Эпиграф
Волшебный город, где обитало моё детство. Выходите встречать меня, я восстал из мёртвых и вернулся искать страну, которую потерял
Рауль Гонсалес Туньон
Немного тишины.
Мысли рожденные, не нанесенные на бумажный лист, умершие
где–то внутри троллейбуса, у светофора, случайно потерянные в супермаркете, потому что там не продают карандаши, мои безвозвратно утраченные мысли, гениальные озарения, раздавленные невыносимой отвратительной застенчивостью, в спешке забытые, оставленные на скамейках, сиденьях, улетевшие со словом «разрешите», отвлеченные, увлеченные ветром, я разбазариваю в этом городе свою душу и все чего–то боюсь, все еще боюсь.
II
Зовите меня Никто. Я потерял свое имя, когда переплывал Атлантический океан много лет назад.
III
Мой член не устанет, пока не устанет моя голова, я быстр, нет, я стремителен, я перемещаюсь из сортира на кровать, оттуда в подворотню, к заднему сиденью машины, прибрежным кустам, сеновалу, я вспотел, я хочу растерзать тех, кто подо мной, кто стонет и чем громче, тем быстрее я освобожу его, оставлю в покое. Я хватаюсь за мысли, я шепчу в их уши пошлости, я щупаю их яйца, их слипшиеся волосы, пот течет, наконец, я устал, но похоть не оставляет меня, она тоже меня насилует, я не смогу вырваться из ее объятий, пока не принесу жертву.
IV
Одно неправильно произнесенное слово – и вот уже вместо троллейбуса приезжает автобус, начинается дождь, и твой мальчик меняет имя и цвет волос.
Замирает сердце, нет, наверное, начинает учащенно биться, я путаюсь в ощущениях, словно сдаю экзамен. Я должен открыться перед учителем, рассказать ему о самом сокровенном, потаенном, я боюсь, я начинаю врать, чтобы выглядеть благопристойно, чтобы не выдать его, я буду обманывать, придумывать историю, которую не сочтут предосудительной, не сочтут вызывающей. Я обыкновенен как чужие нечистоты, как сплетни, как разговоры в очередях, я люблю только себя и в этом нет ничего странного, я болею общечеловеческими болезнями, кроме венерических (это так вульгарно), соблюдаю правила гигиены, блюду нормы морали, иногда позволяя себе излишества в виде сладкого и порно по кабельному каналу. Но я исправно плачу за это и не замечен в растлении несовершеннолетних. Дорогой учитель, я заурядный человек за одним исключением, я не выношу тех, кто лезет в мою жизнь.
V
Когда я увидел тебя на том берегу, улыбающегося, с подведенными глазами, в твоих волосах запутались цветы, твои пальцы были унизаны кольцами, паучьи татуировки красовались на предплечье. Ты поманил меня пальцем, твои щеки покрылись пятнами стыда, и по телу пробежала дрожь – это я обнял тебя.
Кто бы мог подумать – ты пахнешь так. Я тебя представлял немного другим. Ты меняешь лица и цвет волос, подобно хамелеону, звук твоего голоса всякий раз удивляет, может быть настораживает. Но я не мог ошибиться. Я узнаю тебя в любом обличье, в любой шкуре, в любой позе. Совершаю вокруг тебя круги, рассматриваю, любуюсь.
VI
Сидеть за столом и стареть, дожидаться смерти, перебирая фотографии: наскальные рисунки моей души. Я скучаю по тебе, поглаживая глянец как драгоценную шерсть. Я совершенно одинок, пытаясь заполнить пространство, я не заметил, как заблудился. Высокий берег, узкая улица, заброшенный сад, песчаный берег – я был везде и нигде. Может быть, какое-то из этих лиц, смотрящих с фотографий, вырвет меня из забытья, и я обрету память, хотя я ничего не забыл. Прекрасная ясность моих мальчиков – единственное, что примиряет меня с действительностью.
