Обычный день Мамы Марины




Предисловие

Казалось бы, история, описанная в этой книге, — совершенно сказочная. Вряд ли Вам встречался хотя бы один не в меру разговорчивый енот. Или собака — знаток Пушкина и Толстого. Это, конечно, так. Но не все в сказках бывает неправдой.

«Пёс Джуниор и его хозяин Саша жили на востоке, на самом краю нашей огромной страны. Город их назывался Южно-Сахалинск» — так начиналась не только эта сказка, но и совершенно реальная история, произошедшая в 2015 году. Прочитать хронику спасения Джуниора можно в социальных сетях на страничках петербургской Амстаффкоманды.

Что же до этой книжки, то автор надеется, что настоящий Джуниор — да и Саша тоже — не отказался бы ненадолго, пока Вы читаете эти страницы, стать частью доброй сказки.

А теперь спросим:

Разве не сказкой наяву была подлинная история его спасения?

Перелет Джуниора с Сахалина в Петербург, устроенный совершенно незнакомыми ему людьми?

Помощь и забота, которую он встречал повсюду?

Мастерство питерских врачей, вылечивших его?

С бесконечным уважением посвящает автор эту книгу всем, кто спасает зверей и понимает, что они — полноправные создания нашей волшебной Вселенной.

В первую очередь — команде помощи стаффордам и питбулям из Санкт-Петербурга.

То есть,

ВАМ, ДОБРЫЕ ЛЮДИ!

Джуня заболел

Пёс Джуниор и его хозяин Саша жили на востоке, на самом краю нашей огромной страны. Город их назывался Южно-Сахалинск, и лежал он на острове Сахалин у побережья Тихого Океана. От Южно-Сахалинска до Москвы так далеко, что путь на поезде занял бы десять дней. Вот только поезда по морю не ходят, поэтому до Южно-Сахалинска обычно добираются самолётом.

За первый год своей собачьей жизни Джуниор превратился из пухленького, будто плюшевого щеночка, в крепкого, спортивного пса, готового сутки напролёт играть, бегать и прыгать. Для собак породы питбуль — а Джуниор был питбулем — в этом было ничего необычного.

Зато необычный была его мордочка: глядя на неё, всегда хотелось улыбнуться. Её левая половина была рыжей, правая — белой, и только нос оставался чёрным. Казалось, кто-то приложил линейку и по разные стороны от неё покрасил разными цветами. Лапы Джуни, как звал его хозяин Саша, украшали белые чулочки, могучую грудь — белый фартучек, а всё остальное было рыжим. Пёс выглядел мощным, а для пугливых людей — страшным, однако на самом деле добрее собаки во всём Южно-Сахалинске вряд ли можно было найти.

 

Однажды Саша заметил, что Джуня хромает и с трудом поднимается с подстилки. Саша поначалу не придал этому значения — ну, мало ли, ушибся, поболит и заживёт. Джуню как настоящего мужчину после буйных игр с приятелями по собачьей площадке часто украшали разные ушибы и царапины. Однако хромота не прошла через день, не прошла и через неделю, и тогда Саша повёл любимца к врачу.

Врач для животных зовётся ветеринаром. Пожилой добродушный ветеринар только развёл руками.

— У Вашего пса редкое заболевание, — сказал он. — Скоро он совсем не сможет двигаться. Ему останется только лежать и скулить от боли. И скажу вам честно: я не могу его вылечить. Вам нужна сложная операция, но здесь нет специального оборудования для неё. Такие операции вообще мало кто умеет делать. Вам бы в какой-нибудь большой город поехать, там попытать счастья.

Опечаленный Саша вернулся домой, поднялся на третий этаж с Джуней на руках и сел думать. Пса обязательно надо было лечить — от боли он уже не мог сам ходить по лестнице.

Просидев полночи в Интернете, Саша узнал, что Джуню могли бы вылечить два врача: один в Москве, а другой в Петербурге. Саша написал письма им обоим, и, о, чудо! — оба врача согласились поставить Джуню на ноги. Но для этого нужно было привезти собаку к врачам и лечиться почти месяц. А пока они выписали собаке лекарство, которое временно снимало боль.

Что Москва, что Питер — оба города лежали неблизко. С одной стороны, дорога до Москвы занимала чуть меньше времени, а с другой стороны, очень уж столица была шумной и суетливой. В Санкт-Петербурге суеты было чуть меньше, зато сплошные дожди и ветра. Саша голову себе сломал, никак не решаясь выбрать, куда ехать.

— Ну, что скажешь, дружище? — спросил он Джуню. Тот ничего не сказал, зато разок гавкнул и, помолчав, снова гавкнул два раза.

Собаки понимают людей, но говорить по-человечески не способны. Они запросто болтают друг с другом, и даже с кошками, и даже с мышами и воронами, но между зверями и людьми стоит невидимая преграда. Однако чуткий хозяин всегда поймёт пса и без слов.

