13. (1) На другой день после совета царь прибыл на место переговоров в ущелье, ведущее к Темпейской долине[3575], (2) и на третий день состоялась его встреча с собравшимися в большом числе римлянами и союзниками. (3) Филипп весьма благоразумно решил, что лучше ему по собственной воле отказаться от того, без чего мира все равно не добиться, чем уступать после долгих препирательств, – (4) он заявил, что отдает все, чего требовали от него римляне, все, чего добивались союзники на прошлых переговорах, а в остальном доверяется сенату. (5) Казалось, этим своим ходом он заставил замолчать даже самых лютых недругов, однако среди всеобщего молчания подал голос этолиец Феней: (6) «Так что же, Филипп, вернешь ли ты наконец Фарсал, и Ларису Кремасту, и Эхин, и Фтиотийские Фивы?» (7) Филипп отвечал, что союзники могут занять их незамедлительно. Тут между римским военачальником и этолийцами возник спор из‑за Фив: (8) Квинкций утверждал, что они принадлежат римскому народу по праву войны: ведь когда, еще не начавши враждебных действий, он подошел к городу с войском, предлагая дружбу, они, имея полную возможность отложиться от царя, предпочли союз с ним союзу с римлянами[3576]. (9) Феней же говорил, что справедливость требует вернуть этолийцам то, чем они владели до войны, хотя бы за их помощь в этой войне; (10) да и в первом соглашении[3577]было оговорено, что вся военная добыча и все, что можно унести или увезти, достанется римлянам, а земля и захваченные города – этолийцам. (11) «Вы сами, – возразил ему Квинкций, – нарушили условия того договора, когда без нас заключили мир с Филиппом. (12) Но даже если бы тот договор оставался в силе, данное условие касалось лишь захваченных городов, а общины Фессалии перешли под нашу власть добровольно»[3578]. (13) С его словами согласились все союзники, этолийцам же они причинили непреходящую обиду и вскоре стали для них даже причиной войны и вызванных ею великих бедствий[3579].
(14) С Филиппом было договорено, что он даст в заложники своего сына Деметрия и некоторых из числа друзей, а также выплатит двести талантов; относительно всего прочего ему предстояло отправить в Рим послов, для чего заключалось перемирие на четыре месяца. (15) Было решено, что, если сенат отвергнет мирные предложения, заложники и деньги будут Филиппу возвращены. Говорят, что самая важная причина, побудившая римского полководца спешить с заключением мира, крылась в Антиохе: стало известно, что тот готовит войну и собирается переправляться в Европу.
14. (1) Тогда же, а как передают некоторые, даже в тот самый день, ахейцы в правильном сражении разбили под Коринфом царского полководца Андросфена. (2) Собираясь использовать этот город как оплот в борьбе против греческих городов, (3) царь захватил в заложники его старейшин – он вызвал их к себе, будто бы для переговоров о том, сколько конников могли бы выставить для войны коринфяне. (4) Помимо уже находившихся там пятисот македонян и еще восьмисот разноплеменных воинов из всех родов вспомогательных войск, Филипп послал туда тысячу македонян, да тысячу двести иллирийцев и фракийцев, да восемьсот критян (эти сражались в обоих станах). (5) К ним добавили тысячу беотийцев, фессалийцев и акарнанцев (все со щитами) и еще семьдесят юношей из числа самих коринфян, так что в общей сложности получалось шесть тысяч воинов. Все это внушало Андросфену уверенность в исходе сражения. (6) Претор ахейцев Никострат с двумя тысячами пехоты и сотней конников находился в Сикионе, но, видя превосходство противника и в численности, и в родах войск, не покидал стен. (7) Царские пехотинцы и конники во множестве рыскали по округе, грабя земли Пеллены, Флиунта и Клеон. (8) Затем они перешли в пределы сикионцев, попрекая врагов трусостью. Грабили они также и все ахейское побережье, плавая вокруг него на кораблях. (9) При этом враги распыляли силы и, как всегда бывает при излишней самонадеянности, вели себя беспечно. И вот Никострат вознадеялся напасть на них неожиданно (10) и разослал по окрестным городам гонцов оповестить тайно, какие силы от каждой общины и когда должны собраться в Апелавр – это место в Стимфальской земле[3580]. (11) Когда в условленный день все было готово, он выступил оттуда и стремительным броском через пределы Флиунта прибыл ночью в Клеоны, причем никто не догадывался о его замысле. (12) А было у него пять тысяч пехоты, из них <...> легковооруженных, и триста конников. С этим войском он стал выжидать, послав лазутчиков следить за передвижением неприятеля.
