Многополярность предполагает замену американской гегемонии по крайней мере лидерством, когда лидер в своих действиях вынужден считаться с региональными центрами силы. Сторонники «цивилизационной» школы склонны рассматривать многополярность под углом зрения взаимодействия или столкновения культурно-цивилизационных блоков. По мнению профессора Гарвардского университета С. Хантингтона, видимая победа западного мира в конце 1980-х гг. отнюдь не окончательна — ей предстоит противостояние с выходящими на мировую арену незападными цивилизациями, все более осознающими свою этническую, культурную и геополитическую самобытность. Наряду с западным миром (Северная Америка плюс Западная Европа) Хантингтон выделяет еще 7 основных цивилизаций: славяно-православную, конфуцианскую, японскую, исламскую, индуистскую, латиноамериканскую и африканскую.
А в концепции «комбинированной структуры» японского ученого А. Танака мир предстает в качестве трехслойной сферы, и взаимодействие проекций ее пластов определяет фактическое положение мировых игроков по отношению друг к другу. По мнению Танака, мир имеет 3 экономических полюса — США, Германия и Япония, и 5 организационно политических полюсов — США, Россия, Китай, Великобритания и Франция.
Озвученная в 1997 г. концепция доцзихуа (многополярности) Цзян Цзэминя продемонстрировала, что Китай не намерен признавать гегемонию США в международной политике и не собирается отказываться от достижений 40 лет революции во имя утверждения в мире однополюсной системы. Эта концепция предполагала, что теперь главная роль в мировой политике будет принадлежать не одному — двум, а нескольким крупным государствам, которые не станут стремиться к гегемонии ни порознь, ни вместе. Эти государства не должны вступать
Модернизация
М
между собой ни в какие союзы — именно это должно стать залогом баланса мировых сил. Каждое государство имеет право, исходя из своих национальных реалий, независимо и самостоятельно выбирать собственный путь развития.
Интересна концепция россиянина В. Савина, который считает утопичными идеи основывать многополярность на пространственно-территориальной близости. Между Индией и Китаем, или Европой и арабским миром и проч., за тысячи лет истории накопились непреодолимые противоречия. Поэтому равновесной и устойчивой будет система, в которой все дружат «через соседа», союзники не имеют общих границ, а следовательно и острых противоречий. В мире есть 9 больших культурно-географических пространств (Северная Евразия, она же Россия, Индия, Китай, Северная Америка, Латинская Америка, Черная Африка, Европа, Австралия и Арабский мир), но мир со столькими полюсами силы мало отличим от хаоса. Если же сделать 3 союза, соединив пространства «через соседа», то получится 3 устойчивых, взаимодополняющих и ограничивающих амбиции другу друга коалиции. В первую входят Россия, Индия и Латинская Америка, во вторую — Северная Америка, Арабский Мир и Австралия, в третью — Китай, Европа и Черная Африка.
Существуют и более сложные модели современного мироустройства. Ряд неолибералов считают, например, что современный мир похож на интернет с множеством узлов и связей.
Теории многополярности отражают объективное положение вещей в современном мире, когда возрастание удельного веса Соединенных Штатов в мировых делах после окончания холодной войны в определенной степени нивелируется тенденциями к усилению самостоятельности региональных центров силы. С возрастанием популярности концепций многополярности активизировали свою теоретическую деятельность и апологеты однополярного мира как единственного условия обеспечения «предсказуемости и стабильности международных отношений» (Дж. Буш -мл.).
По словам Кондолизы Райс, идея многополярности на руку «врагам свободы», поскольку это «теория соперничества, теория конкурирующих интересов и — хуже того — конкурирующих ценностей». Она убеждена, что «державы, преданные делу свободы, должны создать единый фронт против врагов свободы… Слияние общих интересов и общих ценностей порождает историческую возможность сломать модель, которая с момента возникновения национальных государств в XVII в. придавала поистине дьявольский характер мировой истории. Речь идет о разрушительной модели соперничества между великими державами».
Намерение США сохранить глобальное лидерство, возглавив «единый фронт против врагов свободы», подкрепляется их лидирующими позициями в экономике и политике. По главным экономическим показателям Соединенные Штаты превосходят самых мощных своих конкурентов в 2,5–5 раз, величина ВВП США достигает трети общемирового, военные расходы приблизились к половине расходов всех стран мира. Свои интересы США обеспечивают при помощи целого ряда формально независимых международных организаций, где они играют доминирующую роль (НАТО, МВФ, ВТО, Всемирный банк).
Благоприятен для лидерства США и политический фон: относительная слабость России, незавершенность процессов политической интеграции в Европе, экономическая стагнация Японии, раскол в мусульманском мире, противостояние в Азии Китая и Индии, угроза (во многом искусственно раздутая самими США) международного терроризма, потеря (не без усилий США) влиятельности ООН, на про тяжении десятилетий служившей инструментом международной многосторонности, увязывая интересы суверенных государств.
Стремясь закрепить основанный на принципе однополярности «новый мировой порядок», США прово дят агрессивную внешнюю политику, военными средствами свергая неугодные режимы в Югославии, Ираке, Афганистане, провоцируя и финансируя «бархатные революции» в республиках бывшего СССР, вводя санкции для стран, отнесен ных американским руководством к «оси зла».
Во время визита в Индию в 2004 г. В. Путин заявил, что «попытки перестроить созданную Богом многоликую и многообразную современную цивилизацию по казарменным принципам однополярного мира представляются крайне опасными… и чем настойчивее и, к сожалению, эффективнее будут действовать авторы и сторонники этой идеи, тем больше человечество будет сталкиваться с опасными диспропорциями в экономическом и социальном развитии, с глобальными угрозами международного терроризма, организованной преступности и наркоторговли».
Однополярность означает передачу части суверенитета одной сверхдержаве — США, и это неприемлемо для России, провозгласившей курс на совершенствование «суверенной демократии ».
МОДЕРНИЗАЦИЯ — процесс социальных изменений, за счет которых традиционные общества (их уклад жизни основан на вписывании всех инноваций в традицию и сохранение этой традиции) трансформируются в «современные» (уклад жизни основан на приветствии инноваций и постоянном переосмыслении традиции с позиций инноваций).
Возникшая в XVIII в. «теория прогресса», предшествовавшая теории модернизации, имеет в основе представление о том, что разные народы и культуры развиваются в соответствии с одними и теми же закономерностями, разница же между обществами определяется именно степенью их развития.
Монархия
Теорию модернизации сформулировал М. Вебер, считавший объективной тенденцией исторического процесса и сущностной чертой современного мира возрастание рациональности, состоящее в постепенном распространении целерациональности на все сферы общественного бытия. В результате общество превращается из традиционного в современное, характеризующееся высвобождением профанной культуры, возрастанием роли науки, которая становится основой экономики и управления, развитием инду стриального производства, рациональных форм власти, формированием рациональной бюрократии, гражданского общества, расширением политических прав участия, расширяющейся автономией индивидуума вследствие разрушения традиционных связей (религиозных, семейных, местных).
По мнению С. Блэка, автора основополагающего труда «Динамика модернизации» (1966), модернизация есть «процесс, посредством которого исторически эволюционировавшие институты адаптируются к быстро меняющимся функциям, что отражает беспрецедентное расширение человеческих знаний, позволяющее осуществлять контроль над своим окружением, которое сопровождало научную революцию». Роль модернизационных процессов в трансформации ментальных установок подчеркивали и другие ученые. Дж. О’Коннел видит сущность модернизации в утверждении креативной рациональности. Д. Лернер наибольшее внимание уделял росту мобильности населения, распространению грамотности и средств массовой информации. В. Цапф рассматривает модернизацию как реакцию общества на новые вызовы на пути инноваций и реформ. Модернизация напрямую влияет и на тип политической деятельности в разных обществах. Согласно С. Хантингтону, политическая модернизация предполагает утверждение внешнего суверенитета государства в отношении транснациональных влияний и внутреннего суверенитета правительства в отношении местных и региональных властей; дифференциацию новых политических функций и развитие специализированных структур для выполнения этих функций; все большее участие в политике самых различных общественных групп.
При этом ученые подчеркивают: если уже достигнутая модернизированность порождает стабильность, то сам процесс модернизации вызывает нестабильность, а «демонстрационный эффект», который ранние модернизаторы оказывают на последующих модернизаторов, усиливает сначала ожидания, а потом фрустрацию.
Модернизация может иметь свои национальные и культурные особенности. Так, социальные процессы, шедшие в СССР 1930-х гг. на фоне форсированной индустриализации, безусловно, были модернизацией. В Китае активная модернизация идет и сейчас. В конце ХХ в. вместе с терминами «постмодерн», «постмодернизм » появилось и понятие «постмодернизация». Его автор Р. Инглхарт утверждал, что по мере превращения для большинства жи телей развитых западных стран вероятности голода из насущной заботы в почти незначащую перспективу, такие ценности модернизирующихся обществ как индустриализация, экономический рост и «достижительная» мотивация индивида начинают терять свою привлекательность. Место экономических достижений как высшего приоритета в обществе постмодерна занимает все большее акцентирование качества жизни. Иерархические институты и жесткие социальные нормы приблизились к пределам развития, функциональной эффективности и их массового приятия.
В наиболее модернизированных обществах ниже темпы экономического и демографического роста, поскольку акцент сдвигается сначала в сторону максимизации субъективного благополучия, расширения сферы индивидуального выбора, а затем и с сторону ценностей высокого порядка — творчества, искусства, религии, философии, увеличивается занятость населения в сфере хайтек и хай-хьюм, массовые общества эпохи модернизации сменяются эс капистскими и сетевыми микросообществами.
МОНАРХИЯ (от греч. mono s— один, arche — начало) — форма правления, при которой функции главы государства передаются по принципу наследования.
Считается, что монархия как форма правления появилась в древнейших родовых обществах одновременно с изменением способа наследования тотемного знака — более древний способ наследования по женской линии сменился передачей по мужской линии, на что указывают некоторые мифы, а также исследования социального устройства некоторых современных племен, стоящих на самых низких ступенях общественного развития.
Монархия является древнейшей формой правления. В основе монархического правления изначально лежала сакральная возможность общения монарха с потусторонним миром и прочие табуированные (священные, запретные) возможности, а древнейшая монархическая власть сводилась не к управлению в нынешнем понимании, а к выполнению определенных ограничений, носящих ритуальный характер и порой весьма жестких. Так, в Древнем Египте во времена первых династий главной обязанностью фараонов было участие в ритуальных шествиях, а главной функцией — оповещение о начале разлива Нила; в XI–XIV вв. император Японии должен был каждое утро несколько часов сидеть в тронном зале совершенно неподвижно, ибо малейшее его движение грозило нарушением гармонии в государстве, войнами, наводнениями, пожарами и прочими бедствиями. Целый ряд ограничений, особенно во время военных действий, налагался и на ирландских королей, а в Камбодже, где
Монархия
М
имелись король огня и король воды, ограничения, накладываемые на них, были так тяжки, что в течение XVI–XIX вв. (т. е. все время, пока этот процесс наблюдали различные миссионеры-колонизаторы) монархов назначали буквально силой. То же самое происходит и в наши дни в некоторых племенах экваториальной Африки.
Именно непомерность налагаемых на монарха ограничений привела к разделению сакральной и управленческой функций, причем, перейдя к жреческому сословию, сакральная функция поставила жрецов выше в социальном отношении, чем монархов, о чем свидетельствует, например, кастовое строение индийского общества, где каста брахманов стоит над кастой кшатриев, или формальное главенство Папы над королями средневековой Европы.
Однако частично сакральная функция монархической власти сохранилась и по сей день, о чем свидетельствует связанный с ней повсеместно определенный ритуал (протокол), изначально созданный для препятствия непосредственного общения простых людей с монархами (табу и угроза жизни) и допускающий лишь общение через посредников (жрецов, министров). Достаточно вспомнить существовавший в русском обществе способ непосредственного обращения к монарху в виде «челобитной», который осуществлялся при строгом соблюдении церемониальных (защитных) действий, как то: падение на колени, склонение головы до земли в знак великого страха перед возможными последствиями и, собственно, «битье челом».
В зависимости от принципа наследования власти монархия может быть династической, родовой и выборной.
Родовая монархия — вероятно, одна из самых древних разновидностей монархического устройства, поскольку несет в себе наибольшее количество черт, связанных с архаической сакральной функцией. Смысл ее сводится к тому, что монархом может стать только член определенного рода, обладающего известной сакральной силой, т. е. фактически обладающего большим авторитетом. Подобный уклад был свойствен доколумбовым государствам Центральной и Южной Америки, а также многочисленным племенам Африки, Австралии и Океании. Отчасти подобный вид монархии существовал и в Древней Греции, ив Древней Руси.
Династическая монархия возникла, вероятно, в древнем Египте. Она характеризуется передачей власти от отца к сыну или к другому близкому родственнику (например, к брату, как это было в Древней Руси). Это самый распространенный тип монархии, который сохранился и до сих пор существует, например, в Великобритании, Монако, Дании, Швеции, Япо нии (где династическая ветвь Микадо не пресекалась ни разу за более чем тысячелетнюю историю страны) и в некоторых других странах.
Возникновение выборной монархии связывают с отказом претендентов на добровольное занятие места монарха, во всяком случае, именно в таком виде (когда монарха избирают советом старейшин зачастую насильно) она существует в некоторых племенах Африки и Полинезии. Впрочем, выборная монархия время от времени практиковалась в античной Греции, в Древнем Риме, в Византии, в Польше и даже на Руси, где несколько раз избирали монархов (неоднократно в Новгороде и затем дважды в смутное время в Москве).
Однако данный способ престолонаследия показал себя нежизнеспособным. Подобные монархии, вовсе лишенные сакральной составляющей, либо тяготеют вновь обрести ее, приобретая династические черты (как это было в Древнем Риме, где консульский способ правления привел к реставрации некогда утраченного династического строя), либо, наоборот, уступают место демократии, где принадлежность правителя к определенной крови не имеет решающего значения (как в Новгороде, где монарх избирался в основном на время войны или из других тактических соображений). Франция Наполеона I и Наполеона III являет нам прекрасный пример обоих процессов.
К историческим разновидностям монархий относят монархии патриархальные, или традиционные (характерные для традиционных обществ); сакральные монархии, или теократии (где первенствующие функции монарха — жреческие или духовные: напр. Древний Египет, исламский Халифат); деспотические монархии, складывающиеся в военизированных обществах (Ассирия, Древняя Армения, Монгольская орда); сословные и сословно-представительные монархии (напр. допетровская Русь); абсолютные монархии, основанные на делегировании власти чиновничеству в отсутствие аристократических и демократических институтов (Франция в XVII в.); конституционные монархии, реализующие принципы «общественного договора» и разделения властей и ограничивающие власть короля конституцией; самодержавные, или автократические монархии, при которых монарх абсолютно суверенен и является единоличным источником законов, а государство функционирует во взаимодействии и содружестве (симфонии) с Церковью (Византия, Российская империя).
Как и всякий другой способ правления, монархия обладает своими достоинствами и недостатками. К числу достоинств монархии следует отнести независимость монарха (ведь в случае выборности глава государства обязан своим избранием силовой или финансовой группировке, а значит, в период правления будет отстаивать интересы этой группировки, а не народа в целом, чего нет при монархии). Кроме того, особое юридическое положение монарха, позволяющее быстро принимать важные решения, например, быстро отменить вредный закон, помиловать осужденного и т. п. (А. Пушкин в этой связи говорил, что «должен быть в государстве один человек, стоящий выше даже закона»).
Монархия
Надзаконность (суверенитет) монарха — качество особенно ценное в периоды войн и др. кризисов. Единоначалие является в таких случаях безусловным благом. Следует впрочем отметить, что почти все государства с демократическим устройством обладают механизмом делегирования чрезвычайных полномочий президентам или иным уполномоченным лицам в такие особые моменты.
Важнейшим достоинством монархии является ее символическая составляющая. Монарх как символ единства нации, как ее совесть, искупитель и защитник, как лицо, обладающее высшим авторитетом и доверием, несет огромный идеологический смысл и тем самым открывает путь для важных общегосударственных свершений, для массового энтузиазма, для патриотизма, для подвига.
И. А. Ильин пишет о фундаментальном основании доверия подданных к монарху — их уверенности в том, что монарх «сам ставит себя перед лицо Божие и сам измеряет свои дела и решения критериями божественного откровения». В этом доверии царь и народ соединяются воедино, ставя себя на суд истории.
Важным инструментом объединения и символом единства монархия является, в т. ч., в силу ее способности сохранять неформальность отношений монарха и подданного. В России, даже обращаясь «на вы» к помещику (как того требовала привнесенная в конце XVIII — начале XIX вв. французская форма), русский мужик продолжал обращаться к царю «на ты». В отличие от демократий, для которых характерна частая сменяемость властей, монархия предполагает, что лицо, облеченное верховной властью, будет руководствоваться в своих действиях не заботой о приближающихся выборах, а ответственностью перед Богом, историей и народом.
Еще одна важная функция монарха, как лица, стоящего над законом — функция высшего судии, который может наказать, но может и помиловать, причем, невзирая на тяжесть преступления. Эта, на первый взгляд незначительная, функция оказалась такой важной, что исключительные полномочия миловать вошли в компетенцию многих избранных президентов республик. Ее отголоски можно найти в разделении английского права фактически на 2 ветви: Суд Короля и Суд Чести, что является следствием попытки противопоставить суд «по закону» (суд чести) суду «справедливости» (суд короля).
Достоинством монархии является и возможность эффективного выдвижения наиболее талантливых людей на руководящие посты. В республиканских системах глава государства неизбежно будет опасаться конкуренции со стороны талантливого министра или генерала, а стало быть, его придерживать. Монарх же в силу своего положения не участвует в отношениях конкуренции, а кроме того, сам заинтересован в выдвижении талантливых людей для сохранения династии и страны. Более того, монарх является и гарантом наличия в обществе оппозиции. Ему нечего опасаться «свобод народа», так как ему они ничем не угрожают. Если они не посягают на смену самого монархического строя, то критика правительства может расцениваться как важная позитивная функция, и оппозиция всегда может найти у монарха защиту против использования правительством «административного ресурса».
Монарх — это еще и мерило идеализированных представлений общества о чести и достоинстве, о верности и долге, о высших ценностях, приверженность которым является признаком высокодуховной жизни человека. Что касается отрицательных черт монархии, то главный ее недостаток в ней самой, в ее основном принципе — принципе престолонаследия. Ибо если демократия подразумевает хотя бы теоретическое обладание главой государства выдающимися качествами, то монарх не обязательно может ими обладать. И это при том, что он облечен верховной властью, которая не только тирана и узурпатора, но и обычную посредственность превращает в великое бедствие для народа.
Надзаконное и надсословное положение монарха, являясь непреложным благом в период войн и прочих потрясений, в мирный период может стать для граждан государства источником зла. Византийский историк Михаил Пселл сообщает о том, что сводный брат Василия II, тоже Василий, был кастрирован собственным братом, дабы упредить возможные притязания родственника на престол. Историк сообщает это так, что у нас не возникает сомнений в том, что действия императора были продиктованы высшими государственными соображениями, поскольку нет для монархии важнейшего государственного соображения, чем сохранить трон.
Впрочем, противопоставление династических интересов интересам государства имело в истории и более серьезные последствия: достаточно вспомнить династические войны в Древнем Китае и Древнем Риме, фронду и революцию во Франции, революцию и реставрацию в Англии (не говоря уже о столетней войне и войне Алой и Белой роз). Именно примат династических интересов над интересами народа привел к вовлечению России в Первую мировую войну и к последующему падению империи.
Монархию часто сравнивают с «сильной президентской властью». Однако при всем сходстве (широкие полномочия, право помилования, верховное главнокомандование) между монархией и президентской республикой есть ряд весьма существенных различий.
Президент не стоит над законом и, являясь одним из источников права, теоретически обладает такими же правами, что и другие граждане. Президент не является объектом сакральной сферы и потому как бы делегирует часть функций обратно на
Московское царство
М
роду, создавая поле для большей свободы: свободы деятельности или свободы совести.
Президент не является мерилом благородства и морали, оставляя решение этических вопросов на совесть каждого гражданина и превращая их в личные.
Временность пребывания президента у власти как бы переносит акцент его деятельности с правотворческой в правоприменительную, воплотительскую. А возможность каждого стать во главе государства или, по крайней мере, принять участие в выборах, а также их регулярность делает политические процессы не такими болезненными. Ведь единственная возможность народа избавиться от короля — это бунт, а бунт — это высшее бедствие для государства.
Вероятно в силу перечисленных недостатков монархия, особенно в ее абсолютных проявлениях, в наши дни уступает место республиканскому способу правления.
Приблизительно 40 государств мира (около 20% всех государств) являются монархиями. Однако в силу своих достоинств, в конституционных формах она все еще существует во многих развитых странах (в т. ч. таких как Япония, Великобритания, Испания, Дания, Швеция, Нидерланды, Бельгия и др.), где берет на себя функции, утрачиваемые в силу многих причин местными религиозными институтами, т. е. выполняя церемониально-символическую роль, призванную служить воплощением идеальных общественных представлений о морали и нематериальных ценностях, о патриотизме.
В России число сторонником восстановления монархии неуклонно растет. По последним данным, около 20% россиян считают такую меру благом для страны.
МОСКОВСКОЕ ЦАРСТВО — период в отечественной истории, начало которого относят к воцарению Ивана Грозного, а окончание датируют временем восшествия на царство Петра I и образованием Российской империи.
