После отъезда Радищева “Иртыш” вышел еще пять раз и в декабре 1791 года прекратил свое существование. Причины прекращения издания точно не известны. Однако думается, их было по крайней мере три. Прежде всего, обнаружилась невозможность полной реализации тиража журнала. Приказ общественного призрения, на деньги которого журнал издавался, нес убытки. Во-вторых, двухлетний нелегкий труд редакторов и авторов материально не компенсировался, ибо гонорара не существовало. Ни первое, ни второе, конечно, не прибавляло энтузиазма учителям, и без того обремененным серьезными обязанностями в народном училище. Наконец, могло сказаться и неписаное правило, своеобразная традиция в русской журналистике той поры: после годичного существования журнал нередко прекращал выход, так как издатели-редакторы считали свои обязательства перед читателями — подписчиками выполненными. Возможно, так же думали и учителя народного училища.
Сумароков тяжело переживал утрату “Иртыша” и не мог смириться с ней. Свое участие в журнале он рассматривал как служение делу просвещения своего отечества, от чего, по его мнению, зависело его настоящее и будущее. Но средства, с помощью коего можно было решать задачу просвещения, теперь не стало… Друзья-соратники охладели к журналистике, однако вкус к ней у Сумарокова, привитый более чем двухлетним опытом издания “Иртыша”, не только не исчез, а, напротив, усилился. Постепенно вызревала мысль основать новый журнал. Вести его совсем иначе, учесть все недостатки “Иртыша”, отсечь их, сделать издание полезным, даже жизненно необходимым разным сословиям читателей России.
Почти сразу после прекращения “Иртыша” Сумароков начал хлопоты по изданию нового журнала. И здесь возникает загадка. Известно, что, обжегшись на молоке, дуют на воду. В Тобольске этого не случилось. Алябьев разрешил издание журнала. И более того — обязал приказ общественного призрения взять на себя все расходы на его производство. Почему наместник пошел на это, хорошо зная о финансовых затруднениях приказа, об убытках, понесенных им от “Иртыша”? Что побудило его разрешить новый журнал, несмотря на изменившуюся в начале 90-х годов политическую атмосферу в стране?
И тут мы вступаем в область предположений. Может быть, вновь сказалась идея престижности его правления? А может, Сумароков сумел убедить наместника, что новый журнал, построенный совсем иначе, чем “Иртыш”, не только не повредит его репутации, но принесет ему моральный, а приказу — вполне реальный капитал? В приказе определили, что надзор за расходом и приходом сумм, связанных с изданием, станет осуществлять заседатель приказа тобольский купец Иван Тюленев45.
Таким образом, получив разрешение, уладив дела в приказе, Сумароков начал активную подготовку к изданию и летом 1792 года напечатал в “Московских ведомостях” и в “Санкт-Петербургских ведомостях” объявление о подписке на новый журнал. В нем он дал ясное представление о предполагавшемся издании.
“Материи, коими сея книга будет наполнена, выбраны более, нежели из пятисот иностранных лучших и новейших книг. Издатель осмеливается уверить почтеннейшую публику, что сия книга будет не в числе таких, которые по прочтении ни к чему более не служат, как только к умножению библиотеки, но что оную всегда иметь и почасту употреблять весьма будет нужно всякому, какого бы он звания и чина не был. […]. Сия книга будет состоять из двенадцати частей, в каждой из оной будет до трехсот печатных страниц, для избежания же многим неприятной смеси, издатель разделил всякую часть на пять особых статей и каждой из них дал наименование, соответствующее содержащимся в ней материалам”. Сумароков тут же приглашал всех “господ любителей учености обогащать сию книгу своими творениями или переводами, какого бы они рода не были, в стихах и прозе, кои с великою благодарностью будут помещены в сие издание”46. Иначе говоря, Сумароков загодя предупреждал “любителей учености в прозе и в стихах”, что, кроме благодарности, они ни на что иное рассчитывать не могут.
Сама публикация объявлений в столичных газетах ясно говорит о том, что Сумароков-редактор задумывал журнал не как местный, а как общероссийский и в связи с этим рассчитывал на распространение его по возможности на территории всей страны. Причем среди читателей он хотел бы видеть людей “всякого чина и звания”, то есть не только дворян и чиновников, но купцов, мещан и крестьян. Он предупреждал читателей о переводном характере материалов журнала и точно определил срок его существования — два года, периодичность — одна книга в два месяца, объем каждого номера (до 300 страниц, то есть впятеро больше, чем в “Иртыше”) и что особенно важно подчеркнуть — четкое расположение материалов в журнале по отделам (“пять особых статей”, “для избежания… многим неприятной смеси”).