15. (1) Ничего не подозревавший Андросфен оставил Коринф и поставил свой лагерь у Немеи, реки, протекающей между землями Коринфа и Сикиона. (2) Там он разделил войско пополам: одну половину отпустил, а другую разбил на три части и приказал ей вместе со всей конницей двинуться в разные стороны для одновременного грабежа пелленских, сикионских и флиунтских полей. (3) И вот эти три отряда разошлись в разные стороны. Как только это стало известно Никострату в Клеонах, он тотчас выслал сильный отряд наемников, чтобы занять ущелье, ведущее в коринфскую землю. (4) А сам он поставил перед знаменами конницу, которой предстояло идти впереди, и двинулся прямиком за нею с двойным отрядом. (5) Одну его часть составляли легковооруженные наемники, другую тяжеловооруженные пехотинцы[3581]– главная сила в войсках этих племен. (6) И пехота, и конница находились уже недалеко от неприятельского лагеря; тут некоторые из фракийцев напали на врагов, рассеявшихся и разбредшихся по полям. Весь лагерь мгновенно был охвачен страхом. (7) Испугался и Андросфен: ему случалось видеть неприятеля, лишь когда тот разрозненными небольшими отрядами появлялся на холмах перед Сикионом, не осмеливаясь спуститься строем в открытое поле. И уж во всяком случае полководец никогда не поверил бы, что противник появится со стороны Клеон. (8) Он велел трубой созывать в лагерь разбредшихся воинов, а оставшимся приказал спешно разобрать оружие. Выведя этот неполный строй за ворота лагеря, он выстроил его к бою на высоком берегу реки. (9) Поскольку остальные не смогли ни собраться, ни построиться, то и эти не сумели выдержать первого же натиска. (10) В наибольшем числе явились к знаменам македоняне, и благодаря им исход боя долго оставался неясен. (11) Но затем из‑за повального бегства всех прочих македоняне остались в одиночестве; когда их с разных сторон стали теснить уже два неприятельских отряда (легковооруженные с фланга, а щитоносцы с пелтастами в лоб), то и они, видя, что дело плохо, (12) сперва начали шаг за шагом отступать, а затем не выдержали натиска и обратились в бегство. Побросав оружие, не надеясь более удержать лагерь, они устремились к Коринфу. (13) Преследовать их Никострат отрядил наемников, а конницу и вспомогательные фракийские части наслал на тех, которые грабили Сикионские поля. Там тоже произошло великое избиение, едва ли не большее, чем в самом сражении. (14) Между тем разорители пелленских и флиунтских полей нестройной толпой возвращались в лагерь. Некоторые из них, ни о чем не догадываясь, подошли к неприятельским караулам, будто к своим, (15) а другие, заметив там суету и заподозрив неладное, разбежались. Этих, блуждавших по полям окружили тамошние поселяне. (16) В тот день неприятель потерял тысячу пятьсот человек убитыми и триста попали в плен. Вся Ахайя была избавлена от великого страха.
