Второй автор, который создал свою модель мотивации практически одновременно с Макдауголом, был Зигмунд Фрейд. В чем-то его подход похож, имеет определенные общие черты с подходом Макдаугола, в чем-то он существенно от него отличается.
«Две теории» психоанализа
З.Фрейд первым реализовал применительно к мотивации подход, получивший название динамического - "рассмотрение психологических процессов и явлений как форм проявления определенных целенаправленных и, как правило, скрытых от сознания тенденций, влечений и т.п, находящихся между собой в единстве и борьбе, а также с точки зрения переходов из одной подсистемы душевной жизни в другую" (Соколова, 1989, с.441). Это стало возможным благодаря введению в психологию категории бессознательного, что позволило поставить вопрос о бессознательных побуждениях, отнюдь не всегда совпадающих с тем, что сам человек способен сказать о мотивах собственного поведения. Мы остановимся на представлениях о мотивации в классическом психоанализе, которые являются во многом противоречивыми и выступают предметом активных дискуссий как среди последователей Фрейда, так и между ними и другими психологическими школами.
Чтобы понять эту противоречивость, необходимо учитывать историческую динамику взглядов Фрейда, которая очень важна для понимания того, что в них является ценным и требующим дальнейшего развития, а что ошибочным и устаревшим. Наиболее общим образом этой динамики является представление о "двух теориях" Фрейда, разделяемое наиболее видными современными представителями психоаналитической теории (Дж.Клейн, Д.Рапапорт, Р.Холт и др.). Первая из них - это "клиническая теория", разрабатывавшаяся Фрейдом первые полтора-два десятилетия его работы в русле психоанализа, и с которой обычно связывают основные революционные достижения психоанализа. Клиническая теория была всецело ориентирована на раскрытие смыслов человеческих поступков и бессознательных намерений, лежащих в их основе. "Такое объяснение заключалось в движении от симптома не к работе некоего механизма, за которым можно наблюдать, а к жизненному контексту, в котором симптом становится понятным, предстает как целесообразное решение" (Klein, 1982, c.26). "Клиническая теория" предлагала объяснение психологических явлений на языке воспринимаемых субъектом смыслов. К этому периоду относятся такие работы Фрейда как "Толкование сновидений", "Психопатология обыденной жизни", "Остроумие и его отношение к бессознательному" и некоторые другие. Однако спустя некоторое время Фрейд возвращается к существовавшим у него в период, предшествовавший созданию психоанализа, механистическим взглядам на психику человека; "метапсихология", которую он создает в 1910-е - 30-е годы, ориентирована на естественнонаучные идеалы, которые не оставляли места таким понятиям как смысл или целенаправленность поведения. Он отказывается от объяснения психических явлений на языке смыслов и целей, переходя на язык взаимодействия в психике человека различных сил. К наиболее известным работам этого периода относятся "Я и Оно", "По ту сторону принципа удовольствия", "Тотем и табу", "Будущность одной иллюзии" и др. Характерно, что именно в этих работах Фрейд предпринимает свои попытки распространить психоаналитическое (точнее, метапсихологическое) объяснение душевных процессов на процессы социокультурные, за что его неоднократно подвергали более чем обоснованной критике.
Основным понятием, описывающим мотивацию человека в "клинической теории" Фрейда, являлось понятие желания; такие понятия как потребность или влечение не употреблялись им в этот период вообще. Понятие желания содержит в себе указание на целенаправленность поведения и вплотную соприкасается с такими психическими явлениями, как страхи, планы, фантазии и др. Желание может быть осознанным или неосознанным; одно желание может конфликтовать с другим; желание может встречаться с препятствиями, блоками или изменяющими их воздействиями со стороны механизмов психологической защиты и контроля над эмоциями. Они конкретны и часто непосредственно доступны интроспекции. Фрейд не дает строгой дефиниции желания, пользуясь этим словом в его общепринятом, обыденном значении. Желание отождествляется у него с мотивом: "Я подметил свои желания и намерения, осуществившиеся в сновидении и бывшие, очевидно, мотивами последнего.... Его содержание является, таким образом, осуществлением желания, его мотив - желание" (Фрейд, 1900/1913, с.98).
