– А почему, государь, растения не все одинаковые: одни на вкус кислые, другие соленые, иные острые, какие-то вяжущие, некоторые горькие, еще одни сладкие?
– Я думаю, почтенный, что из-за того, что семена различные.
– Вот так же, государь, люди не все одинаковые потому, что деяния их различны; потому у одних век долог, у других век короток, одни болезненные, другие не болезненные, у одних красивый цвет кожи, у других некрасивый цвет кожи, одни влиятельные, другие невлиятельные, одни неимущие, другие имущие, одни низкого рода, другие высокого рода, одни худоумные, другие умные.
Ведь есть, государь, изречение Блаженного: «У всех существ, брахман, свое деяние, все наследуют деяние, родятся из деяния, родные деянию, опираются на деяние. Деяние делит существ – крушит или возносит»[234].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, как это ты сказал: «Пожалуйста, государь: чтобы эта тягота пресеклась, иная тягота не появилась... »?
– Вот это и есть цель нашего пострига, государь.
– А зачем заранее стараться? Разве не следует стараться, когда пришла пора?
– Когда пора пришла, стараться уже бессмысленно, государь, смысл только в том, чтобы постараться заранее.
– Приведи пример.
– Как ты полагаешь, государь: ты, когда пить захочешь, тогда и прикажешь копать колодец или копать пруд: мне-де попить бы?
– Нет, почтенный.
– Вот так же, государь, когда пора пришла, то стараться уже бессмысленно; смысл только в том, чтобы постараться заранее.
– Приведи еще пример.
– Как ты полагаешь, государь: ты, когда проголодаешься, тогда и прикажешь вспахать поле, высадить рис, доставить зерна: мне-де каши бы поесть?
– Нет, почтенный.
– Вот так же, государь, когда пора пришла, то стараться уже бессмысленно; смысл только в том, чтобы постараться заранее.
– Приведи еще пример.
– Как ты полагаешь, государь: когда вот-вот начнется сражение, ты тогда и прикажешь выкопать ров, возвести крепостные стены, срубить ворота, возвести сторожевые башни, накопить хлеба; тогда ты и станешь учиться езде на слоне, учиться верховой езде, учиться стрельбе из лука, учиться управлять колесницей, учиться владеть мечом?
– Нет, почтенный.
– Вот так же, государь, когда пора пришла, то стараться уже бессмысленно; смысл только в том, чтобы постараться заранее. Ведь есть, государь, изречение Блаженного:
«В чем для себя нашел ты благо,
Тому заранее последуй
И будь решителен и стоек,
Иначе станется с тобою,
Как с незадачливым возницей:
С большой наезженной дороги
Свернул возница на ухабы;
Сломалась ось; и вот он горько
Над сломанною осью плачет.
Так глупый дхармой поступился
И устремился за недхармой.
Смерть встала перед ним: он горько
Над сломанною жизнью плачет» [235].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, вы утверждаете: адский-де огонь по сравнению с обычным огнем гораздо жарче. Ведь если положить в обычный огонь прокаливаться на целый день даже маленький камушек, то он не распадется, а если камень величиной с большой дом бросить в адский огонь, он тотчас распадется[236]. Мне в это не верится.
И вот еще что вы говорите, якобы рождающиеся в аду существа прокаливаются там много тысяч лет и не распадаются[237]. В это мне тоже не верится.
– Как ты полагаешь, государь,– молвил тхера,– пожирают ли самки дельфинов, крокодилов, черепах, павы, голубки – пожирают ли они твердые камни и гальку?
– Да, почтенный, пожирают.
– И распадаются они в утробах у них, попав в желудки?
– Да, почтенный, распадаются.
– А зародыши у них в утробах – те распадаются?
– Нет, почтенный.
– Почему же?
– Я полагаю, почтенный, что силою деяния[238] не распадаются.
