Северус Снейп в очередной раз получил подтверждение своей излюбленной мысли, что он абсолютно справедливо ненавидит эту постылую жизнь, которая, в свою очередь, так же неистово и неизменно ненавидит его в ответ.
Но, справедливости ради, нужно заметить, что в такой глупейшей и нелепейшей ситуации бывший шпион находился впервые. Он уже было решился применить палочку, не боясь министерского запрета против использования волшебства при маглах, но, глядя в честные, абсолютно невинные глаза вахтера-магла, понял, что ответа там не найдет. Просто потому, что старик его не знает. Он уже честно выдал Северусу информацию о риэлторской конторе, арендовавшей ранее помещение в этом здании.
Как же глупо…
Конечно, Снейп мог оправдывать себя мыслью, что совершенно не ориентируется в этом мире, и - стыдно признаться – совсем не знает, как должна была выглядеть кредитная карточка, которой с ним расплатились за проданный дом в Тупике Прядильщиков. Но начать оправдывать себя – значит потерять последние капли собственного достоинства.
Северус Снейп предпочитал остаться нищим, но гордым.
Поэтому, резко развернувшись и с досадой посетовав на отсутствие устрашающего эффекта взметнувшейся мантии, которую в находившуюся магловской части Лондона (кто б ее знал, где она теперь) контору он надеть не мог, Снейп, гордо вздернув подбородок, направился к выходу.
Гордыня не зря считается смертным грехом. И хоть Северус так совсем не считал, расплата последовала немедленно.
Воистину если уж не везет – так не везет во всем.
Стоило скрываться от всего магического мира почти пять лет, благополучно считаясь почившим и реабилитированным покойником, получившим орден Мерлина Первой степени, посмертно, чтобы в обычном магловском, забытом Богом квартале, встретиться лицом к лицу с героиней войны, занудой и зазнайкой Грейнджер.
А может, уже и не Грейнджер… Хотя, с таким характером, наверняка, все-таки Грейнджер.
На лице девчонки выражение узнавания уже было заменено горящим прищуром в сторону вахтера.
Значит, она, к тому же, была свидетельницей их разговора.
Избрав самую безопасную тактику, с выражением лица: «Вы ошиблись – это не я», - Северус Снейп попытался быстро покинуть здание.
Но, очевидно, удача решила повернуться к нему этим днем спиной, а точнее, той частью тела, что располагается чуть ниже. Гриффиндорская всезнайка его маневр заметила и уверенным шагом с решительным видом и явным стремлением спасти весь мир, направилась наперерез. Робкая попытка увильнуть от встречи и спрятаться за так удачно пристроившийся в углу фикус была пресечена радостным криком, от которого заложило уши, наверное, даже у голубей на крыше здания:
- Профессор Снейп, это вы?
Грейнджер юркнула за тот же фикус, из-за чего зельевар оказался прижат к стене и лишен пути отступления. Ему оставалось либо убить несносную выскочку на месте, либо признать, что да, это он, и навсегда распроститься с мыслью состариться вдали от магического мира, так как кто-кто, а мисс «я всех спасу» ему этого точно не позволит. От первого варианта пришлось отказаться, так как иначе пришлось бы убивать еще и старичка магла, внимательно наблюдавшего за происходящим, а этого профессору определенно делать не хотелось. Второй вариант был неприемлем в принципе, а значит, приходилось срочно искать третий.
А девушка тем временем придвинулась еще ближе, хотя казалось, что в тесноте ниши это практически неосуществимо, и с отвратительно гриффиндорской смесью любопытства и бестактности начала его рассматривать.
- Профессор Снейп? Это вы?
- Нет, мисс Грейнджер, вы обознались, - совершенно машинально ответил Мастер Зелий, лихорадочно обдумывая варианты отступления, и тут же мысленно зарычал: «Мерлин, ну что за день такой!»
Гриффиндорка же, не замечая, что прижатый ею к стене мужчина неожиданно заскрипел зубами, как будто именно этот звук был самым что ни на есть обыденным приветствием со стороны профессоров зельеварения, умерших пять лет назад, лучезарно ему улыбнулась, демонстрируя белоснежные ровные зубы, которые хоть и перестали быть по-бобринному крупными, но все еще навевали мысли о способности их обладательницы перекусить средне статистическое деревце или превратить в пыль тонну гранита науки:
- Конечно же, нет, профессор, - тоном «я-никогда-не-ошибаюсь» заявила девушка.
- Хорошо, мисс Грейнджер, вы не ошиблись, - решил профессор сменить тактику, - надеюсь, это вас осчастливило. А теперь, разрешите откланяться, я, видите ли, очень спешу.
С этими словами он попытался отодвинуть ее в сторону и тем самым освободить проход, но не тут-то было. Гриффиндорка вцепилась в фикус обеими руками, продолжая при этом приветливо улыбаться, и вновь задала вопрос, отвечать на который ему хотелось еще меньше, чем на предыдущий:
- А что вы здесь делаете, профессор?
- Мисс Грейнджер, во-первых, я уже несколько лет не ваш профессор, так что будьте любезны, избавьте меня от напоминания об этом, - прорычал мужчина, нависая над девушкой, от чего та ойкнула, отпуская фикус и зажимая рот ладошкой, - во-вторых, это, а так же то, как именно я здесь оказался, и вообще все, что касается моей жизни, не ваше дело!
Последние слова он прокричал ей в ухо так громко, что от стоящего в ушах звона девушка даже не услышала звука падающего на пол горшка с ни в чем не повинным растением, которое зельевар грубо отпихнул ногой, чтобы освободить себе проход. Спустя секунду он уже аппарировал прочь, оставляя растерянную девушку обдумывать случившееся.
Чуть позже он поймет, что куда правильнее было бы пригласить мисс Грейнджер на чашечку кофе, побеседовать, добавив в ее напиток совсем немного сыворотки правды, выведать, какие причины привели ведьму в магловскую риэлтерскую контору, а затем стереть ей память и продолжить жить спокойно, никогда больше не вспоминая об этой встрече. Но в тот момент действиями зельевара руководило лишь желание побыстрее убраться подальше от навязчивой зазнайки и напиться. Желательно, как можно быстрее и, желательно, чего-нибудь покрепче.
***
Информация быстро загружалась и анализировалась, превращаясь на выходе в многочисленные гипотезы и выводы, мгновенно выливаясь в предполагаемые дальнейшие планы по спасению «спасенного» («Кем или как, кстати?» - обязательно узнать, Гермиона, (галочка)) Снейпа. Мысль работала, четко разбиваясь на мелкие ручейки – все разные, но каждый из которых заслуживал пристального внимания девушки.
Итак, «объект» - определенно незаслуженно преданный забвению магическим миром, скорее, этим миром специально и «похороненный», несправедливо обиженный герой - профессор Снейп.
Ошибка была исключена на сто процентов. Никто больше так не умел зашторивать свое лицо, чтобы видны были лишь черные замораживающие глаза и знаменито-презрительные губы.
И, как ни странно, сам факт «оживания» покойника сейчас нисколько бравую Гриффиндорку, рано узнавшую о многочисленных несправедливостях магического мира, не удивил. Она лишь с мрачным подозрением мысленно зафиксировала список фамилий для допроса на будущее, поклявшись «вязанными шапочками», обязательно разобраться с этим вопросом. Но это могло немного подождать.
Сейчас более волнительной, животрепещущей и породнившей Гермиону с профессором информацией был факт новой произошедшей несправедливости.
Значит, Гермиона была не первой обманутой клиенткой риэлтерской фирмы «Домик в Лондоне».
Ну, ладно, она – неопытная доверчивая девчонка, получившая неисправную кредитную карточку, оказавшуюся в итоге предпринятых «с-банком-крутых-разборок» и двумя сердечными приступами менеджеров, неправильно называвших баланс счета, с задолженностью на счету.
Ну а профессор то? Ведь почти двадцать лет – шпион. Да и до сих пор, для многих, не понятно, чей шпион. Почему он держал в руках картонку из игры «Монополия» и выспрашивал старичка магла, где у этой карточки магнитная линия, вставлять которой надо справа и снизу? И почему оставил попытки разузнать побольше о неизвестно куда переехавшей конторе? Или она не все слышала?
В любом случае, после Снейпа делать здесь было уже нечего.
Пряча обратно в складки мантии термосок с чаем, имевшим специфичные «веритасерные» свойства, Гермиона заверила вахтера в двукратном - но завтра - возмещении урона фикусу, пообещав ему кактус в подружки. И, не сомневаясь более ни секунды, поймала след аппарации нуждавшегося в немедленной реанимации и помощи профессора Снейпа.
Ноздри возбужденно трепетали в предвкушении нового грандиозного проекта «СиЗО Снейпа».
* «СиЗО Снейпа» - «Спасти и защитить обманутого Снейпа»
***
А профессор, тем временем, приступил к реализации желания «напиться». Аппарировав в небольшой и очень грязный дворик, он злобно и витиевато выругался, наступив на селедочную голову и чудом удержав равновесие. Проклиная маглов и их обычаи, мусор, грязь, невозможность использовать очищающее заклинание, риэлторов, Грейнджер с ее навязчивостью и Поттера с Лонгботтомом, по привычке, он стремительным шагом пересек небольшое расстояние до неприметной двери под вывеской «Бешеный заяц» и вошел в не уступающий двору по захламленности, но полюбившийся за вечное отсутствие посетителей, бар. Вот и сейчас заведение, по удивительной прихоти хозяина получившее столь странное название, порадовало его тишиной и полумраком.
Спустя десять минут и три стакана крепчайшего шотландского виски, в голове бывшего шпиона созрел план «найти и обезвредить Грейнджер». Слабым местом в нем был пункт «найти», так как часть, где всезнайку необходимо было обезвредить, никаких проблем не вызывала. Более того, на протяжении следующих пяти минут и двух стаканов, он увлеченно обдумывал возможные варианты пыток и издевательств над раздражавшей его еще со школы гриффиндоркой, на чьи хрупкие плечи он, по непонятной даже ему самому причине, возложил вину за все случившиеся с ним сегодня несчастья.
Однако, стоило ему от перечисления садистских проклятий перейти к решению более насущного вопроса, а именно, к обдумыванию того, как же отыскать мисс Грейнджер, тем более, если она уже даже не Грейнджер, не раскрыв при этом того факта, что он жив, как судьба преподнесла ему очередной сюрприз. Раздался громкий хлопок аппарации, а затем пронзительный визг, и прямо у него на коленях материализовалась та самая гриффиндорка, мыслями о которой он был занят в последние полчаса.
- Добрый вечер, профессор, - пробормотала ошеломленная девушка и покраснела.
Через некоторое количество минут слегка дезориентированный количеством выпитого алкоголя мозг профессора, смог выдать лишь ответную реакцию организма, отчего Северус также слегка покраснел.
- Не очень-то добрый, хотя… - выдавил профессор, аккуратно отстраняя девушку от своей физиологии, но не спеша прерывать новое, неожиданно подвернувшееся «исследование» приятности ощущения тяжести женщины на своих коленях.
«Какой женщины?» - взвыл внутренний голос, и, слегка пришедший в себя от этого рыка Снейп вскочил на ноги, отпихивая от себя гриффиндорскую надоеду.
Девушка, почему то также хранившая до сих пор молчание, тихо вскрикнула, ударившись бедром о край стола. Неожиданные слезы боли брызнули из ее глаз, и Северус, опомнившись, виновато закусил губу, не зная, что предпринять.
Он осторожно взял девушку за руку и усадил на свой стул, опустившись перед ней на колени, и, не задумываясь, потянул мантию вверх, дабы оценить масштабы увечий.
Почему то фиолетовый синяк на бедре Гермионы зельевару понравился.
Может, дело было в приятном контрасте с кроваво-красным нижнем бельем девушки, а может, в удачном сочетании фиолетового с ее бледно-молочной кожей, оказавшейся на ощупь весьма приятной… Однако Грейнджер, подозрительно-молчаливо до сих пор реагировавшая на действия бывшего профессора, неожиданно вскочила на ноги одергивая мантию.
- Что вы себе позволяете? – выпалила она, покрываясь красными пятнами не только на лице, но и на прелестной тонкой шейке.
- Хотел подуть, - машинально пробормотал Северус, сам поражаясь собственным действиям, и видя крайне изумленный взгляд Грейнджер, не совсем внятно, но очень утверждающе добавил:
- Мне мама всегда в детстве так делала.
И он смутился. Да, Северус Снейп смутился. Просто он вспомнил о небольшом НЗ заживляющей мази в своем кармане, и вдруг представил, как нужно мягко и осторожно втирать эти последние остатки роскоши в шелковую кожу бедра… «Гриффиндорки!» - вновь напомнил о себе пренеприятнейший внутренний голос, и Снейп, смирившись, принял окончательный диагноз своей неадекватности.
Благо, что за лекарством далеко ходить было не нужно. Подтянув к себе еще один стул, он, молча, наполнил стакан виски, и, отсалютовав разгневанной девушке, опрокинул его внутрь.
Шмыгнув носом вместо закуски, Снейп наполнил стакан во второй раз, понимая, что одной дозы будет недостаточно.
- Профессор! - отмерла Грейнджер.
- Ваше здоровье, - отсалютовал ей в очередной раз зельевар, неблагородно ее перебив.
Он все-таки достал баночку, на дне которой оставалась заживляющая мазь, тщательно хранимая им на особо крайний случай, и почти без сожаления подал ее девушке.
- Что это? – требовательно, включая свое раздражающе-любопытствующее выражение лица, поинтересовалась Всезнайка.
- Заживляющая мазь, по моему собственному рецепту, - гордо снизошел до ответа Снейп.
Гермиона осторожно, словно ей в руки дали не безобидную баночку, а очень ядовитую и агрессивно настроенную змею, осмотрела протянутую зельеваром емкость: на самом дне оказался тонкий слой тягучей субстанции. По виду, запаху (да, она ее понюхала, чем вызвала у Снейпа недовольную ухмылку) и вкусу (ну, да, лизнула, чуть-чуть – любопытство – это такая штука…) содержимое действительно напоминало заживляющую мазь. И все же, Гермиона, с детства привыкшая не ждать от слизеринцев, к коим их декан, пусть даже с приставкой «бывший», несомненно, относился, ничего хорошего, опасалась использовать вещество по назначению. Но синяк болел, немилосердно напоминая о необходимости срочно принять какие-то меры для того, чтобы назавтра не превратитmся в огромный, фиолетовый, отвратительный….
Девушка вздохнула и медленно, стараясь укрыться от взгляда мужчины за хлипкой преградой стула, начала приподнимать край мантии, морщась от боли. «Это же надо было так приложиться», - подумала она, разглядывая на обнажившемся до неприличной высоты бедре след от удара, - «А этот-то», - она недовольно покосилась на Снейпа, - «довольный…ишь как ухмыляется…А я его еще и спасать хотела. Ну уж нет! Черта с два, профессор! Не дождетесь!!!». Гермиона бросила на Северуса такой злобный и мстительный взгляд, что ему захотелось немедленно оказаться где угодно, хоть у Волдеморта на «вечернем приеме» с Круцио в качестве главного блюда, хоть в постели с Беллатрикс (кстати, еще большой вопрос, что страшнее, ибо Белла, затейница, мир праху ее, тоже Круциатус любила, в том числе, как часть прелюдии), только бы подальше от Грейнджер. Но доставить ей, да и себе, удовольствие, просто провалившись сквозь землю, Снейп не мог, потому решил доставить удовольствие хотя бы себе, и, замахнув для полноты ощущений еще стаканчик виски, устроился поудобнее, созерцая, как девушка, нежными и эротичными (внутренний голос подавился блуждающим в организме горячительным) движениями наносит мазь на бедро.
Руки Гермионы скользили по нежной коже, мысли Северуса ускользали в заоблачные дали, где не было никаких проблем, были лишь он, она и…
- Куда это вы так уставились? – голос Гермионы, в очередной раз, прервал фантазии Снейпа. Девушка одернула мантию, скрывая от его глаз стройные ножки, соблазнительные бедра и чертвски-соблазнительное-черт-бы-побрал-эти-чертовы-пятнадцать-лет-воздержания-белье, зельевар судорожно сглотнул, прогоняя возбуждение, и попытался сфокусироваться на глазах говорившей с ним особы. Как назло, глаза сфокусировались ниже – на груди Гермионы Грейнджер.
«Грейнджер!!!», - напомнил внутренний голос, - «Это же Греееейнджееер!!!», - присовокупив к этому три настолько непечатных фразы, что Северус мысленно присвистнул, напомнив себе обязательно записать их на досуге, чтобы, коли, не дай Мерлин, Волдеморт воскреснет, было что сказать.
- Впрочем, ладно, это не важно, - пробормотала так и не дождавшаяся ответа Гермиона и села на соседний стул, - у меня есть более важные вопросы.
- Ни капли в этом не сомневался, мисс Грейнджер, - наконец, вернув себе способность думать и говорить, парировал профессор, сдобрив фразу взглядом, полным надменного презрения. Впрочем, гриффиндорка, за годы обучения выработавшая к снейповским фирменным взглядам, прищурам, ухмылкам и хмыканьям иммунитет, сей факт начисто проигнорировала.
Оглядевшись вокруг и не обнаружив в досягаемой близости ни одной живой души, кроме, по мнению большинства, давно почившего и уже мертвецки пьяного профессора, Гермиона протянула руку и забрала у мужчины бутылку. Первым порывом гриффиндорской умницы и исключительно правильной девушки, коей мисс Грейнджер никогда быть не переставала, было прочитать лекцию о вреде пьянства средь бела дня, но, задумавшись о том, насколько это день был паршивым, она резко изменила намерения. На глазах у изумленного Снейпа, всерьез засомневавшегося, не сошел ли он с ума, гриффиндорская Всезнайка сделала глоток прямо из горлышка и закашлялась.
- Мисс Грейнджер, вас не учили, что так делать невежливо? – поинтересовался Снейп, возвращая бутылку на свое законное место, то есть себе в руки.
- Мне все равно.
«А мне тоже», - вмешался внутренний голос, подталкивая руку зельевара ко второму стакану. В кой-то веки, Северус Снейп к внутреннему голосу прислушался…
***
Через два часа, когда запас виски в баре был исчерпан, едва стоящий на ногах Северус Снейп, осторожно поднял со стула уже не стоящую на ногах Гермиону Грейнджер и аппарировал вместе с ней и нежно прижимаемым ею к груди «термосочком с опохмелом» в неизвестном направлении, решив подумать о том, где могла хорошая девочка Гермиона набраться таких слов как «опохмел», завтра, если вспомнит.
***
Чудесный сон, в котором не совсем прекрасный, и совсем не незнакомец, читал ей стихи, стоя на коленях, кружил на руках, улыбаясь ее заливистому смеху, и вместе с ней смотрел на яркие южные звезды, был прерван непонятным резким звуком.
Гермиона медленно, морщась от яркого солнца, первые лучи которого немилосердно били прямо в лицо, осторожно открыла глаза, и с удивлением обнаружила, что лежит в объятьях профессора Снейпа, бережно укрытая его мантией. Судорожно вздохнув, она оттянула край материи, и ее худшие опасения подтвердились.
Она была в одном нижнем белье.
Как же так получилось?
Новый непонятный звук привлек ее внимание, и в обладателе этого звука, с трудом повернув голову, Гермиона узнала обычную морскую чайку. Вдали виднелась линия прибоя.
Вспомнилось ночное купание в ласковых теплых волнах, и сильный мужчина рядом.
Так значит, это был не сон?
И они с профессором Снейпом...?
Неееет.
Еще не совсем пришедший в себя рационально думающий элемент пытался отрицать и свершившиеся очевидные факты, и довольно приятное теперешнее состояние организма от крепких собственнических объятий мужчины.
Она резко вскочила, несмотря на отчаянное сопротивление рук профессора, и теперь с легким шоком наблюдала недоуменно-раздраженное пробуждение Северуса.
«Северус», - шокировано отозвалось еще одно воспоминание в голове.
* Восхищенный взгляд нетвердо стоящего на ногах мужчины отзывался удивительным чувством собственной привлекательности и уверенности в том, что она действительно ему нравится.
- Почему вы так смотрите, профессор? – кокетливо приподняв бровь, шептала она, освобождаясь от мантии.
Несколько трепетных секунд, и мужчина, онемевший от восторга, подхватил ее на руки. Слегка покачиваясь, он смело зашел в воду, и проникновенно томно попросил:
- Называй меня Северус.
«Северууус», - смаковало сознание…*
- Что, черт возьми, происходит? – прервал воспоминания недовольный возглас.
Она вернулась на землю.
Профессор Снейп с совершенно нечитаемым выражением лица сидел на песке, прижав пальцы к вискам. Заметив ее взгляд, обращенный на него, он слегка покраснел и отвернулся.
«Неужели все-таки что-то было? А что помнит он?»
Алкоголь, хоть и оставаясь в крови, заметно будоража тело, в данный момент (именно алкоголь, а не что другое) совершенно покинул сознание.
Вернее, Гермиона волевым решением приказала всем неясностям и недозволенностям убираться подальше, и сосредоточилась на насущных, требующих немедленного прояснения, пока очнувшийся Снейп не сбежал, вопросах.
- М-может чайку? - предложила она осторожно, опасаясь обрушить на себя гнев зельевара, и покачала перед носом мужчины припасенным для вахтера термосочком. Покачивание вызвало чувство тошноты, укрепив уверенность, что чайку, и правда, надо бы выпить. А то, что он с веритасерумом, так не страшно, ей – девушке честной, скрывать нечего (кроме событий прошлой ночи, но о них она не помнит, а Снейп и так знает), а вот от профессора узнать хотелось многое.
Чайку….., - донеслось до затуманенного разума Снейпа, абсолютно не понимавшего, что он делает на пляже с Гермионой
«Гермиона…», - внутренний голос услужливо напомнил те самые интонации, которые профессор использовал ночью, шепча имя девушки, когда они целовались в воде. Сам же Снейп побледнел, а потом вновь покраснел, молча, схватился за протянутую гриффиндоркой чашку (запасливая девушка никогда не расставалась с более стильной копией чудо-сумки, вмещающей все на свете, которую она зачаровала еще на седьмом курсе во время поиска крестражей) и залпом проглотил содержимое. К разочарованию внутреннего голоса это оказался не виски, а чай, к разочарованию, немедленно переросшему в смесь удивления, раздражения и злости, Снейпа – чай со слишком знакомым привкусом.
- Веритасерум! – зарычал Снейп, - Вы, маленькая, гнусная, отвратительная всезнайка, подмешали мне сыворотку правды в чай?
- Ага, - согласно кивнула девушка, совершенно спокойно отпивая чай из второй кружки.
- И себе… - озадачился профессор.
- Ага, - снова кивнула поражавшая Северуса немногословностью девушка.
«А молчаливая она ничего», - подумал Снейп, - «а если ее еще и раздеть…». На этой мысли он приказал себе перестать думать вообще и начал бороться с действием сыворотки правды, прилагая к этому невероятные ментальные усилия. Без всякой пользы, так как Гермиона его ни о чем не спрашивала, и без результата, так как он сам, неожиданно для себя и для девушки, буркнул:
- Чудесно выглядите, Гермиона.
Гермиона принюхалась к содержимому кружки с мыслью: «Неужели что-то перепутала…», - но, услышав собственный голос, вышедший из-под контроля сознания: «А вы что-то не очень…», - убедилась: нет, не ошиблась.
Было обидно. Вроде и правду сказала, и выглядит профессор, помятый после сна, с отчетливым отпечатком ракушки на лице, растрепанными волосами, мягко говоря, не очень, но говорить ему гадости она не планировала. «Зато зелья варить не разучилась», - утешила себя девушка и, вооружившись излюбленным инструментом – логикой, - принялась извлекать из ситуации максимум пользы, то есть, приступила к допросу сидящего перед ней мужчины.
Пытаясь начать издалека, разумно опасаясь неблагополучного для своих интересов исхода битвы шпиона-окклюмента с веритасерумом, Гермиона попыталась не так четко, как это получалось в сознании заправского следователя (приемлемая профессия, кстати, Гермиона, нужно подумать) формулировать вопросы:
- Почему вы аппарировали нас сюда? Место, конечно, очень романтичное - море, звезды, пляж… Но ведь по ночам здесь холодно. Да и могло быть опасно.
Сознание Северуса завопило, услышав слово «романтично», но непослушные губы уже озвучивали крайне унизительный ответ:
- Больше некуда было.
И тут же гриффиндорская заноза выпалила торжествующее:
- Почему?
Почти до крови закусив губу, и выбрав из двух зол ту, которую исправить уже можно было только «Обливейтом», Северус, пытаясь опередить веритасерум, схватил не ожидавшую нападения девушку, и между прерывистыми судорожными поцелуями тихо прорычал:
- Потому что… - надо же, целоваться с Грейнджер, и правда, приятно, - у меня… - а я думал, что приснилось, - теперь… - как же вспомнить, что было на самом деле, а что приснилось, - нет дома, - резко выдохнул он, после не грубого, но ощутимого толчка в грудь от возмущенной девушки.
- Что вы делаете? – гневно выпалила она и, неожиданно даже для себя, добавила, - Вы же тяжелый, лучше я буду сверху.
Несколько секунд они оторопело смотрели друг на друга, а потом, не сговариваясь, уселись рядышком и устремили одинаково обессиленные взоры на лазурные волны, тихо накатывающие на берег.
Северус терзался отчаянными сомненьями, поняла ли девушка его маленькую хитрость, и, если все же она слышала его унизительное признание, позволит ли она еще раз поцеловать себя.
Веритасерум был сварен на славу, потому что ничем другим хаос в своих мыслях зельевар объяснить не мог.
Сюрреалистичная обстановка вокруг лишь подчеркивала безумие. Ему совершенно не нравилась гриффиндорская девчонка. Ну ни чуточки! Целоваться нравилось, обнимать ее тоже нравилось, да и все остальное, без сомнений, понравилось бы тоже…
«Но ведь это Грейнджер», - попыталась достучаться здравая мысль, на что Северус лишь слегка пожал плечами. Правильнее всего было просто подняться и уйти, унизившись до конца и просто попросив Гермиону дать слово, что о его чудесном «воскрешении» никто не узнает. Северус ухмыльнулся. Похмельный синдром медленно, но верно боролся с веритасерумом, возвращая привычные приступы самоуничижения. Да и судя по реакции, его поцелуи Грейнджер не слишком-то впечатлили.
Ну что ж, тогда нужно просто посильнее наорать на нее, чтобы обида вычеркнула из ее сознания все «непривычности» поведения злобного ублюдка Снейпа, и, выбрав момент, стереть память.
А потом он напьется и вернется сюда. Быть может, пойдет купаться, а на море разыграется шторм, и даже его тела никто и никогда не найдет…
«Нюниус», - вынес вердикт все-таки возобладавший разум, возвращая раздражающе накатывающую досаду.
Он должен это сделать.
Он сможет.
Нащупав левой рукой палочку и почти решившись, он услышал тихое:
- Я продала дом, который достался мне от родителей, а с деньгами меня обманули.
Он с удивлением развернулся к девчонке, напряженно удерживающей взгляд на линии горизонта, отводя уже блестящие от подступивших слез глаза.
- А потом увидела вас и так обрадовалась, - все-таки начала всхлипывать она.
- Я ведь и правда очень жалела, что вы умерли, а еще больше, что мы даже не помогли вам, - продолжалась унылая исповедь, - а вы настоящий герой, а вся слава досталась Гарри.
Девчонка отчаянно разрыдалась, уткнувшись в колени, но продолжала бормотать что-то о памятнике, установленном в его честь, и о том, что грязнокровок до сих пор стараются на работу не принимать. И о том, как после первой ночи с Роном Уизли ее отчаянно тошнило в туалете, и им пришлось расстаться, потому что она совершенно не умеет готовить. А еще о том, что впервые в жизни она испытала оргазм от объятий бывшего профессора, которого как мужчину она раньше и не воспринимала. Ведь он и некрасивый совсем, и характер у него прегадкий, а еще волосы не моет, а ей все равно было, ведь волосы можно мыть каждый день, и тогда они такими жирными и не будут…
Ему захотелось обнять девушку и крепко прижать к себе, успокаивая, видимо, проснувшийся из-за вынужденного соседства с гриффиндоркой синдром «Спасти Поттера и Ко», направил мысли прославленного шпиона в слишком благородное русло. Но слизеринская составляющая, вкупе с не до конца побежденным веритасерумом, подсказывали не торопиться с реализацией плана спасения «бездомной» гриффиндорки. Сейчас можно было…
Северус развернул Гермиону к себе лицом, внутренне усмехаясь пришедшей мысли: «А и зареванную тоже хочу», - требовательно впился в ее губы жадным поцелуем.
- Что..? – попыталась возражать девушка, но непререкаемым, лучшим своим учительским тоном, он твердо заявил:
- То, что не успел доделать вчера.
Его губы были такими нежными и приятными, а руки, избавляющие ее от лишней одежды, такими горячими и властными, что Гермиона, послав к черту все здравые мысли, просто отдалась ощущениям. И это было лучшим в ее жизни решением.
Глупая, раньше она думала, что заниматься сексом неприятно и унизительно, сейчас же, рядом с этим мужчиной, в котором она перестала видеть сальноволосого зельевара и злобного преподавателя, а ощутила, тем самым неуловимо-волшебным шестым чувством, родственную душу, такого же одинокого, потерявшегося в жизни человека, как и она сама. И сейчас, растворяясь в его объятиях, отдавая всю себя без остатка, она шептала его имя, стремясь подарить ему хоть частичку той радости, спокойствия и защищенности, что дарили ей его руки. Веритасерум стер все тщательно возводимые в сознании барьеры и слова лились сами, становясь все бессвязнее с каждым его движением. Кажется, она даже успела признаться ему в любви, и, кажется, он успел назвать ее любимой невыносимой всезнайкой, прежде чем они оба перестали что-либо слышать и видеть вокруг…
- Северус, - прошептала девушка, отрывая голову от его плеча некоторое время спустя.
- Мммм? – шевелиться не хотелось, думать или что-либо делать тем более. Хотелось обнимать ее и быть счастливым, хотя бы еще чуть-чуть.
- Ты мне память сотрешь, да? – робко спросила она, вновь зарываясь носом в его волосы и, вроде бы, переставая дышать.
«Надо бы», - подумал он. Но и этого не хотелось.
- Нет…если ты сама не попросишь.
Глупо, но он боялся, что она расстроится, что жалеет о случившемся, что мечтает забыть. А она открыто ему улыбнулась:
- Не попрошу.
- Но тогда тебе придется дать мне обещание, - сегодняшний день определенно обещал стать самым безрассудным в его жизни, - остаться со мной. Навсегда, - очень тихо закончил он.
Гермиона потрясенно молчала. Она ожидала чего угодно: что он попросит ее навсегда исчезнуть из его жизни, никому не говорить о его воскрешении, попросить дать нерушимую клятву, но такое…
Северус же, истолковав ее молчание по своему, отстранился и начал одеваться.
«Конечно, она отказалась. А ты чего ждал?» - подлил масла в огонь внутренний голос: - «Тебе даже жить негде. Нищий, старый, уродливый…». Увлекшись самобичеванием, он не заметил, как девушка встала и осторожно подошла к нему. Лишь нежные руки, обвившиеся вокруг его шеи, прервали тяжелые размышления. Приподнявшись на носочках, чтобы дотянуться до его губ, абсолютно обнаженная и совершенно счастливая Гермиона Грейнджер поцеловала его, а затем, после томительно долгих мгновений, растянувшихся для двух стоящих на берегу моря людей в вечность, тихо сказала: «Обещаю». А затем, рассмеявшись сквозь навернувшиеся на глаза слезы, добавила: «Только мне жить негде, и денег у меня нет, и работы тоже. Так что я не потяну на роль выгодной невесты, профессор».
*******
Они аппарировали в Тупик Прядильщиков, обсудив имеющуюся информацию, вернее Снейп для экономии времени просто залез в голову Гермионы, дабы не разрушать то хрупкое чувство очарования и волшебности этого дня, правильной болтовней своей женщины.
Сытый хищный зверь внутри довольно урчал, приятно проходясь когтями по невероятно раздувшемуся в размерах самолюбию. У него, злобного, уродливого, и не очень-то молодого Северуса Снейпа, была своя, самая лучшая, самая умная, и самая-пресамая что ни на есть настоящая, принадлежащая только ему… «Моя женщина», - зверь катался на спине, выгибаясь от неведомого удовольствия и заставляя мужчину гордо поглядывать на кучку маглов, посмеивающихся неподалеку, почти показывая пальцами на их необычную пару.
«Завидуют», - урчало самолюбие, глядя на растрепанную курносую девчонку, в грязной и помятой мантии с россыпью маленьких веснушек на обгорелых от непривычного южного солнца, щечках. А он все не разжимал своих объятий после аппарации, боясь еще раз проснуться, только не настолько удачно.
- Северус.
Тихий шепот звучал так приятно, возвращаться в реальность не хотелось…Но пришлось, когда девушка, предпринимавшая, судя по выражению лица, уже не первую и даже не вторую попытку привлечь к себе внимание, легонько стукнула его в плечо.
- Северус, да очнись же ты, наконец! - попыталась она принять серьезный вид и тут же рассмеялась: - на нас же смотрят!
Последняя фраза заставила хмурого профессора вспомнить о том, что Ужасу Хогвартса, пусть и бывшему, не пристало обниматься с молодой девушкой на улице, а также о том, что на эту злополучную улицу прибыли они не зря. Правда, на кой черт было тащиться в Тупик Прядильщиков, Снейп до конца не понимал, но Гермиона настаивала на расследовании, а начинать поиски с чего-то было нужно.
Разжав объятия, но не выпустив руки девушки, зельевар потянул ее к концу улицы, в мрачноватый двор, где тень от деревьев даже в жаркий летний полдень не позволяла солнечному свету пробиться к земле. Впрочем, на Туманном Альбионе солнце было нечастым гостем не только здесь.. И все же, двор и стоявший в нем дом всегда казались Северусу мрачными и тяжеловесными. Даже в хогвартских подземельях он чувствовал себя свободнее и ближе к солнцу, чем здесь, в доме своего детства. И сейчас, ведя Гермиону в эту жалкую лачугу, долгое время служившую его единственным убежищем, он вновь почувствовал себя жалким.
«Сейчас она увидит, где ты жил все это время. Пыль. Грязь. Убожество…».
Но отступать было поздно: Гермиона уже решительно толкнула дверь и в изумлении замерла, прикрыв ладошкой рот.
- Ты что, правда, жил здесь? - голос был таким удивленным, что зельевар заподозрил неладное. Он оставил дом неприбранным, там всегда было убого, но не настолько же, чтобы напугать частую гостью дома семьи Уизли…Быстрым шагом Северус Снейп преодолел последние метры, отделявшие его от собственного дома. «Бывшего», - поправил его внутренний голос. И заглянул через плечо девушки.
Открывшаяся картина и впрямь озадачивала. Если раньше в доме было мало мебели и было несколько неуютно, то сейчас в нем не было даже стен. Северус осторожно, стараясь не прикасаться к закопченной изнутри двери, вошел внутрь и осмотрелся: выбитые окна, разнесенная в клочья кровать, разбитые чашки и тарелки из серванта, превратившегося в гору обугленных досок. Помещение выглядело так, будто бы в нем оставили гриффиндорцев и слизеринцев запертыми вместе на месяц, забыв отобрать волшебные палочки.
- Вчера здесь было несколько уютнее, - после продолжительной паузы сказал он.
- Ты хочешь сказать?... Кто-то здесь очень неплохо развлекся… Не понимаю, как можно за сутки превратить нормальный дом в такое… - девушка казалось озадаченной.
- Не настолько уютнее, Гермиона, - Снейп мягко отстранил девушку и прошел глубже, осматривая привычное помещение и не узнавая его. Внимание Мастера Зелий привлекло яркое пятно, казавшееся неуместным в этом разгроме – небольшой клочок яркой бумаги выделялся в груде камней, некогда бывшей стеной между кухней и комнатой, служившей зельевару спальной.
- Что это? – Гермиона забрала кусок картона у него из рук. Неожиданно, глаза девушки полыхнули недобрым огнем, знакомым Снейпу еще со школы – так Гермиона смотрела на него когда-то, когда он снимал баллы с Гриффиндора.
Многовековая история магического мира может рассказываться и пересказываться многими поколениями летописцев, не переставая удивлять и поражать необычными событиями и многочисленными, до сих пор порой неразгаданными, тайнами. Но никогда еще простой фантик от «Блевательного батончика» производства предприятия «Приколы Уизли» не служил причиной для столь стремительного развития событий.
Клубочек, гениально распутанный выдающимся шпионом всех времен и народов и его умопомрачительно-начитанной бесстрашной девушкой, превратился в липкую паутину, опутавшую всех вольно-невольных устроителей личной жизни Северуса Снейпа.
Нет, результат его вполне устраивал. Но он был бы не он, если бы: а) не отнес сию заслугу исключительно к собственным хитроумным умениям всегда извернуться так, чтобы не угодить никому, и, несомненно, своему мужскому обаянию (в коем теперь был уверен на все двести процентов: еще бы секс утром, вечером, вместо обеда и ужина! И, главное, хотелось (и, внимани