Строго говоря, нет оснований говорить о сколько-нибудь последовательной разработке Фрейдом теории мотивации в рамках его "клинической теории". Именно в русле сменившей ее "метапсихологии" им была несколько позднее создана известная психоаналитическая теория мотивации, основанная на понятии влечения, и отброшенная на сегодняшний день практически всеми последователями Фрейда. Основные положения этой теории сформулированы в статье "Влечения и их судьба" (Фрейд, 1915/1923), в книге "По ту сторону принципа удовольствия" (Фрейд, 1920/1989) и в «Лекциях по введению в психоанализ» (1989)..
Понятие влечения
Понятие влечения (Trieb) Фрейд считает хоть и достаточно темным, но незаменимым в психологии. «Теория влечений - это, так сказать, наша мифология. Влечения - мифические существа, грандиозные в своей неопределенности. Мы в нашей работе ни на минуту не можем упускать их из виду и при этом никогда не уверены, что видим их ясно» (Фрейд, 1989 ЛВПА, с. 358).
В ранних работах Фрейд определяет влечение, отталкиваясь от понятия раздражения: влечение - это раздражение, которое исходит изнутри и действует как постоянная сила; от него нельзя спастись бегством, как от внешнего раздражения. Раздражение влечения Фрейд называет потребностью, которая может быть удовлетворена адекватным изменением внутреннего источника влечения. Поскольку от влечений, в отличие от внешних раздражений, невозможно спастись бегством, они предъявляют высокие требования к деятельности живого организма. Поэтому, по мнению Фрейда, именно влечения "являются настоящим двигателем прогресса, который довел до современной высоты развития столь бесконечно работоспособную нервную систему" (Фрейд, 1923, с.106). Речь идет о биологических влечениях, которые имеют характер близкий к инстинктам, т. е. это общие у человека с животными движущие силы. Они действуют как бы гидравлически, Фрейд использовал метафору сообщающихся сосудов и напора жидкости в них для того, чтобы объяснить механизм действия этих сил. Эти силы оказывают действие на другие процессы, на поведение, на психические процессы. Напор жидкости стремится совершить определенную работу, нажимает на какую-то стенку, двигает поршни и т. д. Гидравлическая модель как энергия влечений переходит в определенную психическую, психологическую работу; Фрейд в одном месте прямо определяет влечение как «определенное количество энергии, которое действует в определенном направлении» (Фрейд, 1989 ЛВПА, с. 359).
Фрейд конкретизирует понятие влечения с помощью ряда дополнительных понятий. Напряжение влечения - это двигательный момент, сумма силы и мерило требуемой работы, которую оно олицетворяет. Цель влечения - это удовлетворение, которое может быть достигнуто посредством устранения состояния раздражения в источнике влечения. «Достигаемая цель может быть в собственном теле, но, как правило, включается внешний объект, благодаря которому влечение достигает внешней цели; его внутренней целью остается всякий раз изменение тела, воспринимаемое как удовлетворение» (Фрейд, 1989 ЛВПА, с. 359). Объект влечения - это тот объект, на котором или посредством которого влечение может достичь своей цели, причем влечение может связываться с разными объектами (фиксироваться на них); конкретные особенности фиксации влечений обусловлены индивидуальной историей развития. Наконец, источник влечения - это тот соматический процесс в каком-либо органе или части тела, раздражение которого в душевной жизни воплощается во влечении. Фрейд подчеркивает, что понятие влечения находится на границе между душевным и соматическим; хотя оно происходит из соматического источника, в душевной жизни мы его узнаем только по целям. Изучение источников влечения не входит в компетенцию психологии и не требуется для целей психологического анализа (Фрейд, 1923, с.107-108); влечения, идущие из разных источников, в душевной жизни сливаются и разделить их трудно. «Отношение влечения к цели и объекту тоже допускает изменения, оба могут быть заменены другими, но все-таки отношение к объекту легче ослабить. Определенный характер модификации цели и смены объекта, при которой учитывается наша социальная оценка, мы выделяем как сублимацию» (Фрейд, 1989 ЛВПА, с. 359). Особый случай представляют собой влечения, задержанные на пути к цели задержавшиеся, однако, на пути к удовлетворению, в результате чего наступает длительная привязанность к объекту и устойчивое стремление. В качестве примера подобного влечения, коренящегося в сексуальной потребности, Фрейд приводит нежность.
