Иногда приходится сталкиваться с мнением, что М.Булгаков написал богохульный роман «Мастер и Маргарита», поэтому читать его нельзя, особенно человеку верующему. Действительно, так называемые иерусалимские главы романа содержат абсолютно кощунственный взгляд на Евангельскую историю. Но означает ли это, что это и есть позиция самого Булгакова, или что читатель непременно должен соглашаться с подобным изложением? Может ли христианин читать эту книгу и при этом не восхищаться, к примеру, Воландом, или, как это обычно принято у наших интеллектуалов, Маргаритой? Попробуем разобраться в этом.
Итак, место и время действия – Москва 1930-х годов. В России уже произошла так называемая великая революция 1917 года, и у власти находятся безбожники-коммунисты. Одна из главных целей этой «революции» и состояла в том, чтобы покончить с верой, а заодно и с христианской нравственностью и моралью. (Вспомним, кстати, поэму А.Блока «Двенадцать», где всё это вполне недвусмысленно показано). Взамен повсеместно насаждался воинствующий атеизм, которым так гордится один из героев романа Берлиоз. Отвергнув Бога, советская власть тут же стала верной прислужницей сатаны. Поэтому его появление собственной персоной именно в советской Москве, да ещё в период тяжких гонений на Церковь, совершенно закономерно. Кстати, события в романе происходят тогда, когда в Москве большевиками уже был взорван главный храм страны, храм Христа Спасителя (это случилось в 1931 году)
«Литературный начальник» Берлиоз отчитывает поэта Бездомного за то, что тот хоть и написал антирелигиозную поэму, но образ Христа у него получился «как живой», а нужно было доказать, что Его не существовало вовсе. Атеизм Берлиоза и Ивана Бездомного вызывает, конечно же, искреннюю радость Воланда, однако он убеждает этих «литераторов» в истинности существования Христа, но вовсе не затем, чтобы обратить их в веру. Его цель состоит в другом: ему нужно создать и по возможности максимально распространить свой, карикатурный образ Христа Спасителя. Воланд блестяще выполняет эту задачу, когда излагает беседу Христа и Пилата, при которой он сам присутствовал. Этот «правдивый» рассказ изложен в первой «иерусалимской» главе романа.
В самом деле, только богохульной карикатурой на Христа и можно назвать образ Иешуа в изложении Воланда. Обратимся к тексту романа: «Иешуа заискивающе улыбнулся...; Иешуа испугался и сказал умильно...; Иешуа шмыгнул...носом...и...проговорил..., заикаясь... ». Мы видим крайне сниженный и не вызывающий симпатии образ идеалиста-неудачника, а не Спасителя, пришедшего пострадать за людей.
Зачем же Булгаков дерзнул выставить Христа в таком нелепом виде, чей это взгляд, в чьих глазах ненависть к Христу превращает Его в недотёпу Иешуа? Конечно же, это взгляд Воланда и его верных последователей, советских богоборцев вроде Берлиоза и Бездомного, мнящих себя просвещёнными, следовательно, неверующими гражданами. Увы, такова вообще логика некоторых «образованных» людей, которые считают, что вера – это удел неграмотных старух, а они, такие учёные и современные, верить в Бога не могут. В лучшем случае подобные «интеллектуалы» считают Евангельские события красивой легендой, которая служит источником для создания произведений искусства: икон, картин, музыки, это, дескать, культурное наследие и не более того.
Итак, начало рассказа вроде бы о Христе положено Воландом. Продолжение этой «увлекательной истории» мы видим во сне Ивана Бездомного и в изложении некоего Мастера, который, оказывается, написал «роман о Пилате». Евангельские события показаны как будто с позиции трёх разных героев. При этом бросается в глаза сюжетное и особенно стилистическое единство всех трёх кусков: они написаны одним языком, в одном ритме и стиле. Логично предположить, что у них всё-таки один автор, и этот автор не кто иной, как сатана, Воланд. И именно сатана хочет убедить нас, будто всё, что сказано в Евангелиях, сплошные выдумки, и был не Христос, а некий безродный проповедник Иешуа. И как только мы начнём восхищаться этим героем, так тут же будем вынуждены согласиться с версией сатаны и будем с ним заодно.
Мастер, однако, настаивает на своей роли создателя текста о Иешуа. Таким образом, «писатель» становится инструментом, при помощи которого Воланд запускает в обращение свою, сатанинскую версию Евангельских событий. Формально Мастер, в отличие от Маргариты, не заключал с князем тьмы никаких договоров, однако факт воплощения романа «под диктовку» сатаны вполне приравнивается к подобному документу. Вот так обычно и получается: вроде душу и не продавал, а в результате оказался целиком во власти Воланда. Кстати, в более раннем варианте романа никакого писателя не было и в помине, а Мастером звался сам Воланд, т.е. сатана.