– Вот так же, государь, силою деяния кромешники прокаливаются в кромешной много тысяч лет и не распадаются: там и рождаются, там и растут, там и умирают. Ведь есть, государь, изречение Блаженного: «Он до тех пор не умрет, пока греховных деяний не исчерпает».
– Приведи еще пример.
– Как ты полагаешь, государь: вот львицы, тигрицы, пантеры, суки – пожирают ли они грубые костистые куски мяса?
– Да, почтенный, пожирают.
– И распадаются эти куски в утробах у них, попав в желудки?
– Да, почтенный, распадаются.
– А зародыши у них в утробах – те тоже распадаются?
– Нет, почтенный.
– Почему нет?
– Я полагаю, почтенный, что силою деяния не распадаются.
– Вот так же, государь, силою деяния кромешники прокаливаются в кромешной много тысяч лет и не распадаются: там и рождаются, там и растут, там и умирают.
– Приведи еще пример.
– Как ты полагаешь, государь, едят ли холеные гречанки, холеные кшатрийки, холеные брахманки, холеные вайшийки[239] жесткие куски мяса, которые приходится пережевывать?
– Да, почтенный, едят.
– И эти куски распадатся в утробах у них, попав в желудки?
– Да, почтенный, распадаются.
– А зародыши у них в утробе – те тоже распадаются?
– Нет, почтенный.
– Почему же?
– Я полагаю, почтенный, что силою деяния не распадаются.
– Вот так же, государь, силою деяния кромешники прокаливаются в кромешной много тысяч лет и не распадаются. Ведь есть, государь, изречение Блаженного: «Он до тех пор не умрет, пока греховных деяний не исчерпает»[240].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, вы утверждаете, что земля держится на воде, вода держится на воздухе, воздух держится на пространстве. Мне в это не верится».
Тхера взял водяные часы, набрал в них воды и объяснил царю Милинде: «Так же, государь, как эту воду воздух держит, так и та вода держится на воздухе»[241].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, покой – это пресечение[242]?»
– Да, государь, покой – это пресечение.
– Каким образом, почтенный Нагасена, покой – это пресечение?
– Все глупые люди-из-толпы, государь, к источникам и каналам приваживаются, прилепляются, пристращаются; уносит их этим потоком, не освобождаются они от рождения, старости со смертью, печали, стенаний, боли, уныния, отчаяния. Поэтому я говорю: они не освобождаются от тяготы. Просвещенный же арийский слушатель, государь, к источникам и каналам не приваживается, не прилепляется, не пристращается. А раз он к ним не приваживается, не прилепляется, ни пристращается, то жажда его пресекается, от пресечения жажды – пресечение привязанности; от пресечения привязанности – пресечение существования; от пресечения существования – пресечение рождения; от пресечения рождения – пресечение старости со смертью; пресекаются печаль, стенания, боль, уныние, отчаяние. Так идет пресечение всего этого множества тягот[243].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, все ли обретают покой?»
– Нет, государь, не все обретают покой. Однако тот, государь, чье делание истинно, кто познаёт дхармы, которые должно познать, изведывает дхармы, которые должно изведать[244], оставляет дхармы, которые должно оставить, осваивает дхармы, которые должно освоить,– тот обретает покой.
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, знает ли тот, кто не обретает покой, о том, что покой – это счастье?»
– Да, государь. Тот, кто не обретает покой, знает о том, что покой – это счастье.
– Каким образом, почтенный Нагасена, может он знать, что покой – это счастье, не обретя его?
– Как ты полагаешь, государь: те, кому не усекали кистей и стоп, знают ли, что усекновение кистей и стол тяжко?
– Да, почтенный, знают.
– Каким образом знают?
– Они слышат вопли тех, кому усекли кисти и стопы, потому и знают, что усекновение кистей и стоп тяжко.
– Вот так же, государь, он слышит, что говорят те, кто узрел покой, и потому знает, что покой – это счастье.
– Прекрасно, почтенный Нагасена[245].
Четвертая глава закончена.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, ты видел Просветленного?»
– Нет, государь.
