В настоящее время нет единого мнения относительно определения понятия «сленг». Оно не обладает терминологической точностью, и разные языковеды подразумевают под ним разные понятия. Оно очень противоречиво. Противоречия эти касаются, прежде всего, объема понятия: спор идет, в частности, о том, включать ли в сленг одни лишь выразительные, ироничные слова, которые являются синонимами литературных эквивалентов, или же еще и всю нестандартную лексику, использование которой осуждается в кругу образованных людей[1].
Рассмотрим некоторые из многочисленных научных определений сленга. В российском языкознании наиболее развёрнутое определение сленга дано В. А. Хомяковым: «сленг – это особый периферийный лексический пласт, лежащий как вне пределов разговорной литературной речи, так и вне границ диалектов общенационального английского языка, включающий в себя, с одной стороны, слой специфической лексики и фразеологии профессиональных говоров, социальных жаргонов и арго преступного мира, и, с другой, слой широко распространённой и общепонятной эмоционально–экспрессивной лексики и фразеологии нелитературной речи»[2].
В даном определении нужно обратить внимание на следующий признак сленга: сленг, по мнению В. А. Хомякова, «относительно устойчивый для определенного периода», что говорит о том, что он отражает в своей семантике процесс развития культуры народа, фиксирует и передает от поколения к поколению культурные установки и стереотипы, эталоны и архетипы[3].
Сленг – душа всякого национального языка, в которой неповторимым образом выражаются дух и своеобразие нации. Сленговые выражения всегда направлены на субъект, то есть возникают они не столько для того, чтобы описывать мир, сколько для того, чтобы его интерпретировать, оценивать и выражать к нему субъективное отношение. Таким образом, сленг, по нашему мнению, является фрагментом языковой картины мира.
Хотя сленг и относится к «экспрессивному просторечию» и входит в литературный язык, его степень приближения к литературному стандарту «весьма неоднородна», то есть можно найти примеры «почти стандартные» и «совсем не стандартные»[4]. И, разумеется, сленгу присуща пейоративность как самая характерная черта: трудно представить себе сленгизм с яркой мелиоративной коннотацией, хотя, вероятно, определенная степень «стандартности» все же представима[5]. Все выше написанное является подтверждением того, что сленг играет особую роль в трансляции культурно–национального самосознания народа и его идентификации как такового, то есть в сленге воплощено культурно–национальное мировидение.
Один из ведущих зарубежных исследователей сленга Эрик Партридж определяет сленг как «бытующие в разговорной сфере весьма непрочные, неустойчивые, не кодифицированные, а часто и вовсе беспорядочные и случайные совокупности лексем, отражающие общественное сознание людей, принадлежащих к определённой социальной или профессиональной среде»[6]. Таким образом, сленг рассматривается как сознательное, преднамеренное употребление элементов литературного стандарта в разговорной речи в чисто стилистических целях: для создания эффекта новизны, необычности, отличия от общепризнанных образцов, для отражения определённого настроения говорящего, для придания высказыванию конкретности, живости, выразительности, краткости, образности. Такие средства, как метафора, метонимия, синекдоха, эвфемизм, литота помогают достичь этих целей[7].
Многие исследователи считают сленг антиподом, так называемого литературного языка. Он частично отождествляется с жаргоном, а частично с разговорным языком. Кроме того, ряд авторов рассматривает сленг как вульгарный, воровской язык, которого следует избегать и который, следовательно, обречён на отмирание; другие же, наоборот, считают сленг признаком жизни, развития, обновления языка.
Нередко сленг рассматривается в так называемом «психологическом аспекте». Сленг понимается как некий продукт индивидуального языкотворчества представителей отдельных социальных и профессиональных групп. Он является языковым выражением общественного сознания людей, принадлежащих к той или иной среде. Известное положение В. Гумбольдта о том, что «видение мира», использование и интерпретация языка у представителей определённых социально–профессиональных группировок не совпадают полностью с «видением мира» и владением языком на уровне всего языкового коллектива, играет большую роль в широком распространении этой концепции[8].
Целый ряд английских исследователей использует «слово сленг просто как синоним жаргона, арго или кэнта»[9]. Наиболее детально высказался по поводу дефиниции термина сленг автор словаря сленга Р. Спирс. Он отмечает, что «термин сленг первоначально использовался для обозначения британского криминального жаргона в качестве синонима слову кэнт (cant). С годами сленг расширяет свое значение и в настоящее время включает в себя различные виды нелитературной лексики: жаргон, просторечия, диалекты и даже вульгарные слова»[10].
Во вьетнамском языкознании чаще всего приводится определение крупнейшего исследователя сленга Нгуен Ван Ханга: «сленг – это относительно устойчивый для определенного периода, широко употребительный, стилистически маркированный (сниженный) лексический пласт (имена существительные, прилагательные и глаголы, обозначающие бытовые явления, предметы, процессы и признаки), обладающий пейоративной экспрессией, покрывающий целиком термины жаргон и арго, а отчасти и грубое просторечие»[11].
Стоит отметить, что сленг – это одна из подсистем языка. Системы языка обычно основываются на различных возможностях наложения и снятия запретов (запреты на вхождение и выход лексем, запреты на изменения и неизменность значений, определяющих синхронное существование лексико– семантической системы, как в литературном языке, так и в сленге). Сленг имеет свою собственную норму, существующую наряду с нормой литературного языка, а сленговая лексика в подавляющем большинстве случаев основывается на метафоре.