КНИГА ПЕРВАЯ. ВНЕШНЕЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ 5 глава




– А почему, государь, растения не все одинаковые: одни на вкус кислые, другие соленые, иные острые, какие-то вяжущие, неко­торые горькие, еще одни сладкие?

– Я думаю, почтенный, что из-за того, что семена различные.

– Вот так же, государь, люди не все одинаковые потому, что деяния их различны; по­тому у одних век долог, у других век короток, одни болезнен­ные, другие не болезненные, у одних красивый цвет кожи, у других некрасивый цвет кожи, одни влиятельные, другие не­влиятельные, одни неимущие, другие имущие, одни низкого ро­да, другие высокого рода, одни худоумные, другие умные.

Ведь есть, государь, изречение Блаженного: «У всех существ, брах­ман, свое деяние, все наследуют деяние, родятся из деяния, родные деянию, опираются на деяние. Деяние делит су­ществ – крушит или возносит»[234].

– Прекрасно, почтенный На­гасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, как это ты сказал: «Пожалуйста, государь: чтобы эта тягота пресеклась, иная тя­гота не появилась... »?

– Вот это и есть цель нашего пострига, государь.

– А зачем заранее стараться? Разве не следует стараться, когда пришла пора?

– Когда пора пришла, стараться уже бессмысленно, государь, смысл только в том, чтобы постараться заранее.

– Приведи пример.

– Как ты полага­ешь, государь: ты, когда пить захочешь, тогда и прикажешь ко­пать колодец или копать пруд: мне-де попить бы?

– Нет, поч­тенный.

– Вот так же, государь, когда пора пришла, то ста­раться уже бессмысленно; смысл только в том, чтобы постараться заранее.

– Приведи еще пример.

– Как ты полагаешь, государь: ты, когда проголодаешься, тогда и прикажешь вспа­хать поле, высадить рис, доставить зерна: мне-де каши бы по­есть?

– Нет, почтенный.

– Вот так же, государь, когда пора пришла, то стараться уже бессмысленно; смысл только в том, чтобы постараться заранее.

– Приведи еще пример.

– Как ты полагаешь, государь: когда вот-вот начнется сражение, ты тогда и прикажешь выкопать ров, возвести крепостные стены, срубить ворота, возвести сторожевые башни, накопить хлеба; тогда ты и станешь учиться езде на слоне, учиться верховой езде, учиться стрельбе из лука, учиться управлять колесницей, учиться владеть мечом?

– Нет, почтенный.

– Вот так же, государь, когда пора пришла, то стараться уже бессмысленно; смысл только в том, чтобы постараться заранее. Ведь есть, го­сударь, изречение Блаженного:

«В чем для себя нашел ты благо,

Тому заранее последуй

И будь решителен и стоек,

Иначе станется с тобою,

Как с незадачливым возницей:

С большой наезженной дороги

Свернул возница на ухабы;

Сломалась ось; и вот он горько

Над сломанною осью плачет.

Так глупый дхармой поступился

И устремился за недхармой.

Смерть встала перед ним: он горько

Над сломанною жизнью плачет» [235].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, вы утверждаете: адский-де огонь по сравнению с обычным огнем гораздо жарче. Ведь если положить в обычный огонь прокаливаться на целый день даже маленький камушек, то он не распадется, а если камень величиной с большой дом бросить в адский огонь, он тотчас распадется[236]. Мне в это не верится.

И вот еще что вы говорите, якобы рождающиеся в аду существа прокаливаются там много тысяч лет и не распадаются[237]. В это мне тоже не ве­рится.

– Как ты полагаешь, государь,– молвил тхера,– по­жирают ли самки дельфинов, крокодилов, черепах, павы, го­лубки – пожирают ли они твердые камни и гальку?

– Да, почтенный, пожирают.

– И распадаются они в утробах у них, попав в желудки?

– Да, почтенный, распадаются.

– А заро­дыши у них в утробах – те распадаются?

– Нет, почтен­ный.

– Почему же?

– Я полагаю, почтенный, что силою деяния[238] не распадаются.