— А это идея! — воскликнул Саша. — Вот ты, Джуня, сам и выберешь.

Он принёс собаке открытки с видами двух столиц. На открытку с Красной площадью Саша положил кусочек банана, а на открытку с Петропавловской крепостью — дольку яблока.

 

Если вы ещё не знали, собаки — почти такие же сладкоежки, как и люди. Это кошки презрительно фыркают и морщатся при виде фруктов, а собаки слопают с удовольствием. Например, Джуниор от яблок и бананов становился сам не свой. Соседский пёс Тузик даже смеялся над Джуней, называл обезьяной. За это Джуня задавал ему трёпку, но потом перестал, когда увидел, как Тузик потрошит урну и лижет обёртку от мороженого. Тузика дома хорошо кормили, но он не мог отказать себе в удовольствии порыться в мусорнице. За это Джуня сам начал его поддразнивать. Тузик перестал обзываться, и они помирились.

Саша дрессировал Джуниора, чтобы тот не брал ничего без разрешения, но проявлять выдержку псу удавалось не всегда. Однако сейчас Джуня терпеливо подождал, пока хозяин разрешит взять лакомство, после чего цапнул дольку с яблоком. Затем ещё чуть-чуть подумал и слизнул заодно и банан.

— Первым было яблоко, то есть Петербург. Вот туда и поедешь, — подвёл итог Саша.

Бросать работу Саша, конечно, не мог. Если бы он не работал, то не на что было бы купить билеты и нечем было бы оплатить операцию. Родственников в Санкт-Петербурге Саша не имел, а единственный знакомый отказался целый месяц держать у себя дома грозного пса. Но Саша не унывал. Побродив по интернету, он наткнулся на страничку общества «Добрые люди», которую сделали для помощи брошенным животным.

«Дорогие добрые люди! — написал Саша. — Я понимаю, что вы помогаете только брошенным собакам и кошкам, но кроме вас мне не к кому обратиться. Не могли бы вы приютить на время лечения моего любимого Джуню? Сам я приехать не могу, а без лечения пёс не будет ходить. Я посажу собаку в самолёт и вышлю вам деньги на операцию и корм. Врач Андрей Кузьмич Сапожкин обещал вылечить моего питомца. Я буду очень благодарен, если вы сможете доставить собаку в клинику и присмотреть за ней».

Общество «Добрые люди» обитало как раз в Питере. У него не было начальников и руководителей, зато в него входили самые неравнодушные жители города. Каждый помогал как мог: кто-то временно держал у себя дома подкидышей, кто-то перевозил зверей на своей машине, кто-то покупал еду для хвостатых сирот, кто-то строил приют, а кто-то просто приходил погулять с ними. Любому находилось задание по силам — и обеспеченному бизнесмену, и стеснённой в средствах старушке. «Добрые люди» и в самом деле занимались только бездомными животными, но Сашина просьба их тронула.

— Я могу встретить Джуню, — сказала молодая мама Марина. — Посажу дочку в машину и вместе с ней встретим. А если пёс будет вести себя смирно, подержу его у себя дома.

— А я могу выгуливать его, — сказала студентка Наташа. — Я и так хожу гулять с толпой собак; пёсиком больше, пёсиком меньше — какая разница!

— А я стану возить его в больницу и договариваться с врачами, — сказал Пётр Петрович, солидный человек, работавший директором фабрики. Он, хоть и был директором, сердце имел доброе.

Джуня летит в Хабаровск

Саша купил огромную клетку и целый вечер тренировал питомца не бояться её. Он клал за решётку кусочки колбасы и сыра и всё те же бананы с яблоком, пытаясь заманить непослушного друга. Но Джуня упрямился, ни в какую не желая терять свободу. Раздосадованный Саша, в конце концов, силой впихнул собаку в клетку и заявил:

— Хочешь быть здоровым — терпи! Без клетки в самолёт не пустят!

Джуниор всё понял. Он потёр лапой нос, после чего, слопав угощение, плюхнулся и уснул. Питбули — они такие: упрямые, но разумные.

В родном Южно-Сахалинске Саша отвёз клетку с Джунькой в аэропорт и, поцеловав хвостатого товарища в мокрый нос, сдал в багаж. Когда тележка с ценным грузом покатила по взлётному полю, Саша почувствовал, как на глаза его наворачиваются слёзы. Шутка ли — отправить любимца за тридевять земель на такой долгий срок! Саша выбежал на улицу и там, под деревом, где никто не видит, тихо расплакался. Он стыдился своих слёз, потому что был очень молодым и ещё не понимал, что иной раз и мужчинам плакать не стыдно.

Чуть не половину полёта до Хабаровска Джуня выл и метался по клетке. Он решил, что хозяин бросил его, отправив в самое ужасное место в мире — в отлов. Что такое отлов, пёс точно не знал. Но Саша на прогулке иногда грозился, что Джуню могут забрать в отлов, если тот не будет слушаться и станет убегать от хозяина. И вот сейчас пёс трясся от ужаса, воображая неведомый «отлов».