Опубликовав объявления, Сумароков вместе с Софьей Андреевной после ежедневных учебных занятий с детьми тоболяков садились за доступную им иностранную литературу, определяя, что и как следует перевести. Вместе с тем ждали, как откликнутся россияне на объявление. Россияне откликнулись, но не так, как хотелось бы. Из Пермского наместничества поступило 6 заявок, из Нижегородской губернии — 4, Симбирской — 3, Ярославской — 9, Санкт-Петербургской — 7, Московской — 5, Киевской и Харьковской — по 4; из Смоленской и Уфимской — по 2; Черниговской — лишь одна. От общего числа подписчиков только 22 проц. приходилось на Тобольское наместничество. По сословно-половому признаку подписка составила: 1 семинария, 3 присутственных места, 95 чиновников, два церковнослужителя, 6 купцов, 3 крестьянина и 2 женщины47, то есть всего 112 подписчиков.
Такой расклад не радовал Сумарокова, но он надеялся, что по мере выхода частей журнала дело поправится, люди поймут, насколько полезен в их обиходе его журнал.
С этой надеждой Панкратий Платонович и приступил к изданию своей “книги”.
История русской журналистики знает случаи, когда лишь один человек формировал очередные книжки своего издания, будучи единственным его автором. Такова, например, “Почта духов”, издаваемая И.А. Крыловым в 1789 году в Петербурге. Ежемесячник, наполненный сатирическими новеллами и сатирико-философскими рассуждениями, Иван Андреевич довел лишь до восьмого августовского номера и прекратил издание. И немудрено: груз для одного автора был непосильным. Знал ли Сумароков об этом издании и опыте Крылова, неизвестно. Но, приступая к выпуску “Библиотеки ученой, економической, нравоучительной, исторической и увеселительной в пользу и удовольствие всякого звания читателей”, он смело ринулся в область неведомого.
Уже в самом названии журнала четко обозначены некоторые его типологические черты: содержание по тематическому признаку, общая структура издания, состав читательской аудитории. Слово “Библиотека” должно было подчеркнуть тематическое многообразие материалов, универсальность журнала, возможность для читателя долговременного использования его с разными практическими целями.
Все это говорит о том, что Сумароков творчески подошел к новому для него делу. Он критически осмыслил весь опыт предшествовавших тобольских и вообще русских журнальных изданий. Он “ощупью”, интуитивно решал вопросы теоретико-практического характера.
Как просветитель он ставил перед собою задачу распространять знания по всем отраслям, воспитывать предполагаемых читателей идейно и нравственно. Но субъективно ориентировался не на строго очерченную читательскую аудиторию, а на “всех” читателей, “какого бы чина и звания они не были”. Значит, решение задачи многократно усложнялось. Ведь требовалось иметь в виду и образованного, квалифицированного читателя, и малоподготовленного, малограмотного, малознающего, в руках которых книга или журнал — редкий гость. Их следовало увлечь, заинтересовать равно как содержанием, так и формой материалов, а может через форму — содержанием. Словом, приохотить к чтению. Но у людей даже одного сословия, уровня образования (либо грамотности) разные наклонности, предпочтения, пристрастия, желания, интересы и вкусы. Что уж говорить о читателях “всякого звания”, разного пола и возраста. Нужно удовлетворить как можно более разносторонние и широкие потребности, интересы и вкусы. Значит, нужно учитывать образ жизни, психологические особенности, характеры людей, на которых собираешься воздействовать печатным словом.
И перед редактором вновь встает частокол вопросов: какие потребности и вкусы надо иметь в виду, что конкретно сделать предметом внимания, чтобы читатель — и не один — заинтересовался, не бросил номер журнала. А вслед за этим: где и в чем безошибочный подход к читателю, как, какими средствами, какими приемами следует воспользоваться, либо какие приемы, методы, формы выработать, чтобы “захватить” любого читателя, и если не добиться цели, то хотя бы приблизиться к ней.
Проблема читательской аудитории, взаимоотношений читатель — журнал (газета), острая и сегодня, была не менее остра и в ту пору. Но сегодня есть методы анкетирования, социологических исследований аудитории, о чем тогда редакторы-издатели даже не подозревали. Поэтому, определив (или наметив) пути решения этой проблемы и множества других, Сумароков мог использовать лишь опыт известных ему изданий, опираться на личные наблюдения, советы друзей и знакомых, т.е. на представления эмпирические, субъективные, умозрительные.