Период правления Ивана IV Грозного (1533–84) — один из самых значительных в истории Московской Руси, когда в основном оформились основные черты строя, сложившегося после номинального отказа платить дань Орде. Во многом они и определили модель государственного устройства, которая просуществовала вторую половину XVI и весь XVII вв., вплоть до петровских реформ.
В 1547 г. молодого князя Ивана впервые в русской истории провозгласили царем. Шаг этот имел принципиальное значение для Московского государства. Во-первых, тем самым юридически закреплялся факт ликвидации зависимости от Орды, которая к этому времени окончательно распалась, а, во-вторых, оформлялись претензии правящего дома на роль в Европе. Они были вполне обоснованны. С одной стороны, московские князья вели свой род от основателя Москвы Юрия Долгорукого, сына Владимира Мономаха от византийского императора; с другой стороны — от Софьи Палеолог, племянницы последнего константинопольского базилевса. Венчание на царство означало, что московский великий князь отныне равновелик и императору Священной Римской империи, и всем государям Европы, и оттоманскому султану.
Объявление великого московского князя самодержавным правителем, царем (т. е. цезарем) имело значительные последствия и для внутренней политики русского государства. Было окончательно демонтировано старое территориальное устройство государства, базировавшееся на сложившейся еще во времена Древней Руси системе удельных княжений с практически полной независимостью князей и всевластием родовой аристократии — бояр. Отныне все — от князей до холопов — были одинаково равны перед царем. Почти 2 столетия историки, размышляя о мотивации противоречивых поступков Ивана Грозного на протяжении его длительного царствования, неизменно обращаются к юности будущего монарха, когда тот по малости лет был заложником в руках противоборствующих аристократических кланов Шуйских и Бельских. И масштабные репрессии против княжат и боярства, по мнению исследователей, отчасти объясняются банальной местью Ивана за унижения детских лет. Но, во-первых, не следует преувеличивать масштабы репрессий. Даже во время бессмысленной, разрушительной опричнины (1565–72) количество жертв было на порядок меньше, чем в Англии при Генрихе VIII или Испании при Филиппе II. Во-вторых, ко времени воцарения Ивана IV позиции родовой аристократии уже были подорваны в результате политики его предшественников.
Начало царствования Ивана Грозного связано с деятельностью «Избранной Рады». Молодой царь окружил себя деятельными политиками, среди которых были как представители древних знатных родов, так и люди из служилого дворянства. Главными фигурами в Раде были священник Сильвестр и Алексей Адашев. Именно этому правительству Русь была обязана важными законодательными актами — новой редакцией Судебника, регулирующего основы государственного и земского управления и судопроизводства, а также решениями Стоглавого собора, регламентирующими церковное устройство.
В период Избранной Рады русское государство проводило исключительно удачную внешнюю политику. Для обеспечения безопасности южных и восточных рубежей были предприняты успешные походы против Казанского (1552) и Астраханского (1556) ханств, которые были покорены и вошли в состав Московского государства.
Первоначально успешно разворачивалась и кампания, начатая в Ливонии в 1558 г. Но когда на помощь немцам пришли шведы и поляки, ситуация осложнилась. «Западный крен» во внешнеполитической дея
Московское царство
М
тельности Ивана Грозного историки объясняют объективной необходимостью «возвращения» Руси в Европу после столетий ордынского ига. Но для этого у России явно не было сил, а у Европы, враждебно относящейся к православию, отсутствовало желание видеть Московию в составе «христианского мира» (хотя и расколотого к тому времени).
Попытки Ивана завязать регулярные торговые и дипломатические отношения со странами Европы были неудачными. Британским купцам экспедиции Чэнслера царь дал невиданные привилегии в торговле мехами и прочими предметами традиционного русского экспорта, что вызвало справедливое возмущение русских купцов в Архангельске. При Иване IV Москву наводнили иностранцы, приехавшие на заработки. Иван даже сватался к английской королеве Виктории, претендовал на вакантный польский престол. Многие исследователи переход к опричнине связывают с приступом душевной болезни царя. Но после значительных внутрии внешнеполитических успехов 1550-х гг., Иван, убив собственного сына, уничтожив митрополита Филиппа и разогнав Избранную Раду и репрессировав ее участников, окружил себя ничтожествами, среди которых выделялся «незаурядными» качествами один только Малюта Скуратов.