– А твои учители видели Просветленного?
– Нет, государь.
– Стало быть, почтенный, нет Просветленного.
– Скажи, государь, видел ли ты слияние всех рек[246]?
– Нет, почтенный.
– А твои предки видели слияние всех рек?
– Нет, почтенный.
– Стало быть, государь, нет слияния всех рек?
– Есть, почтенный. Хоть ни я не видел слияния всех рек, ни мои предки, но есть все же слияние всех рек.
– Вот так же, государь, хоть ни я не видел Блаженного, ни мои учители не видели Блаженного, но есть все же Блаженный[247].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, выше Просветленного нет?»
– Да, государь, выше Блаженного нет.
– Как ты можешь знать, почтенный Нагасена, что выше Просветленного нет, если никогда его не видел?
– Как ты полагаешь, государь, те, кто никогда не видел океана, могут ли знать, что океан велик, глубок, безбрежен, бездонен, ведь беспрерывно, беспрестанно питают его пять великих рек: Ганга, Ямуна, Ачиравати, Сараю, Махи[248], и незаметно, чтобы воды в нем убавилось или прибавилось?
– Да, почтенный, могут знать.
– Вот так же, государь, видя, как приходят к покою великие слушатели, я знаю, что выше Блаженного никого нет.
– Прекрасно, почтенный Нагасена[249].
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, возможно ли узнать, что выше Просветленного нет никого?»
– Да, государь, возможно узнать, что выше Блаженного никого нет.
– Каким образом, почтенный Нагасена, возможно узнать, что выше Просветленного никого нет?
– Жил когда-то мастер письма[250] по имени тхера Тишья[251]. Он умер уже много лет назад. Как можно о нем узнать?
– По письму, почтенный.
– Вот так же, государь, кто видит дхарму, тот видит Блаженного, ибо дхарма преподана Блаженным.
– Прекрасно, почтенный Нагасена[252].
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, ты видел дхарму?»
– Направляемые Просветленным, по указанному Просветленным слушатели должны поступать по дхарме всю свою жизнь[253].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, существо и не переходит, и вновь воплощается?»
– Да, государь, и не переходит, и вновь воплощается[254].
– Каким образом, почтенный Нагасена, и не переходит, и вновь воплощается? Приведи пример.
– Например, государь, некто зажег от одного светильника другой светильник. Разве перешел один светильник в другой?
– Нет, почтенный.
– Вот так же, государь, и не переходит, и вновь воплощается.
– Приведи еще пример.
– Государь! Ты, очевидно, выучил когда-то в детстве со слов учителя поэзии какой-то стих, не так ли?
– Да, почтенный.
– Разве этот стих перешел к тебе от учителя?
– Нет, почтенный.
– Вот так же, государь, и не переходит, и вновь воплощается.
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, представляет ли собой знаток нечто?»
– В высшем смысле[255] знаток представляет собой ничто, государь»,– молвил тхера.
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, переходит ли какое-либо существо из этого своего тела в иное тело?»
– Нет, государь.
– Если, почтенный Нагасена, нет переходящего из этого своего тела в иное тело, то существо, вероятно, освобождается от греховных деяний?
– Да, государь, не будь нового воплощения, оно бы освободилось от греховных деяний. Но раз воплощается, государь, то отнюдь не освобождается от греховных деяний.
– Приведи пример.
– Например, государь, один человек стащил у другого манго. Заслуживает ли он наказания?
– Да, почтенный, заслуживает.
– Но ведь он стащил не те манго, что посадил владелец; почему же он заслуживает наказания?
– Эти манго, почтенный, появились благодаря тем, поэтому он заслуживает наказания.
– Вот точно так же, государь, этим образно-знаковым существо совершает деяние, праведное или греховное, а через это деяние воплощается иное образно-знаковое. Поэтому оно отнюдь не освобождается от греховных деяний.
– Прекрасно, почтенный Нагасена[256].