Определяя объекты внимания и отражения по каждому отделу, Сумароков исходил, конечно, из общей просветительской цели и конкретных идейных задач. Но при этом, по-видимому, имел в виду множественность, частотность интересов, желаний, вкусов, характерных для большинства людей всех сословий и классов, плюс практическая значимость публикаций.
Показательна в данном случае “статья економическая”. В фокусе ее внимания — вопросы медицины и домоводства. Исходные посылки: первая — люди любого возраста, а также домашние животные подвержены различным заболеваниям. Естественно, всех интересуют способы борьбы с болезнями; вторая — все, кроме малых детей, ведут домашнее хозяйство или как— то причастны к нему, следовательно, абсолютное большинство может заинтересовать все, что относится к хозяйственно-домашней деятельности. Способы удовлетворения такого рода запросов и отражения их в журнале — рецепты приготовления лекарств от разных болезней, блюд, солений, варений, сохранения продуктов от порчи, красок, лаков и т.д., небольшие заметки, отвечающие на сугубо житейские повседневные вопросы; в конечном счете преследующие просветительскую цель — научить разумно хозяйствовать. Практическая значимость такого рода материалов очевидна. “Статья економическая”, опубликованная во всех 12 частях (номерах) журнала — своеобразный справочник по домоводству и домашней практической медицине, который действительно, как писал Сумароков в объявлении, “всегда иметь и почасту употреблять весьма будет нужно всякому, какого бы он звания и чина не был”.
Примерно по такому же принципу Сумароков строил и другие отделы “Библиотеки ученой…”.
Ориентация на “всех” людей не могла не привести к определенным компромиссам. В конечном счете, как увидим, она оказалась не выдержанной. От составителя-редактора требовалась тематическая четкость соответственно для каждого отдела (“статьи”) журнала и принципиально особый подход к методу изложения и подачи материалов, к выбору жанров.
Чтобы дать квинтэссенцию знаний по всем их разделам и чтобы знания усваивались читателями разных категорий, материалы должны быть популярны, общедоступны, кратки по объему, занимательны и изящны по форме, по манере изложения.
Если бы в задуманном журнале печатались только оригинальные сочинения, работа над ними потребовала бы усилий большого коллектива весьма эрудированных авторов, умевших к тому же писать сжато, занимательно, изящно по языку и стилю. Такого круга авторов в Тобольске не было. Значит, единственно возможный путь решения этой сложной проблемы — обратиться к переводам из иностранных источников, причем таким, как справочники, словари, энциклопедии, компилятивные сборники, эсеи, из которых можно было бы почерпнуть материалы почти в готовом виде в соответствии с целью журнала, его задачами и найденным Сумароковым принципом подачи и изложения.
Источниковеды В.Д. Рак и Ю.Д. Левин установили значительную часть иностранной литературы, которую использовал Сумароков. Это “Энциклопедия” Ж. Даламбера и Д. Дидро, “Словарь светских людей” французского компилятора Антуана Фабио Стикотти, из которого взяты 36 небольших статей и 32 нравоучительных изречения. “Требовалась лишь несложная обработка статей, чтобы привести их к виду, удобному для публикации в журнале, — пишет В.Д. Рак. — П. Сумароков отступил от алфавитного порядка их следования, и также опустил большинство подписей (под цитатами. — В.П.), поскольку эффект беседы ему не был нужен. В результате получились небольшие, легкие заметки ученого содержания, относящиеся по форме к жанру свободного эссе: они сплошь состояли из цитат, но читатель “Библиотеки” этого не подозревал”. Далее использованы “Словарь изящных мыслей в стихах и прозе, извлеченных из сочинений лучших французских писателей”, составленный Блезом Луи Пеле де Шануто (48 извлечений), “Словарь анекдотов” О. Лакомба де Презеля (15 анекдотов), анонимный “Подручный словарь памятных деяний и изречений нового времени”, французский перевод книг итальянского ученого XVII века С. Ланччелотти “Обманы древней истории”, и также многие другие французские сборники и журналы48.
Ю.Д. Левин обнаружил, что “раздел нравоучительных статей на три четверти составлялся из эсеев “Зрителя”. “Библиотека” опубликовала их больше, чем любой другой русский журнал”49.