— Ну, и чего мы вопим? — услышал Джуня после очередного приступа страха.

Слова прозвучали на зверином языке, и пёс замолчал. Страх его тут же сменился удивлением, потому что в багажном отделении летела единственная клетка, в которой сидел он сам, и больше ни одной живой души не было видно — ни животных, ни людей. Впрочем, люди и не могли бы ничего сказать, так как ни один человек на свете не удосужился выучить звериный язык.

— Эй! Кто здесь? — осторожно поинтересовался Джуня.

Горка чемоданов зашевелилась. В щели между сумками и баулами сначала показалась голова с белыми ушками и чёрной маской на глазах, затем почему-то полосатый хвост. Голова сердито посмотрела на хвост, и тот исчез. Рассыпав чемоданную башню, за головой протиснулось упитанное мохнатое тело. Встав на задние лапы, зверёк произнёс:

— Ну, я здесь. А ты-то чего воешь?

— Страшно, — признался Джуниор. — А ты не боишься?

— Запомни, трусишка: настоящий енот ничего не боится!

Пёс с любопытством оглядел смельчака с ног до головы. Пушистый зверь, одной лапой опираясь на чью-то сумку, другой крутил в воздухе компьютерной мышкой на длинном проводе. Джуня видел такую же у Саши, но не представлял, что с ней так интересно играть.

— У моего хозяина тоже есть такая штуковина, сказал пёс. — Только мне её не давали. Наверное, она здорово хрустит, если пожевать. А тебе кто дал?

— Настоящий енот всегда берёт сам, — заявил енот. — Тут в чемоданах полно всякого добра. Но тебе, простофиля, до него не добраться, потому что ты сидишь в клетке, как последний воришка.

 

Слово показались обидными, но пёс решил не обижаться, так как лучше болтать с нахальным существом вдвоём, чем бояться одному.

— Меня зовут Джуниор, — представился он. — А тебя?

— Вообще-то, настоящие еноты хранят своё имя в тайне, — многозначительно проговорил незнакомец, не прекращая вертеть мышкой.

— Зачем?!

— Чтобы никто не догадался!

Джуня почесал задней ногой ухо. С подобной логикой тяжело было спорить.

— Однако, так и быть, раз уж мы тут оказались одни, и догадываться некому, я открою секрет, — продолжил енот. Он остановил вращение, перепоясался проводом, поправил мышку. Видно было, что новое украшение ему очень нравится. — Некоторые меня зовут странными именами, которые я тебе не скажу, но для тебя я буду Клавдий.

— У тебя что — для каждого своё имя? — поразился Джуня. Он представил, что Саша кличет его Джуниором, Сашина невеста — Бобиком, а Сашины родители — Полканом Кусаевичем, и от этого голова пошла кругом.

— Ну, разумеется! Разве может настоящий енот иметь единственное имя, когда их вокруг так много! Пафнутий, Зефирка, Пухляш, Хитрюга, Кокос, Милашка, Поросёныш…

— Как-как? Поросёныш?

— Есть у меня один дружок с таким прозвищем, — туманно заметил Клавдий. — Потому что он там, и ему всё можно.

Джуниор ничегошеньки не понял, но переспрашивать Клавдия не рискнул. Енот выражался так странно, что каждое новое объяснение только путало старое.

— Ох, какая красота! — восхитился Клавдий, ловко отщёлкивая коготком замочек кожаного чемодана и вытягивая из него красный, в белый горох галстук. Галстук тут же был водружён на толстенькую шею и три раза обмотан. «Брать чужое нельзя», — так говорил Джуне Саша, но горох столь ослепительно смотрелся на Клавдии, что пёс засомневался в этом правиле.

— Ладно, не скучай тут, — снисходительно молвил красавчик-енот и скрылся в багаже.

Джуниор озадаченно глядел в проход между баулами, соображая, откуда здесь мог взяться енот. В конце концов, он решил, что еноты водятся именно в самолётах. Эта мысль его успокоила и обрадовала. Если в самолётах кто-то живёт, значит, самолёт летит не в отлов, а иначе енота по имени Клавдий давным-давно бы уже отловили.

Самолёт благополучно приземлился, а некоторое время спустя за Джуней пришли.

— Привет, бродяга! — сказал кудрявый человек в оранжевом комбинезоне, склоняясь над клеткой. Он просунул руку сквозь прутья и потрепал путешественника по холке. Пёс благодарно лизнул руку.

Человек, водрузив клетку на тележку, покатил Джуниора по лётному полю, а затем по длинным коридорам Хабаровского аэропорта. Он вывез собаку в зал ожидания, а там зарегистрировал её на следующий рейс — до Петербурга. Кудрявый человек, встретивший Джуньку, был старым Сашиным знакомым. Саша договорился с приятелем, чтобы тот помог Джуньке сделать пересадку.

