Политическая преступность представляет собой общественно опасную борьбу правящих или оппозиционных политических элит за власть или за её неправомерное удержание. Политическая преступность имела большое распространение на предыдущих исторических этапах России. Она существует и на сегодняшний день. Но по тем же политическим причинам этот вид преступности ни разу не рассматривался в советских и российских учебниках по криминологии. Хоть и его общественная опасность больше, чем тот ущерб который приносит уголовная преступность, фундаментально изучаемая учёными-криминологами. Первые попытки осмыслить политическую преступность криминологически, появились в России в 90е годы.
Другие аспекты этой проблемы (политический терроризм, политическая продажность) изучаются в научной иностранной криминологической и политологической литературе и в отдельных зарубежных учебниках по криминологии.
Такая тенденция в мировой криминологической науке сложилось не только из-за политической невозможности таких исследований, как это было в России и нескольких других странах, но и из-за научно-практической неопределенности юридического понимания политической преступности. Поэтому и в странах с развитой демократией данной проблемой больше занимаются политологи, чем юристы-криминологи.
Для примера следует обратиться к одной из самых опасных и распространённых по миру форм политической преступности. К политическому терроризму. Генеральная Ассамблея ООН приняла около десяти резолюций о национальном, религиозном и международном терроризме, но она так и не смогла дать ему более или менее обобщенного юридического определения. Политический терроризм многообразен. С одной стороны, он используется тоталитарными режимами для подавления воли народов, политических групп и их лидеров, с другой используется этими подавляемыми (у которых часто не остается других средств) в борьбе за свои права, свободы, выживаемость и независимость. Соединить эти принципиально разные общественно-опасные действия, совершаемые с обеих сторон по политическим мотивам, в единое понятие трудно. Другие формы политической преступности еще более противоречивы. Тем не менее, это не должно быть основанием для замалчивания существующей крупной криминологической проблемы, актуальность которой, как показывает политическая борьба в разных странах, не уменьшается, а возрастает.
В действующем Уголовном кодексе России, как и в законодательствах многих стран, нет единого понятия политической преступности и по другим основаниям. Его закрепление в праве не очень согласуется с Всеобщей декларацией прав человека (1948 г.), Международным пактом о гражданских и политических правах (1966 г.), провозглашающими права и свободы каждого человека на политические и иные убеждения. Это положение конкретизировано в других международных нормах. К примеру, в Типовом договоре о выдаче (ст. 3), принятом Генеральной Ассамблеей ООН в 1990 г., ясно говорится, что выдача не разрешается, «если правонарушение, в отношении которого поступает просьба о выдаче, рассматривается запрашиваемым государством как правонарушение политического характера». Но всё таки это не означает, что в современных странах нет уголовного преследования по политическому мотиву, которое обычно маскируется под те или иные уголовные деяния.
В СССР под политической преступностью понималось контрреволюционное преступление (1918 1958 гг.), а после принятия нового уголовного законодательства (1958 1960 гг.) некоторые государственные преступления, которые были совершены по антисоветским мотивам и целям. Они являются специфической разновидностью политической мотивации. Их криминализация предполагала защиту «единственной правильной идеологии» путем уголовных репрессий. Следственное и судебное доказывание антисоветской политической мотивации было невозможно без политической оценки, критерии которой непонятны, ситуативны и зависят не от действующего закона (он в этом случае дает лишь картбланш), а от действующих государственных лиц.
В уголовном законодательстве демократических стран политическая мотивация как явление не подвержена криминализации, хоть и преступления по политическим мотивам совершались и совершаются в любом государстве. В демократических странах субъекты «политического преступления» несут уголовную ответственность не за свои политические убеждения, а за содеянное, если оно предусмотрено в законе. К примеру, убийство лидера страны или партии в политических целях квалифицируется как посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля либо как убийство, связанное с государственной или общественной деятельностью.
В истории СССР, особенно после революции 1917 г. и в сталинский период, присутствовала взаимосвязь между массовыми репрессиями и политическим положением, в котором находилась страна. Преследовали как за дело, так и за собственное мнение, если оно противоречило политике партии. Их антисоветская мотивация, обычно, происходила на основе политических мнений, путем объективного вменения. Лишь в некоторых ситуациях вменяемая мотивация показывала реальные побуждения лица, по факту совершившего то или иное деяние. Большая часть репрессированных на деле не совершала никаких контрреволюционных деяний, а лишь в той или иной мере выражала какое-либо несогласие с властями (например, отказ от подписки на заем по мотивам бедности). Основная же масса репрессированных не только не совершала никаких уголовно наказуемых действий, но и не обнаруживала своего негативного отношения к властям. Они попадали под политические репрессии из-за социального происхождения, принадлежности к иным партиям, кроме большевистской и т.д. После кончины Сталина политические репрессии стали менее массовыми и жестокими. Они прикрывались квалификацией сугубо уголовного характера, но их политическая направленность не менялась. Это подтверждается хотя и неполной и когда-то закрытой, но официальной статистикой «политических преступлений».
На самом же деле советская «политическая преступность», как уже понятно на сегодняшний день, являла собой репрессивную политику властей против своего же народа, который не разделял или был против политических установок правящей коммунистической партии. С данной позиции репрессированных лиц надо рассматривать не как субъектов преступления, а как жертв политического режима. По международным документам они приравниваются к жертвам преступлений (см.: Декларация основных принципов правосудия в отношении жертв преступлении и злоупотреблении властью. Седьмой конгресс ООН но предупреждению преступности и обращению с правонарушителями. Милан, 26 августа 6 сентября 1985 г. ООН, НьюЙорк, 1986. С. 71.). А под политическим произволом по Закону РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 г. Понимаются» многообразные меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам, в виде лишения свободы, помещения на принудительное лечение в психиатрические учреждения, выдворения из страны и лишения гражданства, выселения групп населения из мест проживания, направление в ссылку, высылку и на спецпоселение, привлечение к принудительному труду в условиях ограничения свободы, а также лишение или ограничение прав и свобод лиц, признававшихся социально опасными для государства или политического строя по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам, осуществляющиеся по решениям судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке».
Изложенное выше даёт возможность рассматреть политическую преступность с трех позиций: уголовно-правовой, мотивационной и оценочной.
С уголовно-правовой точки зрения к политическим преступлениям по УК РФ можно отнести некоторые насильственные преступления против основ конституционного строя:
- посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности (ст. 277);
- насильственный захват власти или насильственное удержание власти в нарушение Конституции РФ, а равно направленное на насильственное изменение конституционного строя РФ (ст. 278);
- вооруженный мятеж в целях свержения или насильственного изменения конституционного строя РФ (ст. 278);
- публичные призывы к насильственному захвату власти, насильственному удержанию власти или насильственному изменению конституционного строя РФ (ст. 280).
Иные преступления рассматриваемой главы УК РФ можно отнести к политическим только на основе конкретной оценки ряда обстоятельств. К примеру, государственную измену, совершённую по корыстным мотивам (допустим в форме шпионажа), проблематично отнести к политическим деяниям, хотя она и совершается в ущерб безопасности государства. Однако то же деяние, которое было совершено по идейным побуждениям, будет политическим.
Мотивационный подход подразумевает политическую мотивацию совершенных деяний. Он намного многообразнее уголовно-правового, так как по политическим мотивам могут быть совершены самые различные деяния: против жизни и здоровья (убийства, причинение вреда здоровью и др.); против свободы, чести и достоинства (похищение человека, незаконное лишение свободы и др.); против конституционных прав и свобод человека и гражданина (нарушение равноправия граждан, нарушение неприкосновенности частной жизни и др.); против общественной безопасности (терроризм, массовые беспорядки и др.); против основ конституционного строя и безопасности государства (государственная измена, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля и др.); против мира и безопасности человечества (публичные призывы к развязыванию агрессивной войны, наемничество и др.). Однако для юридической квалификации перечисленных выше деяний, и иных деяний, которые могут быть совершены по политическим мотивам, содержание мотивации не имеет принципиального значения.
Оценочный подход подразумевает придание политического значения совершённому преступному деянию не только самим преступником (что охватывается мотивационным подходом), но и жертвой, обществом и государством. Это наиболее всеобъемлющий и наименее определенный критерий. Он позволяет расценивать в силу соответствующих интересов власти любое деяние в виде политического акта, что наиболее распространено в тоталитарных государствах, но от этого не застрахованы и страны с демократическим режимом. В таких случаях либо сам режим в силу своих интересов расценивает то или иное деяние как политическое (хотя оно объективно может таковым не являться), либо лицо, преследуемое режимом за совершение какого-либо правонарушения, осознаёт это как политическую расправу над ним. Оценочный подход широко используется и в качестве политических спекуляций, когда лицо, которое привлекают к уголовной ответственности за реально совершённое преступление, утверждает, что над ним производится политическая расправа.
В итоге, можно сказать, что все разновидности политической преступности условным образом можно свести к трем видам:
1) преступления, которые совершаются по политическим мотивам отдельными лицами или группами лиц против легального конституционного строя (государства) или его законных руководителей;
2) преступления, совершаемые по политическим мотивам отдельными лицами и группами лиц против своих политических конкурентов;
3) преступления, совершаемые правящей группировкой тоталитарных режимов в собственных политических целях, против народа, отдельных партий, групп и конкретных лиц.