“Зритель” (“Spectator”) — сатирико-нравоучительный журнал английских просветителей Ричарда Стиля (1672—1729) и Джозефа Аддисона (1672—1719) — выходил в Лондоне ежедневно в 1711—1712 гг.; а в1714 г. Аддисон самостоятельно выпустил под этим же заголовком еще несколько десятков номеров. Последователи Локка, авторы-издатели эсеев Стиль и Аддисон пропагандировали его просветительское этическое учение в буднично-практическом преломлении. Проповедуемые ими нравственные принципы они облекали в живую и привлекательную форму, стремясь “оживить мораль остроумием и смягчить остроумие моралью”. Умеренность взглядов издателей, которые были убеждены в “разумности общественных порядков… обусловила сравнительно безобидный юмористический тон…” их эсеев.50
Последователи Локка, видимо, были близки и понятны Сумарокову — переводчику глав из книги Вольтера, изложившего в ней сенсуалистскую теорию английского философа.
“Зритель” получил всеевропейскую известность и славу. Только в XVIII веке комплект его переиздан 54 раза. Наиболее распространен был французский перевод, сделанный в Голландии под заголовком “Зритель, или Новый Сократ, показывающий безыскусный портрет нравов этого века” (1714—1715). Перевод многократно переиздавался. Именно из этого источника Сумароков извлекал очерки Стиля и Аддисона. В “Библиотеке” их опубликовано 5351.
Ю.Д. Левин заметил, что при переводе очерки “несколько русифицировались с целью приблизить их к русской действительности и сделать их более доходчивыми, однако эти изменения не затрагивали их содержания”. Русское звучание придавалось английским и французским именам персонажей очерков. “Неизвестная в России средневековая поэма “Одиннадцать тысяч дев” заменена “Тилемахидой”. Там, где в оригинале говорилось, что правила не создают хороших поэтов, переводчик уточнил: “ни творца Россияды, ни певца Фелицы, ни творца Сорены”. В одной из статей речь идет о помещике, который в связи с неурожаем на одну пятую часть уменьшил ренту, получаемую им от своих арендаторов. Переводчик передал это место так: “Уступил мужикам моим в сем же году пятую часть положенного на них оброка (курсив Ю.Д. Левина. — В. П.), чем совершенно изменил характер социальных отношений и превратил свободных арендаторов в крепостных”. “Можно заметить и приспособление переводов к уровню культуры читателей, — пишет Ю.Д. Левин. — Мало известный римский император Антоний Пий заменяется Марком Аврелием и Титом вместе”. Если в “Зрителе” признаком образованности одного из персонажей служит отличное знание латыни, то в “Библиотеке” — французского языка”52. Вслед за А.И. Дмитриевым-Мамоновым Ю.Д. Левин считает, что переводчиком был сам Сумароков, а ему помогали учителя Тобольского Главного народного училища, прежде печатавшиеся в “Иртыше”53. Это суждение ничем не подтверждается. Более того, складывается впечатление, что, кроме учителя Т. Воскресенского, напечатавшего в “Библиотеке” свое “Слово о пользе физики, говоренное во время открытого испытания в Тобольском Главном народном училище 12 июля 1793 года” (1794. Ч. 8 С. 15—37), ни один учитель в журнале не участвовал. Здесь кроется еще одна загадка. Сумароков взвалил на себя всю тяжесть издания журнала, в том числе подготовку переводов. Вероятнее всего, кроме временных помощников, вроде таинственного “Г.Ф.”, в громадном и трудоемком деле ему помогали его жена Софья Андреевна и сестра Наталья Платоновна. Хотя ни полной фамилии, ни инициалов обеих женщин в “Библиотеке” нет, трудно представить, чтобы они стояли в стороне от огромного литературного труда мужа и брата.
Сумароков был честен с читателями и выполнил все, что обещал. Лишь в одном он слукавил, явно преувеличив количество иностранных книг, откуда собирался извлечь переводные материалы.
Хотя многие иностранные источники остались не установленными, В.Д. Рак пишет: “Если восстановить все опущенные в “Библиотеке” фамилии авторов и названия сочинений, то число представленных в ней книг будет выражаться внушительной трехзначной цифрой. Однако выборку в очень многих случаях П. Сумароков делал не непосредственно из них, а из вторичных, компилятивных источников, которые к тому же были отнюдь не новейшими. Количество действительно использованных им книг было, по-видимому, раз в десять меньше указанного в объявлении”54.