— Через два часа полетишь снова, — сообщил человек собаке. — Даже завидую тебе — Питер посмотришь. А я вот не был там.

Пикник в аэропорту

Знакомого, которого Саша попросил помочь с пересадкой, звали Тарас. В Хабаровском аэропорту он работал техником-механиком — проверял исправность самолётов. Если у самолёта была какая-нибудь поломка, Тарас запрещал вылет и отправлял в ремонт.

Тарас встретил Джуню в самом конце своей смены. Его уже дожидались родные: жена с сыном Лёнькой. Они заехали за отцом семейства, чтобы сразу рвануть за город — на пикник. Жена нетерпеливо покручивала на пальце ключи от машины, на которые Лёня наклеил картинку с солнышком.

— Сейчас, — пообещал Тарас сыну, — вот отправим собаку и помчимся с ветерком шашлык жарить!

Но посадку на борт в Санкт-Петербург так и не объявили. Вместо этого голос диктора громко сообщил, что по техническим причинам рейс Хабаровск-Санкт-Петербург задерживается.

— Ага! — с досадой воскликнул Тарас. — Так это питерскому самолёту сейчас колесо чинят! Я же сам и отправил его в починку! Это, братцы, надолго…

— Возьмём собаку с собой, — предложила жена. — Пусть развлечётся.

— Нельзя. А вдруг починят раньше? Тогда пёс отстанет от самолёта. Ничего не поделаешь, придётся вместо пикника тут куковать. Я не могу больную собаку одну оставить.

Сынок Лёня, восьмилетний мальчишка, сначала загрустил — у мамы с папой редко совпадали выходные, и если сейчас они не поедут за город, в следующий раз это можно будет сделать только через месяц, а там и лето кончится. Но потом ему в голову пришла классная идея, такая классная, что он завопил на весь аэропорт:

— А давайте прямо здесь устроим пикник!

Мама хмыкнула, но согласилась, протягивая ключи:

— А давайте! Лёня, дуй в машину, тащи припасы!

Через четверть часа пассажиры и их провожающие наблюдали странную картину. У боковой стены зала отправления раскинулась ярко-жёлтая палатка, из-под полога палатки выглядывали две довольные мордахи — Джуни и Лёни. А на синем надувном матрасе перед палаткой сидели, скрестив по-турецки ноги, весёлые мужчина и женщина. Мужчина перебирал струны гитары, а женщина пела. На раскладном столике красовались свежие яблоки, спелые помидоры и две пачки сосисок.

 

— Жаль, нельзя костёр развести, — вздохнула мама, когда песня закончилась. — Сосиски сырые.

— Ничего! Мы и так сжуём! Да, Джуня? — мальчик угостил одной сосиской пса, а вторую съел сам.

Джуниор, конечно, скучал по Саше, но новые впечатления затмили печаль. Во-первых, его угощали всякими вкусностями. Во-вторых, Лёня стал играть с ним в игру, до которой не додумался даже Саша: мальчик прятал теннисный мяч в импровизированном лагере, а Джуня искал его по запаху. Правда, игру мама остановила, когда обнаружила, что Лёнька сунул мяч в кастрюльку с маринованным мясом, а пёс с лёгкостью нашёл игрушку и заодно уничтожил половину будущего шашлыка. Ну, а в-третьих, у палатки начала собираться приличная толпа, а Джуниору всегда нравилось, когда вокруг много народу.

Праздник кончился, когда с рук одной модной дамочки вдруг сорвалась крохотная собачонка размером с крыску и с визгом понеслась в атаку на питбуля. Следом за брехливой мелочью припустила и хозяйка.

— А-а-а! Чапа, вернись! — кричала она. — Там питбуль! Собака-убийца! Тебя укусят! Вернись!

Глупая Чапа, заливаясь безудержным лаем, ворвалась в палатку. С криком на собачьем языке «Разорву! Загрызу!» она вцепилась в Джунину заднюю лапу. Джуниор с недоумением посмотрел на невесть откуда взявшуюся блошку, аккуратно взял её зубами за шкирку и, рыкнув, мотнул башкой. Собачонка вылетела из палатки и под хохот зрителей шлёпнулась на надувной матрас, прямо к ногам хозяйки.

— Негодяи! Развели тут чудовищ! — прошипела дамочка, подбирая Чапу.

— Папа, а почему тётя такая злая? — поинтересовался Лёня, когда она ушла.

— Она не злая, сынок, — ответил Тарас. — Ей просто обидно, что у неё собака не такая воспитанная, как Джуниор.

Прихрамывающего Джуню они втроём вывели на прогулку. Пёс, хоть и ходил с трудом, но тщательно оросил все деревья на газоне. В клетку он вернулся усталым и, забравшись на коврик, мгновенно уснул. Он даже не слышал, как объявили посадку на петербургский рейс и как Тарас сдал его клетку в багаж.

