Творчество Ивана Алексеевича Бунина - уникальное явление отечественной художественной стилистики. Сложность и многогранность таланта писателя, оригинальность его эстетического мышления постоянно привлекают внимание исследователей. Феномен Бунина-художника, соединяющий лучшие традиции русской классики с творческой индивидуальностью мастера в новую историческую эпоху, осмысливается в литературоведении XX века в разных аспектах. Бунин столь явно был связан с литературой XIX века, что казался многим даже чересчур архаичным," - писал О.Н.Михайлов. Отношение И.А.Бунина к отечественной классике во многом обусловлено "родословной линией контактов" художника (среди его предков поэты А.П.Бунина и В. А. Жуковский) и географическим положением его родовой усадьбы, неподалеку от которой были "родные места" Л.Н.Толстого (Ясная поляна), И.С.Тургенева (Спас-ское-Лутовиново), М.Ю.Лермонтова (Кропотово). Становление творческой индивидуальности художника происходило во многом благодаря героям и образам русской литературы XIX века.
Путь Бунина, прозаика и поэта, начался в 90-е годы. Его ранние рассказы (частью вошедшие в сборник «На край света», 1897) повествуют о тяжких судьбах пореформенного крестьянства, разночинной интеллигенции, мелкопоместного дворянства и связаны с традицией популярного в демократической беллетристике 60—80-х годов художественно-очеркового жанра. На рубеже 90—900-х годов в творчестве писателя совершаются изменения. Социальный типаж и сопутствующая ему реалистическая бытопись отступают на второй план, проза писателя теснее сближается с его поэзией; излюбленным жанром Бунина-прозаика становится лирическая миниатюра. Общественная проблематика предстает чаще всего именно в лирическом самовыявлении. Это мысль о неизбежном кризисе существующих форм социальной жизни, окрашенная «ностальгическим» мотивом. Он связан и с сословно-дворянскими предрассудками писателя («Антоновские яблоки», «Руда», «Новая дорога», «Сны», «Золотое дно» и др.). Однако неверно было бы делать на них основной акцент. Представление Бунина о смысле исторических процессов смутное. Но заботится он не о сохранении отживающего уклада, а всечеловеческой потребности, опасаясь, что придет время, когда «задымят трубы заводов» и не останется места «для белоствольной и развесистой плакучей березы» («Руда»), что исчезнет «вся красота и вся глубокая печаль русского пейзажа, так нераздельно связанного с русской жизнью» («Новая дорога»).
В бунинском «вечном» отсутствовало, однако, мятежное начало. В то бурное время именно это в первую очередь отличало писателя от других реалистов. В годы первой русской революции расхождение между ними и Буниным, уехавшим путешествовать по Востоку и открыто подчас декларировавшим свою общественную индифферентность, становится, казалось бы, еще более разительным. На самом деле в его творчестве — уже в преддверии революции — подспудно и медленно зреют новые качества. Примечательны многие его стихи на мотивы из Корана, которые увидели свет в 1906 г.
Интерес И.А. Бунина к культуре как Ближнего, так и Дальнего Востока был довольно стойким, что связывалось, в первую очередь, не с данью моде, не со стремлением к экзотике, а с нравственно-философским поиском истины, смысла своего существования, с желанием постичь тайны развития мировых цивилизаций, «познать тоску всех стран и всех времён». «Я стремился "обозреть лицо мира и оставить в нём чекан души своей", как сказал Саади, меня занимали вопросы философские, религиозные, нравственные, исторические» (IX, 268), - говорит он в письме к Боссару. Определяющее значение для формирования взглядов писателя имели его многочисленные путешествия. В 1907 году И.А. Бунин совершает своеобразное «паломничество» в Святую землю: Египет, Сирия, Палестина, Греция. После путешествий 1903 и 1907 гг. художник создаёт цикл «путевых поэм» «Тень Птицы». Поездка на остров Цейлон в 1911 году также повлияла как на миропонимание И.А. Бунина, так и на дальнейшее его творчество. Не будь её, не были бы созданы такие произведения, как «Братья», «Соотечественник», «В стране пращуров», «Готами», «Ночь отречения», «Город Царя Царей», «Воды многие». Не последнюю роль здесь сыграло стремление И.А. Бунина понять прошлое, настоящее, будущее России через культуру других народов. Позднее, вдали от родины, он будет вспоминать Россию, мучительно страдая от разлуки с землёй своих предков. Тоска по родине и неотрывная принадлежность её культуре, народу, постоянно присутствовала в душе писателя.
Говоря о причинах, побудивших И.А. Бунина «обратиться к Востоку», нельзя не отметить увлечения молодого писателя толстовством и творчеством Л.Н.Толстого, воззрения которого, по мнению И.А. Бунина, были близки индийской философии. Восток наложил существенный отпечаток на характер религиозно-философских взглядов И.А. Бунина; Восток был для художника своеобразным критерием его эстетики; стал определяющим моментом в историко-художественной концепции писателя, выраженной, например, в путевых очерках «Тень Птицы».
В известном деревенском цикле писателя (повести «Деревня» и «Суходол», 1910—1912; ряд рассказов 1911—1914 гг.) Бунина-лирика сменил суровый реалист и эпик, жесткий социальный аналитик. Бунин своеобразно продолжает традицию трезво-критического воссоздания народного бытия в духе литературного шестидесятничества, нацеливая ее, в частности, против неославянофильских тенденций, но при этом чрезмерно сгущает мрачные краски. Поднимая одну из важнейших в литературе этой эпохи проблему национального характера, он подменяет порою социально-исторические обобщения национальными. Запечатлев с социальной зоркостью, психологическим проникновением облик нового деревенского хозяина и драму народного интеллигента (братья Красовы), писатель вместе с тем склонен объяснить эти столь разные характеры лишь тяжелым общим наследием национальной психики — «азиатчиной». Следующая большая повесть Бунина, «Суходол», обращена к прошлому, истолковывающему настоящее, — к историческим судьбам дворянской России. С великолепной подлинностью рассказал писатель об упадке близкого ему социального мира, оказавшегося неспособным «ни к труду, ни к общежитию». Но и здесь социальные категории смещаются в сторону общенациональных. В конце 1910 г. Горький писал Бунину (о «Деревне»): «...так глубоко, так исторически деревню никто не брал», — замечая здесь же, что «Деревня» заставляет задуматься не только о «мужике», но «о России — как о целом».
Искания Бунина в сфере бессюжетной лирической прозы, с одной стороны, роднили его с опытом зрелого Чехова, а с другой – включались в контекст жанровых новаций эпохи – эпохи модернизма. У Бунина импрессионистический поток образов, объединенных внутренними ассоциативными связями, сочетается с их предметно-бытовой и исторической достоверностью. Жанрообразующими факторами выступают здесь импрессионистическая "прерывистость" повествования, соединение далеких временных планов, музыкально-ритмическая насыщенность языка, символическая емкость деталей-лейтмотивов. Жанр эссе постепенно вызревал и в творчестве Бунина, будучи на содержательном уровне связанным с углублением творческой саморефлексии писателя. Черты художественно-философского эссе исследователи справедливо находят в его лирической прозе 1920-х гг. - рассказах "Ночь", "Несрочная весна" и др. Именно на 1920-е гг. приходится заметная активизация бунинских интуиций о философии творчества, внутреннем "составе" художнической натуры, которая стимулировала жанровые искания писателя. В плоскости поэтики жанрообразования в творчестве Бунина выстраивается единая цепь, спаянность звеньев которой подчинена усилению роли авторской субъективности, обогащению способов лирического самовыражения: "малая" лирическая и лирико-философская проза – "лирический роман" – эссе.
Подосновой двух бунинских эссе ("Освобождение Толстого" (1937), "О Чехове" (начало 1950-х гг., незаверш.))стали его глубокое преклонение пред личностью Толстого и дружба с Чеховым. Авторский угол зрения на изображаемое в обеих книгах изначально не был одинаков.
В "Освобождении Толстого" заметна большая дистанция автора при раскрытии личностных свойств Толстого. Главный упор сделан на онтологической интерпретации духовной биографии писателя, на толстовскую философию, воплотившуюся в образной ткани его произведений. Это сближающие автора и "героя" бытийные прозрения о Прапамяти, жизни и смерти, нерациональных путях познания действительности, об отношении к чувственной стороне мира и др. Эссе о Толстом становится важнейшим актом самопознания Бунина. Диалогическая встреча двух речевых потоков – автора и "героя" – вела к лирическому вчувствованию в судьбу титана русской классической культуры.
Бунину присущ интерес ко всему запредельному и вечному. Именно поэтому он обращается к теме жизни и смерти, затронутой в повести Толстого “Смерть Ивана Ильича”. В этом произведении смерть изображается как экстремальная ситуация, перед лицом которой человек оценивает всю свою жизнь. Соглашаясь с Толстым, Бунин идет дальше своего учителя. В рассказе “Господин из Сан-Франциско” показывает безликого американского миллионера, чья жизнь была расписана по дешевым рецептам и пронизана фальшью. Это всего лишь скверная игра, за которой скрыто духовное угасание. Не случайно господин из Сан-Франциско умирает, казалось бы, в лучшие мгновения жизни. Все его существование иллюзорно, и к нему не приходит раскаяние. После смерти миллионера ничего не меняется вокруг. Бездушная игра продолжается: хозяин отеля не хочет тревожить постояльцев, а на пароходе, где американец был одним из желанных пассажиров, теперь тщательно прячут гроб с его телом в трюме. Прячут и продолжают вести призрачную жизнь. Кораблю с названием “Атлантида” Бунин придает символический смысл, делая пароход моделью мира, находящегося на краю пропасти в хаосе и тумане, не замечая океана зияющей бездны, грозящей проглотить корабль-человечество, и дьявола, следящего за пароходом.
Сливицкая в книге «Повышенное чувство жизни» приходит к выводу, что по сравнению со своим великим предшественником классик ХХ века значительно большее внимание уделяет детали, собственно вещи; отказывается от линейного построения и самого произведения, и характеров его главных героев. По сравнению с Толстым, утверждает Сливицкая, Бунин более эскизен. Но это ни в коей мере не означает, что писатель новой эпохи менее способен к полноте переживания и передачи жизни — просто изменились и законы литературы, и самоощущение художника в мире.
С Чеховым Бунина связывало более разностороннее личное, бытовой знакомство, поэтому в эссе о нем сильнее проявился мемуарно-биографический элемент. Внешней канвой стало здесь воссоздание жизненного пути Чехова. За "объективным" повествованием о встречах двух писателей проступают таинственные черты внутреннего склада Чехова, которые в потоке бунинских размышлений обретают связь с аспектами наследственности и Прапамяти. По мере развертывания повествования в суждениях Бунина о Чехове все ярче обнаруживаются свойства творческой личности автора, стремящегося дать итоговую оценку своих отношений с классикой.
Следом за Чеховым писатель показывает, как засасывает людей жизнь в российской глубинке. Рассказ “Чаша жизни” написан в духе чеховского “Ионыча”. Вещный мир поглощает героев, убивая их мечты. Обаятельна и трогательна Александра Васильевна, главная героиня, чей внутренний мир наполнен радостью и надеждой. Но и ее жизнь прошла без счастья и смысла. Попытка вернуться к памяти юности и весны оказалась безнадежной: ничего исправить героиня уже не успевает. В конце рассказа возникает образ поезда, несущегося через всю Россию, где очень много несостоявшихся людей. Писатель не видит возможности что-либо изменить. Единственная ценность, способная поддержать человека, — это вспышка любви. Об этом рассказ “Солнечный удар”. Построенный по аналогии с чеховским рассказом “Дама с собачкой”, он содержит внутреннюю полемику с ним. Для Чехова встреча героев и посетившее их чувство — залог будущего обновления жизни. Для Бунина любовь — это только мгновение, солнечный удар. За ним может не последовать изменений, но в нем оправдание всей их жизни.
Сложным было отношение писателя к Ф. Достоевскому. Бунин отрицал его мировоззрение. Как вспоминает Георгий Адамович, Достоевского Бунин терпеть не мог. "Тайновидец духа!" -- возмущался Бунин, вспоминая, что Мережковский в нашумевшей книге, вышедшей в начале столетия, назвал "тайновидцем духа" Достоевского в противоположность "тайновидцу плоти", Толстому. "Тайновидец духа... да разве можно видеть дух иначе, как через плоть? Мережковский оттого это и выдумал, что у него самого никакой плоти нет и никогда не было. Он даже не знает, что такое плоть. Тайновидец духа. Что за чепуха!"
Но все-таки Бунин обращался к проблемам, затронутым Достоевским. Сильнее всего это проявилось в рассказе “Петлистые уши”. Бунин доводит до крайности характер идейного преступника. Отталкиваясь от образа Раскольникова, писатель показывает преступление без наказания. Мир, по мнению Бунина, достиг предела бездуховности и распада. Адам Соколович иронизирует над Достоевским, утверждая, что покаяние — это удел слабых. Одним из участников действия рассказа является Петербург. Бунин развивает тему города кошмаров, города дьявола и “петлистых ушей”. Столь мрачная картина, нарисованная писателем, заставляет убедиться в том, что на смену надеждам русской классики приходят безнадежность и трагические предвидения.
Если в раннюю пору писательства проза Бунина испытала заметное воздействие его лирики. В творчестве второй половины 900-х и 10-х годов ощутимее, сильнее влияние обратное. Начиная с лет революции ширится эпический мир бунинской поэзии: быт усадебный, крестьянский, старомосковский («Наследство», «Сенокос», «Игроки» и др.); мотивы отечественной истории, величавой и трагической от самых истоков ее, со своими героями, мучениками и праведниками («Пустошь», «Святой Прокопий», «Руслан» и др.); чужие страны — их нынешняя жизнь, увиденная жадно-внимательным взором неутомимого путешественника («Венеция», «Цейлон»), и тени их незапамятного прошлого, ожившего в воображении («Стамбул»,«Иерусалим», «Храм Солнца» и др.). В стихах Бунина нередко возникают прозаически-повествовательные интонации. Свободно обрабатываются сюжеты русских былин, летописных преданий, народные притчи, библейские легенды и суры из Корана, восточные мифы и апокрифы — египетские, сирийские, иранские, халдейские («Святогор и Илья», «Князь Всеслав»; «О Петре-разбойнике», «Александр в Египте», «Тора», «Потоп», «Источник звезды» и т. д.).
Февральскую революцию воспринял с болью, предчувствуя предстоящие испытания. Октябрьский переворот только укрепил его уверенность в приближающейся катастрофе. Дневником событий жизни страны и размышлений писателя в это время стала книга публицистики "Окаянные дни" (1918). Написанные в форме дневника, они были написаны как политическое кредо писателя, выражавшее его неприятие революции и новой России. Бунины уезжают из Москвы в Одессу (1918), а затем - за границу, во Францию (1920).
Не только в эмиграции, но и в годы первой мировой войны в творчестве Бунина обозначились те настроения, которые ярко выявились в поздних произведениях: это ощущение катастрофичности человеческой жизни, несбыточности поисков человеком вечного счастья, представление о любви, как о высшей ценности жизни, и в то же время, как о выражении всегда ускользающего счастья. В рассказах 30-40-х годов в любви бунинских героев начинает чувствоваться и нечто непостижимое, роковое, несбыточное ("Осенью", "Солнечный удар", "Чистый понедельник"). Бунинское ощущение катастрофичности бытия в годы перед революцией обострилось неприязнью к безнравственности миропорядка. В предреволюционные годы начался новый этап освоения Буниным традиций Льва Толстого, который в эмиграции завершился книгой. Бунин трагически переживал разрыв с Родиной. В своем эмиграционном творчестве он замкнулся на воспоминаниях о России, на переживания навсегда ушедшего прошлого. Своеобразным итогом мировоззренческих и эстетических исканий Бунина-прозаика явились "Темные аллеи". Рассказы Бунина о любви, написанные в годы эмиграции - размышление о ее загадочной, вечно ускользающей тайне, а тайне женской души, которая томится жаждой любить, но никогда не будет счастлива, т.к. исход любви, по Бунину, всегда трагичен. Персонажи новелл "Темные аллеи" внешне разнообразны, но все они - люди одной судьбы. Студенты, писатели, художники, офицеры одинаково изолированы от окружающей жизни. Они лишены будущего. Один из характерных рассказов - "Чистый понедельник". Это рассказ не только о любви, но и о России, попытки Бунина найти ответ на вопрос "А могло ли быть иначе? Могла ли Россия пойти не в революцию, а по другому пути национального развития. По содержанию, бытовому фону - рассказ подчеркнуто национально-русский. В центре - образ молодой женщины, ушедшей в расцвете лет в монастырь и принявшей постриг. Тайна ее характера связана с ее изначальным решением, пройдя все искусы жизни, уйти от мира с его соблазнами. Ее уход в монастырь внутренне обоснован Буниным мотивом искупления за некое историческое отступничество, за то, что история России сорвалась со своих нравственных устоев. Ведя героиню по пути обуздания внешне чувственной стихии к патриархальности, Бунин как бы размышлял об утраченном, нравственном идеале России.
Бунинская проза отличалась глубоко субъективным видением мира. Сюжет рассказов не сложен. Развитие действия замедленно воспоминаниями о прошлом, которые приобретают в рассказах и самостоятельное значение, но в конечном счете всегда соотнесены с трагическим мироощущением автора.