Классификация влечений
Фрейд пошел нетрадиционным путем и в вопросе о содержательной классификации движущих сил в их соотношении с формами поведения. Мак-Дауголл (1916) двигался наиболее простым путем, постулируя у человека целый ряд достаточно четких, своеобразных, качественно различающихся инстинктов, прямо и однозначно соответствующих наблюдаемым формам поведения: родительский инстинкт, инстинкт драчливости и т. п. В отличие от него Фрейд ввел в обиход совершенно другую модель, которая впоследствии стала в психологии общепринятой. Согласно его представлениям, существует единый неспецифический источник энергии влечений, разнообразные трансформации которой создают видимость наличия у человека многих разных побуждений.
«Знаменем» психоанализа, во многим обусловившим его скандальный ореол, стало, как известно, постулирование сексуального влечения, или либидо, в качестве главной движущей силы человеческих действий, в первую очередь непреднамеренных. «Либидо, совершенно аналогично голоду, называется сила, в которой выражается влечение, в данном случае сексуальное, как в голоде выражается влечение к пище» (Фрейд, 1989 ЛВПА, с. 199).
Почему именно сексуальное влечение? В первых работах, относящихся к психоанализу, Фрейд исследовал причины и лечение истерии, обнаружив, что многие психологические проблемы у больных истерией коренятся в не осознаваемых ими самими проблемах в сфере сексуальности. Они не могут быть осознаны, не вступая в конфликт с самоотношением, с самооценкой и т. д., но они существуют. Эти проблемы удавалось вытащить наружу лишь с помощью гипноза; осознание этих проблем и корней нарушений позволяло от них избавиться. Именно гипнозу пришел на смену психоанализ, или «катартический метод», как он назывался вначале; целью его было добиться аналогичных результатов без погружения пациента в гипнотическое состояние. Утверждая отсутствие качественной специфики различных влечений и порождаемых ими чувственных переживаний, Фрейд предпочел именно в сексуальности видеть их общий прототип, потому что обнаружил именно в ней корни истерических нарушений.
Вместе с тем, в своих теоретических построениях Фрейд не настаивал на сведении всех источников мотивации к либидо. «Психоанализ никогда не забывал, что есть и несексуальные влечения…. Только его судьба такова, чтобы заниматься сексуальными влечениями в первую очередь, потому что благодаря неврозам перенесения они стали самыми доступными для рассмотрения и потому что ему пришлось изучать то, чем другие пренебрегли» (Фрейд, 1989 ЛВПА, с. 224). В работе «Влечения и их судьба» Фрейд выделял две группы первичных влечений: влечения Я, или самосохранения, и сексуальные влечения, оговариваясь при этом, что это выделение не носит принципиального характера, а является чисто рабочим построением, которое может быть заменено другим, если оно окажется более удобным. Это разделение Фрейд основывал на идее о том, что сексуальность нельзя поставить в один ряд с остальными функциями, поскольку она, будучи направлена на сохранение и воспроизводство рода, выходит за пределы индивида. Концентрацию внимания именно на них Фрейд объясняет тем, что при психоневрозах именно эти влечения проявляются наиболее отчетливо и позволяют получить содержательную информацию; исследование же других влечений — задача дальнейших исследований. На их примере Фрейд рассматривает ряд закономерностей психодинамики влечений, определяющих их "судьбу": превращение в противоположность (трансформация активного влечения в пассивное или любви в ненависть), обращение с внешнего объекта на собственную личность (трансформация садизма в мазохизм), вытеснение в подсознание и сублимирование (трансформация социально или личностно неприемлемого влечения в приемлемую форму). В «Лекциях по введению в психоанализ» Фрейд, однако, считает важным подчеркнуть условность и непринципиальность разделения им влечений на две группы: «Настаивать на существенном, хотя и не очень уловимом различии обеих групп влечений, у нас, разумеется, нет никаких оснований. Обе группы выступают перед нами лишь как названия источников энергии индивида, и дискуссия о том, являются ли они в основе одним и тем же или существенно различным (и если одним, то где они отделились друг от друга?), должна вестись не о понятиях, а о биологических фактах, стоящих за ними. Об этом мы пока знаем слишком мало, а если бы даже знали больше, то к нашей аналитической задаче это не имело бы отношения» (Фрейд, 1989 ЛВПА, с. 263).
