Л. Д. «Троцкий» также не был высокого мнения об интеллектуальных и моральных качествах Ленина и не держал свою точку зрения при себе. Из работы 1904 г.: «Поистине нельзя с большим цинизмом относиться к лучшему идейному наследию пролетариата, чем это делает Ленин! Для него марксизм не метод научного исследования, налагающий большие теоретические обязательства, нет, это… половая тряпка, когда нужно затереть свои следы, белый экран, когда нужно демонстрировать своё величие, складной аршин, когда нужно предъявить свою партийную совесть!..» (Ист. 81,стр. 77).
И на той же странице дважды встречается фраза: «Диалектике нечего делать с тов. Лениным».
Из письма «Троцкого» к Чхеидзе (1913 г.): «…Ленин, этот профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем движении»; «На "тёмные деньги", перехваченные у Каутского и Цеткиной, Ленин поставил орган, захватил для него фирму популярной газеты» (имеется в виду «Правда», которую ранее вёл «Троцкий» — авт.); «…всё здание ленинизма построено" на лжи и фальсификации…» (Ист. 81, стр. 116, 117).
Н. А. Васецкий приводит выдержку из одной статьи «Троцкого», посвящённой II съезду РСДРП:
«Я не могу позволить себе подсчитывать, сколько "самых глупых" и глупых делегатов имел за собой на съезде тов. Ленин». (Ист. 81, стр. 11).
После Октября работы «Троцкого» содержат только восхваления Ленина. Но мы воспринимаем это в послеоктябрьском творчестве «Льва» Давидовича как строительство собственного культа, в основание которого был положен культ «вождя» пролетариата всего мира тов. Ленина, формировавшийся в обществе с первых дней Советской власти, а в партии ещё до революции. «Троцкому», похоже, хотелось переписать ГЕШЕФТ на себя.
Эти выдержки отвечают на вопрос, чего ждать от революции, если хотя бы один из её «вождей», будучи сам идеальным, СВЯТЫМ человеком, хотя бы отчасти прав в оценках качеств второго? Но обычно в любом длительном споре правы в той или иной степени обе спорящие стороны. Этот спор — не исключение. ▼
§ 8.4. Личные отношения «вождей» и не освоенный ими потенциал развития.
Не следует думать, что сфера личных отношений учёных (оба «вождя» занимались научной деятельностью в области социологии) второстепенный фактор, никоим образом не сказывающийся на результатах процесса осознания объективной истины. Это мнение ОСОБЕННО ошибочно, когда касается ОБЩЕСТВЕННЫХ НАУК[114], поскольку исследователь сам является частью объекта своих исследований. Его мировоззрение лепится всю его жизнь обществом, которое он пытается изучать, и для того, чтобы этот процесс был успешным, необходим своего рода «ненулевой сигнал»:.мировосприятие социолога должно отличаться от господствующего мировосприятия общества — должно быть шире его, отставать от него во времени или опережать.
Это одна из причин, почему обществоведческие взгляды «реакционеров» и «радикалов», отчасти обладающих мировосприятием «вчерашнего» и «завтрашнего» дней, наиболее содержательны. Но неправильно думать, что «истина» лежит посередине между консерватизмом «реакционеров» и «радикализмом». «Реакционеры» обычно лучше осознают достижения общества в историческом развитии. Несовершенство же тех или иных сторон жизни общества затеняет в глазах «радикалов» РЕАЛЬНЫЕ достижения общества, и эта слепота отсекает их от прошлого. Ретроспективный анализ показывает, что «реакционная» критика «радикализма» всегда была предостерегающей и впоследствии подтверждалась историей. В силу непонимания прошлой истории у «радикалов» возникала склонность
к ниспровержению основ общественного устройства национального (многонационального) общества, и они, впадая в экстремизм, становились орудием антинациональных сил гораздо раньше, чем «реакционеры».
Всегда в истории получалось так, что критика «радикалами» несовершенства настоящего общества только отчасти была справедлива, но критика «реакционерами» радикальных прожектов будущего общественного устройства была настолько достоверной, что если «радикалы» приходили к власти, то они ВСЕГДА становились на путь ПОДЛОСТИ и скрывали от общества писания их прежних «дореволюционных» критиков, дабы не расписываться в собственной политической слепоте, не говоря уже о том, чтобы не заткнуть
рот несогласным с ними «подданным» после «революционной перестройки» общества.
Поэтому истина в общем-то включает в себя: отчасти слова «радикалов» — об общественных неустроенностях — и слова «реакционеров» — об общественных достижениях и критику радикальной отсебятины «реакционерами». Посередине же, между «реакционерами» и «радикалами» лежит не истина, а "мнение" толпаря, не имеющего СВОИХ МНЕНИЙ и за слепое безграничное доверие которого идёт борьба между «реакционерами» и «радикалами». Поэтому в толпо-"элитарном" обществе мировосприятие социолога должно быть максимально отличным от мировоззрения общества = толпы + "элиты". Только тогда он увидит те общественные явления, что не осознаются другими. И таким образом уникальность мировоззрения социолога является фактором, дающим возможность сказать что-то неизвестное об обществе, но одновременно она же является и источником субъективизма, искажающего представление об объективном характере процессов в обществе. Субъективизм при ранее оговорённых условиях гасится в тандеме исследователей, мировосприятие которых отличается достаточно сильно друг от друга и от мировосприятия, господствующего в обществе. Но тандемный принцип опирается на вскрытие тех объективных общественных причин, которые приводят к различным мнениям по одному и тому же вопросу в тандеме. Общность понимания методологии позволяет
в этом случае переработать плюрализм фактов, относящихся к вопросу, в единство мнений; и если уж не разрешить вопрос, то, по крайней мере, чётко очертить его границы и понять, где начинается экстремизм в отношении вопроса. Но это требует отрешиться
прежде всего от личных притязаний на исключительно свою «благонамеренность», на «первенство», на «особый вклад», на «верность учению» и т. п.
Точка зрения, что несовпадение мнений вызвано подлостью, продажностью оппонента и т. п., в большинстве случаев неправильна и ведёт только к тому, что человек замыкается в своём собственном субъективизме. Не говоря уже о том, что подлость, как и совесть, тоже иногда "засыпает" у подлеца.
Кроме того, описание любого объективного явления в науке, где нет специального языка символов (как в математике), всегда субъективно и в большинстве случаев носит ту или иную эмоциональную окраску. РУГАНЬ В АДРЕС ОППОНЕНТА, спор вокруг его ЛИЧНЫХ качеств — мусор в науке; в нём теряются зерна ОБЪЕКТИВНОЙ истины, хотя при этом социология и история как её составная часть в конечном итоге имеют дело с нравственностью и интеллектом людей и потому вынуждены давать им свои оценки.
Ложь — преднамеренное искажение информации об объективном явлении; заблуждение — непреднамеренное искажение информации об объективном явлении, вызванное неосознаваемыми причинами. Если речь идёт о науке, то мы имеем дело в подавляющем большинстве случаев с добросовестный заблуждением, а не
с преднамеренной ложью, когда информация о каком-либо явлении оказывается не достоверной. Этого тезиса никто не оспаривает, пока дело касается естественных наук. Однако, как только спор катается области любой обществоведческой науки, то достаточно часто недостоверная информация об объективном сразу «становится» ложью, но не искренним заблуждением (т. е. расценивается как злоумышленная ложь, а не как искреннее заблуждение, обусловленное сбоями в алгоритмике психики или её неправильной организацией, что реально имеет место в подавляющем большинстве случаев; умышленная ложь таким заблуждениям только сопутствует, хотя подчас и неотъемлемо сопутствует). Не избежать этой судьбы и достоверной информации, не вписывающейся в чей-то личный субъективизм.
Для лжи должны быть свои причины, и оппоненты их всегда находят в тех или иных видах «продажности». Хронологически
это выглядит так: сначала обвиняли в том, что политические
писатели (обществоведы) продавались враждебным державам или «всем враждебным жидам»; с осознанием классового характера обществоведения и классового антагонизма "хороших" и "плохих" классов к ранее известным видам добавилась продажность
по классовому признаку "плохих" общественных классов. Но общественные науки являются ОДНОВРЕМЕННО государственными, партийными, национальными», классовыми, а их содержание состоит в процессе познания частью породившего её целого; в силу этого общественные науки в конечном итоге, и прежде всего, являются ГЛУБОКО ЛИЧНЫМИ.
Всякая личность, прежде чем займётся изложением другим людям своих личных представлений о тех или иных сторонах жизни общества (содержание всех отраслей обществоведения именно
в этом), уже сформирована обществом, и несёт на себе груз стереотипов жизненного опыта: своего индивидуального, семьи, религии, селения, класса, нации или псевдонации, государства, человечества и т. п. Это и определяет субъективизм личности, проявляющийся в форме искажения информации об объективных общественных процессах. «Продажность» учёного-обществоведа имеет место ВСЕГДА в силу общественного разделения труда, классового, экономического и т. п. расслоения единого организма общества. Речь может идти только о степени осознания самим обществоведом своей «продажности». Через это лежит путь к осознанию СВОЕГО субъективизма, что эквивалентно освобождению от наиболее грубых (по крайней мере) его форм.
Есть в обществе и особого рода субъективизм, претендующий быть общечеловеческим объективизмом. Еврейство, хотя и рассеяно среди народов, воспринимает так или иначе их достижения; но
в силу своей замкнутости оно только космополитично, но
не общечеловечно, так как ОБЩЕЧЕЛОВЕЧНОСТЬ БЕЗ НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ НЕВОЗМОЖНА; а псевдонациональное самосознание еврейства в той или иной
форме присуще представителям всех наций как органическая
часть национального или многонационального (при открытости культуры) самосознания. Вследствие этого от общечеловеческого в изложении еврейства на поверку ничего, кроме денег, в конечном итоге не остаётся. Маркс был неточен, оказав, что деньги — это отчуждённая сущность труда и бытия. Гораздо точнее будет сказать: ДЕНЬГИ — ОБЩЕСТВЕННОЕ ПОРОЖДЕНИЕ, ОТЧУЖДАЮЩЕЕ ЧЕЛОВЕКА ОТ СУЩНОСТИ ТРУДА И БЫТИЯ. Отсюда и субъективизм особого рода, наиболее далёкий от объективности. Поэтому мало еврею осознать без-национальный субъективизм еврейства; надо ещё проникнуться национальным самосознанием народа, в котором он живёт. После этого можно говорить об общечеловеческом. Теперь вернёмся к продажности.
Имеет место в обществоведении и прямой подкуп: вот тебе кошелёк, а ты за это "об этом" ничего не пиши! а "об этом" пиши так! Но это настолько редкое явление, что говорить о нём серьёзно
не приходится. В подавляющем большинстве случаев прямого подкупа нет, а есть формирование и использование ПИРАМИДЫОСОЗНАННОГО ЗНАНИЯ в "элите" — в результате чего люди с убеждениями, необходимыми для осуществления определённых сценариев, продвигаются на соответствующие должности — и ПИРАМИДЫНЕПОНИМАНИЯ во всей толпе, включая "элиту" —
в результате чего толпа не понимает, как осуществляется её выпас и заклание, — о чём писалось ранее; ибо каждый работает искренне (рабский труд неэффективен) в меру своего понимания. Совокупность этих двух пирамид в проекции друг на друга, кстати, тоже может быть символически изображена пресловутой звездой Давида ✡.
В итоге редкий из пишущих на темы об обществе избежал того, чтобы не обвинять кого-нибудь из своих научных оппонентов в тех или иных видах безнравственности, а то и в прямой продажности, отказывая им в праве на добросовестное заблуждение по причине непонимания им описанных особенностей наук обществоведческого профиля. Как следствие этого явления в обществоведении (и всех отраслях искусствоведения) нам чаще видится инсценировка
рассказа Марка Твена «Журналистика в Теннесси », а не НАУКА, раскрывающая объективную истину, изменяющуюся во времени вместе с обществом; конечно, если обществоведение не выродилось в верноподданную бесцветность.
Перечитывая заново [115] основоположников российских марксистских "канонов", временами думаешь, что Марк Твен писал «Журналистику в Теннесси » глядя на их перепалку.
И результатом перепалки «вождей», усердствовавших во взаимных обличениях подлости и продажности, для которых в большинстве случаев в жизни не было реальных причин, является неосознанный ими потенциал их же наследия, в котором подчас оставалось только «раскрыть скобки и привести подобные члены». Но это требовало одного: стремления понять, как идейный противник дошёл до его мыслей, и как ты сам дошёл до своих. И кто и в чём ошибся и почему.
Применительно к личностям В. И. Ленина-Бланка и Л. Д. Бронштейна нераскрытый потенциал их совместной деятельности выглядит так.
Ленин не боялся фактов, и был способен, опираясь на факты, принять решение, отвечающее обстановке, и корректировать это решение по ходу изменения общего положения при проведении решения в жизнь. Ленин жил в текущем времени и делать прогнозы остерегался.
Л. Д. Бронштейн пытается осознать отличие истории России от Запада. Он выдвигает уже приводившееся обвинение «вождей» ВКП (б) в интеллектуальном иждивенстве, которое по своему содержанию является упрёком в неспособности предвидеть процесс развития событий. Правда, делает он это с позиций "пророчества" о «перманентной революции», тайна происхождения которого от него самого скрыта. Он пишет: «отсутствие широкой политической концепции обрекает и самого волевого политика на нерешительность при наступлении больших и сложных событий» (ист. 81, стр. 315); и неоднократно говорит о необходимости для проведения политики прогноза, который он понимал как описание процесса. Его предложение о придании законодательной функции Госплану поддержанное Лениным, — КУСТАРНАЯ попытка породить концептуальную власть в СССР.
«Троцкий» стоит над текущим временем, поскольку опирается на "пророчество". Его ошибки в деле оценки происходящих событий — это прежде всего ошибки "пророчества", которому он слепо верит, и о происхождении которого серьёзно не задумывается.
Ленин был склонен в политике больше доверять объективному «само»-развитию исторического процесса, а «Троцкий» норовил взять управление развитием исторического процесса на себя, опираясь
в этом на "пророчество", но не знал всего необходимого. Посягая на управление историческим процессом, «Троцкий» не задумывался о том, что процесс давно управляем другими. Ленин, избегая делать прогнозы, видел будущее многовариантным; «Троцкий», опираясь на "пророчество", видел один вариант «будущего».
Приди Ленин и Троцкий к осознанию мировоззренческих корней их разногласий — возникли бы шансы на методологически обоснованное построение концептуальной власти социалистической ориентации в СССР, что неизбежно определяет её контр-сионизм и независимость от над-иудейского глобального предиктора. Но это требовало иных личных отношений и нравственных качеств двух «вождей».
Поэтому нравственный облик социолога (искусствоведение — раздел социологии, как и само искусство), на наш взгляд, главная, но не единственная основа достоверности его научной продукции. Безнравственность личности учёного-обществоведа в любой её форме всегда отразится как вздор в науке или не осознанное СВОЕВРЕМЕННО знание. Это — опасность для общества. То же касается и политических деятелей. НРАВСТВЕННОСТЬ и результаты ЛЮБОЙ деятельности человека связаны, однако проследить эту связь удаётся далеко не всегда. И нравственность начинается с осознания, обуздания и искоренения СОБСТВЕННОЙ гордыни; с воспитания открытости своей души к восприятию без гнева и взрыва эмоций чужого мнения, даже обидного и просто оскорбительного. О чём уже почти 2 000 лет твердят миру святые подвижники всех Церквей. Однако из осознания без гнева не следует выводить необходимость смириться перед тем, что осознано как агрессия.
Почти во всяком мнении, субъективном по содержанию, предупреждающем личную обиду либо цинично оскорбительном по форме, есть что-то содержательное от объективной истины; возможно, что это — новое ЗНАНИЕ либо ключи к нему. Они
не должны быть потеряны только из-за того, что форма их представления не устраивает по СУБЪЕКТИВНЫМ причинам оппонента, с которым ведётся спор.
Мы столкнулись в этом примере только с одним из путей, который ЛИЧНУЮ БЕЗНРАВСТВЕННОСТЬ социолога или политика трансформирует в большую ОБЩЕСТВЕННУЮ ТРАГЕДИЮ.
Точно так же, будь Святослав нравственен и не спутайся с Малкой, то не было бы и Владимира-крестителя, незаконного сына князя и законного внука раввина: и с духовным закабалением Руси возникли бы организационные трудности…
Вмешательство же в политику на общегосударственном уровне высокоинтеллектуального СВЯТОГО исключительно благодетельно для народа, чему примером служит деятельность Сергия Радонежского.
§ 8.5. Вынужденность курса РСДРП (б) на социалистическую революцию.
«Две тактики…» и «Апрельские тезисы» разделяют двенадцать лет. В «Двух тактиках…» есть уже приводившиеся слова: «Степень экономического развития России (условие объективное) и степень сознательности и организованности широких масс пролетариата (условие субъективное, неразрывно связанное с объективным) делают невозможным немедленное полное освобождение рабочего класса». Несколько далее сказано:
«Если те или другие рабочие спросят нас в соответствующий момент: почему бы не осуществить нам программы-максимум, мы ответим им указанием на то, как чужды ещё социализму демократически настроенные массы народа, как неразвиты ещё классовые противоречия, как неорганизованы ещё пролетарии. Организуйте‑ка сотни тысяч рабочих по всей России, распространите сочувствие своей программы среди миллионов! Попробуйте сделать это, не ограничиваясь звонкими, но пустыми анархическими фразами, — и вы увидите тотчас же, что осуществление этого социалистического просвещения зависит от возможно более полного осуществления демократических преобразований». (Ист. 84, стр. 16, 17). Двенадцать лет — срок в историческом ЭВОЛЮЦИОННОМ развитии малый: не успеет вступить в жизнь даже одно поколение, что эквивалентно тому, что не успеет измениться общественное подсознание, на которое опирается и общественное сознание. Общественное сознание в толпо-"элитарных" социальных системах, какой была в то время Россия, более динамично и чувствительно
к воздействию, чем общественное подсознание. Но ускоренное изменение общественного сознания относительно общественного подсознания способно преобразовать толпо-"элитарное" общество просто в политически активную разношёрстную толпу, каждая часть которой пожелает того, что ей подскажут ДАННЫЕ ЕЙ АВТОРИТЕТЫ. А когда политическая активность спадёт, то жизнь общества снова будет опираться на общественное подсознание — довольно консервативное, меняющееся медленно.1*
******
Комментарий:
1* ▼ Так было написано в 1990 г. Впоследствии при углублении
в психологию стало ясно, что представления о психике личности и о коллективной психике людей на основе марксистского мировоззрения не соответствуют действительности. Вследствие этого необходимо пояснить абзац, к которому дан настоящий комментарий.
Написанное в 1990 г. в этом абзаце соотносится с широко известным марксистским положением о том, что «общественное бытие определяет общественное сознание». Да, действительно общественное бытие накладывает свою печать на сознание каждого из множества людей, это общество составляющих. Совокупность их сознаний
можно назвать «общественным сознанием». Однако то, что западная психология в конце XIX в. назвала термином «подсознание», существовало и до этого "открытия" науки, хотя именовалось
иначе: «глубины души», «внутреннее сознание, которое гораздо шире логического» (термин А. С. Хомякова (1804–1860) — одного из идеологов так называемых «славянофилов», поэта, а кроме того и профессионального философа — член-корреспондента Императорской академии наук) и т. п.
Но в марксизме о психологии человека и коллективов, включая и то, что обусловлено бессознательными уровнями психики — глубинами души, по существу ничего не говорится, что свидетельствует как минимум о невнимательности основоположников к самим себе, прежде всего. Соответственно в марксистских умолчаниях остаётся и то, что общественное бытие будущих поколений формируется под воздействием волевых или безвольных сознательных, а равно и бессознательных (всегда безвольных либо чужевольных) действий, обусловленных нравственностью каждого из людей, составляющих живущие поколения, чьё «общественное сознание» точно также было отчасти сформировано деятельностью предшествующих поколений. При этом сам марксистский термин «общественное сознание» неоднозначно понимаем: его можно понимать и как совокупность осознаваемого всеми членами общества, но также он допускает и иные трактовки.
А неопределённость в марксизме «общественного сознания» как термина, связанного с неким жизненным явлением, и неопределённость взаимоотношений психики личности (в которой есть место как сознательным, так и бессознательным, причём разнородным явлениям) с этим неопределённо понимаемым «общественным сознанием» ведёт большей частью к тому, что человек отказывается от каких-то объективно открытых ему возможностей лично воздействовать на жизнь общества.
С учётом сказанного, комментируемый абзац надо понимать в том смысле, что коллективная психика общества изменяется под воздействием нравственно обусловленной целесообразной воли людей, всегда действующей с уровня сознания каждого из них.
В русле изменившейся под таким воздействием коллективной психики общества формируется личностная психика каждого из вновь рождённых в обществе в процессе его взросления, а на уже взрослых людей изменившаяся коллективная психика в процессе и начинает оказывать иное — прежде не свойственное ей — воздействие. Этот процесс протекает тем быстрее, чем более осознанно деятельны сами люди. (2002 г.) ▼
******
Особенно это касается случая, когда на общественное сознание оказывают давление правдоПОДОБНОСТЪЮ, принимаемой первоначально большинством за ПРАВДУ. Тогда общество удаётся увести дальше в желаемом направлении, но когда дурман правдоПОДОБНОСТИ рассеется, реакция будет тем резче и жёстче, чем резче и жёстче разделение общества во вновь сложившейся модификации толпо-"элитаризма".
Поэтому, что бы ни говорили о росте политической активности народных масс в ходе первой мировой войны и революции, но изменения общественного подсознания за 12 лет, последовавшими после 1905 г., не были таковы, чтобы утверждать, что подавляющее большинство российского общества готово войти в строительство социализма и нуждается только в смене формы государственности.
В экономическом развитии за эти 12 лет также не произошло качественных изменений. Во‑первых, первая "русская" революция нанесла определённый ущерб развитию экономики страны. В этом отношении революция оказалась антисоциалистической, потому что рост производительности общественного труда — экономическая основа, предрасполагающая к установлению эквивалентного обмена между сферой управления и сферой производства в общественном разделении труда, т. е. ликвидации монопольно высокой цены на продукты управленческого труда, что в марксистско-ленинской литературе называется «эксплуатация человека человеком» Во‑вторых, за русско-японской войной последовал мировой экономический кризис: это не была «великая депрессия» 1929 г., но темпы экономического развития России несколько замедлились ввиду её зависимости от иностранного капитала.
Большой объём (относительный) иностранных капиталовложений обеспечивал довольно высокие по мировому уровню темпы экономического развития, но и обусловливал взаимно-отраслевую разбалансированность народного хозяйства (о чём "не догадываются" (?) многие "наши" коммивояжёры иностранного капитала сегодня)[116]. Это находило своё выражение в высокой доле импорта продукции точного и сложного машиностроения, приборостроения, авиационной и автомобильной промышленности. Численность промышленных рабочих доходила до 5 миллионов человек, заметная доля которых
не порвала связь с землёй (см. ПСС В. И. Ленина, т. 11, стр. 217, а также протоколы VI съезда партии), с деревней, и для обработки своих участков нанимала батраков. Если в 1905 г. такой, не расставшийся с землёй пролетариат, рассматривался как огромное большинство рабочего класса в некоторых промышленных районах, то даже
в первое десятилетие после 1917 г. это явление все ещё оставалось достойным упоминания.
Всё то, что образует инфраструктуру: сети железных дорог, шоссейных дорог с твёрдым покрытием, транспортные узлы, сети передачи информации, — также отставали в развитии от европейского уровня. То есть капитализму было ещё развиваться и развиваться, прежде чем народ скажет, что ему плохо от капитализма. Коли капитализм не изменил своего качества, то по-прежнему были справедливы выводы, сделанные в «Двух тактиках…»:
«Марксизм бесповоротно порвал с бреднями (выделено нами — авт.) народников и анархистов, будто можно, например, в России миновать капиталистическое развитие, выскочить из капитализма или перескочить через него каким-нибудь путём, кроме пути классовой борьбы и в пределах этого самого капитализма. (…)
… реакционна мысль искать спасения рабочему классу в чём бы то ни было, кроме дальнейшего развития капитализма.
В таких странах, как Россия, рабочий класс страдает не столько от капитализма, сколько от недостатка развития капитализма». (Ист. 84, стр. 37).
Если рассматривать чисто формально эти цитаты из «Двух тактик…» и «Апрельские тезисы» вне исторического процесса в России, то можно прийти к выводам, что Ленин впал в экстремизм; что решил насиловать историю и т. п. А потом всем этим выводам подвести примерно такой итог, что правильную политику проводили меньшевики, выступавшие против курса Ленина и Троцкого и поддерживавшие Временное правительство.
Однако в тех конкретных исторических условиях Ленин
НЕ ОШИБСЯ в 1917 г., выдвинув «Апрельские тезисы». Он знал,
что Россия не готова к социализму и никогда не утверждал противного ни ранее, ни впоследствии.
Ленин и РСДРП (б) не впадали в экстремизм по своей воле, а вляпались в него по слепоте и недальновидности своей в сложившейся политической обстановке, т. е. были загнаны в экстремизм глобальным над-иудейским предиктором. Выбор был ограничен: либо «за» Временное правительство, либо «против». Правильное решение было «против».
В «Прощальном письме швейцарским рабочим», написанном до 19 марта (1 апреля) 1917 г. и опубликованном в России 21 сентября 1917 г. в газете «Единство» № 145 (ПСС, т. 31, стр. 87–94), прямо сказано:
«В России не может непосредственно и немедленно победить социализм».
В статье «О нашей революции» (по поводу записок Н. «Суханова»-Гиммера) — ПСС, т. 45, стр. 378–382, — написанной 16, 17 января 1923 г. и опубликованной в «Правде» № 117 30.05.1923 г. Ленин возражал такого рода "критикам": «…до бесконечности шаблонным является у них довод…, что мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные "учёные" господа из них, объективных экономических предпосылок для социализма. И никому не приходит в голову спросить себя: а не мог ли народ, встретивший революционную ситуацию, такую, которая сложилась в первую (догадывался, что будет вторая; или посвятили? — авт.) империалистическую войну, не мог ли он, под влиянием БЕЗВЫХОДНОСТИ СВОЕГО ПОЛОЖЕНИЯ (выделено нами — авт.), броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации?
"Россия не достигла такой высоты развития производительных сил, при котором возможен социализм". С этим положением все герои II Интернационала, и в том числе, конечно, Суханов, носятся, поистине, как с писаной торбой[117]. Это БЕССПОРНОЕ (выделено нами — авт.) положение они пережёвывают на тысячу ладов, и им кажется, что оно является решающим для оценки нашей революции. (…)
Что если ПОЛНАЯ БЕЗВЫХОДНОСТЬ ПОЛОЖЕНИЯ (выделено нами — авт.), удесятеряя тем самым силы рабочих и крестьян, открыла нам возможность иного перехода к созданию основных посылок цивилизации, чем во всех остальных западно-европейских государствах? (…) Если для создания социализма требуется определённый уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определённый "уровень культуры", ибо он различен в каждом из западно-европейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путём предпосылок для этого определённого уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы.
16 января 1923 г.
II
Для создания социализма, говорите вы, требуется цивилизованность. Очень хорошо. Ну, а почему мы не могли сначала создать такие предпосылки у себя, как изгнание помещиков и изгнание российских капиталистов, (но лучше бы нейтрализация "каменщиков" — авт.), а потом уже начать движение к социализму? В каких книжках прочитали вы, что подобные видоизменения обычного исторического порядка недопустимы или невозможны?