16. (1) Еще до битвы у Киноскефал Луций Квинкций вызвал на Коркиру видных людей из Акарнании[3582], которая одна во всей Греции оставалась в союзе с македонянами. Там он положил некоторое начало возмущению. (2) Но два обстоятельства удерживали акарнанцев в дружбе с царем; первое – это отличающая их племя верность; второе – вражда к этолийцам, смешанная со страхом. (3) В Левкаде должно было состояться собрание. Туда съехались акарнанцы не из всех городов, да и собравшиеся не были едины. Но двое видных людей и должностное лицо добились того, что было принято частное постановление о союзе с римлянами. (4) Все, кто тогда отсутствовал, восприняли это враждебно. При общем негодовании посланцы Филиппа, видные акарнанцы Андрокл и Эхедем, (5) добились не только отмены постановления о союзе с римлянами, но и довели дело до того, что собрание осудило за предательство обоих его виновников – видных людей Архелая и Бианора, а претора Зевксида, внесшего предложение, отрешило от должности. (6) Будучи осуждены, они отважились на предприятие опасное, но принесшее им успех. Хотя друзья уговаривали их уступить обстоятельствам и бежать к римлянам на Коркиру, (7) они все же решили предстать перед народом и либо тем самым смягчить его гнев, либо принять свою судьбу. (8) Когда они появились на многолюдном собрании, вначале поднялся ропот и гул изумления, а затем воцарилась тишина – тут оказало себя как уважение к их прежнему достоинству, так и жалость к нынешней их злосчастной доле. (9) Им позволили говорить, и они начали весьма смиренно. Но дальше, когда они по ходу речи дошли до предъявленных им обвинений и стали их опровергать, их слова обрели ту уверенность, какую дает сознание невиновности. (10) В конце концов они настолько осмелели, что принялись корить и бранить сограждан за несправедливость по отношению к ним. Их речь так поразила собрание, что оно большинством голосов отменило все принятые против них решения, но тем не менее сочло нужным вернуться к союзу с Филиппом и отвергнуть дружбу с римлянами.
17. (1) Это и постановлено было в Левкаде. Она была главным городом Акарнании, и туда собирались на совет все общины. (2) Итак, когда легат Фламинин[3583]на Коркире узнал о внезапной этой перемене, он тотчас прибыл к Левкаде и бросил якорь у так называемого Герея. (3) Оттуда он со всевозможными осадными приспособлениями и орудиями для взятия городов подступил к стенам, рассчитывая первым же устрашением сломить дух защитников. (4) Но не увидев склонности к замирению, легат принялся готовить навесы и башни; к городским стенам был подведен таран.
(5) Акарнания вся целиком расположена между Этолией и Эпиром, будучи обращена к западу и Сицилийскому морю[3584]. (6) Левкадия[3585]теперь являет собой остров, отделенный от Акарнании мелководным проливом, делом человеческих рук. Тогда же это был полуостров, узким перешейком связанный с западной частью Акарнании. (7) Длина перешейка составляла около пятисот футов, а ширина – не более ста двадцати. В этих теснинах и расположена Левкадия, она лепится к горе[3586], обращенной на восток, к Акарнании. (8) Нижняя часть города на плоском месте, она лежит у моря, отделяющего Левкадию от Акарнании. Так что город уязвим и с суши, и с моря: тамошнее мелководье напоминает скорее лужу, чем море, а ровное место удобно для осадных работ. (9) Итак, подкопанные и расшатанные таранами стены рухнули сразу в нескольких местах. Но сколь открыт был для приступа сам город, столь же неприступен дух его защитников. (10) Днем и ночью они не покладая рук чинили поврежденные стены, заделывали проходы, открывавшиеся там, где стена обрушилась, храбро вступали в битву: скорее они защищали стены, чем стены – их. (11) Эта осада продлилась бы дольше, чем рассчитывали римляне, если бы какие‑то жившие в Левкаде италийцы‑изгнанники не впустили воинов в город со стороны крепости. (12) Оттуда, сверху, они с громким шумом ринулись вниз – левкадяне, выстроившись на форуме, завязали с ними правильное сражение и какое‑то время выдерживали их натиск, (13) но римляне между тем захватили стены, приставив к ним множество лестниц, и прошли в город через развалины и каменные завалы. (14) И вот уже сам легат с большим отрядом обошел неприятеля с тыла. Часть врагов была перебита в окружении, а часть, бросив оружие, сдалась победителю. (15) Через несколько дней, когда разнеслась весть о битве при Киноскефалах, все акарнанские общины подчинились власти легата.