Недаром у Мастера даже нет имени: нет имени, нет и души, за которую можно молиться. Да и зачем ему имя, если он просто проводник идей «хозяина», дьявола? Между прочим, впервые писатель появляется на страницах романа в 13 главе, и это тоже не случайно. В какой-то момент Мастер начинает понимать, в какую скверную историю он вляпался, да уже поздно. Он сам признаётся, что его охватил страх: «...я стал бояться темноты..., мне казалось, что через оконце... влезает какой-то спрут с очень длинными и холодными щупальцами». Этот страх не имеет отношения к разгромным статьям о его романе, это страх перед его «хозяином». Творец, отдавший свой талант сатане, неизбежно теряет свою душу, личность, свободу.
Мастер даже сжигает своё произведение, наивно надеясь забыть таким образом о нём. Не тут-то было! Воланд возвращает рукопись из небытия, ему нужен этот роман, который так легко выдать за правду, особенно в советской безбожной Москве, где люди лишены духовной опоры, и всюду насаждается воинствующий атеизм. Не стоит восторженно цитировать: «Рукописи не горят!», ведь эта фраза принадлежит Воланду, а у него была своя лукавая цель этого «негорения».
Безбожное и бездуховное советское общество подготовило отличных читателей для дьявольского романа Мастера. Именно потому как божественное откровение восприняли «иерусалимские» главы многие читатели, когда появился доступ к роману. Читатели, лишённые в советскую эпоху духовной опоры, не смогли отличить романного Иешуа от подлинного Христа и вместо того, чтобы прочитать Евангелия, продолжают думать, что вся истина изложена как раз в «произведении» Мастера, которое в действительности является «творением» дьвола. К глубочайшему сожалению, подобное хвалебное прочтение этих глав господствует до сих пор, а ведь восхваление романа Мастера – это восхваление псевдо-Евангелия от сатаны, а преклонение перед «жертвой тоталитарного режима» Мастером – преклонение перед безвольным проводником дьявольских идей, каковым и является несчастный писатель.
Ещё более искажённое представление часто складывается у поверхностного читателя о Маргарите. Так и хочется сказать: «Читайте внимательнее, господа, и читайте сам роман, а не безбожные трактовки «эстетов», которые Евангелия в глаза не видели!» Ведь этот роман не гламурно-бульварное чтиво, которое можно наскоро «пробежать» по диагонали и забыть. У Булгакова нет ничего «просто так», а в случае с Маргаритой всё вполне очевидно.
Ещё до своего формального обращения в ведьму Маргарита весьма таковую напоминает. Опять-таки обратимся к тексту и увидим, что в её глазах «всегда горел какой-то непонятный огонёчек», да и сам Булгаков замечает: «...что нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме?». Маргарита, как видно из романа, то и дело хохочет, скалит зубы (это, если кто не понял, она смеётся), хриплым голосом добавляет к своим словам длинное непечатное ругательство, с дьявольским бешенством громит квартиры врагов Мастера. И это описание «самого светлого образа романа»?
А ведь нередко именно так пишут о Маргарите: она и Муза-вдохновительница, и ангел-хранитель, и вообще добрый гений. Свой роман несчастный Мастер создал ещё до встречи с Маргаритой, и если она хранитель, то скорее демон, а если гений, то скорее злой. Маргарита убеждает Мастера в том, что он великий писатель, уговаривает издать свой роман (т.е. запустить в мир лживую версию о Христе), она же нашёптывает любовнику что-то очень соблазнительное после сатанинского бала и оправдывается перед Воландом, что не убедила в чём-то Мастера.
Как известно, любовь выскочила перед героями, «как из-под земли выскакивает убийца...», и поразила их, как молния или финский нож, вот только любовь ли это? Какое-то страшноватое описание великой любви и сравнение с убийцей из переулка, да и вообще из-под земли как раз обычно выскакивает дьявол. Уж не он ли и подослал Маргариту к Мастеру, чтобы проконтролировать его поступки и не дать уничтожить роман, такой нужный именно ему, сатане?
Часто высказывается мнение, что у героини не было другого выхода и она отдала себя в жертву ради «огромной любви». Во-первых, можно было хотя бы попробовать обратиться к Богу за помощью, но на это нигде нет ни малейшего намёка. Во-вторых, где же в решении Маргариты жертва? Жертвенность предполагает колебания и размышления перед принятием тяжёлого решения, Маргарита же нисколько не колеблется стать ведьмой ради обретения Мастера. Пример настоящей жертвенности – Соня из романа «Преступление и наказание». Она дорожит своей бессмертной душой, и решение отдать себя на поругание и позор, хоть и ради любви к ближним, для неё тяжело. Поневоле став публичной женщиной, Соня глубоко страдает и считает себя страшной грешницей, а Маргарита упивается ролью ведьмы и поминутно прославляет Воланда и своё (очень лёгкое) решение связаться с ним. Так что какая уж тут жертва! Она с радостью стала ведьмой, и её это не тяготит. Каждому даётся по его вере.
Ни одна любовь не стоит бессмертной души, жизнь за любовь можно отдать, душу – нет. Маргарита, кстати, не называет Мастера возлюбленным, а именно любовником, а ведь это совсем разные слова: между возлюбленными есть ещё и духовная близость, а между любовниками только физическая.
Что касается «милосердия» Маргариты по отношению к Фриде, то тут ещё проще: сначала она советует ей напиться на балу пьяной, чтобы позабыть свой грех, вот и всё сострадание. Затем Маргарита говорит Воланду: «Я легкомысленный человек..., имела неосторожность подать ей твёрдую надежду. Она верит в мою мощь ». Маргарита вошла в свою роль «чёрной королевы», вот она и просит сатану выполнить обещанное, дабы не пострадала её репутация. Воланд в свою очередь рекомендует никогда ничего не просить, особенно у тех, кто сильнее, значит, и у Бога тоже. Впрочем, Маргарита ничего не просит у Бога и без указаний дьявола, недаром она оказалась самой подходящей канидатурой на роль хозяйки его бала.
Вот, собственно, мы и подошли к финалу. Мастер создал роман по наущению Воланда и так и не смог его ни забыть, ни уничтожить, Маргарита из тайной ведьмы (возможно, даже для неё самой) стала явной, Воланд закончил свои дела и спешит покинуть Москву в субботу, поскольку в день Воскресения Христова ему станет совсем «неуютно». События-то в романе происходят как раз на Страстной Неделе, накануне Пасхи, но советские обыватели не вспоминают об этом, а может и не знают, потому и становятся так легко жертвами дьявольской игры.
Почему-то принято радоваться за посмертную судьбу Мастера и Маргариты: они заслужили некий покой. Но никто не задумывается о том, что этот покой – вечный беспросветный мрак у сатаны, отсутствие хоть какой-то надежды на встречу со Светом, то есть с Богом. Покой у Воланда – это пребывание в вечном забвении, все оставят в покое героев после смерти – значит, просто забудут их. Это ничуть не лучше небытия, в котором оказывается упрямый безбожник Берлиоз.
Есть ли в романе Булгакова «положительный» герой? Ни одного. У поэта Ивана Бездомного был шанс после всего пережитого выбраться из дебрей советской атеистической идеологии, но он его не использовал. И в этом случае герою тоже дано по его вере. В погоне за Воландом Иван нацепил на грудь бумажную иконку, но это не стало началом обращениея к Богу. Иван забыл об этом порыве, как только миновала угроза. Сначала он предстаёт перед нами как абсолютно невежественный человек, и вдруг в эпилоге романа, по прошествии всего лишь семи лет, он уже профессор истории. Ни о каком духовном преображении речь не идёт, этот «серьёзный учёный» – типичный советский партийный карьерист, таких называли в сталинские годы «красные профессора». Чтобы сделать такую карьеру, Бездомный должен был во всём поддерживать идеологию советского режима и быть прежде всего атеистом. Пережитое он постарался как можно скорее забыть, уверив себя, что стал в молодости жертвой неких «гипнотизёров».
Самая серьёзная претензия к Булгакову состоит в том, что он создал вполне обаятельный и располагающий на первый взгляд образ нечистой силы. Так и воспринимают Воланда люди, далёкие от понимания внутреней сущности врага рода человеческого. А уж участники его банды, кроме, пожалуй, Азазелло, кажутся просто «симпатягами»: остроумный Коровьев, милейший кот Бегемот. Выводят, понимаешь, на чистую воду нехороших людей. В том-то и дело, что зло всегда подделывается под добро, а Воланд никого не наказывает за грехи, он просто получает свою добычу, куда же ещё разнообразным грешникам отправляться, как не во власть сатаны?
Так можно ли читать этот роман? Не только можно, но и нужно, ибо чтобы бороться с врагом, надо знать его, не то легко угодить в ловушку. Читать роман, где главный герой – дьявол (а он и есть главный), и вступать с ним в сделку, как Маргарита, вовсе не одно и то же. По этой логике прочитавшие «Преступление и наказание» тут же захотят взять топоры и отправиться убивать старушек. В том-то и дело, что прочесть Булгакова надо, чтобы извлечь уроки и не стать ни Мастером, ни Маргаритой, ни Иваном Бездомным, не помнящим родства. Кто сказал, что мы должны восхищаться какими бы то ни было героями? Этот роман Булгакова – отнюдь не прославление сатаны, а указание на горькую судьбу людей, добровольно лишивших себя духовной опоры.
Незадолго до своей кончины, указывая слабеющей рукой на рукопись романа, Булгаков произнёс: «Чтобы знали», хотя и не особо надеялся на возможность публикации. Что же он хотел, чтобы читатели знали, о чём хотел предупредить? Это серьёзное предостережение о том, насколько мрачный и беспросветный конец может ожидать людей, которые не просто заблуждаются, а сознательно отвергают веру, «заигрывают» с силами тьмы и ищут у них творческого вдохновения или поддержки.