ЗИМНЯЯ СКУКА
На даче тихо до поры.
Отбили сухо топоры,
Отвыли бензопилы –
Дров замерзают жилы.
Остались те, кому не лень
Топить печурку целый день,
И редкое оконце
Во тьме – второе солнце.
Отбахал новогодний хмель.
В опустошенности земель –
Опустошенность духа
И снежная разруха…
И не мороз, но ветер – лют.
Лишь ко всему привычный люд
Готов здесь жить годами –
Вседневными трудами
По выживанью в день любой,
Преодолением, борьбой –
И в феврале, и в марте,
И у зимы на старте.
Так нелюдимо! Только рад
Колодец обещать возврат
Артезианской мощи –
Среди подземной нощи!
Собаки спят на пустыре,
На вырубке, в лесной дыре,
И, кажется, оттуда –
Циклонная простуда…
Поземка мчится вскачь, пыля.
Тревожна заячья петля,
В лесу еловом лисы
Метнулись за кулисы.
Чего же стоит дачный вид?
Душа подняться норовит,
Свое не зная место, –
Как снеговое тесто.
Что нового у вас, друзья по переписке?
Давно не получал бумажные конверты –
Бумажный аромат, что аромат альпийский!
У нас в афише – «Сплин» и детские концерты.
Тут бабочек еще и фото, и рисунки,
Но не хватает им дыханья и рифленья.
Колючий сыплет снег, как из большой форсунки,
Так много малых сцен для снегопредставленья!
Вчера приехал цирк – второй ли, третий за год.
Я цирка не люблю – слонов мне жалко, тигров…
Прощения прошу, что сразу столько тягот, –
Я нынче без стихов, как новый фильм без титров.
Пишите, если вдруг мое письмо в конверте
Дойдет… А что у вас веселого в афише?
Какие вас грызут сомнения и черти?
Пишите – я прочту. Пишите просто – «Грише».
Хороша моя обитель! –
Крохотная комнатушка.
Кот – побарствовать любитель,
Кошка – резвая простушка.
Кот лежит на батарее –
Бьет хвостом, хоть всё в порядке…
Кошке бы играть скорее,
Как тебе со мною – в прятки.
Весь мой день – на табуретке
У включенного экрана.
Почему-то слезы – редки,
А совсем не плакать – странно…
Замечаю за собою
Горечь местного разлива.
Говорю без перебоя –
Жизнь вокруг несуетлива.
Если б что-нибудь случалось –
И мыслительно, и кровно,
Так бы долго не скучалось,
Не жилось бы слишком ровно!..
– Что с тобою происходит? –
Говоришь ты. – Хочешь чаю?..
– Просто жизнь моя проходит… –
Молчаливо отвечаю.
– Что от скуки мне дашь?
Есть ли тут лекарство?
– А махнем в Эрмитаж –
К египтянам в царство?..
Пустоватый перрон –
Нам не край разлуки,
Много белых ворон
В царстве зимней скуки.
Солнце тлеет, устав,
Как свеча на блюде…
Всё быстрее состав,
Всё болтливей люди.
А еще полчаса
Колебаний частых –
Выскачут полчища
Фонарей глазастых.
Завтра (путь – без затей)
Вновь откроем дали –
Будут толпы детей
В египетском зале.
Детский шепот и смех
Меж гробниц тяжелых.
Да хранит же нас всех
Этот древний всполох!
Да хранит же тебя
Море снежной суши,
Где летают, скорбя,
Поезда и души…
Что касается скуки,
То под вечер заходит зимою.
Я озябшие руки
После улицы тщательно мою.
Та – бездомная – следом,
Просит чаю, глаза мне туманит,
Ноги кутает пледом:
«Будь хоть мною – хоть чем-нибудь занят!..
Я – твой хаос в раструбе,
Я – твой ужас в полночной воронке.
Я – из дали, из глуби,
Просто часто забыта в сторонке.
Как большая снежинка,
Ляг, усни – и смешайся со всеми.
Не слеза, так смешинка,
Не живое, так мертвое время…
Отдыхай – no trouble!..» –
И опять она держит и мает,
Но включаю, как «Хаббл»
Мириады галактик снимает –
И становится дико
Унывать под такие красоты.
– Что нас ждет?.. – Погоди-ка:
Зря торопишь свое колесо ты!
От лучей Андромеды
К Магелланову облаку в дымке –
Жесточайшие среды
На художественном фотоснимке.
Вижу на мониторе
В темной комнате свет и сиянье,
В небывалом просторе
Путешествую на расстоянье.
Вдохновленный, кручу я
Многоцветные кадры о Мире,
Каждой клеточкой чуя
Бесконечность и вечность в квартире!
2015, Новгород
МОИМ ДРУЗЬЯМ
Славе
Мальчик плыл не речкою,
Мальчик плыл по Млечному…
Давид Самойлов
Я представил себе, что на лодке плыву,
Что на лодке плыву вверх по летней реке…
Разгорается день. Это всё – наяву,
Хоть не верится в явь, если ты – налегке,
Если ты – невесом, а под ветром вода
Может в сторону резко увлечь, унести…
Ближе к Ильменю – штиль, и спокойны цвета
Всей округи – они тяжелеют к шести.
Потускнели сокровища на глубине,
Проглотила сокровища озера пасть.
Трудно против теченья грести. Как бы не
Перегреться на солнце, в грозу не попасть.
А до сумерек надо найти бережок –
Не болотистый, мглистый, но маленький рай…
…Вот и берег! Ступай за растопкой, дружок.
Город слышен всё глуше – отчетливей лай.
Много мелких кустов – мало мощных дерев…
Свет еще не погас в деревенских домах.
Время – в дырах, в лакунах… Костер, прогорев,
Истлевает. Душа замирает впотьмах.
Вся природа, как есть, пред тобой, над тобой.
А потом накрываешься лодкой – и спишь.
То ли сон – как отбой, то ли сон – как прибой,
И стоит в полземли запредельная тишь…
Петру
Давний друг позвонит – побежишь и откроешь,
И по лестнице вниз:
– Здравствуй, Петя, ура!
Ну, в какой же Ухте пропадал ты вчера?! –
Изумленно вздохнешь, будто кладезь отроешь.
Проходи, отогрейся – ты, видно, из дали.
Чашкам жарче и чайнику тут горячей
От короткой молитвы твоей, от речей
О Планете, что пала, о тех, что не пали, –
И поэтому нам не видны в телескопы,
Обитаемы ангельским пеньем Творца…
Так, с улыбкой зажмурятся наши сердца,
И повеет весной протестантской Европы.
Ты легко проповедуешь слово Христово.
Не сказать, что фанатик, – ты просто влюблен!
Остальное всё частности. Божий – с пелен,
Всё внушаешь мне то, что, как форма, готово…
Про невесту свою, про Лучию, про Лучик
Из Молдавии, солнцем томимой, начнешь.
Получив «эс-эм-эс», головою качнешь,
Соберешься – и в ночь, на попутках – попутчик.
Я б объехал страну, был бы дух легковесней,
До твоей бы добрался морозной Ухты.
В минус сорок четыре ты встретишь: «Ух, ты!»
Но в свои тридцать три ты в разъездах и с песней.
Если петь всю дорогу, друзей обретая,
Из Ухты – и до Чудово путь недалек,
А в Республике Коми в печи уголек,
«Ком» – «могила»*, и эта могила – святая…
Друзьям по клубу «Чевенгур»
Я свидетель дружеской печали,
Дружеского смелого письма.
Осень любомудрами встречали –
Инобытием стоит зима…
Мы смотрели, обсуждали фильмы,
Каждый, хоть немного, диссидент…
Наших встреч изобретали стиль мы.
Лучший возраст, если ты – студент.
Женственно и мужественно нежны,
Мы – эпохи этой голос, срез…
И, пусть увлеченья наши – смежны,
Каждый свой лелеет интерес.
Может быть, я слишком инфантилен?
Может быть, я слишком балагур?
Но бывал ведь выдержан и стилен
В философском клубе «Чевенгур»!
Разогнали клуб наш – не пошел бы
Ты, студент, домой – писать диплом.
А пробирки эти, призмы, колбы –
Ни к чему: пусть будет поделом!
Смех и грех – естественного свойства.
Хоть глинтвейн, хоть кофе всласть варить!
Просто слишком много беспокойства –
И почти что не с кем говорить.
В пору дружб, ниспосланную чудом,
Прежние знакомства растеряв,
Сплетням вопреки и пересудам,
Не боюсь быть искренне-коряв.
Выпьем же горячие напитки –
И за наш союз накоротке,
И за жизнь, нам данную в избытке –
Даже в этом сонном городке!
Алексею Кудрякову
Эти скрытые связи,
И помимо прямых!
Наши сны в пересказе –
Только прах, только жмых…
На Долину свободы*
Я смотрю на «стене».
Новый друг через годы
Там является мне.
Тон обочины – зелен,
И мешается гул…
Вдоль слоистых расселин
Кто-то мчит в Барнаул.
Алексей, ставший Лешей,
На картинке живой
Мне, попутчик хороший,
След мерещится твой!
Друг мой грустный, сквозь буквы
Чудом шепчешь: «За мной!»
«Точно сделали круг вы
Над орбитой земной!» –
Мне внушает табличка,
Где за именем – ширь.
Многих душ перекличка
Оживляет пустырь.
Я живу на Свободы –
Тихой улочке… Стой!
Вновь рифмуются годы
В атмосфере густой.
Вяжут времени петли.
Фото ставлю себе,
А оттуда – привет ли,
Или узел в судьбе?
Чуть теплится моя лампадка –
От летней неги до упадка,
И ни звонков, ни длинных писем,
Ни телеграмм, ни «эс-эм-эс» –
О, как я от друзей зависим!
Без них – на озеро и в лес…
Один – фантазий генератор,
Другой не любит цирк и театр,
У третьей – ангел на коне:
То конь, то ангел в поле ранен…
Не знаю, что за суть во мне:
Я – отзвук Славин, Машин, Данин…
Во сне рифмую «лев – дорога»,
Во сне – Тарковский (не иной!)
Со мной на связи был немного!
И всё же, взятый тишиной,
Друзей моих зову в свой сон,
Не выключаю телефон.
Всё тороплю ночное время,
Всё тороплю дневное время –
Грусть разделить и осень с теми,
Кто близок мне, но так далек:
Друзья – на севере, на юге,
В Архангельске, в Перми, в Калуге…
О каждом вспоминая друге,
Я ими сам себя увлек.
Печально лето расставаний
С друзьями, пропасть расстояний,
А встреча под конец печальней,
Чем даже вовсе без гостей.
Вместо пустых рукопожатий –
Одно мгновение объятий,
И снова вы в дороге дальней,
И снова нет от вас вестей…
Дане и Маше
Пили чай вчетвером, над стихами смеялись,
Потому что стихи не поспели к столу.
И обидеть друг друга совсем не боялись,
У иронии доброй в глубоком тылу.
Кот сначала лежал на большом чемодане.
Маша Насте сказала, что ближе коты
К человеку, чем кошки, – и сделалось Дане
Чуть смешно, да и мне, – кот взглянул с высоты…
Дождь кропил за окном – и корпел над картиной
Сна земли. И, пустые, последний свой круг
Завершали автобусы. Мы же в гостиной
Ускоряли пространство движением рук.
Что нам только ни мнилось в наш праздничный вечер
(Как роман сочинить настоящий «с ключом»
Или как воссоздать новгородское вече…) –
Получалось затейливо, но ни о чем!..
Кот присел у часов – и часы показали,
Что «двенадцать-ноль-пять» – и, пожалуй, пора.
Гости переглянулись – и в сумрачной зале
По контрасту молчанья возникла дыра…
Я подумал тотчас, свет гася в коридоре
И пугаясь цветка, что подрос на вершок,
«Хорошо, хорошо бы увидеться вскоре,
Приходите послушать готовый стишок!»
Будет всё! Будет чай, будет в блюдцах варенье.
Заболтаемся вновь – о котах… о цветах…
И польется из чайника стихотворенье –
Лепетаньем воды, щебетанием птах!
2014–2015, Новгород, Карельский перешеек
СОНМ СНОВ
Ты поешь мне колыбельные –
И я тихо улетаю
И с горы тебя катаю…
Мимо – сосны корабельные,
Мимо – елей полукружево.
Как закружит – сердце в пятки,
И помчишься без оглядки
Посреди мороза дюжего!
Вновь твою не слышу песенку.
То ли взлет, то ли упадок:
Сон – загадка из загадок,
Видеть сон – ступать на лесенку…
Где мы были? Как мы ожили?
Чем был мир, пока мы спали?
Кто же мы в ночной опале –
Обнаженные, без кожи ли?
В полувековом гонении –
Очевидцы манускрипта,
Дети Древнего Египта,
Дней месопотамских гении…
Далеко нам, суетящимся,
До высот детей-индиго –
Легкая открылась книга
Им на облаке светящемся.
Спи, чего бы то ни весило!
Пусть приснится Междуречье –
Незнакомое наречье
И Евфрат, поющий весело!
Золотое молоко,
Свежая горбушка…
Засыпается легко –
Спи, моя избушка!
Не проникнуть в тайны сна
Энцефалограммой.
Ляжешь в кро… и будешь зна…,
Чтó за белой рамой.
В быстрых фазах сна – печаль
(Разве прояснилось?),
Хоть куда-нибудь отчаль,
Хоть бы что приснилось!
И луна – молочный пар,
И земля черствеет.
Сон – как фон, и сон – как дар.
Океаном веет.
Сон, как океан, хлебай.
Ночь в тумане тонет.
«Баю-бай» или «bye-bye» –
Тьма за темя тронет.
На ночь помолись – и спи
На спине, закутав
Ноги, став звеном в цепи, –
Под обэриутов…
О, настроенье певучее!
Дремлют в депо поезда.
С матерью в тайном созвучии
Вылетел птах из гнезда.
О, эти песни любовные!
Солнечный край – непочат,
И голоса безусловные
Так иллюзорно звучат!
Теплые омуты карие…
Дышат весною дома.
А на другом полушарии –
Скоро большая зима.
Музыка воспламеняется –
На колокольне звонарь.
Мигом картинка меняется:
Вот он – волшебный фонарь!
И на стене от проектора
Фильм – еще тот Голливуд!
Прямо из детского сектора
Милые тени зовут…
Старчество ли закулисное
Тянется к детским годам?
Юное, бескомпромиссное,
Что за тебя я отдам?
На ночь вынешь из часов
Сердце – и спокойней в комнате.
Спите! Нынче время сов…
Труд свой муторный не помните!
Спите! Пусть вам снятся сны!
Сонмы снов тяжелой ношею
Лягут. Но без новизны
Жизнь не кажется хорошею.
Спите! Утром – щебетать…
В поле задремала конница.
Спите! Есть вам что считать.
Только б сон, а не бессонница!
Спите всласть – на животе
Или на боку – как хочется:
В молчаливой правоте…
Лишь сове в лесу хохочется.
Циферблаты хоть круглы,
И пирог на блюде – брезжится,
Стрелки режут днем углы,
А вот ночью – вечность режется!
Время хищное крадет
Сон – и плачет кто-то маленький.
Нежно тишина кладет
В колыбель цветочек аленький.
На ладони – лепесток,
Расцветает сон из темени.
То ли времени исток,
То ли вовсе нету времени!
Закроешь глаза – и почти невесом,
Почти улетучилось тело…
В смыкании крепком – при свете косом –
Становится дробное целым.
Какие-то люди со мной говорят –
Объемны они и цветисты.
Я дрогну, лишь дверь в пустоту отворят,
И прыгну, как парашютисты.
Энергия так обнажается вдруг,
Что, еле себя осязая,
Не чувствую ног и не чувствую рук –
Закрыл, замирая, глаза я!
И где я?.. И кто я?.. Что – дух, а что – плоть?..
Уместна ли разума школа?..
Такую ли жизнь мне доверил Господь?.. –
И без потолка, и без пола…
Еще и не сон, но уже и не явь.
Границы в мгновенье нарушу.
Оставь меня, слабое тело, оставь!
Энергия, вырвись наружу –
И слейся в порыве с душой мировой,
Не мысля и разницы с нею!
Как будто лишь днем я – правдивый, живой,
И разве что в теле – яснею…
2015, Новгород
* * *
В эту холодную пору безделья
Я безделушки готов собирать.
Где же душа в озадаченном теле?
Как же душа попадает в тетрадь?
Или разлита по телу, иль точка?
В солнечном дремлет сплетеньи она
Иль в голове? Только бы кипяточка,
Только б глоточка – до вечного сна!
Я с увлеченьем коллекционера,
Но и без страха выкинуть сор,
Может, счастливее миллионера,
Если удастся всей жизни узор,
Если откроется тайное знанье…
Или всё так же снежинкам кружить,
И заколочено истины зданье?
Спутник по космосу, будем дружить?
2015, Новгород
БАЛЛАДА О ЩИЛЕ
Простым карандашом штрихованные зимы.
Тут в ледяных чехлах озера и пруды.
О, как, земля, твои черты невыразимы!
О, небо, как твои безудержны труды!
На слякотном пути мы только кашевары,
Мы топчем эту грязь – ну, что ее беречь?
Но лишь в картину вставь дома, мосты, бульвары –
И, кажется, уже осмысленная речь.
И, кажется, уже из событийной пробки
Слух вырвался, и взгляд картину обобщил.
И вглубь меня ведут мои лесные тропки,
Где Щилов монастырь, как встарь, возводит Щил…
Щил – грешный человек, посадник новгородский,
Что строил монастырь – и провалился в ад,
Но вышел к небесам… И мой удел сиротский –
Разбить на пустыре у храма райский сад!
2015, Новгород
* * *
Белый шум. Всё поглотилось: слово,
Звук, и ритм, и музыка сама…
Не слыхать ни доброго, ни злого –
Нет еще предмета для письма.
Лишь безликий, непредвзятый лепет –
Без помех, без наслоений, без…
Всласть снеговика ребенок лепит
Из частиц, что падают с небес.
Но при всем воображеньи смелом
Все-таки понятней тишина
Белая, хоть – в постоянстве белом –
Даже та зимою не слышна!
Белый шум техническим прибором
Создается – идеальный шум.
Белой тишине парить над бором,
Прорываться к людям – наобум.
Но от этой тишины – не глухо,
А, скорее, радостная весть:
О, блаженство зрения и слуха, –
Божья мощь в таком покое есть!
Убеленный снегом, умиленный,
Белого слеплю снеговика.
Но потянет к музыке зеленой –
И забуду белые века…
2015, СПб
* * *
После долгих каникул
Начинается цикл
Испытания в деле –
На рабочей неделе.
Что тут скажешь? – Работай!
Стань ударною нотой,
Будешь в этом семестре,
Как ударник – в оркестре.
А на что это надо –
Всех усилий громада,
Если в мыслях – неряшлив? –
Отвечаю, закашляв.
Больше шума и звона,
И случайного фона…
Лучше – вечным студентом,
Чем удачным патентом!..
За столом ли, в кровати ль
Мой герой-обыватель
И видения слуха
Спорят – в два моих уха.
2015, Новгород
* * *
Жизнью замкнутой жил – и умер:
Вот квадрат, и участок – вот!
Однозначный смертельный нумер.
Кто по кладбищу экскурсовод?..
Здравствуй мера, высшая мера!
Бесконечность – до первооснов.
О, моя непростая вера
В длинный список яви и снов!
До конца прочесть не успею,
Да и стоит ли – до конца?..
Кто сказал, что легче репею
Жить в пустыне – в поте лица?..
Говорят: достаточен базис –
Сытный хлеб, хоть какой-то кров…
Говорят, что звездный оазис –
Только прихоть иных миров…
То ли зависть, то ли обида –
Славы правнуков не застать.
Потеряв и себя из вида,
Продолжаю список листать.
И то радует, то рыдает
Всё вокруг, то молчит всерьез.
И один цветок увядает –
Чтоб другой в той же почве рос…
2015, Новгород
ПРИМЕТЫВЕСНЫ
Душа земли в полслоя не прогрета,
Но катится весенняя карета
По улицам. Ей – пропуск и почет!
А в городе – бескрайние гулянья,
И неизбежно дураковалянье,
Когда не припекает, но печет.
Уже на остановках солнце слепит.
И крики во дворах, и детский лепет,
И взрывы глуховатые петард…
Все это – знаки прозорливой прозы.
Неделю честно выстояли розы –
В честь февраля, что переходит в март.
Еще чуть-чуть – и ландыши в кувшине.
Простая радость на своей вершине,
Как радужное облачко, взойдя,
Прольется цветом, в лужах став пестрее.
Еще чуть-чуть – и в светлой галерее
Сердечный пульс быстрей, чем пульс дождя.
Еще чуть-чуть – и невесома обувь.
Где было не пройти среди сугробов –
Идется: от свободы – хоть балдей!
Еще чуть-чуть – и тонкая одежда,
На лето вдохновенное надежда,
Перерисует образы людей.
Меня готовы упрекнуть: дурак ты!
Война за территорию, теракты,
А ты – весенний водишь хоровод.
Я отвечаю: воздух – жизнелюбам,
Огонь – военным или судным трубам.
И облачко, не думая, плывет…
Пусть на пирах играют пироманы!
Пусть пишутся под рюмочку романы!
Жизнь – заразительна и хороша!
И как бы я ни плакал, ни стыдился,
Я сам себе, должно быть, пригодился,
Как телу пригождается душа.
В весеннем парке – листья прошлогодние:
То затаятся, то опять шуршат…
Дыхание, казалось бы, свободнее.
Весна готовит первый свой ушат.
Вдруг атмосфера делается шаткою,
И ветер начинает стрекотать…
Хозяйка ходит за своей лошадкою,
Но нет детей – и некого катать.
Еще хозяин вышел с обезьянкою,
Питоном, крокодилом, взял совят.
С бутылкой обезьянка, как с обманкою,
И улететь совята норовят…
Но воли нет на действие конкретное.
И тяжесть, и давление в умах.
Есть что-то незаконное, запретное
В весенних бурях, взрывах и штормах.
Дождь хлынул! Ни нытья в нем, ни уныния,
И даже нет намека на увы.
А через пять минут – вновь дымка синяя
На фоне бурой почвы и травы.
Деревьев вековых и птиц содружество,
Так хорошо сознанье освежить!
Мне б ваши сны, и мне бы ваше мужество
Проснуться – чтоб расти, цвести и жить!
В десять вечера на Малом
Запоют колокола –
В доме, как бы под крахмалом,
Дрогнут люстры, зеркала…
Дрогнут первые листочки
Рядом с храмом. У метро
Дрогнут фонари, как точки,
И прищурятся хитрó.
Дрогнет парочка в кафешке –
Под стихи, под теплый звон…
Дрогнут и стихи на флэшке,
Что читают в микрофон.
Купол дрогнет на соборе,
Дрогнет в звоннице звонарь.
И реклама на заборе
Дрогнет… Где ж Небесный царь?..
Дрогнут и Нева, и Мойка,
Дрогнут Волхов, Ильмень, Мста…
Импульс вековой, постой-ка! –
Слишком разные места…
Дрогнет всё и дрогнет всюду.
И меня ознобом дрожь
Тронет, верящего чуду
И тому, что мир – хорош.
От избытка чувств, от страха,
Что еще сойду с ума,
И горит на мне рубаха
От волнения – сама…
Ранним утром солнечного дня
В дальнюю дорогу выезжая,
Вижу, как летит земля, маня,
Не родная мне и не чужая.
Опален ли солнцем, опылен,
Многодетный город спит и видит:
Пробуждаясь, зеленеет клен…
Редкий человек навстречу выйдет,
Редкий светофор – ребяч, рабоч…
Мне кивнет знакомый полицейский,
Обходя наш тихий город в ночь.
Праздник по весне эпикурейский.
Птицы распеваются легко,
И куда свой взгляд и слух ни кинешь –
Птичий дух: парное молоко.
Как поверить в неизбежный финиш?!
Хлебом пахнет – разгружают хлеб,
Мир в зеркальных лужах опрокинут.
Я от радости на миг ослеп,
А видения – никак не схлынут.
Утреннее таинство. Земля,
Знала б ты, насколько ты красива!
Хоть твои бесхозные поля
Захватили борщевик-крапива…
А проснется город к десяти –
Всё уже не так свежо и лично.
Город мой рассветный посети!
Ясно, вкусно, млечно и лирично…
2015, Новгород, СПб
* * *
Укачает вечер – до усталости.
Обойдемся легким чаепитием.
Вдохновение – из самой малости,
А могло бы сделаться открытием!
Мельком рифма мне пришла случайная –
Воодушевила, моментальная.
В стороне осталась чашка чайная.
Только форма где монументальная?
Ничего существенного, важного.
Тянут колебания минорные –
Просто взять из алфавита влажного
Гласные, согласные, сонорные.
Ничего не снится и не пишется –
Будто бы иссякло мироздание!
Хоть гадай по книжице – и книжица
Поощрит веселием гадание.
Я еще не потерял доверия
К рифме… Несмотря на выбор тщательный,
Темной ночью темная материя
Окружает мозг мой бессознательный…
Всё такое шаткое! За шуткою –
Зябкий ветер… Созревают листья на
Ветках, чтобы под осенней дудкою
Срифмовались жизнь и смерть – как истина.
2015, Новгород
БАЛЛАДА О ПОЗАБЫТОМ ВОКЗАЛЕ
Как огромные шампиньоны,
На ветвях снеговые шары.
Ветер, холодом напоенный,
Подкосил темных елей шатры.
А за просекой – вовсе глухо,
Ледяная чащоба лежит –
Легче пуха и тоньше слуха,
И лишь бéлками лес обжит.
Дед Мороз изо льда у забора
Указал прямо к станции путь.
Мутный воздух мутирует скоро,
Вьюге-дурочке – в дудочку дуть.
Слышишь, снова идет электричка?
Но, как врезалось, кто-то сказал
(Может, в школе еще историчка):
Есть вокзал, без рельсов – вокзал,
Где-то в тундре непроходимой,
Где сто метров – на куцый ствол.
– Руки теплой водою вымой
И садись со всеми за стол.
Лампа светит, и печка греет.
Но, в отрыве от этих щедрот, –