– Вот так же, государь, силою дея­ния кромешники прокаливаются в кромешной много тысяч лет и не распадаются: там и рождаются, там и растут, там и уми­рают. Ведь есть, государь, изречение Блаженного: «Он до тех пор не умрет, пока греховных деяний не исчерпает».

– Приве­ди еще пример.

– Как ты полагаешь, государь: вот львицы, тигрицы, пантеры, суки – пожирают ли они грубые костистые куски мяса?

– Да, почтенный, пожирают.

– И распадаются эти куски в утробах у них, попав в желудки?

– Да, почтен­ный, распадаются.

– А зародыши у них в утробах – те тоже распадаются?

– Нет, почтенный.

– Почему нет?

– Я пола­гаю, почтенный, что силою деяния не распадаются.

– Вот так же, государь, силою деяния кромешники прокаливаются в кро­мешной много тысяч лет и не распадаются: там и рождаются, там и растут, там и умирают.

– Приведи еще пример.

– Как ты полагаешь, государь, едят ли холеные гречанки, холеные кшатрийки, холеные брахманки, холеные вайшийки[239] жесткие куски мяса, которые приходится пережевывать?

– Да, поч­тенный, едят.

– И эти куски распадатся в утробах у них, по­пав в желудки?

– Да, почтенный, распадаются.

– А зароды­ши у них в утробе – те тоже распадаются?

– Нет, почтен­ный.

– Почему же?

– Я полагаю, почтенный, что силою деяния не распадаются.

– Вот так же, государь, силою деяния кромешники прокаливаются в кромешной много тысяч лет и не распадаются. Ведь есть, государь, изречение Блаженного: «Он до тех пор не умрет, пока греховных деяний не исчерпает»[240].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, вы утверждаете, что земля держится на воде, вода держится на воздухе, воздух держится на пространстве. Мне в это не верится».

Тхера взял водяные часы, набрал в них воды и объяснил царю Милинде: «Так же, государь, как эту воду воздух держит, так и та вода держится на воздухе»[241].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, покой – это пресечение[242]?»

– Да, государь, покой – это пресечение.

– Каким образом, почтенный Нагасена, покой – это пресечение?

– Все глупые люди-из-толпы, государь, к источникам и каналам приваживаются, прилепляются, пристращаются; уносит их этим потоком, не освобождаются они от рождения, старости со смертью, печали, стенаний, боли, уныния, отчаяния. Поэтому я говорю: они не освобождаются от тяготы. Просвещенный же арийский слушатель, государь, к источникам и каналам не при­важивается, не прилепляется, не пристращается. А раз он к ним не приваживается, не прилепляется, ни пристращается, то жажда его пресекается, от пресечения жажды – пресечение привязанности; от пресечения привязанности – пресечение су­ществования; от пресечения существования – пресечение рожде­ния; от пресечения рождения – пресечение старости со смертью; пресекаются печаль, стенания, боль, уныние, отчаяние. Так идет пресечение всего этого множества тягот[243].

– Прекрасно, по­чтенный Нагасена.

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, все ли обретают покой?»

– Нет, государь, не все обретают покой. Однако тот, государь, чье делание истинно, кто познаёт дхармы, которые должно познать, изведывает дхармы, которые должно изве­дать[244], оставляет дхармы, которые должно оставить, осваивает дхармы, которые должно освоить,– тот обретает покой.

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, знает ли тот, кто не обретает покой, о том, что покой – это счастье?»

– Да, госу­дарь. Тот, кто не обретает покой, знает о том, что покой – это счастье.

– Каким образом, почтенный Нагасена, может он знать, что покой – это счастье, не обретя его?

– Как ты по­лагаешь, государь: те, кому не усекали кистей и стоп, знают ли, что усекновение кистей и стол тяжко?

– Да, почтенный, знают.

– Каким образом знают?

– Они слышат вопли тех, кому усекли кисти и стопы, потому и знают, что усекновение кистей и стоп тяжко.

– Вот так же, государь, он слышит, что говорят те, кто узрел покой, и потому знает, что покой – это счастье.

– Прекрасно, почтенный Нагасена[245].