— Знаешь, папа, это был самый лучший пикник в моей жизни, — с чувством произнёс Лёня, когда транспортёр покатил клетку с сонной собакой на погрузку.

Мальчик махал Джуне рукой, а мама в это время растерянно шарила по карманам.

— Странно, — сказала она. — Где же ключи от машины? Тарас, Лёня, у вас нет ключей?

Мужчины проверили карманы, но безрезультатно.

— И как мы теперь домой поедем? — испугался Лёня.

— Как-как? — вздохнул отец. — На эвакуаторе.

Чуть позже машина по-царски ехала на платформе эвакуатора, увозя с собой палатку, надувной матрас, раскладной столик и так и не пожаренный шашлык. Лёня, гордо восседающий на втором этаже на водительском месте, с увлечением крутил руль. Он чувствовал себя счастливее некуда и очень радовался потере ключей.

Джуня летит в Питер

Самолёт трясло в грозовой туче, болтало и швыряло, но Джуниор уже не боялся. Припомнив слова Клавдия, о том в каждом самолёте водятся еноты, пёс громко крикнул:

— Еноты, выходите!

Он решил так: если в маленьком самолётике, летевшем в Хабаровск, жил один Клавдий, то в огромном лайнере, наверняка, енотов будет штуки три, не меньше. Им тут раздолье: несколько отсеков, две палубы, множество каморок и закутков. Даже сотня чемоданов, уложенная вокруг Джуниной клетки, в гигантском багажном отделении казалась лишь маленькой кучкой.

— Опять трусишь? — деловито спросил Клавдий, неожиданно появляясь из клетчатой сумки на самом верху стопки с багажом. Енот был в новом галстуке — ярко-зелёном, сварганенным из детского носового платка. На поясе его по-прежнему болтался провод с мышкой, но кроме мышки на импровизированном поясе висела цветастая сумочка, в которую женщины обычно складывают помаду и румяна. Сумочка-косметичка была чем-то полна.

— Привет, Клавдий! — удивился Джуня. — А где другие еноты?

— Я тут один. Зачем мне другие еноты? Я их всех выгнал!

— И они послушались? — засомневался пёс. Если бы его попробовали выгнать, например, с любимой собачьей площадки с лесенками и заборчиками, он бы так просто не сдался — затеял бы знатную драку!

— Конечно! Я же король самолётных енотов!

Клавдий встал на задние лапы, выпятил грудь и соорудил важное выражение мордочки, демонстрируя своё королевское величество. Он даже упёр лапки в бока, но не удержался и вместе с чемоданами полетел вниз. Баулы рассыпались, а Клавдий шлёпнулся прямо на клетку с Джуниором.

— Полежу здесь, пожалуй, — заявил енот. — На высоте меня штормит. К тому же несподручно рассказывать о том, как гениально я однажды постирал валенки президента.

Джуня знал, что енотов хлебом не корми — дай лишь постирать, но сильно сомневался в том, что президент ходил в валенках и что валенки, вообще говоря, стирают. Однако самолёт всё летел, смотреть на одни чемоданы было скучно, и пёс не стал спорить с мохнатым фантазёром. Клавдий улёгся на бок, опершись на руку и, помахивая любимой мышкой, завёл долгий обстоятельный рассказ с описанием подвигов. Он болтал и болтал, от его голоса Джуня начал клевать носом, но внезапно Клавдий выхватил из своей цветастой сумочки чёрный брелок с наклейкой в виде солнышка, щёлкнул по кнопке, и из брелка выскочил металлический стержень с зазубринами. Енот принялся размахивать им, как шпагой, протыкая воздух.

— … и тут они мне кричат: «Сдавайся, несчастный, или мы тебя посадим в тюрьму!», — возбуждённо проговорил он.

Джуня, давно потерявший нить повествования, зачарованно уставился на брелок со стержнем. Кажется, он где-то видел этот предмет.

— Клавдий, — сказал пёс, останавливая енота на полуслове. — Это же ключ от машины.

— Это моё грозное оружие! — возразил Клавдий. — Я победил им пять вражеских шпионов и одного дворника! Не перебивай меня!

— Это ключ от машины Тараса! Тарас встретил меня после первого самолёта! Я запомнил солнышко!

— Ну и что? — не стал отпираться Клавдий. Он поднялся, вразвалочку прошёлся по крыше клетки. — А что мне было делать, если на меня нападали враги? Пришлось срочно добывать оружие и отбиваться! Между прочим, я тебя, обормота, защищал. Я, ведь, знаешь ли, мог бы лететь сейчас куда-нибудь в тёплые края, загорать и полоскать тапочки туристов в тёплом море, но пожертвовал своим счастьем ради тебя! А ты не ценишь!