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, существо совершает образно-знаковым благие и неблагие деяния; где находятся эти деяния?»
– Эти деяния следуют за ним «неотступно, как тень»[257], государь.
– Но возможно ли, почтенный Нагасена, показать эти деяния: вот там-то и там-то эти деяния находятся?
– Нет, государь. Невозможно показать эти деяния: вот там-то, мол, и там-то эти деяния находятся.
– Приведи пример.
– Как ты полагаешь, государь: можно ли показать плоды тех растений, которые еще не плодоносят,– вот там-то и там-то эти плоды находятся?
– Нет, почтенный.
– Вот так же, государь, невозможно показать деяния в непрервавшейся последовательности[258] – вот там-то, мол и там-то эти деяния находятся.
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, знает ли тот, кто воплотится вновь, о том, что он воплотится?»
– Да, государь. Тот, кто воплотится вновь, знает о том, что воплотится.
– Приведи пример.
– Например, государь, хозяин-пахарь бросил семена в землю; знает ли он, если прошли хорошие дожди, что у него будет урожай?
– Да, почтенный, знает.
– Вот так же, государь, тот, кто воплотится вновь, знает о том, что воплотится.
– Прекрасно, почтенный Нагасена[259].
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, есть ли Просветленный?»
– Да, государь, есть Блаженный.
– Но возможно ли показать Просветленного, почтенный Нагасена: вот там-то и там-то Просветленный?
– Блаженный ушел в окончательный и безостаточный покой, государь, поэтому невозможно показать Блаженного: вот там-то, мол, и там-то Блаженный.
– Приведи пример.
– Как ты полагаешь, государь, возможно ли показать пламя большого, яркого костра: вот там-то, мол, и там-то это пламя – если оно уже потухло?
– Нет, почтенный. Пламя угасло, его не показать.
– Вот так же, государь, Блаженный ушел в окончательный безостаточный покой, поэтому невозможно показать его: вот там-то, мол, и там-то Блаженный. Но через тело дхармы[260] возможно показать Блаженного, ибо дхарма преподана Блаженным.
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Пятая глава закончена.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, мило ли монахам тело?»
– Нет, государь, монахам тело не мило.
– Что же вы, почтенный, носитесь с ним, возитесь с ним?
– Скажи, государь, случалось ли тебе как-нибудь, когда-нибудь получать в сражении удар копьем?
– Да, почтенный, случалось.
– Ведь рану и мазью смазывают, и маслом умащают, и мягкой тканью перебинтовывают, не так ли, государь?
– Да, почтенный, и мазью смазывают, и маслом умащают, и мягкой тканью перебинтовывают.
– Что же, государь, мила тебе рана, раз ее тебе и мазью смазывают, и маслом умащают, и мягкой тканью перебинтовывают?
– Нет, почтенный. И мазью смазывают, и маслом умащают, и мягкой тканью перебинтовывают ее для того, чтобы мышцы срослись.
– Вот так же, государь, отшельникам тело не мило. Монахи не прилепляются к телу, а заботятся о нем, чтобы блюсти воздержание[261]. Вот и Блаженный, государь, уподобил тело ране, поэтому монахи заботятся о теле, как о ране. Ведь есть изречение Блаженного, государь:
«Влажной кожей обтянута рана девятивратная,
Кругом сочится гноем, нечистая, смердящая» [262].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, верно ли, что Просветлённый всеведущ и всевидящ?»[263]
– Да, государь, Блаженный всеведущ и всевидящ.
– Почему же правила поведения Просветлённый предписывает слушателям не все разом, а постепенно, почтенный Нагасена?
– Есть ли такой знахарь, который знал бы все на свете целебные травы, государь?
– Да, почтенный, есть.
– И когда же он поит больного отваром из них, государь: в должное время или в недолжное?
– В должное время, почтенный, поит он больного отваром, не в недолжное.
– Вот так же, государь, Блаженный всеведущ и всевидящ; он не предписывал слушателям правила поведения в недолжное время, но предписывал их в должное время, и правила эти следует блюсти всю жизнь.