 

Четвертая глава закончена.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, ты видел Просветленного?»

– Нет, государь.

– А твои учители видели Просвет­ленного?

– Нет, государь.

– Стало быть, почтенный, нет Просветленного.

– Скажи, государь, видел ли ты слияние всех рек[246]?

– Нет, почтенный.

– А твои предки видели слияние всех рек?

– Нет, почтенный.

– Стало быть, государь, нет слияния всех рек?

– Есть, почтенный. Хоть ни я не видел слияния всех рек, ни мои предки, но есть все же слияние всех рек.

– Вот так же, государь, хоть ни я не видел Блаженного, ни мои учители не видели Блаженного, но есть все же Блажен­ный[247].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, выше Просветленного нет?»

– Да, государь, выше Блаженного нет.

– Как ты мо­жешь знать, почтенный Нагасена, что выше Просветленного нет, если никогда его не видел?

– Как ты полагаешь, госу­дарь, те, кто никогда не видел океана, могут ли знать, что оке­ан велик, глубок, безбрежен, бездонен, ведь беспрерывно, бес­престанно питают его пять великих рек: Ганга, Ямуна, Ачиравати, Сараю, Махи[248], и незаметно, чтобы воды в нем убавилось или прибавилось?

– Да, почтенный, могут знать.

– Вот так же, государь, видя, как приходят к покою великие слушатели, я знаю, что выше Блаженного никого нет.

– Прекрасно, почтенный Нагасена[249].

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, возможно ли узнать, что выше Просветленного нет никого?»

– Да, государь, воз­можно узнать, что выше Блаженного никого нет.

– Каким образом, почтенный Нагасена, возможно узнать, что выше Про­светленного никого нет?

– Жил когда-то мастер письма[250] по имени тхера Тишья[251]. Он умер уже много лет назад. Как можно о нем узнать?

– По письму, почтенный.

– Вот так же, госу­дарь, кто видит дхарму, тот видит Блаженного, ибо дхар­ма преподана Блаженным.

– Прекрасно, почтенный Нага­сена[252].

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, ты видел дхарму?»

– Направляемые Просветленным, по указанному Просветленным слушатели должны поступать по дхарме всю свою жизнь[253].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, существо и не пере­ходит, и вновь воплощается?»

– Да, государь, и не переходит, и вновь воплощается[254].

– Каким образом, почтенный Нагасена, и не переходит, и вновь воплощается? Приведи пример.

– На­пример, государь, некто зажег от одного светильника другой светильник. Разве перешел один светильник в другой?

– Нет, почтенный.

– Вот так же, государь, и не переходит, и вновь воплощается.

– Приведи еще пример.

– Государь! Ты, оче­видно, выучил когда-то в детстве со слов учителя поэзии ка­кой-то стих, не так ли?

– Да, почтенный.

– Разве этот стих перешел к тебе от учителя?

– Нет, почтенный.

– Вот так же, государь, и не переходит, и вновь воплощается.

– Пре­красно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, представляет ли со­бой знаток нечто?»

– В высшем смысле[255] знаток представ­ляет собой ничто, государь»,– молвил тхера.

– Прекрасно, поч­тенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, переходит ли какое-либо существо из этого своего тела в иное тело?»

– Нет, госу­дарь.

– Если, почтенный Нагасена, нет переходящего из этого своего тела в иное тело, то существо, вероятно, освобождается от греховных деяний?

– Да, государь, не будь нового вопло­щения, оно бы освободилось от греховных деяний. Но раз воплощается, государь, то отнюдь не освобождается от грехов­ных деяний.

– Приведи пример.

– Например, государь, один человек стащил у другого манго. Заслуживает ли он наказа­ния?

– Да, почтенный, заслуживает.

– Но ведь он стащил не те манго, что посадил владелец; почему же он заслуживает наказания?

– Эти манго, почтенный, появились благодаря тем, поэтому он заслуживает наказания.

– Вот точно так же, государь, этим образно-знаковым существо совершает деяние, праведное или греховное, а через это деяние воплоща­ется иное образно-знаковое. Поэтому оно отнюдь не освобож­дается от греховных деяний.