— Ты всё выдумываешь! — разозлился Джуниор, вскакивая на ноги. — Не было никаких врагов! Были только друзья!

— А кто тебе в ногу вцепился?

— Это просто глупая собачка!

— Нет, дорогуша, это не просто глупая собачка, это робот, замаскированный под собачку, и он хотел убить тебя, но я не позволил…

— Да что ты врёшь! Я сам скинул её! И никакой это не робот!

Джуня подпрыгнул, чтобы для острастки цапнуть нахального врунишку, однако охнул и повалился на подстилку. Снова попытался встать, но не смог. Острая боль впилась во все его лапы и хвост. Джуниор лёг на бок и заскулил.

— Ты не только глупая собака, но ещё и нюня, — назидательно молвил Клавдий.

Джуниор не ответил. Ему было так плохо, что даже самые обидные фразы не долетали до его ушей. Енот, озадаченный поведением собеседника, спрятал грозное оружие с солнышком в сумочку, задумчиво повертел в воздухе мышкой. Потом сказал:

— Вообще-то, я отличный успокаиватель. Так мне говорили мои хозя… Короче, так мне говорили все подряд. Придётся применить к тебе мой фирменный успокаивательный рецепт. Но учти: это первый и последний раз в виду исключительной ситуации. Потому что без моего рецепта ты просто помрёшь.

С этими жизнеутверждающими словами Клавдий соскользнул вниз, подцепил коготком защёлку и спокойно открыл клетку. Войдя в неё, он ощупал со всех боков поскуливающую собаку. Потом, улёгшись рядом, приказал:

— Лежи тихо. Я тебе сделаю обнимашечки. Даже таким сильным, как ты, от обнимашечек становится легче.

Енот крепко прижался к Джуниору и тихо засопел. Шёрстка его была мягкая и шелковистая, а лапки тёплые. От тепла или от уютного сопения, но спустя четверть часа боль отступила, а затем потянуло спать. Сладко зевнув, пёс погрузился в сон, и снился ему Саша, крепко прижимающий питомца к себе. Потом лайнер загудел, затрясся на посадочной полосе, моторы стихли, и чей-то голос произнёс:

— Клетку несите осторожно. Здесь больная собака.

Новый дом

Мама Марина уверенно вела машину по широким проспектам, и Джуниор с любопытством глазел в окна. Таких широких улиц и такого оживлённого движения он не видел ни в Южно-Сахалинске, ни в Хабаровске. Город был красивым и огромным — они катили уже больше часа, а дорога всё не кончалась.

Когда клетку вынесли из багажного отделения и вручили милой светловолосой девушке, державшей за руку такую же белокурую малышку лет трёх, пёс готов был облизать их с ног до головы — лишь бы не оставаться больше одному в тёмном отсеке с кучей чемоданов. С енотом, конечно, скучать не пришлось, но с людьми гораздо лучше — это вам любой питбуль скажет.

На стоянке Джуню освободили из заточения, пёс взобрался на заднее сидение автомобиля, улёгся рядом с детским креслом и вздохнул с облегчением. Сначала он прижался покрепче к девочке, но затем любопытство пересилило, и пёс принялся разглядывать окрестности. Куда подевался Клавдий, он и думать забыл. Наверное, раз он самолётный енот, полетел дальше. Например, в деревню Ктёткевглушьвсаратов. Что это за деревня, Джуня и представления не имел, но Саша частенько говорил: «Всё! Надоело! Пора в деревню Ктёткевглушьвсаратов». А в плохое место хозяин ехать не посоветует. Наверное, все в первую очередь хотят поехать в Ктёткевглушьвсаратов.

Промелькнул мост через канал, улицы стали теснее, а дома наряднее. Чем дальше ехали, тем красивее становилось вокруг. Парки, памятники, дворцы, площади и реки в гранитной оправе набережных — ничего подобного Джуниор отродясь не видал. Проезжая мимо высоченного красного столба с крылатой фигуркой наверху, пёс даже с чувством гавкнул несколько раз. Ему всё было внове, всё непривычно. В Южно-Сахалинске дома простые, как кубики, а здесь что ни дом, то сплошные украшения. Джуня даже подумал, что Южно-Сахалинск и Петербург — это как Сашина одежда и одежда его невесты. У Саши простые штаны и рубахи, а у невесты платья то с цветочками, то с поясочками, то с карманчиками, то с воланчиками, то с рюшечками, то с финтифлюшечками.

Автомобиль пересёк широкую реку, по берегам которой высились шпили и башни. Свернул налево, промчался по набережной вдоль реки и вскоре въехал в тихий зелёный двор. Дворик тоже был удивительным, потому что его со всех сторон окружали стены дома. В Южно-Сахалинске все дома были прямые, не изогнутые. Дом же, куда его привезли, изгибался четыре раза, будто бы крепость. Внутри крепости, во внутреннем дворе, росли тополя и стояли скамейки. Ещё там была детская площадка с горками, качелями и беседками, уголок для сушки белья и несколько каменных скульптур. На родине Джуниора памятники были только на площадях и центральных улицах, а в простых дворах — только клумбы да лавочки, да и то не везде.

— Ну, вот мы и прибыли, — ласково сказала Марина.

Она высадила дочку Дашу, потом помогла спуститься Джуне. За собачьими пожитками Марина решила спуститься позже.

Джуне в дорогу тоже собрали багаж: чемодан и сумку. В чемодан уложили коврик, игрушки, миски, лекарства и другое собачье богатство. В сумке лежал запас корма на полтора месяца. Багаж прилично оттягивал руки, но помочь Марине было некому, так как её муж служил моряком и сейчас плыл где-то в Карибском море, чтобы доставить в далёкую страну Кубу русскую пшеницу и забрать кубинский сахар. Марина привела в дом Дашу и Джуню, а сама побежала вниз к машине.

— Странно, — задумчиво проговорила она, взяв в руку сумку. — Корм, а шевелится.

Поставив сумку на землю, она пошарила на ощупь в открытом мешке, ничего не нашла, хмыкнула и двинулась к подъезду. Сумка больше не бултыхалась, и Марина успокоилась, подумав, что шевеление ей показалось.

— Та-а-а-к…, — протянул вместо приветствия толстый чёрный кот с кисточками на ушах, когда Джуниор весело влетел в квартиру. — Нахлебничек явился. Объедать нас явился. Из дома родного выживать нас явился.

Он обошёл вокруг Джуни, недобро пофыркивая. Пёс удивился. Котам положено бояться собак. Все коты Южно-Сахалинска, завидев Джуниора, стремглав удирали прочь. А этот усатый господин вальяжно прохаживался у самых собачьих зубов и ничуточки не трусил.

— Да ты что! — сказал пёс. — Никто тебя объедать не собирается. Я со своим кормом.

— Все сначала говорят, что они со своим кормом, а потом нагло объедают, так что приходится голодать.

 

Судя по мягким, свисающим до пола бокам кот не слишком голодал. Джуня бы даже подумал, что напротив, этот котяра сам чистит чужие миски, но на всякий случай пообещал не таскать его еду.

— Посмотрим, посмотрим, — недовольно молвил кот. — Если что, у меня есть, кому тебя проучить. Жуж! Поди-ка сюда!

На зов никто не явился. Кот, вздохнув, удалился в соседнюю комнату. Оттуда сразу же раздался звонкий шлепок, и к ногам питбуля выкатился крохотный комок также чёрного цвета.

— Жуж, скажи ему! — приказал кот.

Комок, распутавшись, превратился в собачонку на тонюсеньких ножках. Пёсик был той мелкой породы, что обычно долго и заливисто лают по делу и без дела. Подобная фитюлька вцепилась в Джуню в аэропорту Хабаровска. Узенькая мордочка, торчащие уши размером в пол-головы, тощенькое тельце — всё это по сравнению с могучим Джуниором смотрелось комически. Однако вопреки ожиданиям, Жуж не стал голосить, а флегматично глянул на гостя. Потом изрёк нежным голоском:

— С точки зрения науки субъективное чувство голода представителей семейства псовых не есть объективное ощущение, что порой порождает любопытные казусы в виде излишне потребляемых калорий и непроизвольной клептомании.

— Чего-чего? — От неожиданности Джуня сел на попу. Так умно даже Саша не выражался. — Ты чего, Жуж? Я ж ничего…

— Теперь ты понял? — довольно мурлыкнул кот, на что Джуниор ошалело кивнул. — Кстати, можешь меня величать Барсуарий Васильевич. Просто Барсуарий Васильевич. Запомнил?

Джуня снова кивнул. Компания вырисовывалась очень интересная.

Обычный день Мамы Марины

Молодая женщина по имени Марина, которую все вокруг почему-то называли Мама Марина, не ходила на работу, так как некому было присмотреть за Дашей. Она бы отдала Дашеньку в детский сад, но садиков было мало, а детей много. Поэтому Мама Марина терпеливо ждала, когда же дойдёт очередь в сад, а пока занималась тем, что воспитывала дочь и спасала собак.

Обычный день Мамы Марины начинался, как правило, звонком из собачьего приюта часов этак в пять-шесть утра. Сторож приюта Аркадий Львович Бенефисов, артист трагических ролей на пенсии, сообщал таким скорбным голосом, будто сразу все собаки приюта в один час умерли от неразделённой любви:

— Мариночка! Дорогая моя! У нас горе! Ох, какое у нас горе! Приезжайте к нам скорее!

Мама Марина, подскакивая от душераздирающей новости, усаживала в кроватку дочери Жужа и Барсуария, наказывала им стеречь малютку и не пускать к газовой плите, а сама прыгала в машину и на всех парах неслась на окраину города. Обычно оказывалось, что там всего лишь, подтекает крыша вольера, а у одного из питомцев отросли чересчур длинные когти. Мама Марина записывала в блокнотик про крышу, стригла когти и мчалась домой.