В работе Фрейда "По ту сторону принципа удовольствия" (Фрейд, 1920/1989) эти представления претерпели изменение.
Прежде всего Фрейд отказался от противопоставления влечений Я и либидозных влечений, позднее охарактеризовав это как заблуждение. «Решающим здесь было введение понятия «нарциссизм», т.е. учения о том что само «Я» заполнено либидо, будучи его первоначальным жилищем и оставаясь в известной мере его штаб-квартирой» (Фрейд, 1930/1992, с. 111). В 1932 году, в дополнениях к «Лекциям по введению в психоанализ» (лекция «Страх и жизнь влечений») Фрейд объясняет эти изменения в своей классификации влечений: «В основе нашей теории либидо сначала лежало противопоставление влечений Я и сексуальных влечений. Когда позднее мы начали изучать само Я и поняли основной принцип нарциссизма, само это различие потеряло свою почву. В редких случаях можно признать, что Я берет само себя в качестве объекта, ведет себя так, как будто оно влюблено в самое себя. Отсюда и заимствованное из греческой легенды название - нарциссизм. Но это лишь крайнее преувеличение нормального положения вещей. Начинаешь понимать, что Я является всегда основным резервуаром либидо, из которого объекты заполняются либидо и куда это либидо снова возвращается, в то время как большая его часть постоянно пребывает в Я. Итак, идет беспрестанное превращение Я-либидо в объект-либидо и объект-либидо в Я-либидо. Но оба они могут и не различаться по своей природе, тогда не имеет смысла отделять энергию одного от энергии другого, можно опустить название либидо или вообще употреблять его как равнозначное психической энергии» (Фрейд, 1989 ЛВПА, с. 363).
Во-вторых, придя к предположению о том, что психический аппарат обладает тенденцией удерживать имеющееся в нем количество возбуждения на возможно более низком или, по меньшей мере, постоянном уровне (Фрейд, 1920/1989, с.383), Фрейд дает новое определение влечения как наличного в живом организме стремления к восстановлению какого-либо прежнего состояния. Таким образом, положение о гомеостатичности, косности влечений сменило взгляд на влечения как на двигатель прогресса. Вот что пишет Фрейд в 1920 году: "Элементарное живое существо с самого своего начала не должно стремиться к изменению, должно постоянно при неизменяющихся условиях повторять обычный жизненный путь. Если бы целью жизни было еще никогда не достигнутое ею состояние, это противоречило бы консервативной природе влечений. Скорее здесь нужно было бы искать старое исходное состояние, которое живущее существо однажды оставило и к которому стремится обратно всеми окольными путями развития. Если мы примем как не допускающий исключений факт, что все живущее, вследствие внутренних причин, умирает, возвращается к неорганическому, то мы можем сказать: целью всякой жизни является смерть" (Фрейд, 1920/1989, с.405). Рассматривая под этим углом зрения такие влечения, как влечения к самосохранению, к власти и к самоутверждению, Фрейд интерпретирует их как частные влечения, направленные на то, чтобы "обеспечить организму собственный путь к смерти, избежать всех других возможностей возвращения к неорганическому состоянию, кроме имманентных ему" (там же, с.406). Тем самым противопоставление влечений Я и сексуальных сменилось противопоставлением влечений к жизни (Эрос) и влечений к смерти; среди первых различаются либидозные влечения к Я и к объекту (Фрейд, 1930/1992, с. 111-112; Фрейд, 1920/1989, с.422). Единственное влечение, которое действительно противостоит влечению к смерти, а не просто удлиняет путь к ней - это сексуальность, которая через продолжение рода преодолевает индивидуальную смерть, сохраняет жизнь. Только Эрос, либидо, сексуальное влечение является влечением к жизни.
«Мы недолго оставались на этой точке зрения. Предчувствие какого-то антагонизма в рамках инстинктивной жизни скоро нашло другое, еще более резкое выражение» (Фрейд, 1989 ЛВПА, с. 363). Новым выражением этого антагонизма стало постулирование Фрейдом, наряду с Эросом, агрессивных влечений, цель которых – разрушение. Аргументация, на которой основывается предположение, что «в человеке таится особый инстинкт - агрессии и разрушения» (там же, с. 364), основана как на отсылках к урокам истории и жизненному опыту, так и на анализе феноменов садизма и мазохизма, в которых Фрейд обнаруживает «два замечательных примера слияния обоих видов влечений, Эроса и агрессии; предположим же теперь, что это отношение является примером того, что все инстинктивные побуждения, которые мы можем изучить, состоят из таких смесей или сплавов обоих видов влечений. Конечно, в самых разнообразных соотношениях» (там же). Именно агрессивные влечения теперь для Фрейда выражают идею стремления к смерти. Своеобразная диалектика Фрейда предполагает, что с возникновением жизни возникло и влечение к саморазрушению, к уничтожению живого и возвращению его в неорганическое состояние. «Мы не утверждаем, что смерть есть единственная цель жизни; мы не игнорируем перед лицом смерти жизнь. Мы признаем два основных влечения и приписываем каждому его собственную цель. Как переплетаются оба в жизненном процессе, как влечение к смерти используется для целей Эроса, особенно в его направленности во внешний мир в форме агрессии, - все это задачи будущих исследований» (там же, с. 366). В поздней работе «Недовольство культурой» Фрейд характеризует смысл культурного развития в целом как борьбу между Эросом и смертью, между либидозным инстинктом жизни и столь же неумолимым инстинктом деструктивности (Фрейд, 1930/1992, с. 115), хотя оба эти инстинкта нередко переплетаются самым причудливым образом: примером тому служат, в частности, садизм и мазохизм.
Концепция неспецифического влечения (драйва) в бихевиоризме.
Еще одним вариантом понимания источников мотивации как внутренних причин стала концепция неспецифического влечения. На необходимости введения в объяснительную схему бихевиоризма мотивационных переменных настаивал Р. Вудвортс; вместе с тем он не соглашался с Мак-Дауголлом, который в качестве такой переменной постулировал инстинкты. В 1918 г. Вудвортс ввел опосредующее звено O (состояние организм) в бихевиористскую схему S-R, превратив ее в схему S-O-R. Под состоянием организма Вудвортс понимал влечения (drives), которые, как и Фрейд, он рассматривал как внутренние стимулы.
Экспериментальные исследования 1920-х и 1930-х гг. дали неоднозначные результаты (см. Хекхаузен, 1986, т.1, с.131-145). С одной стороны, объяснительное понятие влечения оказалось явно предпочтительнее умозрительного понятия инстинкта. С другой стороны, в понятии влечения оставалось больше неясного, чем ясного.
Созданная в 1943 г. теория неспецифического влечения Кларка Халла дала сравнительно четкий ответ на поставленные вопросы. Халл построил свою теорию на положении о том, что энергетическим источником поведения выступают не отдельные потребности и инстинкты, а единое влечение, которое обладает лишь функцией общего побуждения. Регуляторные функции, также как селекция стимулов и выбор ответных реакций, Халл приписывал не самой мотивации, а процессам научения, которые испытывают влияние мотивационных (энергетических) процессов, но сами на них не влияют. Мотивация стала тем самым синонимом энергетического обеспечения поведения.
Соотношение мотивационных процессов (влечение) и процессов научения оказалось центральной проблемой теорий неспецифического влечения. К.Халл описывает это соотношение формулой: sEr = f(sHr) x f(D), согласно которой потенциал реакции (ее вероятность и интенсивность) sEr пропорциональна произведению силы ассоциативной связи стимул-реакция sHr и силы влечения D. Смысл формулы в том, что ни одна только сила привычки (ассоциации), ни одна сила влечения не позволяют предсказать интенсивность поведения; это позволяет сделать только их взаимодействие.
Суть теории влечения, таким образом, можно выразить через набор следующих гипотез:
1. Сила влечения находится в прямой зависимости от актуального потребностного состояния организма; предположительно эта связь опосредована рецепторами, воспринимающими внутренние раздражители, связанные с конкретными потребностями.
2. Состояние влечения возникает одновременно со специфическими побудительными стимулами, которые регулируют поведение, но не мотивируют его в собственном смысле слова.
3. Поведение определяется произведением силы влечения и силы привычки, но не тем или другим по отдельности.
4. Мотивационный компонент (влечение) оказывает на поведение лишь побуждающее, но не направляющее действие.
5. Успешная реакция, являющаяся следствием влечения, влечет за собой редукцию последнего.
6. Влечение представляет собой неспецифическую величину, в которой слиты специфические состояния (например, голод и жажда), вследствие чего реакция, сформированная на основе одной конкретной потребности, должна проявляться и в ситуации актуализации любой другой конкретной потребности, ибо мотивационный (энергетический) компонент неспецифического влечения будет тем же самым.
Экспериментальные исследования, направленные на проверку этих шести положений, дали неоднозначные результаты, которые в целом потребовали существенного пересмотра теории влечения. Попытки такого пересмотра привели лишь к локальным успехам. В том, что касается объяснения психологических механизмов человеческой мотивации в целом, теории неспецифического влечения и ее более поздним модификациям не удалось разработать объяснительную модель, которая бы оказалась в достаточной мере удовлетворительной и сохранила бы в какой-то степени свою научную ценность.
Подводя итоги работам в этой области, видный автор бихевиористской ориентации Р.Болс пишет: "Понятие влечения можно сравнить со стариком, прожившим долгую, активную и небесполезную жизнь. Это понятие породило значительное число концепций и эмпирических работ; возможно, косвенно оно внесло большой вклад в наше понимание поведения. Но время свершений позади. Пришла пора, когда более молодые, более энергичные, более способные концепции должны взять верх" (Bolles, 1967, c.329-33)..
Прощание с инстинктом.
Понятия влечения и инстинкта как ключевые понятия, объясняющие источники человеческого поведения, продержались в психологии несколько десятилетий; в конце 1930-х - начале 1940-х гг. они стали объектом разрушительной критики и сошли со сцены, уступив место новому понятию потребности.
Аргументы против понятия влечения или инстинкта как «единицы мотивации, в которой влечение, мотивированное поведение и целевой объект или целевой эффект отчетливо обусловлены наследственностью» (Maslow, 1970, 27) были следующими. Во-первых, из этого понятия вытекал гомеостатический взгляд на мотивацию, при котором конечной целью любой активности становится устранение любого напряжения. Критики отмечали, что это верно лишь для больного организма, но не для здорового, и что эта модель приложима лишь к части человеческой мотивации (Allport, 1937; Goldstein, 1939; Maslow, 1970). Во-вторых, этот взгляд рассматривал мотивацию человека, по аналогии с мотивацией животных, как в сущности не меняющуюся на протяжении жизни; напротив, введенный Олпортом принцип функциональной автономии (Allport, 1937) отдавал должное развитию человеческой мотивации. В-третьих, сплав влечения и поведения в понятии инстинкта провоцировал объяснять любую форму поведения постулированием соответствующего инстинкта; вместе с тем, психологические данные делают очевидным, что одна та же форма поведения может быть проявлением разных мотиваций, а одна и та же потребность может канализироваться в разных формах поведения (Maslow, 1970, 23). В-четверых, понятие влечения подчеркивает энергетические, активационные аспекты поведения, хотя для мотивации человека важнее более сложные процессы выбора целевых объектов и соответствующих действий; человеческая потребность в пище лучше описывается понятием «аппетит», чем «голод» (Maslow, 1970).
Несколько дольше понятие инстинкта продержалось в этологии – науке о поведении животных, разделе биологии. Новую жизнь в это понятие вдохнул такой яркий исследователь как Конрад Лоренц, лауреат Нобелевской премии по биологии. Лоренц исходил из энергетической модели инстинкта, сравнивая отдельные инстинкты с сосудами, в которых накапливается специфическая для данного действия энергия; когда она накапливается в достаточном количестве, и когда появляется пусковой раздражитель, который приводит в действие механизм разрядки, энергия разряжается в соответствующем адаптивном действии. Вместе с тем Лоренц оговаривался, что любая целостная функция организма является следствием не одной причины, не одного побуждения, а целого ряда, взаимодействующих между собой. Поэтому, с его точки зрения, ценность таких понятий как «инстинкт размножения» или «инстинкт самосохранения» ничтожна. Инстинкты взаимодействуют между собой – Лоренц метафорически говорит о Великом парламенте Инстинктов, - и поведение определяется равнодействующей этого взаимодействия, а отнюдь не изолированными инстинктами. Д. Лерман обобщает суть взглядов Лоренца и другого выдающегося этолога Н. Тинбергена на инстинкт в следующих трех пунктах: (1) Теория инстинкта предполагает возможность отделить внутреннюю сущность поведения взрослого животного от приобретенных, или выученных его элементов; (2) Теория инстинкта считает, что соответствующие формы поведения определяются центральными механизмами и сравнительно независимы от периферической стимуляции; (3) Сутью мотивации выступает аккумулирование энергии, специфической для данного инстинктивного акта (Lehrman, 1956, p. 494).