– Прекрасно, почтенный Нага­сена[256].

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, существо совершает образно-знаковым благие и неблагие деяния; где находятся эти деяния?»

– Эти деяния следуют за ним «неотступно, как тень»[257], государь.

– Но возможно ли, почтенный Нагасена, показать эти деяния: вот там-то и там-то эти деяния находят­ся?

– Нет, государь. Невозможно показать эти деяния: вот там-то, мол, и там-то эти деяния находятся.

– Приведи пример.

– Как ты полагаешь, государь: можно ли показать пло­ды тех растений, которые еще не плодоносят,– вот там-то и там-то эти плоды находятся?

– Нет, почтенный.

– Вот так же, государь, невозможно показать деяния в непрервавшейся последовательности[258] – вот там-то, мол и там-то эти деяния находятся.

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, знает ли тот, кто вопло­тится вновь, о том, что он воплотится?»

– Да, государь. Тот, кто воплотится вновь, знает о том, что воплотится.

– Приведи пример.

– Например, государь, хозяин-пахарь бросил семена в землю; знает ли он, если прошли хорошие дожди, что у него будет урожай?

– Да, почтенный, знает.

– Вот так же, го­сударь, тот, кто воплотится вновь, знает о том, что воплотит­ся.

– Прекрасно, почтенный Нагасена[259].

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, есть ли Просветлен­ный?»

– Да, государь, есть Блаженный.

– Но возможно ли показать Просветленного, почтенный Нагасена: вот там-то и там-то Просветленный?

– Блаженный ушел в окончательный и безостаточный покой, государь, поэтому невозможно показать Блаженного: вот там-то, мол, и там-то Блаженный.

– Приведи пример.

– Как ты полагаешь, государь, возможно ли пока­зать пламя большого, яркого костра: вот там-то, мол, и там-то это пламя – если оно уже потухло?

– Нет, почтенный. Пламя угасло, его не показать.

– Вот так же, государь, Блаженный ушел в окончательный безостаточный покой, поэтому невозмож­но показать его: вот там-то, мол, и там-то Блаженный. Но через тело дхармы[260] возможно показать Блаженного, ибо дхарма пре­подана Блаженным.

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Пятая глава закончена.


ГЛАВА ШЕСТАЯ

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, мило ли монахам те­ло?»

– Нет, государь, монахам тело не мило.

– Что же вы, почтенный, носитесь с ним, возитесь с ним?

– Скажи, госу­дарь, случалось ли тебе как-нибудь, когда-нибудь получать в сражении удар копьем?

– Да, почтенный, случалось.

– Ведь рану и мазью смазывают, и маслом умащают, и мягкой тканью перебинтовывают, не так ли, государь?

– Да, почтенный, и мазью смазывают, и маслом умащают, и мягкой тканью пере­бинтовывают.

– Что же, государь, мила тебе рана, раз ее тебе и мазью смазывают, и маслом умащают, и мягкой тканью пере­бинтовывают?

– Нет, почтенный. И мазью смазывают, и мас­лом умащают, и мягкой тканью перебинтовывают ее для того, чтобы мышцы срослись.

– Вот так же, государь, отшельникам тело не мило. Монахи не прилепляются к телу, а заботятся о нем, чтобы блюсти воздержание[261]. Вот и Блаженный, государь, уподобил тело ране, поэтому монахи заботятся о теле, как о ране. Ведь есть изречение Блаженного, государь:

«Влажной кожей обтянута рана девятивратная,

Кругом сочится гноем, нечистая, смердящая» [262].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, верно ли, что Просвет­лённый всеведущ и всевидящ?»[263]

– Да, государь, Блаженный всеведущ и всевидящ.

– Почему же правила поведения Просветлённый предписывает слушателям не все разом, а посте­пенно, почтенный Нагасена?

– Есть ли такой знахарь, кото­рый знал бы все на свете целебные травы, государь?

– Да, почтенный, есть.

– И когда же он поит больного отваром из них, государь: в должное время или в недолжное?

– В долж­ное время, почтенный, поит он больного отваром, не в недолж­ное.

– Вот так же, государь, Блаженный всеведущ и всеви­дящ; он не предписывал слушателям правила поведения в недолжное время, но предписывал их в должное время, и прави­ла эти следует блюсти всю жизнь.

– Прекрасно, почтенный Нагасена[264].

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, верно ли, что Просветлённый имеет тридцать два признака великого человека, отме­чен к тому же восьмьюдесятью второстепенными приметами, с кожей золотистого цвета, на сажень вокруг светится?»[265]

– Да, государь. Блаженный имеет тридцать два признака великого че­ловека, отмечен восьмьюдесятью второстепенными приметами, с кожей золотистого цвета, на сажень вокруг светится.

– А ро­дители его, почтенный, тоже таковы, тоже имеют тридцать два признака великого человека, отмечены восмьюдесятью второсте­пенными приметами, с кожей золотистого цвета, на сажень во­круг светятся?

– Нет, государь.

– И притом от них рожда­ется Просветленный, имеющий тридцать два признака великого человека, отмеченный восьмьюдесятью второстепенными приме­тами, с кожей золотистого цвета, на сажень вокруг светящий­ся? Но ведь бывает так, что сын или мать напоминает, в мать рождается, или отца напоминает, в отца рождается.

– Суще­ствует ли, государь, столепестковый лотос? – молвил тхера.

– Да, почтенный, существует.

– И где же встречается?

– В иле рождается, в воде покоится.

– Разве похож лотос на ил, государь, цветом, или запахом, или вкусом?

– Нет, почтен­ный.

– Тогда на воду похож цветом, или запахом, или вку­сом?

– Нет, почтенный.

– Вот так же, государь, Блаженный имеет тридцать два признака великого человека, отмечен восьмьюдесятью приметами, с кожей золотистого цвета, на са­жень вокруг светится, но его родители не таковы: не имеют тридцати двух признаков великого человека, не отмечены восьмьюдесятью второстепенными приметами, кожа их не золо­тистого цвета, на сажень вокруг не светятся.

– Прекрасно, по­чтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, Просветленный живёт по-брахмански целомудренно?»

– Да, государь, Блаженный живет по-брахмански.

– Стало быть, почтенный Нагасена, Просветленный – ученик Брахмы?

– Есть у тебя, государь, верховой слон?

– Да, почтенный, есть.

– И трубит этот слон кое-когда, иной раз?

– Да, почтенный, трубит.

– Он трубит, как журавли трубят, не так ли?

– Да, почтенный, так же трубит.

– Стало быть, государь, этот слон – журавлиный ученик?

– Нет, почтенный.

– А скажи, государь, Брахма светел умом или нет?

– Светел, почтенный.

– Стало быть, государь, Брахма – ученик Просветленного[266].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, посвящение прекрас­но?»

– Да, государь, посвящение прекрасно.

– А Просвет­ленный посвящен был или не был, почтенный?

– Блаженный стал посвященным у комля древа просветления, государь, тогда же, когда обрел всеведущее знание; никто иной Блаженного не посвящал. Слушателям же Блаженный предписывает во время посвящения правила поведения, которые следует блюсти всю жизнь, так что у них есть посвящение, получаемое от другого человека[267].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, если один по умершей матери плачет, а другой из любви к Учению плачет, то из этих двух плачущих чьи слезы целительны, чьи нецелительны?»

– У одного, государь, слезы жаркие, страстью, враждебностью, заблуждением загрязненные, у другого же – радостные, удов­летворенные, свежительные, незагрязненные; что свежительно, то целительно, государь, что жарко, то нецелительно.

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, в чем различие страст­ного и бесстрастного?»

– Один вожделеет, другой не вожделе­ет, государь.

– Как это, почтенный: вожделеет и не вожделе­ет?

– У одного есть цель[268], государь, у другого нет цели.

– Мне это видится так, почтенный: страстному ли, бесстрастному ли, а каждому лучшего хочется – что еды, что питья; греховного никому не хочется.

– Когда страстный ест, государь, он испы­тывает ощущение вкуса и испытывает страсть к вкусу; а когда бесстрастный ест, он испытывает ощущение вкуса, но не страсть к вкусу[269].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, мудрость где обитает?»

– Нигде, государь.

– Стало быть, почтенный Нагасена, нет мудрости.

– Ветер, государь, где обитает?

– Нигде, почтенный.

– Стало быть, государь, нет ветра.

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, ты упомянул «мирское кружение»[270]. Что такое мирское кружение?»

– Здесь родился, здесь и умер, государь; здесь умер, там родился; там родился, там и умер; там умер, в ином месте родился... Это и есть мир­ское, кружение, государь.

– Приведи пример.

– Например, государь, некто съел спелое манго, а косточку посадил; из нее вырастет большое манговое дерево, будет плодоносить; тогда тот человек опять съест спелое манго с этого дерева, а косточку посадит; из нее вырастет большое манговое дерево, и краю этим деревьям не видать. Вот так же, государь, некто здесь родился, здесь и умер; здесь умер – там родился, там и умер; там умер – в ином месте родился... Это и есть мирское кружение, государь.

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, чем существо запо­минает прошлое, давно свершенное?»

– Памятью, госу­дарь[271].

– Да ведь мыслью запоминает, почтенный Нагасена, а не памятью.

– Ты ведь припоминаешь нечто, государь, что ко­гда-то сделал, а потом забыл?

– Да, почтенный.

– Разве ты был в то время немыслящим?

– Нет, почтенный, но памяти в то время у меня не было.

– Тогда почему ты говоришь, государь, будто запоминают мыслью, а не памятью?

– Прекрас­но, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, всегда ли память от понимания, или бывает и воспитанная[272] память?»

– Бывает и от понимания память, бывает и воспитанная память, государь.

– Все же, почтенный Нагасена, память всегда от понимания, нет воспитанной памяти.

– Если нет воспитанной памяти, госу­дарь, то и ремесленникам в ремеслах, в умениях, знаниях де­лать нечего, и в учителях толку нет. Но поскольку воспитанная память есть-таки, то и ремесленникам в ремеслах, в умениях, в знаниях есть что делать, и в учителях толк есть.

– Пре­красно, почтенный Нагасена.

 

Шестая глава закончена.

 


ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, сколькими способами[273] возникает память?»

– Шестнадцатью способами возникает па­мять, государь, вот такими шестнадцатью: прирожденной воз­никает память; воспитанной; от осознания величия, от осознания добра, от осознания зла, от подобия признаков, от расподобле­ния признаков, от узнавания речей, от метины, от старания вспомнить, от движения рук[274], от вычисления, от заучивания, от йогического освоения, от составления книги, от заклада.

– Но всегда память возникает о чем-то испытанном[275].

– Вот как па­мять возникает прирожденной: так же, как у достопочтенного Ананды, мирянки Кубджоттары или любого другого из тех, кто помнит свое собственное рождение[276]; вот как память возникает воспитанной: некто по природе забывчив, а другие не отступаются от него, покуда он не запомнит; вот как память возникает от осознания величия: царь помнит помазание на царство или арий помнит обретение слуха[277]; вот как память возникает от осознания добра: пережив где-то счастье, человек запоми­нает: «Там-то я пережил такое-то счастье»; вот как память возникает от осознания зла: пережив где-то несчастье, человек запоминает: «Там-то я пережил такое-то несчастье»; вот как от подобия признаков возникает память: увидевши человека, похожего на мать, или отца, или брата, или сестру, запоминают его; или, увидевши верблюда, или быка, или осла, запоминают и другого похожего верблюда, или быка, или осла; вот как память возникает от расподобления признаков: человек запо­минает, что у такого-то предмета вид – такой-то, звук – та­кой-то, запах – такой-то, вкус – такой-то, на ощупь он – такой-то[278]; вот как память возникает от узнавания речей: некто по природе забывчив, а другие ему напоминают, и он запоминает; вот как память возникает от метины: некто знает волов по тав­ру, знает по метине; вот как память возникает от старания вспомнить: некто по природе забывчив, и кто-то ему твердит: «Ну, вспомни же, вспомни же»; вот как память возникает от движения рук: выучившийся грамоте знает, что после такой-то буквы сразу же пишется такая-то[279]; вот как память возникает от вычисления: выучившиеся вычислениям вычислители могут считать большие числа; вот как память возникает от заучива­ния: выучившиеся заучиванию начетчики многое могут читать наизусть; вот как память возникает от йогического освоения: припоминает монах разные прежние свои обиталища: одно рож­дение назад, два рождения назад и так далее – так он припо­минает разные прежние свои обиталища[280]; вот как память воз­никает от составления книги: припоминая, какой следует от­дать приказ, цари велят принести книгу, и благодаря книге припоминают; вот как память возникает от заклада: человек, увидевши заложенную вещь, вспоминает.

А вот как память возникает о чем-то испытанном: раз видел, то вспоминает зри­мое, раз слышал, то вспоминает звук, раз обонял, то вспомина­ет запах, раз вкушал, то вспоминает вкус, раз осязал, то вспо­минает касание, раз осознавал, то вспоминает дхармы. Вот та­кими способами, государь, возникает память»[281].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, вы утверждаете: если кто-то сто лет будет творить дурные дела, но при смерти ему случится один раз вспомнить о Просветленном, то он родится среди небожителей. Мне в это не верится. И еще вы утверж­даете, что из-за убиения всего лишь одного живого существа[282] рождаются в кромешной. В это мне тоже не верится»[283].

– Как ты полагаешь, государь: поплывет ли по воде без лодки ка­мень, хоть маленький?

– Нет, почтенный.

– А если нагру­зить корабль камнями со ста возов, поплывет он по воде?

– Да, почтенный, поплывет.

– Благие деяния, государь, следует уподоблять лодке[284].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, вы стараетесь для то­го, чтобы отбросить прошлые тяготы?»

– Нет, государь.

– То­гда вы стараетесь для того, чтобы отбросить будущие тяго­ты?

– Нет, государь.

– Тогда вы стараетесь для того, чтобы отбросить теперешние тяготы?

– Нет, государь.

– Если, поч­тенный Нагасена, вы стараетесь ни для того, чтобы отбросить прошлые тяготы, ни для того, чтобы отбросить будущие тяготы, ни для того, чтобы отбросить теперешние тяготы, то для чего же вы стараетесь?

– Пожалуйста, государь: чтобы эта тягота пресеклась, иная тягота не появилась – вот для чего мы стара­емся.

– Но разве есть, почтенный, будущие тяготы[285]?

– Нет, государь.

– Перемудрили вы, почтенный Нагасена: тяго­ты, которых нет, отбросить стараетесь».

– Скажи, государь, бывает ли, что цари – соперники твои, неприятели, недруги на тебя войной идут?

– Да, почтенный, бывает.

– Что же, госу­дарь, тогда вы и прикажете выкопать ров, возвести крепостные стены, срубить ворота, возвести сторожевые башни, накопить хлеба?

– Нет, почтенный, все готовится заранее.

– Или, го­сударь, ты тогда же и станешь учиться езде на слоне, учиться верховой езде, учиться управлять колесницей, учиться стрельбе из лука, учиться владеть мечом?

– Нет, почтенный, всему за­ранее учатся.

– Зачем?

– Чтобы отразить будущие опасно­сти, почтенный.

– Но разве есть, государь, будущие опасно­сти?

– Нет, почтенный.

– Перемудрили вы, государь: опас­ности, которых нет, отразить готовитесь.

– Приведи еще при­мер.

– Как ты полагаешь, государь: ты, когда пить захочешь, тогда и прикажешь копать колодец, копать пруд, копать водо­ем – мне-де попить бы?

– Нет, почтенный, все готовится заранее.

– Зачем?

– Чтобы утолить будущую жажду, почтенный

– Но разве есть, государь, будущая жажда?

– Нет, почтенный.

– Перемудрили вы, государь: жажду, которой нет, утолить готовитесь.

– Приведи еще пример.

– Как ты полагаешь, государь: ты, когда проголодаешься, тогда и прикажешь вспахать поле и высадить рис – мне-де каши бы поесть?



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-07-02 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: