Необыкновенный отшельник

Они знали своего Бога

Часть - 2

 

 

Эдвин и Лиллиан Харви

Содержание

ГЕРХАРД ТЕРСТИГЕН

НЕОБЫКНОВЕННЫЙ ОТШЕЛЬНИК

ДЖОН ВУЛМЕН

ДРУГ УГНЕТЕННОГО

ЭЛАЙДЖА ХЕДДИНГ

ЕПИСКОП-ПЕРВОПРОХОДЕЦ

РОБЕРТ ЭЙТКЕН

ПРОРОК ИЗ ПЕН ДИНА

МИССИС ФОЙБ ПАЛМЕР

ДАР НА АЛТАРЕ ВСЕВЫШНЕГО

РОБЕРТ МЮРРЕЙ МАКЧЕЙНИ

ЮНЫЙ СВЯТОЙ ИЗ ДАНДИ

УИЛЬЯМ БЭРНС

ЧЕЛОВЕК С КНИГОЙ

ФРАНСИС Р. ХАВЕРГАЛ

ВОСПЕВАЯ БОГА

ПАСТОР ШИ

ПОБЕДИТЕЛЬ ДЕМОНОВ

ДЖОРДЖ Д. УОТСОН

АПОСТОЛ ДЛЯ ОСВЯЩЕННОГО

ДЖЕССИ ПЕНН-ЛЬЮИС

ОДЕРЖАВШАЯ ПОБЕДУ

ТРИ СЕСТРЫГАРРАТТ

«НИТКА, ВТРОЕ СКРУЧЕННАЯ»

ПЭДЖЕТ УИЛКЕС

ТАЛАНТЛИВЫЙ ЗАЩИТНИК ВЕРЫ

ВАСИЛИЙ МАЛОВ

РУССКИЙ АПОСТОЛ

ТОМАС Р. КЕЛЛИ

ИЩУЩИЙ И НАХОДЯЩИЙ

ДЖОН И БЕТТИ СТЭМ

ИХ СМЕРТЬ БЫЛА ПРИОБРЕТЕНИЕМ

ДЖОРДЖ ГЕНРИ ЛЭНГ

ПОКОРНЫЙ СЛУГА БОГА

 

 

Предисловие

«Пойдите вокруг Сиона... пересчитайте башни его; обра­тите сердце ваше к укреплениям его; рассмотрите домы его, чтобы пересказать грядущему роду». Эти слова из 47-го псалма 19 лет тому назад запечатлелись в нашем сознании как заповедь, побуждающая исследовать литературные би­ографии деятелей христианства и поведать отдельные исто­рии о жизни народа Божьего, которые бы нас воодушевляли и поддерживали. И через столько лет нам наконец выпала честь поделиться ими и нарисовать картины, изображающие сионские башни — пророков и стражей Сиона, укрепления Сиона — реформаторов и защитников веры и дома Сиона — людей, являющихся обителями Бога, украшенных и возвели­ченных присутствием Царя царей.

Название этой книги выбрано не случайно. Оно подразу­мевает приобщение к Богу через новое рождение, укорене­ние Бога в человеке через принятие полноты Святого Духа и дальнейшее «путешествие в Бога» как непрерывное хожде­ние с Ним, все более и более обнаруживающее Его. Первая книга была нами опубликована в 1974 г. В будущем мы на­деемся напечатать и третью. В нынешнее время поверхнос­тной религиозности мы ревностно молимся о том, чтобы все эти мужчины и женщины, герои и героини нашей книги, пре­одолевшие все преграды и ограничения в поисках и иссле­довании своего Бога в Его «длине, широте, и глубине и вы­соте», могли нас подтолкнуть к такому же безграничному восприятию Невидимого.

Бог никогда не повторяет Себя в человеческом опыте. И это побуждает нас рассказать об этих святых людях, пол­ностью посвятивших себя Богу и оставивших нам в наслед­ство истории своих жизней, обогащая тем самым духовное царство восхитительным многообразием, которое открыва­ется нам во всех Божьих творениях. Мы не утверждаем, что в представленных очерках богоискания их святых героев и свидетельства их достижений изложены досконально. Мы, скорее, молимся о том, чтобы их вера и отвага в утвержде­нии и познании Бога могли вдохновить нас и помочь нам осознать, что не может быть предела — кроме того, что за- ключей в нас самих, — чтобы познать Его Царство, пока еще есть «время».

Мы хотели бы рассказать о мужчинах и женщинах разных национальностей и разных эпох, представителях различных церквей. На их примерах мы узнаем, как Бог проявляет Себя в знамениях и «рекомендациях», которыми отмечает возрас­тающего в вере святого Божьей печатью.

Наибольшую свою признательность за помощь и сотруд­ничество мы хотели бы выразить мисс Э. Хэй, нашему луч­шему другу. Трудно переоценить ее вклад в биографические исследования и работу над рукописью. Без ее бесценной помощи наш труд завершился бы еще нескоро. День за днем возносились ее и наши молитвы, чтобы эта книга могла по­мочь многим христианам, стремящимся познать, что значит быть распятым со Христом, быть освященным и благоугод­ным Господу. Наша дочь, миссис Г. Тайт, также дополнила и отредактировала некоторые из этих очерков и помогла при составлении остальных. Кроме того, мы выражаем благо­дарность нашим верным секретарям и помощникам мисс Белле Фриман, мисс Маргарет и мисс Мораг Смит.

Мы издаем эту книгу молитвенно, в послушании заповеди из Священного Писания, веря, что знакомство с биография­ми Божьих людей будет побуждать нас «знать нашего Бога». Даниил указывает нам, что «...люди, чтущие (в англ. перево­де — «знающие») своего Бога, усилятся и будут действовать» (Дан. 11:32).

Эдвин и Лиллиан Харви

 

 

Герхард Терстиген

Необыкновенный отшельник

Когда молодой купец Герхард Терстиген отошел от дел и поселился в небольшом уединенном доме, отдавшись поис­кам Бога, вряд ли для кого в Мюльгейме это стало сенса­цией. В течение ряда лет родственники и друзья не мешали 22-летнему молодому человеку в его достойных удивления исканиях. За многие сотни лет до него другой юноша оста­вил жизнь в Иерусалиме, чтобы уединиться в Аравийской пустыне, где ему также предстояло постичь глубину дел Божьих. И Герхард Терстиген, подобно святому Павлу, до­лжен был разделить тайны, познанные им в его «Аравии», с обремененными грехом и скорбями, голодными и неудов­летворенными душами, жаждущими духовной пищи вместо интеллектуального рационализма, свойственного формаль­ному служению.

Обычно свое бегство от общественных и деловых контактов Герхард объяснял убеждением в том, что его лодка слишком хрупка, чтобы успешно противостоять мирским стихиям. Его семеро братьев и сестер, за исключением одного, который посвятил себя Богу, все были поглощены материальным обо­гащением. Когда самый младший представитель их семьи на­всегда отказался от блестящих деловых перспектив, чтобы жить просто и экономно, они были настолько огорчены и разо­чарованы, что перестали упоминать и само его имя. После смерти матери он даже не был приглашен на встречу, где семья делила оставшееся имущество.

Отец юноши, Генрих Терстиген, умер, когда мальчик был совсем маленьким. Это был набожный коммерсант и член реформатской церкви. Письма, найденные после его смер­ти, свидетельствуют о его связи с духовным движением, в то время набиравшим темп. Герхард родился в Мерсе, в доли­не Рейна, в 1697 г., за шесть лет до вступления Джона Уэсли в должность приходского священника в Эпворте, в Англии.

В то время, когда появился на свет Герхард Терстиген, Германия, опустошенная тремя десятилетиями борьбы между протестантами и католиками, все еще не оправилась. Эти годы кровопролития унесли 12 миллионов жизней. Были разграблены и сожжены целые деревни; поля, огороды и сады пришли в запустение. В Лейпциге в 1696 г. нельзя было найти ни Библию, ни Новый Завет. В реформатской церкви стали видеть «деформацию церкви», а тех, кто стремился к возрождению духовной жизни, считать еретиками — до такой степени распространились в лютеранской церкви омертвевшие обряды и ритуалы.

Однако у Бога были Свои свидетели — факелы, пылавшие божественным огнем, которые были призваны осветить эту тьму. Лабарди, Шпенер, Хокман и другие стремились пробу­дить в людях, поддавшихся апатии, чувство духовного голо­да. Они прилагали все свои усилия, чтобы религия оставила ледяную область разума и поселилась в согретой верой оби­тели сердца, и шли во все концы, стремясь сформировать церковь внутри церкви через введение молитвенных собра­ний и изучение Библии.

Эти посланцы провозглашали четыре различные доктри­ны: 1. самоотречение — подчинение всей своей воли исклю­чительно воле Бога; 2. непрекращающаяся работа Духа Божьего во всех верующих и возможность близкого союза между Богом и человеком; 3. ничтожность любой религии, основанной на страхе или надежде на награду; 4. непремен­ное равноправие мирян и духовенства, хотя ради поддержа­ния порядка и дисциплины организация церкви была необ­ходима.

Мюльгейм (дом на мельнице) был центром, из которого исходило это духовное благословение. Там поселился и тру­дился для успеха этого дела Лабарди. Там жил и Уильям Хофман, глубоко духовный молодой студент-теолог, оказав­ший на Герхарда сильное влияние. Он поддерживал дело пиетистов и поэтому находился на подозрении у духовенст­ва, опасавшегося, что он станет отвращать прихожан от их церкви.

По Божьему плану, Мюльгейм должен был стать домом Герхарда на большую часть его жизни. Но нам следует вер­нуться к самому началу — к вступлению этого молодого че­ловека в жизнь, чтобы шаг за шагом проследить весь его путь. После окончания классической средней школы, где он отличался прилежанием и обнаружил природную способ­ность к языкам, ему пришлось отказаться от каких бы то ни было планов о продолжении образования из-за тяжелого ма­териального положения овдовевшей матери. И волею судь­бы он стал подручным у своего зятя, который вел торговлю в этом городке.

Эти годы были для Герхарда трудными. Его наниматель требовал строгой дисциплины и не одобрял склонности под­ростка к науке и размышлениям. Герхард просил выделить ему несколько часов в день для занятий, на что хозяин отве­тил категорическим отказом. И как только юноша справлялся со своими обязанностями, ему приказывали перекатывать по двору пустые бочки. Кроме того, Герхарда мало интере­совало ведение бухгалтерии, составление деловых писем да и сама торговля. Однако впоследствии он ценил эти годы обучения ремеслу, приучившие его к дисциплине.

Именно в этот период ученичества Герхард узнал все­прощающую милость Божью. Юноша формировался под воз­действием различных сил. Значительное влияние на него оказал некий набожный ткач, живший в Мюльгейме. Посла­ние, написанное умирающим пастором, взволновало его душу. Он посещал богослужения в сектантских молельнях в их районе, и, возможно, именно там, под впечатлением про­поведей Уильяма Хофмана, к нему пришло духовное пробуж­дение, рожденное чувством глубокой неудовлетворенности. Терзаясь угрызениями совести, Герхард продолжал свой тяжкий труд, выжидая, когда он смог бы урвать несколько минут для молитвы. Все ночи напролет душа его взывала и искала, и его стоны и плач были услышаны в небесных оби­телях. Хотя Хофман указывал юноше на «Дающего покой», все же его обращение произошло только после долгого пу­тешествия через леса Дуйсбурга, когда молодой Герхард, охваченный болью и лихорадкой, устрашился умереть не го­товым к смерти и встретил Бога. Боль и лихорадка прошли, и когда он поднялся, его сердце переполняла признатель­ность Господу, служению Которому он желал посвятить себя всецело. Он писал об этом времени:

Всякий раз я радуюсь от всего сердца, когда вижу блудного сына, пришедшего в себя и вставшего, чтобы идти к своему Отцу. Однажды я уже был свинопасом и, когда после тысячи угроз и приглашений я в конце концов пришел таким, как был, чтобы стать таким, каким должно, мне надобно было лишь мо­лить и какое-то время ждать. Я был принят бесконечно более милостиво, чем мог бы надеяться и ожидать.

Через несколько лет, окончив обучение, Герхард решился основать собственное дело. Но ему претили алчность, дух наживы и конкуренции, царившие в купеческой среде. Некий набожный купец предложил обучить его льноткачеству, но этот труд, вызывавший у Герхарда жестокие головные боли, оказался для него непосильным. Тогда он взялся за изготов­ление ленты в арендуемом им жилье, где он мог работать, имея перед собой раскрытую Библию и наслаждаясь часами никем не прерываемого покоя. Он долгое время трудился таким образом, раз в день принимая пищу и не видя никого, кроме маленькой девочки, приходившей мотать шелк. Под покровом ночи он посещал бедных и больных, щедро жерт­вуя то немногое, что мог выделить из своих скудных средств. Спустя годы в письме он вспоминает о некоторых своих пе­реживаниях и, в частности, о болезни, поразившей его ос­лабшее тело:

В моей жизни было время, когда я не знал, где достать еду на следующий день, и у меня не было друга, который бы знал о моих лишениях. Я работал с пяти утра до девяти вечера, и вре­менами я не вставал с постели 10 или 12 недель, и никто из арендовавших вместе со мной жилье не брал на себя труд пос­лать кого-то из своих не слишком обремененных слуг, чтобы подать мне стакан воды. Но я всегда думал, что так было необ­ходимо.

В течение пяти долгих лет молодой отшельник жил слов­но во кромешной тьме, ибо не знал чувства одобрения его Богом. Его снедали сомнения, иногда он даже не знал, су­ществовал ли Бог вообще, поскольку наблюдал, как впадали в фанатизм многие из тех, кто во всеуслышание именовали себя христианами. Ему причиняли страдания и боль разног­ласия внутри церкви, вероотступничество тех, кто хоть од­нажды испытал на своем опыте божественную милость. И хотя он читал книги духовного содержания, его смущали раз­нообразие мнений и глубокие лабиринты мысли. Поэтому он отказался от книг Беме со словами: «Я читал их, пока не наполнился непонятными страхами и замешательством. В конце концов я вернул эти книги их владельцу, и было такое чувство, будто камень свалился с моей души».

Некоторые биографы Терстигена высказывают мнение, что беспросветность этих пяти лет была следствием самои­золяции, которую он избрал, вместо того чтобы разделить с другими вновь обретенную веру. Будучи уже зрелым Божьим человеком и оглядываясь на те годы, он признавал высокую ценность такого опыта.

Наш Господь Иисус молчал и хранил Себя сокрытым в течение 30 лет для того, чтобы Своим примером Он мог бы с любовью вдохновить нас на жизнь, действительно отделенную от мира, но и четырех лет Он не провел так, как было принято в обществе. Я часто думаю, что если бы мы ради пробуждения вытерпели бы только четыре года испытаний в тихом смирении и молитве, пре­жде чем предстать перед обществом, то последующая наша де­ятельность была бы немного чище и менее оскорбительной для Царства Божьего. Это тайное, но распространенное искушение, которым испытывает нас враг, и хитроумное приспособление плоти, посредством которого искуситель стремится отвлечь нас от единственной необходимой вещи и ослабить нашу силу умно­жением объектов нашей занятости. Однако плоть во всем, что с ней связано, для которой жизнь в смирении слишком затрудни­тельна и неприятна, может совершенно свободно дышать и даже поддерживать свое существование в каждом внешне духовном и на вид полезном проявлении, а тем временем тайна зла и порока по существу остается непостигнутой и неистребимой.

Как раз перед страстной пятницей 27-летний, стремя­щийся найти Бога юноша вышел из духовного тупика и в изобилии получил ответы на свои горячие молитвы прошлых лет. Терстиген пришел к пониманию того, что распятая жизнь со Христом может быть познана исключительно через наставления Святого Духа.

Это является той крупицей от Него, которая даст нам возмож­ность сразу и без труда найти в наших душах то, что мы, воз­можно, усердно искали на протяжении многих лет.

Долгая ночь мрака и неопределенности осталась позади. Во время путешествия в следующий город перед взором юноши появился Спаситель, дарующий «все потребное для жизни и благочестия», и, подобно утренней звезде в зените, взошел на его горизонте.

Так бывает с больным ребенком, лежащем в одиночестве в глу­бокой ночи, когда распахивается вдруг дверь, входят его отец, мать и все, кого он любит; долгие, одинокие часы заканчивают­ся, и все вокруг наполняется любовью.

Там, у края дороги, Герхард Терстиген посвятил себя Господу. Он возвысился на новый уровень, где отныне Бог был Богом и только Милостивым. Он познал, что «один Иисус является достаточным, но все же недостаточно, когда Он не полностью и не исключительно Он избираем нами». Вернувшись из поездки и уединившись в тиши своей комна­ты, он собственной кровью написал завет любви.

Мой Иисус, я владею собой, чтобы быть Твоим, мой единствен­ный Спаситель и Нареченный. Христос Иисус, я всецело и навеч­но Твой. Впредь с этого вечера я отрекаюсь от всякого права и власти своего сердца над собой, которые неправедно дал мне сатана. С этого вечера —вечера, в который Ты, мой Нареченный, ценой Своей драгоценной Крови купил меня для Себя, страдая даже до смерти, молясь до кровавого пота, капли которого па­дали на землю, чтобы я мог быть Твоим сокровищем и Твоей нареченной, — Ты взорвал ворота ада и открыл для меня любя­щее сердце Отца! Впредь, с этого вечера, мое сердце и вся моя любовь слагаются к Твоим ногам в вечной признательности. С этого вечера, на всю вечность, Твоя воля — не моя — да будет! Приказывай, управляй и царствуй во мне. Я отдаю всего себя без остатка, и я обещаю, что с Твоей помощью и силой скорее отдам свою кровь до последней капли, чем сознательно и до­бровольно в сердце своем или в жизни своей буду неверен или непослушен Тебе. Вот, Ты всецело и полностью владеешь мной, нежный Друг моей души. Ты обладаешь любовью моего сердца лишь к Тебе и ни к кому другому. Пусть Твой Дух будет моей охраной, Твоя смерть — скалой моей уверенности. Да, аминь! Пусть Твой Дух скрепит печатью то, что написано в простоте моего сердца.

Твоя ничтожная собственность, Герхард Терстиген, 1724.

Благодаря доброму совету Хофмана молодой человек по имени Генрих Зоммер был принят в уединенном жилище Терстигена. Они были близки по духу и немного знакомы. Зоммер хотел научиться прядению лент, и поэтому они ча­сами вместе работали и в перерывах в течение дня вместе молились. Атмосфера становилась все менее холодной, и этот заведенный порядок продержался на протяжении трех лет.

За это время Терстиген перевел несколько религиозных книг святого Берньераса де Ловиньи. Он также написал «Благочестивую лотерею» и подготовил некоторые материа­лы для «Духовного цветника».

Зная, какой глубины духовной истины достиг Терстиген за этот период уединенной жизни, Хофман убедил его стать мирским проповедником и служителем в некоторых христи­анских собраниях, проводимых каждый четверг. Когда он проповедовал, пробуждались многие и в сердцах слушаю­щих совершалась непрекращающаяся работа благодати. От­ныне он провозглашал четыре великие истины: искупление Иисуса, слова Иисуса, дух Иисуса и пример Иисуса.

В 1727 г., когда Терстигену было 30 лет, Мюльгейм стал местом духовного пробуждения — то был несомненный ре­зультат прошлого посева веры и многих ходатайственных молитв. Время его уединения миновало. Поскольку многие посещали его жилище для получения духовного руководства, он с утра до вечера был занят личными беседами и ведени­ем переписки. Пришлось оставить ткачество и наконец при­нять материальную поддержку и наследство, которое до­брые друзья и прежде ему предлагали, но он отказывался.

Чтобы те многие люди, которые собирались тогда в до­вольно тесном жилище Терстигена, могли удовлетворить свою потребность в общении с ним, требовалось более про­сторное помещение. Ему был предоставлен дом со смежны­ми комнатами в нижнем этаже, а Терстиген с Зоммером рас­полагались наверху.

Книга «Духовный цветник» была опубликована в 1731 г. Гимны, включенные в это издание, были высоко оценены жи­телями Мюльгейма, которые пели их на свадьбах и в общес­твенных собраниях. Люди, проходя по улицам, могли часто слышать их пение. А некоторые нередко приветствовали друг друга строками одного из его сочинений. Путешествен­ники брали их с собой в дорогу, ибо Терстиген образным, красочным языком умел выразить то, что они сами никогда не смогли бы передать настолько прочувствованно. Джон Уэсли перевел некоторые из них на английский язык, и они были включены в методистский сборник церковных гимнов.

В те годы для того, чтобы опровергнуть ошибочные взгля­ды, которых придерживался король Фридрих Великий, Тер­стиген написал «Сан-Суси». Прочитав «Сан-Суси», монарх воскликнул: «Вот что может установить в стране мир!» Он пригласил Терстигена посетить его, но, поскольку это не было приказанием, приглашение было вежливо отклонено.

В 1746 г. в жизни Терстигена произошло много перемен. Его верный друг Уильям Хофман заболел, Герхард часто на­вещал его, заботливо за ним ухаживал и вместе с ним мо­лился.

После смерти Хофмана он вступил во владение домом этого набожного человека, чтобы иметь более просторное помещение для бесплатной растущей аптеки для бедняков, амбулаторной работы и приготовления лекарств. Тысячи людей приходили отовсюду, чтобы получить полезное на­ставление; ради 15 минут духовного общения с Терстигеном некоторые готовы были ждать долгие часы. Зоммер старал­ся оградить своего друга от чрезмерного наплыва посетите­лей. Кроме него, еще один человек помоложе занимался ве­дением остальных, менее существенных дел.

По-видимому, моя горячая любовь к уединенной жизни и спо­койствию была дана мне, чтобы помешать возврату к прошлой жизни и, возможно, служить как бы противовесом, дабы удер­жать меня от слишком глубокого погружения в активную жизнь в ее внешних проявлениях. Я всюду обнаруживаю голод среди людей, и не существует ничего, что могло бы утолить его, — при­вычная еда лишь на короткое время удовлетворяет их! Я обязан отдавать всего себя, с утра до вечера, обращению людей к Богу, как индивидуально, так и коллективно.

Ему наконец удалось постичь тайну, научиться сохранять пустынность уединения среди нескончаемого потока сме­нявших друг друга людей.

Там Бог и я — и никого другого, чтоб быть подальше от людей! Нет, среди шума и толпы, вдруг тишина, Господь, наедине с Тобой.

Все еще тесно прижатый к Твоей груди: в поле, на рынке, на улице.

Безмятежный в этом совершенном покое, этом сладком уедине­нии.

С 1747 г. он начал предпринимать более далекие путе­шествия. Люди, которые получили вдохновение и благосло­вение через его сочинения, настойчиво приглашали его по­сетить их в герцогстве Берг. Несмотря на то что Терстиген путешествовал инкогнито, в скором времени все узнавали о его прибытии, обеспокоенные люди встречали его прямо на дороге, умоляя свернуть в какое-нибудь находящееся непо­далеку строение для встречи со многими собравшимися послушать его. В течение 11 дней он проводил подобные служения до тех пор, пока не ослабел от простуды и лихо­радки и из-за болезни не потерял голос. Это было воспри­нято им как указание свыше, и он поспешил вернуться домой.

Был он и в Голландии. Это приглашение пришло через одного господина, имевшего значительный вес в обществе, который под воздействием его книг отказался от высокого положения и влияния и предпочел тихую, благочестивую жизнь. Когда Терстиген гостил у него, его уединение нару­шалось этой изголодавшейся душой, ищущей «истинный хлеб». Эти поездки явились настолько плодотворными, что стали событием года.

Второе духовное пробуждение пришло в Мюльгейм в 1750 г. через проповедование некоего студента по имени Шевалье. Многие грешники были пробуждены через его про­поведи о покаянии. Этот молодой человек не мог оставаться там дольше и продолжать свое служение, поэтому обязан­ность удовлетворять запросы тех, кто настоятельно требовал дальнейших наставлений о жизни, перешла к Терстигену. Множество народа часто собиралось в нижних комнатах его дома, который мог вместить до 600 человек. Тем не менее бывали случаи, когда дом был переполнен и к открытым окнам приставляли лестницы — люди надеялись уловить хоть несколько слов из уст пророка.

Казалось бы, у Терстигена были все основания встречать поношение и презрение со стороны людей, низких сердцем, но почему-то обычно он вызывал уважение и восхищение, которые, подобно струям воды, стекали на него. Потому что в в те дни размышлений и спокойствия он осознал, что Все­вышний обитает лишь со смиренными сердцем — что Бог существует лишь с нищими духом, которые трепещут от каж­дого Его слова. В его проповедях, поэзии, письмах эта ис­тина повторяется снова и снова.

Ничего не ожидайте от самих себя, но все — от милости Божьей, которая внутренне так близка вам. Бойтесь, когда вы известны и вас хвалят, и, напротив, радуйтесь, когда вы забыты и вас пре­зирают, ибо это создает на вашем пути преграду ко многим опасностям и безрассудству, и вы получаете массу времени и возможностей для того, чтобы оставаться верными самим себе и пребывать исключительно с Богом.

Мы должны отойти от себя, чтобы войти в Него. Этот отход от себя и вход в Него являются основным и самым существенным актом благочестия, потому что этим мы возвращаем Богу то, что Ему принадлежит — я имею в виду нас самих — совершенно, полностью и безвозвратно. Если же этот отход от себя и вход в Него игнорируется, то наше благочестие имеет малую цену и является всего лишь бледной тенью.

Этот святой осознал также, что необходимо время для того, чтобы стать святым и хранить святость. Мудрость в распределении своего времени требует, чтобы мы по своей воле отреклись от того, что является второстепенным.

Если другие следуют влечениям своей плоти и неразумно раст­рачивают драгоценное время на разнообразие, украшение и красоту своей одежды, домов и мебели, и так много ценного внимания уделяют для обеспечения физического покоя и на­слаждения своего порочного тела, то это для нас, чтобы пока­зать, что мы не являемся ни плотскими сластолюбцами, ни чув­ственными животными, но духовными людьми. Мы не стремимся к тому, чтобы возлежать здесь в неге на розах, в то время как наш Вождь и Предтеча появился на свет в жалкой конюшне, в яслях, и умер на кресте, претерпев терновый венец.

Если мы видим внешние проявления чувств других людей в том, как они слушают, смотрят, разговаривают, размышляют о не­серьезном и ненужном, то откроем их сердца, так сказать, для созидания — но пусть наши сердца пребывают как бы в отгоро­женном саду, в запечатанном от всех творений сосуде, открытом исключительно для Возлюбленного душ наших. Мы должны ожи­дать днем и ночью на всех постах у Его дверей, как духовное священство; и, следовательно, на нас лежит долг, потому что мы верим, что Господь обитает в наших сердцах.

Как мало мы остаемся дома, оставляя все ради общения с Богом и с собой и делая это нашим основанием, нашим постоянным и главным наслаждением.

В своих письмах он отвечал на многие вопросы и стре­мился выразить всю важность жизни в общении с Богом. В дни разочарования в людях и организациях он открыл, что лишь Бог совершенен и что общение с Ним могло бы прояс­нить любую запутанную ситуацию, поскольку дискуссии даже с общепризнанными христианами, которые мало знали о глубокой жизни посвященности, могли бы только смутить и ввести в заблуждение.

Избегайте всех ненужных связей с людьми мира сего, чтобы ваше время не было украдено и чтобы не пачкаться и не расто­чать себя. Наиболее опасными являются те, которые предъявля­ют великие претензии к разуму, в особенности тот, кто лишь называется и внешне выглядит христианином, но не действует прямо и открыто, согласно их первому призванию. Такие имеют, так сказать, точно заученный весьма правдоподобный предлог, которым они могут выхолостить строгую и простую духовную жизнь во Христе и соблазнить нестойкие умы.

Вы призваны — думаю, что благодатью — к близкому общению с Богом: вы, следовательно, должны всеми средствами избегать всякого ненужного общения с людьми. Мы в этом особенно нуж­даемся, пока мы все еще так слабы. Мы должны избегать врага и не подходить чересчур близко к мировоззрению мира и твари для того, чтобы не лишиться видения близости Творца.

Любите молитву! Пусть молитва будет вашим постоянным спут­ником с раннего утра до позднего вечера. Пусть ваше сердце и ваши желания непрерывно будут заняты общением с Богом в ощущаемой простоте сердца; ибо для Него общение с детьми человеческими является наслаждением.

Давайте любить и уважать Священное Писание, или Библию, и пользоваться ею согласно положению и обстоятельствам наших душ. Это, несомненно, самая лучшая и самая божественная Книга из всех существующих в мире, она является откровением и выражением Божьей воли для нас. Она ясно показывает до­стойные серьезного порицания неблагодарность, высокомерно­пренебрежительное презрение по отношению к ней. Нам нельзя, однако, забывать, что сила и свет Духа Божьего заключены в исключительной необходимости правильно понять ее истины и жить согласно им.

Каким отеческим был его совет одному новичку, который часто терпел неудачи в своих первых усилиях!

Если из-за слабости или недостатка веры вы оставляете то, что является поистине невероятно полезным и прекрасным, то самое главное, что вы должны сделать — это смиренно и ис­кренне начать заново. Будьте неустанны в этом, хотя на началь­ном этапе вы можете не найти тут какого бы то ни было преиму­щества и не сделать быстрых успехов.

Для того чтобы подкрепить свою силу в Господе, этот духовный наставник удалялся на целые дни в ближние леса,

беря с собой лишь немного еды. Это было восхитительное время для человека, у которого для личной жизни оставались лишь часы сна.

О, мои драгоценные друзья, что значат все наши добродетели и вся наша набожность, если только не общность с Иисусом лежит в их основе? Давайте увеличим наше усердие в этом восхити­тельном упражнении в молитве, ибо мы не можем существовать ни единого мгновения сами по себе. Все наши ошибки и падения происходили из-за нашего внутреннего отхода от Христа.

Этого Божьего возлюбленного приводило в растерян­ность неисчерпаемое великолепие природы. Он жил в такое время, когда другие были подвержены видениям, голосам и сверхъестественным проявлениям. Как и в наши дни, сущес­твовала насущная необходимость в людях, наделенных даром распознавать духов, которые были бы восприимчивы к истинно духовным побуждениям в движении возрождения, но вто же самое время различающих множество суррогатов, которые наш коварный враг подсовывает неосторожным и опрометчивым.

Этот верный слуга Божий всем своим прежним опытом был подготовлен Всевышним именно для таких чрезвычай­ных случаев. Он общался со многими людьми, которые под­вергались сверхъестественным влияниям, исходившим не от Бога. Он был настолько восприимчив, что иногда, находясь рядом с ними во время молитвы, начинал трястись и дрожать всем телом. Однако поистине глубокое постижение Бога позволяло ему распознавать этот фарс и спокойно проти­востоять таким атакам. Впоследствии было еще несколько подобных переживаний, затем дрожание прекратилось.

Позже Терстигена попросили помочь молодой леди, ко­торой казалось, что она слышит голос: зимними ночами он приказывал ей вставать и молиться в холодной комнате. Тер­стиген посоветовал ей, когда она снова услышит этот голос, не подчиняться ему и молиться, оставаясь в постели. Она последовала этому совету, и голос перестал ее тревожить.

Один его друг попал под влияние женщины, которая, ка­залось, значительно возросла духовно. Она демонстрирова­ла замечательное возрастание в посвящении Богу и произ­носила массу наставлений и поучений. Однако все это соче­талось с сомнительным набором голосов и проявлений, включающих в себя пророчества того, что должно было про­изойти после ее смерти. Герхард дал этому другу здравый совет:

Не обращай внимания на все эти необычайные, странные вещи, которые являются исключительно опасными и имеют тенденцию препятствовать возрастанию в благодати. Я искренне удивляюсь той существенной перемене, которую Божья благодать произве­ла в ней, но мы с тобой проживем достаточно долго, чтобы уви­деть, что ни одно из этих пророчеств не сбудется, сколь бы они ни были желанны.

Впоследствии, после смерти той женщины, этот друг снова пришел и пожалел, что тогда не последовал совету. Терстиген заметил, что Бог, несомненно, допустил это, чтобы предостеречь его от похожих опасностей в будущем.

Как бывает обычно со всеми распявшими себя и смирив­шими свои души, Терстиген занимал верную и неколебимую позицию относительно деноминационного членства и посе­щения церкви. Сбитые с толку люди искали его совета в от­ношении их дальнейшего пребывания в церкви, исполненных стольких несовместимых противоречий. В одном из таких случаев он писал:

Я не могу отрицать испорченности внешней церкви, но я думаю, что мой дорогой друг в настоящее время имеет более насущные проблемы, чем эти. Быть в церкви! В церкви! Исключительно с Богом! Ни в коем случае я не рекомендую вам отделяться от церкви и от таинства. Не существует материальной выгоды для такого отделения, и часто для многих это оборачивалось ущер­бом. Однако вы не должны поступать вопреки вашей совести. Если вас угнетает участие в таинстве, вам следует воздержаться и выждать некоторое время, чтобы увидеть, даст ли Господь вам в этом вопросе больше света. Мне бы не хотелось присутство­вать на проповеди богохульника или одного из тех, кто все еще явно является плотским. Если обстоятельства требуют этого, можно воздерживаться какое-то время от принятия решения от­носительно чего-либо ради будущего, значительно меньше осуждая других, поступающих иначе.

Кто-то может быть терпелив с правдивыми проповедниками, ко­торые и рады бы улучшить положение вещей, но не знают, как достичь этого; однако им, со своей стороны, следует проявлять одинаковое терпение с честными душами, чья совесть не позво­лит им преломить хлеб с теми, кого они не могут признавать в качестве членов «одного Тела», и которые, следовательно, не знают страха быть неугодными Богу.

Вся жизнь этого немецкого святого была одной непре­рывной и мучительной болезнью, однако он свидетельство­вал своим друзьям, что испытал Божье утешение и божест­венное покровительство сильнее, когда был хвор и немощен, а не в здоровье. От рождения болезненный, он все же пере­жил более крепких и здоровых членов своей семьи. В своей обширной переписке он упоминает о повторяющихся при­ступах лихорадки, ревматизма, сетует на больной желудок, астму и простуды, которые время от времени прерывали его общественное служение.

Последние 30 лет жизни в этом смысле были особым ис­пытанием, и он всегда рассматривал себя как «кандидата в покойники», живя настоящим моментом. В 70-летнем воз­расте он был настолько ослабевшим, что мог проводить слу­жения лишь для очень немногих в небольшой комнате, а все его длительные поездки пришлось отменить. Однако дух его был, как и прежде, неколебим. Его рука все еще владела пером, он исправлял и дополнял свои прежние сочинения. Его ассистент Генрих Зоммер рассказывал о целых ночах, проведенных в слезах и молитвах за благополучие членов Тела Христова.

Но еще большим испытанием, чем все эти страдания, стали непонимание и грубые наветы, причем не только со стороны презренного мира, но и от мнимых последователей Христа. Одни считали, что он сделал слишком мало, дру­гие — что слишком много. Одни завидовали ему и его талан­там, другие ревновали к тому уважению, которым он пользо­вался во всей Европе среди тысяч людей. Когда они прихо­дили, чтобы указать ему на его заблуждения, его терпение часто превращало противников в настоящих друзей. Он не был склонен идти на компромисс с истиной ради их распо­ложения, но был способен проявить искреннюю сердечность в отношении тех, с кем расходился во мнениях.

В марте 1769 г. у него развилась водянка, начались силь­ные боли. Если прежде он желал умереть как герой, то те­перь он был согласен уйти как дитя. Для тех, кто посещал его, у него был целый выбор сокровищ, новых и старых, вы­несенных из сокровищницы его сердца.

Сегодня мне проповедовал Мапахия: «Он сядет». Не все сразу. Он все еще находит во мне то, что следует очищать.

Я не способен говорить о великих вещах или переживаниях, но Бог дает мне милость забыть себя. Я много страдаю.

Я являюсь заботой для ангелов... Да, меня оберегает Божья лю­бовь. Страдания и бессилие — это лишь часть пути, который мы проходим, оставляя позади неровный участок дороги. Сладост­ная вечность является нашим домом, и Иисус, Который делает все сладостным, — наш Спутник на этом пути. Какая любовь и благодать!

На протяжении 50 лет Герхард Терстиген превыше всего ставил искание Бога. Нашел ли он Его? Был ли его поиск у