18. (1) В те же дни, когда военное счастье повсюду склонялось в ту же самую сторону, также и родосцы пожелали отвоевать у Филиппа Перею – расположенную на материке область, которая принадлежала их предкам. (2) Для этого ими послан был претор Павсистрат, который привел восемьсот ахейских пехотинцев и почти тысячу девятьсот воинов, собранных из различных вспомогательных войск. (3) В этом отряде были галлы, писветы, нисветы, тамианы и ареи из Африки[3587], а также лаодикейцы из Азии. (4) С ними Павсистрат овладел Тендебом, городом в Стратоникейской области[3588], очень выгодно расположенным. Царские воины, находившиеся в Тере, даже того не заметили. (5) А вызванное сюда ради этого дела подкрепление (тысяча ахейских пехотинцев и сотня всадников под командованием Теоксена) подоспело вовремя. (6) Царский префект Динократ, желая вернуть крепость, сначала передвинул свой лагерь к самому Тендебу, а затем – к другой крепости (тоже в Стратоникейской области), которая называется Астрагон. (7) Вызвав к себе воинов всех гарнизонов, разбросанных по самым разным местам, а также – из самой Стратоникеи – вспомогательный отряд фессалийцев, префект двинулся к Алабандам[3589], где находился неприятель. (8) Не уклонялись от битвы и родосцы. Поставив лагеря по соседству друг с другом, стороны стали строиться к сражению. (9) Динократ расположил на правом крыле пятьсот македонян, на левом – агрианов[3590], а в центре – сводный отряд из гарнизонов разных крепостей, состоявший по большей части из карийцев. Фланги он усилил конницей и вспомогательными отрядами критян и фракийцев. (10) У родосцев правое крыло составляли ахейцы, левое – пехотный отряд из отборных наемников, в центре же стояли вспомогательные части, собранные из множества племен; (11) конница и все легковооруженные были расположены на флангах[3591].
(12) Оба войска весь день простояли друг против друга на берегах речки, быстрой, но тогда обмелевшей, и вернулись в лагерь, пустив лишь по нескольку дротиков. Назавтра обе армии выстроились точно так же. Тут и произошло сражение, оказавшееся более упорным, чем можно было ожидать, исходя из числа бойцов. (13) Ведь с каждой стороны в нем участвовало не больше чем по три тысячи пехоты и примерно по сотне всадников. (14) Впрочем, не только численность и вооружение были у противников одинаковы: с равным воодушевлением, с равным упованием ринулись в бой и те и другие. Ахейцы, первыми перейдя через речку, напали на агрианов, (15) а затем и все войско преодолело ее чуть ли не бегом. Сначала битва долго шла с переменным успехом. (16) Затем ахейцы, пользуясь численным превосходством (их была тысяча человек), отогнали противостоявших им четыреста воинов. Левое крыло врага было тем самым смято, и все устремились на правый фланг. (17) До тех пор пока македоняне сохраняли сомкнутый строй своей фаланги, они стояли неколебимо, (18) но когда левое крыло обнажилось и они попытались развернуть свои копья против неприятеля, наступавшего с фланга, ряды их тотчас нарушились. Сначала между македонянами произошло смятение, потом они стали покидать поле боя и наконец, побросав оружие, все кинулись в безоглядное бегство. (19) Беглецы бросились к Баргилиям[3592], туда же бежал и Динократ. Родосцы преследовали врага до темноты и вернулись в лагерь.
Совершенно ясно, что победители смогли бы без боя захватить и Стратоникею, устремись они к ней немедленно. (20) Однако они упустили эту возможность, тратя время на овладение крепостями и деревнями Переи. (21) Между тем к гарнизону Стратоникеи вернулось мужество, а вскорости туда вступил Динократ с уцелевшими в сражении силами. (22) После этого уже ни осадой, ни приступом ничего добиться не удалось, и вернули город только позднее при помощи Антиоха[3593]. Описанные события в Фессалии, в Ахайе и в Азии произошли почти одновременно.
19. (1) Преисполнившись презрения к поколебленному Македонскому царству[3594], дарданы перешли границу и опустошали северные его области. (2) Казалось, что весь мир ополчился на Филиппа, что сама судьба повсеместно преследует и его, и македонян. (3) И тем не менее царь, услыхав об этом, решил, что уступить владения в самой Македонии будет горше смерти. Проведя по городам поспешный набор, он затем с шестью тысячами пехоты и пятьюстами всадниками внезапно напал на неприятеля у Стобов в Пеонии[3595]. (4) Множество врагов было перебито в сражении, но еще больше – по полям, куда они разбрелись, алкая добычи. А те, что могли искать спасения в бегстве, даже не попытавши удачи в битве, воротились в свои пределы. (5) Одним этим походом, успешным не в пример прочим недавним его предприятиям, Филипп возвратил македонянам уверенность в себе и вернулся в Фессалонику[3596].
(6) В свое время Пуническая война закончилась как раз вовремя, чтобы не пришлось одновременно воевать и с Филиппом; но еще удачнее вышло, что Филипп был уже побежден к тому моменту, как в Сирии начал войну Антиох. (7) Во‑первых, врагов и вообще легче одолевать поодиночке, чем когда они соберут силы воедино, а во‑вторых, в то время грозно поднялась на войну еще и Испания.
(8) Предыдущим летом Антиох завладел всеми городами Келесирии[3597], отняв их из‑под власти Птолемея, и ушел зимовать в Антиохию. Но зима прошла у него не менее напряженно, чем лето: (9) он собрал всю боевую мощь своего царства, подготовил к войне неисчислимые силы, как сухопутные, так и морские, и с наступлением весны [197 г.] выслал вперед себя сухим путем двух своих сыновей, Ардия и Митридата, (10) приказав им с войском дожидаться его в Сардах, а сам двинулся во главе флота из ста крытых кораблей и двухсот более легких судов, керкир и челнов, (11) чтобы попытаться захватить прибрежные города Киликии, Ликии и Карии[3598], находившиеся под властью Птолемея, и в то же время помочь сухопутным войском и флотом Филиппу, тогда еще не побежденному.
20. (1) Много выдающихся подвигов на суше и на море совершили родосцы во имя верности римскому народу, ради общего дела греков. (2) Но лучше всего они себя показали, когда, не убоявшись громады грозящей войны, отрядили к царю послов с требованием не заплывать далее Хелидония – это киликийский мыс, получивший известность благодаря древнему договору афинян с царями персов[3599]. (3) Родосцы заявили, что если Антиох не удержит свой флот и войско на этом рубеже, то они выступят против него, причем не из какой‑нибудь ненависти, но чтобы он не соединялся с Филиппом и не стал помехою римлянам в их деле освобождения Греции. (4) Антиох тогда осаждал Коракесий[3600]. Он уже захватил Зефирий, Солы, Афродисиаду, Корик, а затем, миновав Анемурий (это тоже мыс в Киликии[3601]), овладел Селинунтом. (5) И когда все эти, да и другие прибрежные крепости без боя покорились его власти, кто из страха, а кто добровольно, Коракесий вопреки ожиданиям запер ворота и задерживал его. (6) Там и были выслушаны родосские послы. Хотя посольство такого рода могло рассердить царя, (7) он сдержал гнев и ответил, что намерен отправить на Родос послов: ему угодно возобновить старинные договоренности, что некогда упрочили его собственные и предков его отношения с родосцами, и внушить родосцам, чтобы те не боялись прихода царя – никакого вреда им не причинят, никакое коварство не грозит им, также как и их союзникам. (8) Доказательством тому, что он не собирается разорвать дружбу с римлянами, служит его недавнее к ним посольство, их учтивый ответ ему и постановление сената[3602]. (9) А по случайности как раз в это именно время вернулись из Рима послы Антиоха, которых там благосклонно выслушали и отпустили, как того требовали обстоятельства, – ведь исход войны против Филиппа оставался еще неясен. (10) Когда царские послы излагали все это на сходке родосцев, прибыл вестник с сообщением о победе при Киноскефалах. Получив эту весть, родосцы решили, что раз нет нужды далее бояться Филиппа, то не стоит и выступать с флотом против Антиоха. (11) Однако они не оставили заботы о свободе союзных с Птолемеем общин, коим грозила война со стороны Антиоха. (12) Одним они помогли подкреплениями, другим – проницательными советами и предупреждением об умыслах врага. Родосцам и обязаны своей свободой кавнийцы, миндийцы, галикарнасцы, самосцы[3603]. (13) Не стоит здесь прослеживать все приключившееся в этих местах – у меня едва достает сил даже на то, что имеет непосредственное касательство к войне, которую вели сами римляне.
21. (1) Тем временем царь Аттал, больным привезенный из Фив в Пергам, скончался на семьдесят втором году жизни, процарствовав сорок четыре года. (2) Судьба не дала этому мужу ничего, что позволяло бы надеяться на царствование, кроме богатств; но он, распорядившись ими и осмотрительно, и с блеском, добился того, чтобы сначала сам он, а потом и другие увидели в нем достойного царя. (3) Он принял это звание после того, как одним ударом разгромил галлов, племя, внушавшее тогда всей Азии трепет внезапным своим появлением[3604], и всегда стремился поставить свой дух вровень с величием царского имени. (4) Подданными правил он с высшей справедливостью, союзникам выказывал редкостную верность, был кроток с женой и детьми (из них выжили четверо), (5) нежен и щедр к друзьям. Царство он оставил столь прочное и крепкое, что его потомки до третьего колена владели им[3605].
(6) Таково было положение дел в Азии, Греции и Македонии, однако, едва закончилась война с Филиппом и пока еще не был заключен прочный мир, началась великая война в Дальней Испании. (7) Этой провинцией управлял Марк Гельвий – его‑то письмо и известило сенат о том, что два царька, Кульха и Луксиний, взялись за оружие. (8) Кульху поддержали семнадцать городов, Луксиния – сильные города Кармон и Балдон; на побережье к мятежу соседей готовы были присоединиться малакины, сексетаны и вся Бетурия[3606], а также прочие, не обнаружившие еще своих намерений. (9) Письмо это было прочитано претором Марком Сергием, в чье ведение входили тяжбы между гражданами и иноземцами[3607]. Сенаторы постановили, что по проведении преторских выборов тот новоизбранный, кому достанется управлять Испанией, в ближайшее время доложит сенату об испанской войне.
22. (1) Тогда же консулы прибыли в Рим и собрали в храме Беллоны заседание сената[3608], испрашивая для себя триумф за удачно проведенную войну. (2) Народные трибуны Гай Атиний и Гай Афраний со своей стороны потребовали, чтобы вопрос о триумфе каждого из консулов решался отдельно: они, мол, не потерпят общего для обоих решения, чтобы не была присуждена равная почесть за неравные заслуги. (3) Квинт Минуций твердил, что они оба получили по жребию провинцию Италию и что он с коллегой вели дела в полном согласии и по общему замыслу; (4) Гай Корнелий присовокупил, что бойи, ополчившись против него, собирались перейти Пад, чтобы помочь инсубрам и ценоманам, но когда его коллега стал разорять их села и поля, вынуждены были вернуться для защиты собственных владений. (5) Трибуны признали выдающиеся военные заслуги Гая Корнелия и заявили, что скорее можно усомниться в почестях, оказываемых бессмертным богам, чем в триумфе для него. (6) И все же ни он, ни кто‑либо другой из граждан не обладают таким весом и таким влиянием, чтобы, испросив заслуженного триумфа для себя, даровать ту же почесть своему сотоварищу, бесстыдно добивающемуся ее без всяких оснований. (7) Квинт Минуций, сказали они, дал в Лигурии лишь несколько малозначительных мелких сражений, не заслуживающих упоминания, а в Галлии потерял множество воинов; (8) упомянуты даже были военные трибуны четвертого легиона Тит Ювентий и Гней Лигурий, которые в проигранном сражении пали вместе со многими другими храбрыми мужами из граждан и из союзников. (9) Сдались Минуцию лишь несколько городов и сел, да и то притворно – на время и без какого бы то ни было залога[3609]. (10) Препирательства между консулами и трибунами длились два дня, и наконец консулы, уступая настойчивости трибунов, доложили порознь, каждый о своем деле поврозь.
23. (1) Гаю Корнелию триумф присужден был при общем согласии. Благосклонность к нему еще возросла благодаря плацентийцам и кремонцам, (2) которые благодарили его, напоминая, что это он вызволил их из осады, а многих даже из рабства, поскольку они были захвачены врагом. (3) Но когда попытался доложить о себе Квинт Минуций, выяснилось, что весь сенат настроен против него. Тогда он заявил, что по праву консульской власти и по примеру многих знаменитых мужей справит триумф на Альбанской горе[3610]. (4) Гай Корнелий, не слагая с себя власти, справил триумф над инсубрами и ценоманами: несли множество важных знамен, на захваченных у врага повозках везли множество галльских доспехов, (5) перед триумфальной колесницей провели знатных галлов, среди которых, как пишут некоторые, был также и пунийский полководец Гамилькар[3611]. (6) Но главное внимание привлекла толпа кремонских и плацентийских посланцев, которые в колпаках отпущенников следовали за колесницей[3612]. (7) В этом триумфе было пронесено двести тридцать семь тысяч пятьсот медных ассов и семьдесят девять тысяч серебряных денариев[3613]. Воинам роздали по семьдесят медных ассов, всадникам и центурионам – вдвое больше[3614]. (8) Консул Квинт Минуций справил триумф над лигурийцами и галлами‑бойями на Альбанской горе. Этот триумф, хоть и был менее почетен – и по месту своего проведения и по славе военных подвигов, а также потому, что расходы на него, как все знали, не были оплачены из казны, – тем не менее примерно сравнялся с триумфом коллеги числом знамен, колесниц и доспехов. (9) Да и денежные суммы были почти равны: тут пронесли двести пятьдесят четыре тысячи медных ассов и пятьдесят три тысячи двести серебряных денариев, а воинам, центурионам, всадникам Минуций роздал по стольку же, что и его сотоварищ.
24. (1) После триумфа были проведены выборы консулов. Избраны были Луций Фурий Пурпуреон и Марк Клавдий Марцелл[3615]. (2) На следующий день преторами были назначены Квинт Фабий Бутеон, Тиберий Семпроний Лонг, Квинт Минуций Терм, Маний Ацилий Глабрион, Луций Апустий Фуллон и Гай Лелий.
(3) Почти на исходе года пришло письмо от Тита Квинкция, сообщавшего, что он сразился с царем Филиппом в Фессалии, что вражеское войско разбито и обращено в бегство[3616]. (4) Сперва это письмо было прочитано в сенате претором Сергием, а затем, по решению сената, – и в народном собрании. По случаю успешного хода дел были назначены пятидневные молебствия. (5) Вскоре прибыли послы и от Тита Квинкция, и от царя Филиппа. Македоняне были препровождены за город, в общественное здание на Марсовом поле[3617], где им было предоставлено помещение и содержание. Сенат принял их в храме Беллоны; (6) обсуждение было немногословным, поскольку македоняне заявили, что царь согласится с любым мнением сената. (7) По обычаю предков было выбрано десять послов, которым предстояло решить, какие условия мира предпишет Филиппу полководец Тит Квинкций. Кроме того, предусматривалось, что в числе послов будут Публий Сульпиций и Публий Виллий, которые в свое время как консулы были командующими в Македонии[3618].
(8) В этот же день посланцы из К о зы просили увеличить число поселенцев в их городе[3619]. (9) Велено было дополнительно внести в списки тысячу человек, при условии, что среди них не окажется никого из тех, кто перекинулся к врагам после консульства Публия Корнелия и Тиберия Семпрония[3620].
