему непременно должна включиться в игру по новым для меня правилам, рискуя собственной жизнью, да и его жизнью тоже.
Я объяснила, что это принуждение было частично результатом натаскиваний моего включенного наблюдения, но настояла, что в моем очевидном безумии была также некоторая методология. Наблюдая некоторую регулярность или образец поведения местных жителей, и ориентировочно установив невысказанное вовлеченное правило, этнограф может применить различные «тесты», чтобы подтвердить существование такого правила. Вы можете сказать представительной группе местных жителей о своих наблюдениях относительно модели их поведения, и спросить их, правильно ли Вы идентифицировали правило, соглашение или принцип обуславливающее эти модели. Вы можете нарушить (гипотетическое) правило, и искать признаки неодобрения, или даже применение «санкций». В некоторых случаях, в таких как с «третьей полосой» в Польше, Вы можете «проверить» правило, подчинившись ему, и отметить, будете ли Вы вознаграждены за то, что вы так сделали.
Скучно, но важно.
Эта книга не написана для социологов, а скорее для тех неуловимых существ, которых издатели называли «образованными непрофессионалами». Мой неакадемический подход не может, однако, использоваться в качестве удобного оправдания за неясные взгляды, неаккуратное использование языка, или провальные попытки дать определение моим словам. Это - книга о 'правилах' английской самобытности, и я не могу просто утверждать, что все мы знаем то, что мы подразумеваем 'правилом', не пытаясь объяснить смысл или чувства, в которых я использую этот термин.
Я использую довольно широкое толкование понятия правила, основанного на четырех из определений, позволенных Оксфордским английским Словарем, а именно:
· принцип, установление или максима, регулирующие поведение индивида;
· стандарт распознавания или оценки; критерий, тест, мера;
· образцовый человек или вещь; стандарт;
· факт или констатация факта, который имеет силу; нормальное или обычное положение вещей.
Таким образом, мои поиски, чтобы распознать правила английской самобытности не ограничены поиском определенных правил поведения, но будут включать правила в более широкие стандарты, нормы, идеалы, руководящие принципы и «факты» о «нормальном» или «обычном» английском поведении.
Это последнее — значение «правила», которое мы используем, когда мы говорим: ‘Как правило англичане склонны быть X (или предпочитать Y, или не любить Z).’ Когда мы используем термин правило, таким образом, мы не имеем в виду – и это важно – что все английские люди всегда или неизменно показывают рассматриваемую особенность, только что это - качество или модель поведения, которая достаточно распространена, или отметила достаточно, чтобы быть примечательной и существенной. Используя термин «правило» в данном смысле, мы не имеем в виду — и это важное замечание, — что все англичане всегда или неизменно демонстрируют особенность, о которой идет речь. Мы лишь подразумеваем, что эта особенность или манера поведения типичны или ярко выражены и потому примечательны и показательны. По сути, любое общественное правило, какое бы определение мы ему ни давали, тем и отличается, что его можно нарушить. Правила поведения (или нормы, или принципы) такого рода — не то что научные или математические законы, установления должного порядка вещей. Они по определению условны. Например, если бы было абсолютно невозможно, невообразимо сделать что-то без очереди, тогда не возникло бы необходимости в законе, запрещающем лезть без очереди.
Когда я говорю о ненаписанных правилах английской самобытности, я ясно не предполагаю, что таким правилам точно подчиняются в английском обществе, или что никакие исключения или отклонения не будут найдены. Это было бы смехотворно. Мое требование состоит только в том, что эти правила достаточно ‘нормальны и обычны’, чтобы быть полезными в понимании и определении нашего национального характера.
Часто, исключения и отклонения могут помочь 'доказать' (в правильном смысле 'протестировать') правило в том смысле, что реакция на отклонение — та или иная степень удивления или гнева — указывает на его значимость и «нормальность» поведения, которое оно предписывает. Многие из ученых мужей, преждевременно похоронивших английскую самобытность, делают фундаментальную ошибку в нарушении традиционных правил англичан (таких как, скажем, неспортивное поведение футболиста или игрока в крикет) как доказательства их диагноза смерти, игнорируя общественную реакцию на такие нарушения, которая ясно показывает, что они расценены как неправильные, недопустимые и неанглийские.
Природа культуры
Мой анализ английской самобытности сосредоточится на правилах, поскольку я полагаю, что это - самый прямой маршрут к учреждению английской 'грамматики'. Но, учитывая очень широкий смысл, в котором я использую термин 'правило', мой поиск правил английской самобытности эффективно вовлечет попытку понять и определить английскую культуру. Это - другой термин, который требует определения: под 'культурой' я имею в виду сумму образцов социальной группы поведения, таможни, образа жизни, идей, верований и ценностей.
Я не подразумеваю этим, что рассматриваю английскую культуру как гомогенное юридическое лицо – что я ожидаю не находить изменение в моделях поведения, таможне, верованиях, и т.д. – больше, чем я предполагаю, что ‘правилам английской самобытности’ универсально повинуются. Как с правилами, я ожидаю находить большое изменение и разнообразие в пределах английской культуры, но надеяться обнаружить своего рода общее ядро, ряд основных образцов, которые могли бы помочь нам определить английскую самобытность.
В то же самое время я ощущаю более широкую опасность межкультурного ‘этнографического ослепления’ – неспособности увидеть общие черты между английской и другими культурами. Стремясь дать определение «национальному характеру», легко можно зациклиться на поиске отличительных черт какой-то отдельно взятой культуры и забыть, что все мы — представители одной породы. К счастью, несколько более выдающихся антропологов предоставили нам списки «межкультурных универсалий» – методы, традиции и верования, найденные во всех человеческих культурах – которые должны помочь мне избежать этой опасности. Есть некоторая неуверенность, какие точно методы, и т.д. должен быть включены в эту категорию (хотя, когда академикам когда-либо удавалось о чем-нибудь договориться?) Например, Робин Фокс дает нам следующее:
Законы о собственности, правила о кровосмешении и браке, традиционные табу и случаи отмены запретов; методы разрешения споров с наименьшим кровопролитием; верования в сверхъестественность и связанные этим ритуалы; система социального статуса и методы его обозначения; обряды посвящения молодых мужчин; ритуалы ухаживания и связанный с этим обычай дарить женщинам украшения; культура символической нательной росписи; определенные виды деятельности, доступные только мужчинам; азартные игры; изготовление инструментов и оружия; мифы и легенды; танцевальное искусство; адюльтер и, в различных дозах, убийства, самоубийства, гомосексуализм, шизофрения, психозы и неврозы, а также различные врачи, наживающиеся на болезнях или исцеляющие больных, — как на это посмотреть».
Джордж Питер Мердок дает намного более длинный и более подробный список универсалий, в удобном алфавитном порядке, но менее забавно выраженный: возрастная классификация, физическая готовность, нательные украшение, календарь, прививание навыков гигиены; организация общества: кулинария; совместный труд; космология; ухаживание; танцы; декоративное искусство; гадание; разделение труда; толкование снов; образование; эсхатология; этика; этнобиология; этикет; лечение внушением и молитвами; семья; праздники; добывание огня; фольклор; табу в еде; погребальные обряды; игры; жесты; подношение подарков; правительство; приветствия; прически; гостеприимство; гигиена; табу на кровосмешение; законы наследования; шутки; родственные группы; система родственных отношений; язык; законодательство; суеверия; связанные с опасностью неудачи; магия; супружество; время приема пищи; медицина; стыдливость в отношении отправления естественных нужд; траур; музыка; мифология; числительные; родовспоможение; меры уголовного наказания; личные имена; демографическая политика; постнатальный уход за ребенком; отношение к беременности; имущественные права; умилостивление сверхъестественных существ; обычаи, связанные с половым созреванием; религиозные обряды; правила домашнего обихода; ограничения в сфере половых отношений; представления о душе; различия в социальном статусе; хирургия; изготовление орудий труда; торговля; походы в гости; отнятие от груди младенца; наблюдение за погодой».
В то время как я не лично знакома с каждой существующей человеческой культурой, значит, такие списки помогут мне сконцентрироваться на том, что является уникальным или отличительным в английской классовой системе, а не на системе как таковой, поскольку в каждой культуре есть «система социального положения и методы его обозначения». Это довольно очевидным факт, но это - то, что другие авторы были не в состоянии признать, и многие регулярно совершают ошибку, считая, что определенные особенности английской культуры (такие как «потребление алкоголя — насилие») являются универсальными особенностями всех человеческих обществ.
Создание правил
Есть одно существенное упущение из вышеупомянутых списков, хотя и в одном и в другом она ясно подразумевается, и это - ‘создание правил’. Люди склонны придумывать правила. Все виды человеческой деятельности, без исключения, в том числе естественные биологические функции (например, питание и секс), осуществляются в рамках свода правил и установлений, диктующих, когда, где, с кем и в какой форме деятельность может быть осуществлена. Животные просто осуществляют те или иные действия, а люди создают потрясающие песни и танцуют под них. Это называется цивилизацией.
Каждой культуре присущи свои правила, но они есть всегда. Различная еда может быть запрещена в различных странах, но табу в еде существует в каждом обществе. Правила есть на все. В представленных выше перечнях каждой универсалии, если она и не содержит обозначенную прямо или косвенно ссылку на правила, может предшествовать слово «правила» (например, правила подношения подарков, правила в отношении причесок, танцев, шуток, правила приветствия, гостеприимства, отнятия от груди младенца и т. д.). То, что в своем исследовании я делаю упор на правила, это не странная причуда, а осознание важности правил и создания правил в человеческой психологии. Если подумать, отличия в правилах — это главный показатель различий между разными культурами. Отправляясь в отпуск или в командировку за границу, мы в первую очередь отмечаем, что в той стране, куда мы приехали, «иные порядки». Под этим мы обычно имеем в виду, что там, правила, касающиеся, скажем, еды, приема пищи, одежды, приветствий, гигиены, торговли, гостеприимства, шуток, системы статусов и т. д., отличаются от наших собственных правил, существующих в этих же областях.