Уже в 1950-е гг. подобное понятие инстинкта стало объектом интенсивной критики и в этологии. Прежде всего критики указывали на то, что экспериментальные данные плохо стыкуются с подобными представлениями. Вот вполне типичное утверждение: «Сегодня уже не подлежит сомнению, что классическая теория инстинктов не может сохраниться в своем чистом виде, так как она противоречит простейшим фактам» (Дембовский, 1959, с. 128). Похожие формулировки, хоть иногда и несколько смягченные, встречаются у многих этологов. А с начала 1960-х меняется и терминология – понятиям инстинкта и научения приходит на смену понятие видотипичного поведения – поведения, «которое в норме характерно для всех представителей того или иного биологического вида, однако должно формироваться в процессе жизни индивида. Критически важным в представлении о видотипичном поведении является то, что оно развивается лишь в процессе активного взаимодействия индивидов со своим окружением» (Федорович, 2012, с.00).
Характерно, что эту критику прямо или косвенно признают справедливой и те, кто опирался на это понятие. Автор книги, посвященной истории и современному состоянию понятия инстинкта А.Д. Слоним признает, что нельзя считать однотипное видоспецифичное поведение унаследованным, определяя инстинкт как «совокупность двигательных актов и сложных форм поведения, свойственных животному данного вида, возникающих на раздражения из внешней и из внутренней среды организма и протекающих на фоне высокой возбудимости нервных центров, связанных с осуществлением этих актов…. В процессе развития инстинкты формируются и исчезают, заменяясь один другим» (Слоним, 1967, с. 25).
Видный этолог Р. Хайнд находит немало общего в моделях мотивации Фрейда, Макдауголла, Лиренца и Тинбергена. Он рассматривает их под общим названием энергетических моделей мотивации, констатируя, что эти воззрения оказали значительное влияние на психологическую мысль, однако в дальнейшем они скорее всего будут отброшены (Хайнд, 1963, с. 274). Общий вывод из его анализа: «возможно и предпочтительно формулировать теорию поведения так, чтобы понятия энергии и побуждений, сообщающих поведению энергию, не играли в ней никакой роли» (там же, с. 295).
Таким образом, понятия влечения и особенно инстинкта как врожденного внутреннего мотивационного источника поведения оказались решительно отброшены уже в 1950-е гг. даже в этологическом объяснении поведения животных. Еще менее они пригодны для объяснения мотивации человека, что было в полной мере понято еще раньше, в конце 1930-х гг. Когда Лоренц попытался в книге «Так называемое зло» (1963) распространить на человека свое объяснение в терминах инстинктов, он встретил резкую отповедь со стороны Э.Фромма, который прямо упрекнул Лоренца в недостаточной компетентности в области человеческого поведения (Фромм,, АЧД, с.20). «Инстинкт – это чисто биологическая категория, в то время как страсти и влечения, коренящиеся в характере – это биосоциальные, исторические категории. И хотя они не служат физическому выживанию, они обладают такой же (а иногда и большей) властью, как и инстинкты. Они составляют основу человеческой заинтересованности жизнью (способности к радости и восхищению); они являются в то же время материалом, из которого возникают не только мечты и сновидения, но и искусство, и религия, мифы и сказания, литература и театр – короче, все, ради чего стоит жить (что делает жизнь достойной жизни)» (Фромм, АЧД, 26).
Дембовский Я. Психология животных. М.: Изд-во иностранной литературы, 1959.
Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. М.: Республика, 1998.
Федорович Е.Ю. Развитие поведения животных в онтогенезе как функция взаимодействия индивидов с окружением.
Слоним А.Д. Инстинкт. Л.: Наука, 1967.
Хайнд Р. Энергетические модели мотивации // Моделирование в биологии. М.: Изд-во Иностр. Лит-ры, 1963. С. 273-298.
Lehrman, D. S. (1956). On the organization of maternal behavior and the problem of instinct. In P. P. Grasse (Ed.) L’instinct dans le comportement des animaux at de l’homme (pp. 475-514). Paris: Masson.