Ветер поднимает песок, листья летят мне на встречу как годы, пустыни и леса как мало я видел, немного звезд сосчитал, задирая голову, пока фонари не стали слепить глаза. Мне не выразить словами того, о чем легко болтают дельфины и киты, не выразить того, о чем шепчутся цветы, я хочу быть хотя бы маленькой частью природы, а не этим непонятным существом, который не видит ничего дальше собственного носа. Человек-дерьмо, я презираю людей, поэтому я буду волком и уже никто не сможет упрекнуть меня в человечности. Магический вой возвращает мне власть и силу. Волк, мчащийся по Млечному Пути, раскрывая ноздри, вдыхает запахи природы…
VII
Мой мальчик, я опередил время и обманулся: я не встретил тебя, лишь призрак, легкое дуновение твоего дыхания сообщает о твоем присутствии. Когда закончится эта пытка, это ежедневное заглатывание воздуха и слез, ночные бдения и ночные кошмары, странные тени, что пугают несведущих, страшные тени мира, в котором я когда-то жил и любил. Одно мгновение, взмах ресниц и я изменяю реальность, я возвращаюсь к тебе и обнимаю, без слов, как на похоронах. Твое тело мне никогда не забыть, никогда не узнать. Смотреть, любоваться, трепетать, стыдиться своей плоти, которая не дает покоя, стыдиться своих чувств, которые заставляют совершать ошибки. Как я слаб и беспомощен, когда остаюсь с тобой с глазу на глаз, лицом к лицу, когда ты обрушиваешь на меня всю нежность и обожание своих глаз, когда я опускаю руки перед твоей красотой, которую нельзя обидеть, которую нужно обожествить, чтобы почувствовать свою никчемность.
Мой мальчик, кем я был до тебя, что делал, как тратил свое время и деньги, был ли я красив, любил ли кто меня или ненавидел, нашел ли я врагов или друзей, семью, родину…ответь, открой мне мое прошлое, если таковое было, помоги обрести его, ибо я ничего не помню до времени нашей встречи. Если я был жестоким, твоя любовь изменила меня. Если я был некрасивым, твоя любовь преобразила меня. Если я был косноязычен, твоя любовь исторгла из уст моих песню непрекращающуюся. Мой мальчик, я многим обязан тебе, слишком многим. Тянется вечер, тихий и молчаливый. Кто-то смотрит на нас сквозь облака, чье-то дыхание среди звезд, и песня ночи только для нас. Замираю, запрокинув голову, пытаюсь поймать взглядом время и, кажется, мне это удается. Монотонный гул трансформатора, печальное вечернее небо где-то на границе между сном и явью, нереальное переплетается с реальным, и я понимаю, что бесконечность этого вечера поглотила меня. Бесконечность оставила меня, взгляд, остановивший дыхание, стал полновластным хозяином, потом отступает и он, покой, чувства улетели тихой стаей, так начиналась жизнь, такой она останется.
VIII
Мальчик мой, я отступаю, опускаюсь на колени, царствуй, владей, управляй мной, я смиренный раб, я лишён дара речи, но не стал несчастным, теперь я в молчании буду любоваться тобой и смиренно служить.
IX
Где ты, мой друг, мой верный спутник, время убывает, а я всё ещё не встретил тебя. Хотя, что такое время для того, кто узнал вечность. Кто постиг её своим ограниченным разумом. Слаб и ничтожен человек, но я не принадлежу к этому подлому племени. Может быть, я другой. Я не хочу быть лучше, увольте.
Мне нравятся мальчики: робкие, застенчивые, с длинными целомудренными ресницами, мальчики, которых я целовал и к которым боялся прикоснуться, мальчики, не вылезавшие из моей постели и никогда не видевшие меня обнаженным, мальчики, с самыми чистыми и невинными глазами. Бесконечность, которую нельзя постичь, а только принимать. Я, видимо, сойду сума, но перед этим хочу узнать тайну того, кто преследует меня тысячелетия, тот, кого я узнаю в чертах возлюбленных, тот, кому я открыл свое тайное имя и имя кого я шепчу в одиночестве. Кто ты, мой маленький принц, трогательный и настойчивый, реальный до спазмов в горле.
Я не скажу ничего лишнего, но боюсь не произнести самого главного. Я признаюсь в любви каждой строчкой, каждым взмахом мокрых ресниц, каждой минутой задумчивости. Иногда я не вижу ничего и никого, окружающий мир становится водянистым и подвижным. Я пробираюсь сквозь волны навстречу своему счастью. И всякий раз неудача, постигшая меня, делала нашу встречу в этой жизни, нет, в этом времени, всё менее вероятной. Но этого не может быть. Мы обречены друг другу, мы обещаны друг другу миллионами лет эволюции, перерождениями и превращениями, параллельными мирами и внеземным разумом, судьбами родных людей и незнакомцев. Я отказался (в который раз) от Бога, но не могу отказаться от тебя. Ты принадлежишь мне, и я должен вступить в право владения.
X
Себя трудно оценить, всегда случится перекос в ту или иную сторону.
Когда-то я был честен с собой, и у меня не было прошлого. Мне хватало того, чем я обладал, хватало того, кого я называл любимым, хватало неба и звезд, и, наверное, я не замечал Луну. Теперь я лишь её и вижу. Я обещал себе никогда не пересматривать старые альбомы и не брать в руки свои детские книжки. Я зарекался никогда не плакать, вспоминая погибших животных, в смерти которых не был виноват. Я пытался быть сильным, таким, каким меня знали мои любовники в те времена без прошлого. Мои любовники пытались стать для меня единственными, но я не отказывался от будущего. Я всегда смотрел вперёд и испортил себе зрение. Я смотрел на Солнце и никогда не плакал. Я знал, что за поворотом найду его, хотя и не возражал против того, кто был рядом. Видимо, я слишком быстро шёл и перепрыгнул свою жизнь. Теперь мне досталось то, что досталось. Я удивленно озираюсь вокруг. Кто эти люди, кто научил их так говорить и так думать, кто научил их так улыбаться и ухаживать. Моё удивление и злость передаются им. Они уходят, они исчезают, они не нужны мне. Но я нужен им, я это знаю. Увидев меня, они испытывают шок, они долго приходят в себя, а когда понимают, что влюблены, становится слишком поздно. Мы уже ненавидим друг друга или делаем вид. Но я не иду на примирение, я ощетинился, как дикий пес, я оскалился и готов набросится.
Так проходят столетия. Бесполезно барахтаться в чужом времени, поэтому я плыву по течению. Я разглядываю пейзажи и портреты, я смотрю в небо и вижу звезды и Луну. Я смирился и успокоился. Я обладаю знанием, которое никому не передам, и это не огорчает меня. Я обладаю наследственностью, которую никому не передам и очень этому рад. Моё одиночество смирилось с самим собой и кажется способно на подвиги во имя бессмысленности. Никто не виноват в том, что я поспешил, никто не виноват в том, что время течет не так как бегаю я и прошлое теперь мстит мне за невнимание.
XI
Мои мысли путаны, как трава на диком лугу. Я смотрю в окно и в глаза прохожих, но вижу лишь Его тень. Тень прошлого.
Призраки, тени, неясные звуки, ангельские голоса, демонический шорох, мои спутники.
Чуть меньше времени или воздуха, и я бы никогда не стал таким, каким являюсь.
Чуть больше воды или любви, и я бы никогда не стал тем, кто я есть.
Иногда я ненавижу себя и от этого еще сильнее боюсь высоты и собак.
Иногда я не могу отделаться от мысли, что великолепен. Тогда я балую себя картинами грядущего величия.
XII
Когда Господь заговорил со мной, я смутился и не смел глаз поднять до конца беседы, хотя был дерзок и красноречив. Господь поцеловал меня и повелел оставить друга моего и землю мою, и дом мой ради истины, ибо одарил Он меня любовью божественной.
Я был готов оставить и землю, и дом, но не друга, ибо молитвы мои были обращены к нему и слезы, и тревоги, и радости. И ответил я Господу, что люблю человека, подобного мне, и совершаю грех ежедневно, а в мыслях ежечасно, и упиваюсь им, и наслаждаюсь, и не чувствую вины своей потому что радость рождает союз наш и любовь рождает.
Господь остановил меня, вопрошая: «Если отниму то, что любишь так сильно, потеряешь его и потеряешь себя, лишь Я буду вечен Один перед тобою.».
Я отвернул голову свою: «Если отнимешь его, я уйду от Тебя.».
За дерзость такую рассчитывал я увидеть мощь и силу Его, но он спокойно и тихо ответил лишь: «Будь благословенна дерзость твоя, ибо читаю Я в сердце твоем великую любовь. Но смирись, раб, и обрати очи свои от возлюбленного твоего и посмотри на Меня. Если же видишь меня, значит чиста Любовь ваша, ежели сумрак и ночь и пустота, не бывать вам вместе, потому как и друг друга не способны видеть.».
XIII
Отсос – это только начало.
XIV
Во мне течет кровь Александра Македонского четвертой группы, только немного разбавленная.
XV
Чтобы быть счастливым, нужно всего лишь вовремя опорожнять кишечник.
XVI
Запах скошенной травы бессознательно вызывает чувство ностальгии даже если ты и тысяча поколений предков до тебя прожили в городе и дышали выхлопными газами и мочой. Это я вычитал у Элиота Уайнбергера в эссе таком хрупком и воздушном, что оно рассыпалось в моих руках. Остались отдельные фразы и вкус или запах этой травы. Вкус всегда рождает запах, запах – вкус, отсутствие запаха не есть отсутствие вкуса и наоборот. Уайнбергер словно приподнял покрывало богини…
В сатанинском цирке разыгрывают представление марионетки.
Когда-то я был влюблен, составлял списки, наивный. В меня никто не был влюблен, я терзал сердце, терзал бумагу, сочиняя плохие стихи, пьесы, я не спал ночами, придумывая новые сценарии мировой истории, я бесился и ненавидел людей, я мечтал потеряться, умереть, упасть с крыши, смертельно заболеть, я хотел быть Наполеоном, научиться стрелять или понимать язык зверей. Я был чародеем, древним шаманом, исступленно творившим реальность под звуки брит-попа, я изрыгал желание, а получал оплеухи и безразличие. Я, кого боялись и уважали древние народы и звери, я, который в полнолуние обретал безграничную власть и свободу, зависел от убогих равнодушных обывателей. В моих жилах течет неистовая кровь, а вы спрашиваете у меня деньги за проезд.
Что мне деньги. Мои зубы и моя шерсть, моя сила и мое возбуждение подчиняют ночных жителей: хрупких вампиров и болезненных призраков, одиноких одичавших оборотней и подземных тварей, начинающих выть от запаха недоступного.
Я - их король, в моей лапе их бессмертие, потому что я желаю их жизни, а пока есть мое желание, ночь будет страшной и таинственной и пожрет отвергнувших меня, безликих, бесчувственных.
Я никогда не хожу в сатанинские цирки, там слишком воняет человечиной.
XVII
Все мои ожидания оборачиваются пустотой. а если я ничего не ожидаю, пустота поглощает меня. Я - это пустота. Кому такое в голову придет?
быть или не быть? для меня этот вопрос неактуален. я - сама пустота. все к чему я прикасаюсь, заглатывается в одночасье, превращается в ничто, обезличивается, обесценивается. это нечто, такое живое, красивое, плотское в моих руках теряет всякую живость. оно ни живое, ни мертвое, перестает иметь значение, смысл. это просто вакуум в его абсолютной структуре без запаха, цвета, свойств, движения. я смотрю на то, что когда-то могло дышать, а сейчас лежит передо мной, вызывая только скуку.
если бы я могла раствориться в космическом пространстве. даже жалость не остановит меня перед соединением с Ничто, абсолютной пустотой.
нет нежности, нет любви, нет чувств, тайная и неистребимая потребность в растворении. сколько безнадежного и бессмысленного окружает меня. я все равно ничего не замечаю.
я обороняю свое пространство. наверное, в глубине души, я надеюсь, что кто-то разрушит стены, оковы тяжкие падут. я почувствую запахи и увижу цвета. нежная мелодия, громкая мелодия. я спускаюсь с высокой лестницы навстречу чему-то. через несколько ступеней я задаюсь вопросом, а нужно ли мне это, что ждет меня внизу, кто ждет меня внизу. пустота строит козни, я хочу ей сопротивляться, я даже сопротивляюсь ей, спускаясь все ниже, ниже, ниже. туман рассеивается, я вижу своего спасителя. он не нравится мне. он не такой. он совсем не такой. я вежлива и доброжелательна, я улыбаюсь и смеюсь, я веду беседу и вижу, что нравлюсь ему. я поглядываю на лестницу. мы отдаляемся, он говорит что-то, а я придумываю варианты бегства: вежливого, грубого, правдивого, лживого. я понимаю, что мне неинтересно на земле и уже мечтаю о своем тотальном одиночестве и вижу укоряющее лицо пустоты. она говорит, видишь, я уже указывала на то, что все иллюзия и ты не сможешь справиться с тем, что не является твоим пространством. он сломал стену и что же ты увидела - опять эта давящая, убийственная скука. с повторениями, повторениями, снова будешь убегать в свои фантазии, не замечать его и даже плоть не спасет вас. плоть никогда никого не спасала. потому что она иллюзия. и ваши души иллюзия и ваши чувства. твои близорукие глаза тебя не обманывают. ты уже разочарована, спустя семь ступенек, а он ведет тебя к той дубовой роще. и ты будешь тосковать обо мне. ты будешь тосковать по мне, потому что я всегда буду рядом, а ты меня не сможешь вернуть. с этого дня мы будем разделены, и ты будешь чужой для меня, тебе придется притворяться и говорить себе, что это настоящая жизнь. нет настоящей жизни. нет настоящей.
твоя жизнь была за стеной. размышления, паутина, тишина, покой и одиночество. прекрасные фантомы для любовных утех, прекрасные призраки для любовной тоски. я все придумала для тебя. я наделила тебя красотой, чтобы ты никому не досталась.
я наделила тебя мозгами, чтобы ты поняла, что должна быть моей. никто не сможет нас разлучить: ни слова, ни чувства, ни звуки, ни краски.
XVIII
Все эти женщины, что окружали меня учителя, матери, соседки, знакомые осуждали, молчаливо осуждали секс, когда я его хотела. Их полные грусти и легкого презрения глаза смотрели на меня, они молчали, но я до сих пор не могу забыть беззвучный шепот этих глаз. Они осуждали, хотя сами не прочь были пофлиртовать или развлечься с мужиком. Они были самками где-то внутри и алкоголь иногда выворачивал наружу все их отвратительные качества. Но я должна была быть хорошей девочкой.
И я ей была, а они одобрительно покачивали головами, одобрительно улыбались и забывали меня. Стать невидимкой, иначе не спрятаться. Раствориться в толпе одинаковых платьев, одинаковых мыслей, сторониться подружек и друзей. Зарываться все глубже в землю, освещая черноту фонариком и видеть на стенах туннеля эти картины, картины такого разврата и сексуального раскрепощения, что узнай о них только крошечную капельку, эти матроны, не моргнув глазом, подвергли бы меня самым страшным мукам и вечному презрению. Плети, избивающие ваших малолетних отпрысков, голые совокупляющиеся одноклассники, древнеримские оргии, однополый секс, кровь капает из ран Святого Себастьяна, послушные любовники с крепкими задницами и любовницы с большой грудью, детские игрушки, попавшие в сексуальное рабство, много-много оргазмов и над всем этим только одна воля, только одна власть – красивая четырехлетняя девочка.
XIX
Курю. Занимаюсь благотворительностью. Поддерживаю сигарету, а она – меня. Странное чувство, ведь я плохой курильщик. Но после этого общения мне представляется, что все идет так, как нужно. Я ощущаю себя. Бытийность. Я не испытываю удовольствие, меня тошнит и кружится голова, но на короткий миг, на длину сигареты, я понимаю, кто я. Молчание, пейзаж, замерзшие руки, прохожие, ночное небо. Оказывается, это так просто – быть.
© Copyright: Юлия Сергеева, 2017