– Прекрасно, почтенный Нагасена[264].
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, верно ли, что Просветлённый имеет тридцать два признака великого человека, отмечен к тому же восьмьюдесятью второстепенными приметами, с кожей золотистого цвета, на сажень вокруг светится?»[265]
– Да, государь. Блаженный имеет тридцать два признака великого человека, отмечен восьмьюдесятью второстепенными приметами, с кожей золотистого цвета, на сажень вокруг светится.
– А родители его, почтенный, тоже таковы, тоже имеют тридцать два признака великого человека, отмечены восмьюдесятью второстепенными приметами, с кожей золотистого цвета, на сажень вокруг светятся?
– Нет, государь.
– И притом от них рождается Просветленный, имеющий тридцать два признака великого человека, отмеченный восьмьюдесятью второстепенными приметами, с кожей золотистого цвета, на сажень вокруг светящийся? Но ведь бывает так, что сын или мать напоминает, в мать рождается, или отца напоминает, в отца рождается.
– Существует ли, государь, столепестковый лотос? – молвил тхера.
– Да, почтенный, существует.
– И где же встречается?
– В иле рождается, в воде покоится.
– Разве похож лотос на ил, государь, цветом, или запахом, или вкусом?
– Нет, почтенный.
– Тогда на воду похож цветом, или запахом, или вкусом?
– Нет, почтенный.
– Вот так же, государь, Блаженный имеет тридцать два признака великого человека, отмечен восьмьюдесятью приметами, с кожей золотистого цвета, на сажень вокруг светится, но его родители не таковы: не имеют тридцати двух признаков великого человека, не отмечены восьмьюдесятью второстепенными приметами, кожа их не золотистого цвета, на сажень вокруг не светятся.
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, Просветленный живёт по-брахмански целомудренно?»
– Да, государь, Блаженный живет по-брахмански.
– Стало быть, почтенный Нагасена, Просветленный – ученик Брахмы?
– Есть у тебя, государь, верховой слон?
– Да, почтенный, есть.
– И трубит этот слон кое-когда, иной раз?
– Да, почтенный, трубит.
– Он трубит, как журавли трубят, не так ли?
– Да, почтенный, так же трубит.
– Стало быть, государь, этот слон – журавлиный ученик?
– Нет, почтенный.
– А скажи, государь, Брахма светел умом или нет?
– Светел, почтенный.
– Стало быть, государь, Брахма – ученик Просветленного[266].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, посвящение прекрасно?»
– Да, государь, посвящение прекрасно.
– А Просветленный посвящен был или не был, почтенный?
– Блаженный стал посвященным у комля древа просветления, государь, тогда же, когда обрел всеведущее знание; никто иной Блаженного не посвящал. Слушателям же Блаженный предписывает во время посвящения правила поведения, которые следует блюсти всю жизнь, так что у них есть посвящение, получаемое от другого человека[267].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, если один по умершей матери плачет, а другой из любви к Учению плачет, то из этих двух плачущих чьи слезы целительны, чьи нецелительны?»
– У одного, государь, слезы жаркие, страстью, враждебностью, заблуждением загрязненные, у другого же – радостные, удовлетворенные, свежительные, незагрязненные; что свежительно, то целительно, государь, что жарко, то нецелительно.
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, в чем различие страстного и бесстрастного?»
– Один вожделеет, другой не вожделеет, государь.
– Как это, почтенный: вожделеет и не вожделеет?
– У одного есть цель[268], государь, у другого нет цели.
– Мне это видится так, почтенный: страстному ли, бесстрастному ли, а каждому лучшего хочется – что еды, что питья; греховного никому не хочется.
– Когда страстный ест, государь, он испытывает ощущение вкуса и испытывает страсть к вкусу; а когда бесстрастный ест, он испытывает ощущение вкуса, но не страсть к вкусу[269].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, мудрость где обитает?»
– Нигде, государь.
– Стало быть, почтенный Нагасена, нет мудрости.
– Ветер, государь, где обитает?
– Нигде, почтенный.
– Стало быть, государь, нет ветра.
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, ты упомянул «мирское кружение»[270]. Что такое мирское кружение?»
– Здесь родился, здесь и умер, государь; здесь умер, там родился; там родился, там и умер; там умер, в ином месте родился... Это и есть мирское, кружение, государь.
– Приведи пример.
– Например, государь, некто съел спелое манго, а косточку посадил; из нее вырастет большое манговое дерево, будет плодоносить; тогда тот человек опять съест спелое манго с этого дерева, а косточку посадит; из нее вырастет большое манговое дерево, и краю этим деревьям не видать. Вот так же, государь, некто здесь родился, здесь и умер; здесь умер – там родился, там и умер; там умер – в ином месте родился... Это и есть мирское кружение, государь.
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, чем существо запоминает прошлое, давно свершенное?»
– Памятью, государь[271].
– Да ведь мыслью запоминает, почтенный Нагасена, а не памятью.
– Ты ведь припоминаешь нечто, государь, что когда-то сделал, а потом забыл?
– Да, почтенный.
– Разве ты был в то время немыслящим?
– Нет, почтенный, но памяти в то время у меня не было.
– Тогда почему ты говоришь, государь, будто запоминают мыслью, а не памятью?
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, всегда ли память от понимания, или бывает и воспитанная[272] память?»
– Бывает и от понимания память, бывает и воспитанная память, государь.
– Все же, почтенный Нагасена, память всегда от понимания, нет воспитанной памяти.
– Если нет воспитанной памяти, государь, то и ремесленникам в ремеслах, в умениях, знаниях делать нечего, и в учителях толку нет. Но поскольку воспитанная память есть-таки, то и ремесленникам в ремеслах, в умениях, в знаниях есть что делать, и в учителях толк есть.
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Шестая глава закончена.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, сколькими способами[273] возникает память?»
– Шестнадцатью способами возникает память, государь, вот такими шестнадцатью: прирожденной возникает память; воспитанной; от осознания величия, от осознания добра, от осознания зла, от подобия признаков, от расподобления признаков, от узнавания речей, от метины, от старания вспомнить, от движения рук[274], от вычисления, от заучивания, от йогического освоения, от составления книги, от заклада.
– Но всегда память возникает о чем-то испытанном[275].
– Вот как память возникает прирожденной: так же, как у достопочтенного Ананды, мирянки Кубджоттары или любого другого из тех, кто помнит свое собственное рождение[276]; вот как память возникает воспитанной: некто по природе забывчив, а другие не отступаются от него, покуда он не запомнит; вот как память возникает от осознания величия: царь помнит помазание на царство или арий помнит обретение слуха[277]; вот как память возникает от осознания добра: пережив где-то счастье, человек запоминает: «Там-то я пережил такое-то счастье»; вот как память возникает от осознания зла: пережив где-то несчастье, человек запоминает: «Там-то я пережил такое-то несчастье»; вот как от подобия признаков возникает память: увидевши человека, похожего на мать, или отца, или брата, или сестру, запоминают его; или, увидевши верблюда, или быка, или осла, запоминают и другого похожего верблюда, или быка, или осла; вот как память возникает от расподобления признаков: человек запоминает, что у такого-то предмета вид – такой-то, звук – такой-то, запах – такой-то, вкус – такой-то, на ощупь он – такой-то[278]; вот как память возникает от узнавания речей: некто по природе забывчив, а другие ему напоминают, и он запоминает; вот как память возникает от метины: некто знает волов по тавру, знает по метине; вот как память возникает от старания вспомнить: некто по природе забывчив, и кто-то ему твердит: «Ну, вспомни же, вспомни же»; вот как память возникает от движения рук: выучившийся грамоте знает, что после такой-то буквы сразу же пишется такая-то[279]; вот как память возникает от вычисления: выучившиеся вычислениям вычислители могут считать большие числа; вот как память возникает от заучивания: выучившиеся заучиванию начетчики многое могут читать наизусть; вот как память возникает от йогического освоения: припоминает монах разные прежние свои обиталища: одно рождение назад, два рождения назад и так далее – так он припоминает разные прежние свои обиталища[280]; вот как память возникает от составления книги: припоминая, какой следует отдать приказ, цари велят принести книгу, и благодаря книге припоминают; вот как память возникает от заклада: человек, увидевши заложенную вещь, вспоминает.
А вот как память возникает о чем-то испытанном: раз видел, то вспоминает зримое, раз слышал, то вспоминает звук, раз обонял, то вспоминает запах, раз вкушал, то вспоминает вкус, раз осязал, то вспоминает касание, раз осознавал, то вспоминает дхармы. Вот такими способами, государь, возникает память»[281].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, вы утверждаете: если кто-то сто лет будет творить дурные дела, но при смерти ему случится один раз вспомнить о Просветленном, то он родится среди небожителей. Мне в это не верится. И еще вы утверждаете, что из-за убиения всего лишь одного живого существа[282] рождаются в кромешной. В это мне тоже не верится»[283].
– Как ты полагаешь, государь: поплывет ли по воде без лодки камень, хоть маленький?
– Нет, почтенный.
– А если нагрузить корабль камнями со ста возов, поплывет он по воде?
– Да, почтенный, поплывет.
– Благие деяния, государь, следует уподоблять лодке[284].
– Прекрасно, почтенный Нагасена.
Царь молвил: «Почтенный Нагасена, вы стараетесь для того, чтобы отбросить прошлые тяготы?»
– Нет, государь.
– Тогда вы стараетесь для того, чтобы отбросить будущие тяготы?
– Нет, государь.
– Тогда вы стараетесь для того, чтобы отбросить теперешние тяготы?
– Нет, государь.
– Если, почтенный Нагасена, вы стараетесь ни для того, чтобы отбросить прошлые тяготы, ни для того, чтобы отбросить будущие тяготы, ни для того, чтобы отбросить теперешние тяготы, то для чего же вы стараетесь?
– Пожалуйста, государь: чтобы эта тягота пресеклась, иная тягота не появилась – вот для чего мы стараемся.
– Но разве есть, почтенный, будущие тяготы[285]?
– Нет, государь.
– Перемудрили вы, почтенный Нагасена: тяготы, которых нет, отбросить стараетесь».
– Скажи, государь, бывает ли, что цари – соперники твои, неприятели, недруги на тебя войной идут?
– Да, почтенный, бывает.
– Что же, государь, тогда вы и прикажете выкопать ров, возвести крепостные стены, срубить ворота, возвести сторожевые башни, накопить хлеба?
– Нет, почтенный, все готовится заранее.
– Или, государь, ты тогда же и станешь учиться езде на слоне, учиться верховой езде, учиться управлять колесницей, учиться стрельбе из лука, учиться владеть мечом?
– Нет, почтенный, всему заранее учатся.
– Зачем?
– Чтобы отразить будущие опасности, почтенный.
– Но разве есть, государь, будущие опасности?
– Нет, почтенный.
– Перемудрили вы, государь: опасности, которых нет, отразить готовитесь.
– Приведи еще пример.
– Как ты полагаешь, государь: ты, когда пить захочешь, тогда и прикажешь копать колодец, копать пруд, копать водоем – мне-де попить бы?
– Нет, почтенный, все готовится заранее.
– Зачем?
– Чтобы утолить будущую жажду, почтенный
– Но разве есть, государь, будущая жажда?
– Нет, почтенный.
– Перемудрили вы, государь: жажду, которой нет, утолить готовитесь.
– Приведи еще пример.
– Как ты полагаешь, государь: ты, когда проголодаешься, тогда и прикажешь вспахать поле и высадить рис – мне-де каши бы поесть?