25. (1) Курульные эдилы Публий Корнелий Сципион и Гней Манлий Вульсон устроили в тот год [218 г.] Римские игры, цирковые и сценические[3621]. Они были проведены более пышно и встречены публикой более радостно, чем когда‑либо раньше, благодаря счастливому исходу войны. Все представления повторялись трижды. (2) Плебейские игры повторялись семь раз; устроили их Маний Ацилий Глабрион и Гай Лелий, (3) они же на средства от денежных пеней поставили три медных статуи Церере, Либеру и Либере[3622].
(4) Когда зашла речь о полномочиях новых консулов, Луция Фурия и Марка Клавдия Марцелла, сенат решил обоим назначить Италию, но они потребовали, чтобы в жеребьевку была включена и Македония. (5) Особенно жаждал получить провинцию Марцелл. Твердя, что царь согласился на мир лишь для отвода глаз и немедленно возобновит войну, стоит только убрать оттуда войска, он заронил в сенаторов сомнение. (6) И пожалуй, консул добился бы желаемого, если бы народные трибуны Квинт Марций Ралла и Гай Антиний Лабеон не пригрозили правом запрета, если сперва не запросят народ, желает ли он, повелевает ли он, чтобы был мир с царем Филиппом. (7) Этот запрос к народу был сделан на Капитолии. Все тридцать пять триб ответили утвердительно. (8) Повсеместная радость по поводу замирения с Македонией была тем больше, что прибыло печальное известие из Испании. (9) Было обнародовано письмо, сообщавшее, что проконсул Гай Семпроний Тудитан потерпел поражение в Ближней Испании, что его войско разбито и обращено в бегство, что много знаменитых мужей пало в бою, а сам Тудитан, с тяжелым ранением вынесенный из схватки, вскоре скончался.
(10) Было решено обоим консулам назначить провинцией Италию с теми легионами, которые ранее были у предыдущих консулов; кроме того, предписывалось набрать четыре новых легиона, два для Города и два для отсылки по усмотрению сената. (11) А Тит Квинкций Фламинин получил приказ с его прежним войском оставаться в провинции; власть же ему, как сочли сенаторы, была по существу продлена уже прежде[3623]и новых постановлений не требовалось.
26. (1) Затем по жребию получили свои провинции преторы. Луцию Апустию Фуллону достались судебные дела в Городе, Манию Ацилию Глабриону тяжбы между гражданами и иностранцами, (2) Квинту Фабию Бутеону – Дальняя Испания, Квинту Минуцию Терму – Ближняя, Гаю Лелию – Сицилия, Тиберию Семпронию Лонгу – Сардиния. (3) Было предусмотрено, чтобы консулы отдали по одному, на их выбор, из четырех новонабранных легионов, (4) а также по четыре тысячи пехоты и по триста конников из числа союзников и латинов Квинту Фабию Бутеону и Квинту Минуцию, которым достались провинции Испании. Им приказано было как можно скорее отправиться к месту назначения. (5) Пять лет назад эта война – одновременно с Пунической – уже было закончилась, но вот возобновилась.
(6) Прежде чем названные преторы выступили на войну – можно сказать новую, ибо тогда испанцы впервые взялись за оружие сами, без всякого пунийского войска или полководца, – или прежде чем сами консулы двинулись из Города, им было предписано искупить по обычаю те предзнаменования, о которых стало известно. (7) Публий Виллий, римский всадник, направлявшийся в Сабинию, был, как и его конь, убит молнией; в Капенской области молния ударила в храм Феронии[3624]; (8) в храме Юноны Монеты[3625]воспламенились наконечники двух копий; (9) в Эсквилинские ворота проник волк, который, пробежав через самую многолюдную часть Города на форум, а затем по Тускской улице и Цермалу, почти беспрепятственно ушел через Капенские ворота[3626]. Эти знамения были искуплены жертвоприношениями крупных животных.