На утренней прогулке с Жужем и Дашей у неё разрывался телефон, нагреваясь до состояния утюга или фена. С ухом, красным от долгих переговоров, Мама Марина шла домой, чтобы тут же вместе с дочкой полететь за кормом для одного брошенного пса и за лекарствами для другого. Потом они нарезали круги по городу, чтобы забрать от одного доброго человека клетку, от второго — подобранную замерзающую собаку, и всё это перевезти третьему доброму человеку. От третьего человека спешили к четвёртому, у которого был отличный фотоаппарат, и везли его в приют. Там на фоне Аркадия Львовича Бенефисова, приодетого по случаю приезда фотографа, снимали собак-потеряшек, чтобы снимки расклеить на столбах и поместить в интернете — вдруг отыщутся хозяева или найдутся желающие приютить бедняг.

 

Дашенька спала после обеда, а Мама Марина созванивалась с желающими взять собаку. Она обязательно беседовала с людьми, прежде чем отдать питомца, потому что некоторым людям собаки противопоказаны. Например, ленивым или злым. Ленивые будут отлынивать от прогулок в дождь или мороз, а злой станет бить животное, которое и без того настрадалось.

Не было и дня, чтобы кто-то не привёл к ним в приют нового найденного пса или не сообщил, что видел худую голодную собаку, сидящую на привязи у магазина несколько часов подряд. Мама Марина снова хватала Дашу, наскоро кормила-одевала и срывалась с места, чтобы с такими же добрыми людьми, как и она, спасать очередного страдальца. Она каждый раз плакала при виде тощего (а бывало, что и израненного) пса с выпирающими рёбрами, доверчиво тянущегося к руке с простым куском хлеба. Собака жадно съедала хлеб, дочка же в это время утешала:

— Мамочка, не плачь! А то я тоже буду плакать!

Мама Марина брала себя в руки и с найдёнышем ехала в ветеринарную клинику, где врачи-ветеринары лечили животных. Там собаку оставляли на ночь, чтобы подкормить, отогреть, подлечить. На этом история не заканчивалась, потому что за лечение надо было платить, а затем отвезти новенького пса куда-то, где его подержали бы до появления ещё одного доброго человека, который взял собаку к себе насовсем. Приют, как водится, был забит под завязку, поэтому приходилось бросать клич в интернете и обзванивать всю добрую команду.

Люди из команды скидывались, каждый присылал небольшое количество денег. Отдать один рубль не жалко. Но если тысяча человек отдаст по рублю, в копилочке появится тысяча рублей, а это почти месяц питания для брошенной собаки. Санкт-Петербург — огромный город, и живёт в нём гораздо больше тысячи человек. Поэтому команда добрых людей тоже была большой. Некоторые члены команды ни разу в жизни не держали дома собаку. Но они сделали доброе дело, прислав Маме Марине свой заработанный рублик. А Мама Марина на деньги добрых людей оплачивала работу врачей, выдавала жалованье Бенефисову, покупала собакам еду и нанимала рабочих для ремонта приюта. Приют, кстати, добрые люди тоже построили на свои деньги.

Ни разу в жизни Маме Марине не пришла в голову мысль взять собранные деньги себе. Наоборот, она сама иногда клала в общую копилку то, что получала за уроки с ребятишками. Время от времени она подтягивала двоечников по русскому языку и литературе. Уроки проходили прямо на дому. Мама Марина разбирала всякие там «жи-ши», а Даша обычно сидела рядом за большим круглым столом, рисуя цветными карандашами. На столе также восседали Жуж и Барсуарий Васильевич. Кот спал, развалившись на полстола, а пёсик Жуж породы карликовый пинчер внимательно слушал объяснения хозяйки. Он был очень умным и давно выучил человеческий язык, хоть и не мог говорить на нём. Вместе с Мамы Мариниными учениками Жуж успешно осваивал тонкости русского языка, запомнил наизусть почти сотню стихотворений и даже пробовал писать шариковой ручкой.

Вечерний выгул Жужика частенько совпадал с рысканьем по паркам, пригородным посёлкам и полям, простирающимся за кольцевой автодорогой вокруг Петербурга. Даша восседала в специальном рюкзаке на спине Мамы Марины, Жуж бежал рядом в компании её друзей. Отряд добрых людей цепью прочёсывал окрестности в поисках какого-нибудь бестолкового пса, сорвавшегося с поводка и усвиставшего прочь от растерянного хозяина. Или же искал собаку, которую заметили местные жители и подумали, что её кто-то бросил. За беглецами гонялись порой и два, и три дня, так что Жужик непрерывно тренировал не только свои мозги, но и тело. Если бы на свете существовал так



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-06-30 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: