Социальное давление и конформизм

«Внезапно кто-то сорвался с места и побежал. Не исключено, что этот человек просто вспомнил, что безнадежно опаздывает на встречу с женой. Как бы то ни было, он помчался на восток по Броуд-стрит (вероятно, в направлении ресторана «Марамор», где обычно назначают свидания женам). Вскоре к нему присоединился еще один бегущий, наверное, мальчик-газетчик. Затем еще один осанистый, делового вида джентльмен неожиданно перешел на рысь… Короче, через десять минут бежали все, кому довелось оказаться на Хай-стрит на всем протяжении от депо до здания суда. Постепенно из нестройной многоголосицы толпы выкристаллизовалось слово «плотина». Неизвестно, кто первый заорал: «Плотину прорвало!» - была ли это щупленькая старушка в трамвае, или это был полисмен-регулировщик, или какой-то мальчишка, но это и неважно. Две тысячи человек без видимой причины помчались в одном направлении…». Этот отрывок из рассказа Дж.Тербера прекрасно иллюстрирует сущность конформизма: как процесса изменения человеком своих мнений или поведения под влиянием реального или воображаемого давления со стороны другого человека или группы людей. В этом отрывке конформное поведение представлено в комическом виде, как «обезьянье» подражание другим, бессмысленное копирование. Однако комический эффект ситуации сохраняется, лишь пока мы знаем, что с плотиной все в порядке. Однако представьте, что было бы, если бы плотину прорвало на самом деле, а все, желая продемонстрировать свою независимость, нонконформизм, остались бы стоять на своих местах?!

Порассуждайте над вопросом о значении конформного поведения в жизни отдельного человека и социальной группы. Конформизм – это хорошо или плохо?

Вопрос специально сформулирован провокационно. Более того, в такой общей формулировке этот вопрос бессмыслен. Попытаемся взвесить все «за» и «против», оценить смысл, природу и сущность разных видов конформизма.

Существует две основных причины, по которым люди проявляют конформизм. Во-первых, это происходит в ситуациях, когда данных, которые человек имеет об окружающем мире недостаточно для принятия решения. Или можно сказать проще – человек не знает, что и как нужно делать. Когда информации из предметного мира недостаточно – мы начинаем ориентироваться на косвенную информацию из мира социального. Представьте, что Вы находитесь на приеме, например, у английской королевы. За ужином Вы обнаруживаете вокруг своей тарелки огромное множество разнообразных приборов. Не имея привычки посещать подобные мероприятия, наверное, нелегко сразу сообразить, какой именно вилочкой следует пользоваться, приступая к поданному блюду (на случай, если Вас действительно позовут к королеве, заметим, что надо следовать простому правилу: при каждой перемене блюд используйте следующую пару приборов в направлении к тарелке). Вам явно не хватает предметной информации – и вот тут-то самое время обратиться за информационной поддержкой к миру социальному – посмотреть, как будут справляться с этим блюдом Ваши соседи за столом и просто последовать их примеру! В этом случае Вы, разрешая затруднение, прибегаете к информационному конформизму. Именно такой вид конформизма проявили и люди на Броуд-стрит из литературного отрывка, с которого начинается этот раздел.

Второй вид конформного поведения имеет иные основания и следствия. Речь идет о нормативном влиянии группы, которому индивид подчиняется с тем, чтобы получить социальное поощрение или избежать наказания. Социально-психологические эксперименты, направленные на изучение конформизма, демонстрируют значение фактора нормативных влияний.

Классические эксперименты С.Аша: испытуемому предъявляется карточка с отрезком-образцом (Х) и карточка с тремя отрезками (А, В, С), из которых его просят выбрать отрезок, равный эталонному (рис. 1).

Казалось бы, ответ очевиден. И когда испытуемый ждет своей очереди отвечать, он совершенно уверен, что необходимо выбрать отрезок В. Но! Проблема в том, что сейчас не его очередь. А все, кто отвечает раньше, уверенно называют А (дело в том, что в эксперименте участвует только один «наивный испытуемый», а все, кто отвечает раньше – подсадные, дающие заведомо неправильные, но всегда одинаковые ответы). Когда неправильный ответ дает первый человек, нашему испытуемому кажется, что отвечающий сошел с ума, но когда такой ответ дает четвертый участник, наивному испытуемому начинает казаться, что единственный сумасшедший здесь – он сам! Когда подходит его очередь – он дает ответ, с самого начала казавшийся ему абсурдным: «конечно, А! "т ответ, с самого начала казавшийся ему абсурдным.ытуемому начинает казаться, что единственный сумасшедший здесь - он » (так поступали испытуемые примерно в 35% случаев).

Пока, из описания эксперимента не очевидно, какого рода воздействия оказывали влияние на испытуемых: начинал ли испытуемый сомневаться в своей правоте и считать, что окружающие более компетентны в данном вопросе (как могли бы посчитать и Вы на королевском приеме) или же испытуемый старался избежать «косых взглядов» со стороны окружающих, которые могли бы посчитать его сумасшедшим, «слепым» или просто глупым. Так вот, в одной из серий этого эксперимента испытуемому предлагалось дать ответ письменно, т.е. не доводить его до сведения группы. В этом случае влияние группы сводилось к нулю – все испытуемые выбирали вариант В.

Заметьте, кстати, что участникам этого эксперимента, в сущности, ничего страшного не угрожало, если бы они остались при своем мнении. В большинстве жизненных ситуаций наказание за неконформное поведение может быть куда более значительным, чем недоумевающие взгляды окружающих – публичное осуждение, штраф, ограничение или лишение определенных прав и свобод (вспомните, кстати, Джордано Бруно).

Таким образом, перед индивидом встает проблема выбора между двумя альтернативами: оставаться правым или сохранить хорошие отношения с окружающими, стараясь соответствовать их ожиданиям. К счастью, в жизни далеко не всегда эти задачи противоречат друг другу. Например, соблюдая правила дорожного движения или поздравляя маму с днем 8-го марта, мы одновременно реализуем эти две важные цели – поступаем так, как считаем нужным, и в соответствии с ожиданиями окружающих. Если бы в эксперименте Аша «подсадные» выбирали бы вариант В, то «наивный» испытуемый, произнеся вслух этот ответ также реализовал бы обе цели одновременно. Однако в эксперименте эти цели были поставлены в конфликтные отношения….

Когда подобная ситуация складывается в реальности – окружающие ждут от нас такого поведения, которое противоречит нашим убеждениям – что мы выбираем? И какие факторы влияют на наш выбор?

Самый простой ответ – «зависит от человека». Отчасти это верно. По степени склонности к конформному или независимому, творческому поведению можно выделить два личностных типа: инновационный и конформно-авторитарный. Эверет Хаген – автор данной классификации – предложил и схему их сопоставления (табл. 2).

Таблица 2. Инновационная и авторитарная личности[6]

Исследователи, занимавшиеся проблемой «авторитарной личности» (Т.Адорно, Э.Фромм), естественно, задавались вопросом «откуда берется авторитарная личность»? Ответ на этот вопрос мы дадим в следующем разделе, когда будем говорить о социализации, здесь же ограничимся данной общей характеристикой.

Итак, отчасти личностные характеристики определяют поведение человека. Но всегда ли это так? Можно ли рассчитывать на то, что «хорошие», порядочные люди будут всегда вести себя порядочно, а «плохие» - плохо? Иначе говоря – всегда ли личность определяет поведение человека? Оказывается, нет.

Известный исследователь Стенли Милграм проводил следующий эксперимент: испытуемый, выступавший в роли ученика, должен был запомнить некие словесные пары, другой испытуемый – в роли учителя – должен тестировать правильность запоминания. За каждый неверный ответ «ученика» «учитель», по условиям эксперимента, должен наказывать его ударом электрического тока, причем при каждой ошибке «ученика», сила удара возрастает – от 15 В в начале эксперимента до 450 В. По мере того, как сила удара возрастает, «учитель» наблюдает, как ученик начинает сначала морщиться от боли, потом – жаловаться на больное сердце и, наконец, кричать и биться головой о стену, умоляя прекратить эксперимент и выпустить его[7]…

Как Вы считаете, какое число участников эксперимента дошло до последнего тумблера – 450 В? На какой силе разряда остановились бы Вы сами, доведись Вам участвовать в подобном эксперименте?

На самом деле около 65% испытуемых продолжали посылать электрические разряды до самого конца эксперимента. Но не спешите осуждать этих людей, считать их жестокими и бесчеловечными. Многие из них испытывали искреннюю жалость, сострадание к своим «ученикам», или, в данном случае, скорее – к «жертвам». Что же заставляло их продолжать? Давление ситуации, в лице экспериментатора. Варьирование процедуры проведения эксперимента позволило выявить те характеристики авторитетного лица (в данном случае - экспериментатора), которые способствуют большему проявлению конформизма среди испытуемых. Это, во-первых, физическая близость авторитета (если экспериментатор лишь давал инструкцию и затем выходил из комнаты, большинство испытуемых прекращало эксперимент при первых признаках дискомфорта у «ученика»). Во-вторых, легитимность авторитета (когда экспериментатор представлялся как младший научный сотрудник никому не известной частной лаборатории, его слушались гораздо меньше, чем в другом случае – когда он сообщал о себе, что является профессором Йельского университета).

Заметьте, что при проведении такого эксперимента в других странах (Австралия, Иордания, Германия, Финляндия) число послушных испытуемых существенно не отличалось от американских данных. Различия не были обнаружены и при сравнении поведения испытуемых разного возраста, пола и социального статуса.

Что из этого следует? Большая часть людей будет причинять боль другим, подчиняясь власти.

Идея этого эксперимента вызрела у Милграма - еврея, родившегося в Германии, из трагического опыта собственной жизни – пребывания в концлагере. В экстремальных условиях концлагеря поведение многих людей принципиально отличается от их поведения в обычных условиях: те, кто в обычной жизни производил впечатление «приличного» человека – совершают подлые поступки, борясь за собственную жизнь, и наоборот, люди, которые казались далекими от героизма – на деле готовы жертвовать собой ради спасения других, даже незнакомых им людей.

Это говорит о том, что в реальных условиях склонность людей к подчинению или давлению группы, либо авторитетного лица может принимать устрашающие масштабы и приводить к трагическим последствиям.

В своих мемуарах Альберт Шпеер, один из главных советников Адольфа Гитлера, описывает круг его приближенных как абсолютно конформистский, где не допускалось ни малейшего отклонения от нормы. В такой атмосфере даже самые варварские действия казались абсолютно оправданными, ибо отсутствие других мнений, создававшее иллюзию единодушия, не допускало даже мысли о существовании возможности выбора: «В нормальных условиях люди, поворачивающиеся спиной к реальности, быстро приходят в себя, когда вокруг них происходят недоразумения и конфузы, неизбежно вызывающие критические высказывания окружающих. В третьем рейхе подобных коррективов не существовало. Наоборот, любой самообман приумножался, как в зале с кривыми зеркалами, постепенно превращаясь в бесчисленное повторение уже созданного фантастического мира грез, не имеющего никакого отношения к суровому внешнему миру. В тех зеркалах я уже не мог разглядеть ничего, кроме собственного, многократно продублированного лица»[8].

До сих пор мы говорили о двух формах конформности: подчинение информационному и нормативному давлению группы. Однако реакции индивида на социальные воздействия на деле оказываются гораздо тоньше и дифференцированнее. Рассмотрим разные типы реакций на социальные влияния.

1. Подчинение. Этот тип описывает реакции человека, где главной мотивацией становится избегание наказаний или получение поощрений. На этом уровне нет принципиальных различий между поведением животных и человека: если крыса голодна, а в конце лабиринта лежит кусочек сыра – она бежит по лабиринту, если человек рассчитывает на награду – он совершит соответствующий поступок.

2. Идентификация. Это реакция индивида, желающего походить на человека, оказывающего социальное давление. Как в случае с подчинением, индивид ведет себя тем или иным образом не потому, что такое поведение само по себе приносит ему удовлетворение, а потому, что таким образом он становится похожим на того человека (или группу), которые важны для него. Так мы усваиваем многие из установок наших родителей или стиль поведения эстрадных звезд, которые вызывают восхищение у нас и окружающих. Мы принимаем и копируем их взгляды и поведение, потому что нам нравятся эти люди, а со временем начинаем и верить в них.

3. Интернализация – это самая устойчивая, наиболее глубоко укорененная форма реакции на социальные влияния. Интернализация представляет собой осознанное усвоение критически осмысленных идей и способов поведения.

Эти три вида реакции различают и по степени устойчивости. Представьте, например, ситуацию, требующую от Вас соблюдения определенных правил – скажем, правил дорожного движения, предписывающих переходить дорогу только на зеленый свет. Если Вы в данном случае демонстрируете реакцию подчинения, то на красный свет Вы останетесь стоять на тротуаре, только если рядом с Вами находится работник ГИБДД. Если Вы идентифицируете себя со своим отцом, который не раз говорил о важности соблюдения правил дорожного движения, Вы будете дожидаться зеленого света, не задумываясь о том, для чего это необходимо – просто по привычке поступать так, как учил Вас отец. Если же Вы самостоятельно осмыслили важность соблюдения правил дорожного движения и осознаете, что это залог Вашей безопасности и просто показатель общей воспитанности, то будете соблюдать правила независимо от того, кто присутствует рядом и наблюдает за Вашим поведением.

Таким образом, в случае подчинения главным компонентом реакции на социальное влияние является наличие власти, в идентификации главным компонентом выступает привлекательность – обаяние личности, с которым мы себя идентифицируем. В процессе интернализации важным компонентом становится кредит доверия – им должен обладать человек, снабжающий нас информацией.

Можно ли назвать интернализацию разновидностью конформизма? Нет. В этом случае человек, являющийся источником информации, лишь предоставляет материал для размышления, но вся ответственность за принятое решение лежит на самом индивиде. Спасительная же сила конформизма заключается как раз в том, чтобы избавить индивида от мук ответственности и необходимости принятия решений. Поскольку конформное поведение экономит наши интеллектуальные и нравственные силы, оно так часто и встречается в жизни.

Креативность

Мы выяснили, что конформное поведение составляет норму общественной жизни. Оно весьма адаптивно, то есть, с одной стороны, позволяет индивиду экономить собственные усилия, с другой – облегчает обществу задачу поддержания стабильной социальной структуры и успешное выполнение социальных функций. Если же конформное поведение так эффективно и естественно, то откуда же берутся люди, способные к неконформному, творческому поведению. Обратимся к анализу креативности как индивиуальной характеристики и социальной ценности.

Феномен творчества волнует психологов, педагогов, философов, генетиков, писателей и поэтов, актёров и художников на протяжении многих столетий. Тем не менее, многие из вопросов, связанных с творчеством и творческими способностями, на сегодняшний день еще не нашли своего решения. В частности, до конца нерешенным остается вопрос о значении для развития одаренности генетических и средовых воздействий. Еще в 1869 г. Гальтон первым пришел к выводу, что выдающиеся способности могут иметь генетическую природу. Однако пока рано говорить о том, какой именно вклад в развитие креативности вносят генетически определяемые задатки. Специалисты в области психологии творческих способностей приводят массу довольно убедительных аргументов в пользу как преимущественно генетической, так и преимущественно средовой природы способностей[9]. Так, в качестве доказательства врожденности способности часто приводятся примеры семей и даже династий, одаренных в одной сфере: Бахи, Дарвины и др., а также случаи невероятно раннего проявления способностей: у Моцарта – в 3 года, у Рафаэля – в 8 лет. Будущий английский историк Томас Маколей чрезвычайно напугал мать, когда в 3 года, сохраняя без труда в памяти точную фразеологию, повторил прочитанную им взрослую книгу, а, посетив музей в том же возрасте, перечислял без запинки все экспонаты в порядке их расположения. Милль (ставший впоследствии писателем) читал по-гречески классиков в 4 года, а в 8 за один год выучил латынь. Уже в 5 лет он мог обсуждать сравнительные достоинства и недостатки полководческой деятельности Мальборо и Веллингтона.

Однако случаи массового развития тех или иных способностей в условиях определенных культур доказывают обратное – существенную роль социальных воздействий и характера информации, усваиваемой при жизни. Так, было обнаружено, например, недоразвитие звуковысотного слуха (немузыкальность) примерно у трети взрослых русских, тогда как вьетнамцы продемонстрировали 100%-ную музыкальность. Объяснения этих различий следует искать в особенностях русского и вьетнамского языков: если в русском языке, который относится к «тембровым», высота звука не несет функции смыслоразличения, то во вьетнамском – «тональном» - языке – несет. В результате, все вьетнамцы, овладевая в раннем детстве родным языком, одновременно развивают свой музыкальный слух[10].

Эти и многие другие примеры и доказательства позволили сделать вывод: вклад генетических условий в развитие способностей сопоставим со значением средовых факторов, и по насущному уровню развития способности мы не можем четко вычленить вклад наследственности и средовых влияний. Таким образом, креативность формируется под воздействием как врожденных интеллектуальных и личностных задатков, так и воспитания и действия разнообразных средовых факторов.

Не обошли учёные своим вниманием и вопросы творческих способностей личности. Например, американский психолог К. Тейлор указывает на такие черты творческой личности, как стремление всегда быть на переднем крае; независимость и самостоятельность; склонность к риску; активность; любознательность; неутомимость в поисках; неудовлетворённость существующим (методами, традициями); стремление изменить существующее; нестандартность мышления; готовность принимать решения; дар общения; талант предвидения. Социальный психолог П. Вайнцвайг глубоко убеждён, что творческой личности должны быть присущи доброта, любовь и уверенность в своих силах. Л. Халас утверждает, что характерными чертами креативной личности можно считать выделяющий проблему метод мышления, независимость суждений и поведения, свободу от тормозящих предрассудков, открытость, готовность к риску, высокую мотивацию получения результата, внутренний контроль. Практически все исследователи отмечают наличие некоторых различий в психологических портретах ученых, инженеров и деятелей искусства: большой прагматизм ученых и склонность к эмоциональным формам самовыражения у литераторов; ученые и инженеры более сдержанны, менее социально смелы, более тактичны и менее чувствительны, чем деятели искусства[11].

Если попытаться обобщить существующие «списки» личностных черт и характеристик познавательных процессов, приписываемых творческой личности, то параметров получится более сотни, и, безусловно, этот перечень нельзя считать исчерпывающим и окончательным, происходит его постоянная корректировка, ибо каждый автор пытается найти свою специфику, усмотреть что-либо необычное в творце, составить наиболее полную картину творческих способностей.

Анализируя структуру самого творческого процесса, выдающийся физиолог Г.Селье, увидев удивительное сходство между механизмами творчества и процессом рождения новой жизни (вряд ли это сходство - простое совпадение, а скорее проявление глубинного закона природы), обозначил семь стадий, которые проходят оба эти процесса:

1) любовь (пылкий энтузиазм, страстная жажда познания);

2) оплодотворение (подготовительный период сбора и сознательного исследования фактов и идей, которые могут положить начало существенно новому открытию);

3) созревание (на этой стадии ученый (инженер, художник) «вынашивает» идею);

4) родовые схватки (момент предчувствия близости рождения идеи);

5) рождение;

6) обследование (жизнеспособность идеи должна быть проверена путем рассуждения и логически спланированного эксперимента);

7) жизнь, то есть использование идеи.

Представляется целесообразным трактовать творчество не только, и не столько, как особый вид деятельности, но как определенное качество профессиональной деятельности. Проанализировав многочисленные примеры творческого подхода в «нетворческих профессиях» (в работе домохозяйки, медсестры, психиатра-практика, спортсмена и проч.), А. Маслоу писал: «я научился применять слово «творчество» (а также «эстетика») не только к «продукции», но и к людям (характерологически), видам деятельности, процессам и установкам. Более того, я стал применять слово «творчество» ко многим разным вещам, помимо тех, которые большинство людей привыкло считать результатами творчества…»[12].

Творчество в значительной степени формирует особенности профессиональной культуры индивида и обуславливается двумя различными началами: с одной стороны, оно зависит от общего социокультурного фона, а с другой – от личностной уникальности. В качестве внешних детерминант инновативной деятельности выступают разнообразные аспекты жизни общества, формирующие то, что принято называть «социальным заказом». Отношение к творчеству в разные эпохи человеческой истории менялось радикально. В Древнем Риме в книге ценился лишь материал и работа переплетчика, автор же был бесправен – не преследовались ни плагиат, ни подделки. В Средние века, как и значительно позднее, творец был приравнен к ремесленнику, а если он дерзал проявить самостоятельность, то она никак не поощрялась. На жизнь творец должен был зарабатывать иным путем: Спиноза шлифовал линзы, да и великий Ломоносов ценился в основном за утилитарную продукцию – придворные оды и создание праздничных фейерверков. Лишь в XIX веке «представители творческих профессий» получили возможность жить за счет продажи своего творческого продукта. Вспомним слова А.С.Пушкина: «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать».

Таким образом, ряд факторов, определяющих «социальный заказ»: социально-экономические проблемы, политические интересы, технологические нужды, общественные запросы на новые товары и услуги, культурные ценности, оказывают влияние на формы и содержание профессиональной деятельности. Так, конкурентная экономика закрепляет и поддерживает ориентацию специалиста на поиск нового.

Впрочем, обсуждая проблему творчества, значение внешних детерминирующих факторов хотя и следует принимать во внимание, однако нельзя абсолютизировать. Один из самых известных исследователей творчества, автор наиболее развернутой системы представлений о природе творчества, В.М.Вильчек так описывает взаимодействие внешних и внутренних детерминант творческой деятельности: «Творчество представляется особым видом труда, т.е. отождествляется с деятельностью, осуществляемой за определенную мзду, сумму благ, необходимую автору, чтобы удовлетворить, прежде всего, свои животные, а затем, и некоторые человеческие потребности. Но в критических ситуациях всегда будут выявляться различия между творчеством и трудом, выявляться грубо и зримо. Человек никогда не борется за право трудиться – даже если и выступает под лозунгом за право на труд. На самом деле он борется за право иметь средства к существованию и за свой социальный статус. Но за право на творчество, за созданные ими идеи, образы, люди шли на костер. Любые подделки и суррогаты создаются за деньги, и лишь шедевры – задаром. Если автору за них что-либо и платят, то и вовсе по глупости, ибо не понимают, что великие творения духа – научные, художественные, любые – создаются и тогда, когда за них расплачиваются не с автором, а сами авторы: порой бедностью и лишениями, порой свободой, порой жизнью… потому что творчество, будучи деятельностью, абсолютно необходимой для существования общества, это в то же время и самоцельная, потребительская деятельность, замена утраченного инстинкта»[13].

Что касается внутренних факторов, определяющих творческую активность, то они представляют собой развертывание профессионального потенциала работников. Среди них важную роль играет степень владения методическими основаниями профессиональной культуры, к которым относятся: теоретические знания, мировоззренческие позиции, технологии построения умозаключений и другие проявления интеллектуальной деятельности, выступающих в качестве регуляторов поиска. Они в значительной степени корректируют сам поисковый процесс, осуществляют селекцию информации. Отметим, впрочем, что эти детерминанты могут как способствовать повышению эффективности разработки научно-технических инноваций, так и препятствовать ей. Например, устаревшие теоретические представления, догматизм специалиста будут затруднять постановку и решение новой проблемы, препятствовать пониманию позиции других специалистов, если они не совпадают с его собственной. Бывает и так, что, напротив, жадно поглощая чужое, человек попадает под власть готовых рассуждений и затрудняет себе поиски новых, непроторенных дорог. А.Эйнштейн высказал это обстоятельство в нарочито парадоксальной форме: открытие совершает «невежда», который «не знает», что именно этого сделать невозможно.

Другая важная группа факторов, составляющих внутреннюю детерминацию инновативной деятельности, - это личностно-психологические характеристики специалиста: установки, мотивы, интересы, запросы, то есть то, что выполняет роль побудительных сил интеллектуальной активности. Они в значительной мере влияют и на отношение специалиста к самому поиску, и на практическое осмысление результатов своей деятельности, они побуждают к наиболее полной профессиональной самореализации, вызывают «беспокойство» и «неудовлетворенность» на протяжении всей жизни. Психологическая готовность и способность противостоять неблагоприятным организационно-управленческим, политико-идеологическим факторам побуждает к максимальной его реализации. Это показатели достаточно высокого уровня профессиональной культуры специалиста. И наоборот, неадекватная самооценка, нерешительность, мнительность, слабоволие и т.п. выступают психологическими барьерами на пути реализации способностей к созданию нового.

Достаточно часто и в свидетельствах самих творческих личностей, и в теоретических исследованиях креативности подчеркивается, что творческому человеку присущи многие «детские» черты: их восприятие мира непрерывно обновляется, они сохраняют детскую способность к удивлению и восхищению, и простой цветок может вызвать у них такой же восторг, как и революционное открытие. Обычно это мечтатели, которые порой могут сойти за сумасшедших из-за того, что они претворяют в жизнь свои «бредовые идеи». Почему же творческих детей много, а творческие взрослые – редкость? Почему происходит так, что, как говорил Сент-Экзюпери, во многих детях «убивают Моцарта»?

Творцом не рождаются. Все зависит от того, какие возможности предоставит окружение для реализации того потенциала, который в различной степени и в той или иной форме присущ каждому из нас. Однако любая система воспитания, созданная обществом, базируется на конформизме. Это самый надежный путь к обеспечению единства всех членов социальной группы, но одновременно и самый верный способ подавить развитие творческого мышления.

Действительно, творческая личность в основе своей чужда конформизму. Именно независимость суждений позволяет ей исследовать пути, на которые из боязни показаться смешными, или остаться непонятыми, не осмеливаются вступить остальные люди. Творческий человек с трудом входит в жизнь социальной группы, хотя он и открыт для окружающих и пользуется определенной популярностью. Он принимает общественные ценности только в том случае, если они совпадают с его собственными. В то же время он мало догматичен, и его представления о жизни и обществе, а также о смысле собственных поступков могут быть весьма неоднозначными.

Развитие цивилизации, возрастание сложности жизни, требование личной ответственности, множественность выбора, «бремя свободы» - все это приводит к тому, что в нашей жизни все чаще встречаются проявления деструктивной активности: как саморазрушения, так и разрушения окружающего мира. Разрушение, как и творчество, спонтанно, бескорыстно и самодовлеюще. Это такое же спонтанное проявление человеческой сущности[14]. И разрушение, и творчество едины в своем истоке и идеале, но средства и результаты этих процессов противоположны: человек оказывается перед выбором, который он совершает бессознательно, - либо подняться к вершинам творчества, либо сорваться в пропасть разрушения.

Вероятно, чтобы творить, необходимо усвоить образец активности человека творящего, путем подражания выйти на новый уровень овладения культурой и устремиться самостоятельно дальше. Для творчества нужны и индивидуальные познавательные усилия. Но если сил нет, образцы адаптивного поведения дискредитированы, а к творчеству человек не подготовлен (в его окружении не было образцов такого поведения), велика опасность развития именно разрушительной активности.

Case-study: анализ развития креативности в юношеском возрасте

Креативность и становление творческой личности – тонкие и сложные для анализа темы, их изучения требует применения столь же тонких методов. На использовании качественных методов – интервью и автобиографических сочинений было основано исследование развития креативности и профессионального самоопределения, проведенное в 2005-06 гг. в одном из московских творческих вузов[15].

Креативность как не только когнитивная или личностная характеристика человека, но развивающаяся в течение человеческой жизни активность, требует исследования вопроса, каким образом детский и юношеский опыт связан с формированием креативности.

Для развития креативности выделяют два сензитивных периода (сензитивными называют периоды особой чувствительности к определенного рода воздействиям). Первый из них – этап дошкольного детства – 3-5 лет. В это время у ребенка формируется креативность как способ мировосприятия, она еще недифференцированная, в ней нет направленности на какой-то определенный вид деятельности. Это некая «первичная» креативность - общая творческая направленность.

Как свидетельствуют воспоминания наших респондентов, в подавляющем большинстве случаев выбор профессии у будущих музыкантов происходит довольно рано. С дошкольного или младшего школьного возраста у ребят формируется устойчивое стремление к занятиям, связанным с музыкой, и такого рода занятия – инструментальное и вокальное исполнительство, сочинение музыки, танцы, посещение спектаклей, участие в семейных вечерах и школьных концертах – становятся предпочитаемым времяпрепровождением и закладывают основу будущего профессионального выбора.

Н.К.: «В детстве я сочиняла музыку, пела и аккомпанировала себе, абсолютно везде, не стесняясь. Когда у меня еще не было музыкальных инструментов, но желание бушевало уже вовсю, я закрывалась в ванной комнате, ставила стульчик и в абсолютной темноте пела на весь дом, играя на ванне. Даже находясь в квартире одной, мне никогда не было скучно. В подростковом возрасте мои стремления также были связаны с любимым занятием – музыкой, как впрочем и по сей день – ничего другого для себя и не представляю».

О.: «В 4 года я начал заниматься музыкой. Сам маму уговорил отдать меня на скрипку. Мама часто водила меня на концерты классической музыки, да и сам я, с 6-7 лет уже играл в музыкальной школе. У нас дома было пианино, потому что и папа, и мама были музыкантами.. Я закончил два раза музыкальную школу (по скрипке и по кларнету)… Я с самого детства хотел быть музыкантом».

Однако при такой общей посылке – раннего выбора профессионального пути – в детских воспоминаниях выделяются и различные черты, позволяющие описать разные «узловые точки» профессионального самоопределения. В качестве факторов, значимых для формирования творческой личности, рассматриваются влияние семьи и обстоятельств. В число этих факторов включаются порядок рождения, ранняя потеря родителей, маргинальность и наличие наставников и ролевых моделей. Другие переменные относятся к опыту индивида в начальной, средней и высшей школе.

Так, многие, хотя и далеко не все, наши респонденты могут описать «первую встречу» с музыкой, яркие впечатления от которой часто оказываются определяющими их дальнейшую жизнь.

А.Н.: «Именно с этим зданием (описывается клуб в маленьком городке) связаны мои первые воспоминания о живом концерте. Однажды к нам приехал цыганский коллектив – это меня восхитило: роза алая в волосах, длинные летящие, играющие юбки, бубны, красивые и голосистые девушки… В общем, это было яркое и красочное пятно в моем сознании, да и до сих пор есть».

Е.М: «Дело было зимой: в нашем клубе проходил большой концерт. Приезжали артисты, звезды эстрады. Мои родители привели меня на этот концерт впервые. Я хорошо помню свои ощущения: мне было очень радостно и весело. Я сидела на коленях у своей тети, и вдруг мне захотелось встать. Тетя меня удерживала, но я все равно вырвалась и пошла уверенным шагом на сцену. По ступенькам я поднялась на сцену и стала танцевать вместе с артистом Александром Барыкиным. Танцуя на сцене, я чувствовала себя свободно и уверенно. Вспоминая этот момент из моей жизни – теперь я понимаю, что моя жизнь обречена быть на сцене».

По всей видимости, описанные выше примеры могут быть объединены понятием импрессинга (Эфроимсон, 2003). В связи с успехами в этологии в XX веке,