БИЛЕТ № 5
Франческо Петрарка (1304–1374).
Величайший поэт, он сам ценил только поэзию древних. Современникам Франческо Петрарка был известен как блестящий знаток античности. Тогда, в XIV веке, в Италии начиналась эпоха Возрождения. Ломались старые средневековые законы, представления, люди освобождались от гнета «духовной диктатуры» католической церкви. Новое мировоззрение опиралось на гуманизм античной культуры. Франческо Петрарка по праву считается одним из первых гуманистов Возрождения, выразивших новые, прогрессивные идеи, новое отношение к жизни, человеку.
Петрарка все свое время отдавал изучению античной культуры, разыскивал, расшифровывал, переводил, истолковывал рукописи авторов Древнего Рима, сам блистательно писал поэмы по-латыни. Особенно интересен его трактат «О презрении к миру» – своеобразная исповедь мятущейся души. А за свою латинскую поэму «Африка», описывающую подвиг древнеримского полководца Сципиона Африканского, Петрарка был увенчан лавровым венком на Капитолии как первый поэт Италии. Но суд потомков очень часто отличается от суда современников. Поэма «Африка» давно забыта, а бессмертную славу Петрарке принесли его стихи на итальянском языке, написанные «На жизнь мадонны Лауры» и «На смерть мадонны Лауры», стихи, составившие знаменитый сборник «Канцоньере» (Книга песен).
6 апреля 1327 года в Авиньоне, на юге Франции, в церкви святой Клары итальянский юноша-монах, числящийся в свите могущественного кардинала Колонна, впервые увидал молодую женщину Лауру. Красота Лауры произвела неотразимое впечатление на Франческо Петрарку, и, хотя он всего лишь несколько раз видел ее издали, ее образ глубоко запал в сердце поэта. В течение двадцати одного года, до смерти Лауры, Петрарка жил любовью к ней, мечтами о своей идеальной возлюбленной, а затем долго оплакивал ее кончину. Образ Лауры был с ним всегда: и в его путешествиях по Франции и Италии, и в его уединении в горном местечке Воклюзе, где он прожил четыре года, предаваясь философским размышлениям. Стихи эти Петрарка писал для себя и не придавал им особого значения.
Наиболее интересное в «Канцоньере» – это образ самого поэта, чьи чувства, мысли, душевное смятение, переживания, «порывы скорбного сердца» составляют содержание большинства стихов. Петрарка с поразительной глубиной раскрывает многообразный, сложный и противоречивый мир любовных переживаний человека. Это и принесло ему славу классического певца любви.
Основным поэтическим жанром книги Петрарки является сонет – стихотворение из 14 строк с определенным порядком рифмовки. Трудную форму сонета Петрарка сделал гибкой, способной выражать большие чувства и мысли. А. С. Пушкин писал:
Суровый Дант не презирал сонета;
В нем жар любви Петрарка изливал.
В «Канцоньере» помимо сонетов есть и песни (канцоны). В знаменитой канцоне «Моя Италия» звучит голос Петрарки – гражданина, патриота: он скорбит о раздробленности Италии, негодует по поводу непрекращающихся междоусобных войн. Обращаясь к своей канцоне, поэт восклицает: «Иди и требуй: «Мира! мира! мира!»
Петрарка, продолжая Данте, сделал очень многое для создания итальянского литературного языка.
Гуманист, мыслитель, отстаивавший величие и достоинство человеческой личности, певец любви, поэт, создавший поразительные по глубине проникновения во внутренний мир человека стихи, Петрарка давно уже известен и любим русскими читателями.
2. Бедная Лиза» Н.М. Карамзина – образец сентиментальной повести.
В литературе второй половины XVIII — начала XIX веков было очень популярно литературное направление «сентиментализм». Название возникло от французского слова «sentiment», что в переводе означает «чувство, чувствительность». Сентиментализм призывал обратить внимание на чувства, переживания, эмоции человека, то есть особую важность приобретал внутренний мир. Повесть Н. М. Карамзина «Бедная Лиза» — это яркий пример сентиментального произведения. Сюжет повести очень прост. Волею судьбы встречаются избалованный дворянин и молодая наивная крестьянская девушка. Она влюбляется в него и становится жертвой своего чувства.
Образ главной героини Лизы поражает своей чистотой, искренностью. Крестьянская девушка больше похожа на сказочную героиню. В ней нет ничего будничного, повседневного, пошлого. Натура Лизы возвышенна и прекрасна, несмотря на то что жизнь девушки сказочной не назовешь. Лиза рано лишилась отца, живет вместе со старой матерью. Девушке приходится много работать. Но она не ропщет на судьбу. Лиза показана автором как идеал, лишенный каких-либо недостатков. Ей не свойственна тяга к наживе, материальные ценности не имеют для нее какого-то значения. Лиза больше похожа на чувствительную барышню, выросшую в атмосфере праздности, с детства окруженную заботой и вниманием. Подобная тенденция была характерна для сентиментальных произведений. Главная героиня не может восприниматься читателем грубой, приземленной, прагматичной. Она должна быть оторванной от мира пошлости, грязи, лицемерия, должна являть собой образец возвышенности, чистоты, поэтичности.
В повести Карамзина Лиза становится игрушкой в руках своего возлюбленного. Эраст — это типичный молодой повеса, привыкший получать то, что считает нужным. Молодой человек избалован, эгоистичен. Отсутствие нравственного начала приводит к тому, что он не понимает пылкой и страстной натуры Лизы. Чувства Эраста вызывают сомнения. Он привык жить, думая только о себе и своих желаниях. Эрасту не дано было увидеть красоту внутреннего мира девушки, ведь Лиза умна, добра. Но достоинства крестьянки ничего не стоят в глазах пресыщенного дворянина.
Эраст, в отличие от Лизы, никогда не знал лишений. Ему не нужно было заботиться о хлебе насущном, вся жизнь его — это сплошной праздник. И любовь он изначально считает игрой, способной украсить несколько дней жизни. Эраст не может быть верным, его привязанность к Лизе всего лишь иллюзия.
БИЛЕТ № 6
1. Избирая сюжетом «Божественной комедии» воображаемое путешествие по Аду, Чистилищу, Раю, Данте, казалось бы, не изобретал ничего нового. В средневековой литературе, как уже отмечалось, пользовались популярностью сюжеты о странствиях по неведомым странам, картины загробного мира, адских мучений, райского блаженства, описания снов, видений и т.п. Клерикальная литература, создававшаяся на латинском языке, выработала жанр видения – повествование о путешествии души во время сна по загробному миру.
Но прикосновение Данте к традиционному материалу в рамках традиционного в Средние века жанра «видения» свершило чудо: через «видение» распахнулось окно не столько в потусторонний, сколько в реальный мир. Личное и вселенское, космическое и человеческое, идеальное и материальное объединились в высшем поэтическом синтезе, в центре которого объективно оказался не Бог, а человек. Этот синтез продуман до мелочей, он словно сконструирован на чертежной доске при помощи циркуля и математических расчетов. Мир, нарисованный в «Божественной комедии», геометрически выверен, точен, вычислен до миллиметра и гармоничен, т.к. мудрость творца распределила в нем безобразное, обыкновенное и прекрасное. Но неверно думать, что в поэме Данте господствует лишь холодный расчет, рассудочная схема. «Божественная комедия» очень человечна, пристрастна и буквально дышит жизнью. Упорядоченность, гармония и симметрия подчинены в ней одной идее – указать человечеству путь к исправлению и спасению, олицетворением которого является возвышенная любовь поэта – Беатриче.
При этом отвлеченные идеи находят у Данте вполне реалистическое воплощение, его воображение опирается на картины действительности, поэтому в поэме так много подлинных имен современников Данте и сравнений из повседневной жизни.
Образы «Божественной комедии» не бесплотные тени. Даже находясь по ту сторону жизни, они волнуют своей достоверностью и не могут оставить читателей равнодушными. Прежде всего это относится к Аду, где томятся души грешников – людей не придуманных, а реальных, многих из которых сам поэт умом осуждает, а сердцем жалеет. По воле автора через мир потусторонний с читателем говорит мир близкий, земной. Потустороннее у Данте нисколько не заслоняет земного; мифологический план смыкается с реальным. Это зачатки того нового, что получит развитие в эпоху Ренессанса: на смену вертикальной концепции мира придет горизонтальная, связанная с приоритетным интересом к земным просторам, а не к небесным высям.
В начале «Божественной комедии» автор говорит о себе, включает себя в повествование (которое ведется, кстати говоря, не на книжном латинском, а на живом итальянском языке). Древний же эпос был анонимным, не выставлял на показ своего творца, в отличие от эпохи Возрождения с ее индивидуализмом.
Будучи главным действующим лицом поэмы, Данте добивается потрясающего эффекта своего реального присутствия в художественном мире произведения, обретая тем самым не метафорическое, а вполне ощутимое бессмертие. Он, живой человек, сын своего времени, сумел запросто перешагнуть его переделы, как перешагнул он предел между этим и тем светом, сделавшись современником огромного числа людей.
Морально-религиозная концепция «Божественной комедии», взятая в целом, коренится в специфике средневекового мировосприятия. Эта монументальная по своей форме поэма художественно развивает в трех своих частях средневековое учение католической церкви о существовании в потустороннем мире трех сфер – Ада, Чистилища, Рая. Но величие и значение Данте не в приверженности к религиозным доктринам, не в идеализации прошлого Флоренции, а в его поразительном таланте провидца, предвещавшего новую эру в истории человечества.
В разработке проблематики «Божественной комедии» Данте проявилось новое, гуманистическое миросозерцание поэта, которое сказалось и в романическом интересе к судьбам отдельных грешников, и в обращении к античности, и в изображении им самого себя как рассказчика, проходящего в сопровождении римского языческого поэта Вергилия по всем трем потусторонним сферам и глубоко переживающего все увиденное; и в отношении к любви – не как к чему-то греховному, плотскому, а как к чувству романтическому, высокому и прекрасному, что выразилось в его отношении к Беатриче; и во внимании к человеческой личности, ее страстям и психологии; и в любви к природе и всему земному материальному миру.
Художественное сознание Данте не разделяло искусства, философии и науки. В его поэме заключен весь мир, каким его представлял сам поэт. Это грандиозная картина мироздания, природы и человеческого бытия. Мощная поэтическая фантазия Данте нарисовала такую цельную систему необыкновенных миров и исполненных музыкой небесных сфер, которую не смогла создать вся предшествующая литература со времен Гомера. Поэма Данте объемлет всю Вселенную и все времена, в ней изложена летопись человеческого рода. Своим творчеством Данте открыл новую эпоху в мировой литературе. Он показал всем пример способности искусства охватить одним взором весь мир.
«Божественная комедия» Данте – итог развития идейно-политической и художественной мысли самого поэта, а также философско-художественный синтез всей средневековой культуры. Жанровая форма дантовского шедевра – явление в своем роде просто уникальное, синтезировавшее в себе многовековые традиции художественной литературы и беспрецедентное по поэтической смелости и продуманной художественной целесообразности новаторство: опираясь на опыт Гомера, Вергилия, создателей средневековых «видений», Данте пошел гораздо дальше своих предшественников, построив художественный мир «Божественной комедии» как некий пространственно-временной универсум, соответствующий христианской концепции бытия, усложнив его мощной поэтической фантазией, отвечающей новым гуманистическим представлениям.
Фантастическая поэма Данте, сочетающая в себе эпическое начало и лирико-драматические элементы, вобравшая в себя универсальное философское содержание, стала своего рода мостом к гуманистической культуре Возрождения, а сам автор по праву может считаться первым поэтом нового времени.
2. Алекса́ндр Серге́евич Пу́шкин (26 мая [6 июня] 1799, Москва — 29 января [10 февраля] 1837, Санкт-Петербург) — русский поэт, драматург и прозаик, заложивший основы русского реалистического направления, критик и теоретик литературы, историк, публицист; один из самых авторитетных литературных деятелей первой трети XIX века.
В Крым Пушкин приехал вместе с семьей генерала Н.Н. Раевского. Сын генерала Николай Раевский был лицейским другом Пушкина, и опальному поэту было позволено совершить путешествие на Кавказ и в Крым вместе с этим семейством.
Таврида для всех русских начала XIX века – страна, «исполненная воспоминаний». Ее мало кто видел, ездили туда редкие одиночки (хотя путешествия в Крым постепенно становились модой), но о ней много знали из древних авторов. Это был край, овеянный легендами, благословенная «полуденная земля». До 1830-х годов путеводителей по Крыму не было и путешественники отправлялись в Тавриду, вооружившись «Географией» Страбона или обширным трудом П.С. Палласа.
Конечно, Пушкин не мог упустить случая побывать в Крыму. Разлад и смятение последних месяцев в Петербурге сменились дружелюбием и любовью, которой был окружен Пушкин в семье Раевского. Своему брату Льву Сергеевичу, Левушке, он писал: «Суди, был ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался – счастливое, полуденное небо; прелестный край; природа, удовлетворяющая воображению, — горы, сады, море; друг мой, любимая моя надежда увидеть опять полуденный берег и семейство Раевского».
«С полуострова Таманя, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега Крыма». Известие о том, что легендарное русское княжество находилось на Таманском полуострове, стало сенсацией конца XVIII столетия. В 1792 году на Таманском городище найдена была мраморная плита с русской надписью 1068-1069 годов, в которой упоминалась Тмутаракань. В Тамани путешественникам пришлось задержаться на три дня из-за сильной бури на море. Ожидая, пока буря утихнет и можно будет переправиться в Крым, Пушкин вряд ли предполагал, насколько эта земля завладеет его воображением.
Керчь
Керчь, однако, Пушкина слегка разочаровала. «Здесь увижу я развалины Митридатова гроба, здесь увижу я следы Пантикапеи, думал я, — на ближней горе посреди кладбища увидел я груду камней, утесов, грубо высеченных, заметил несколько ступеней, дело рук человеческих. Гроб ли это, древнее ли основание башни – не знаю. Ряды камней, ров, почти сравнявшийся с землей, — вот все, что осталось от города Пантикапеи». Глазам Пушкина предстал городок в две улицы. Всюду сушилась рыба и валялись «порфирные обломки» колонн и статуй. Города Боспорского царства – Мирмекий, Тиритака, Нимфей — были раскопаны археологами много лет спустя. Возможно, Пушкин видел и крепость Еникале (ее построили турки в 1706 году).
Феодосия
Из Керчи приехали мы в Кефу, остановились у Броневского, человека почтенного и по непорочной службе своей и по бедности. Теперь он под судом и, подобно старику Вергилия, разводит сад на берегу моря, недалеко от города. Виноград и миндаль составляют его доход. Он… имеет большие сведения о Крыме, стороне важной и запущенной
В Феодосии было на что посмотреть. Под стенами Генуэзской крепости сохранились древние христианские храмы. Позже, когда Кафой завладели турки, многие церкви были переделаны в мечети. Тогда Феодосия называлась Кучук-Стамбул (Малый Стамбул), и путешественников поражали огромные турецкие бани с восемнадцатью куполами.
Скорее всего, Пушкин побывал и на Карадаге. Среди черновиков «Евгения Онегина» есть рисунок Золотых ворот (см. Путешествие на Карадаг). Но во времена Пушкина эта скала еще сохраняла свое древнее татарское название – Шайтан Капу – Чертовы ворота. Считалось, что где-то там, среди скал, находился вход в преисподнюю, и Пушкин бросился смотреть Карадаг.
Гурзуф
Отсюда (из Феодосии) морем отправились мы мимо полуденных берегов Тавриды в Юрзуф… Корабль плыл перед горами, покрытыми тополями, виноградом, лаврами и кипарисами; везде мелькали татарские селения… Проснувшись, увидел я картину пленительную: разноцветные горы сияли; плоские кровли хижин татарских издали казались ульями, прилепленными к горам; тополи, как зеленые колонны, стройно возвышались между ними; справа огромный Аю-Даг… и кругом это синее, чистое небо, и светлое море, и блеск, и воздух полуденный…
И сейчас такое же радостное настроение охватывает любого туриста при виде Южного берега Крыма.
У нас даже есть возможность увидеть то же самое, что тогда, утром, увидел Пушкин: ведь и Аю-Даг, и тополя, и море – те же самые, что и сто, и двести лет назад. Раевские поселились в доме дюка Ришелье – единственном европейском строении на всем Южном берегу. Об этом удивительном доме вспоминают почти все путешественники позапрошлого века, побывавшие в Крыму. Ришелье построил его, когда был губернатором Тавриды, но никогда там не жил и великодушно приказал держать его открытым для всех проезжающих. Сейчас этот дом можно увидеть, хотя с тех пор он много раз перестраивался: он находится на территории санатория имени Пушкина. Пушкин прожил в Гурзуфе три недели и всегда считал их «счастливейшими минутами» своей жизни. Еще бы!.