Мельница. «Невеста Полоза»

https://www.moskva.fm/artist/мельница/song_1320377 Ссылка, к сожалению, активна на половину. Поэтому ее надо скопировать в окошко браузера.

Конечно же, песню купили. Заплатили мне в три раза больше моего обычного гонорара.
А через несколько дней мне приснился второй сон. Да-да, я помню все мои сны, кроме первого. Каждый в отдельности и все по порядку. И помню, какой сон какую песню мне подарил…
Во вторую ночь мне приснилась я. Я – Лена Кулемина. Только школьница шестнадцати лет. Со своим окружением, прошлым и мечтами. Именно со второго сна все, что там происходило, становилось реальнее и реальнее.
И во сне я ощущала себя именно шестнадцатилетней девчонкой. Разве что иногда проскальзывала во мне некая взрослость, которая мне реальной в шестнадцать свойственна не была.
Во сне я жила с дедушкой. А ведь в реальной жизни, каково это – иметь дедушку, я не знаю. Мой дедуля умер почти сразу после рождения отца. Кашлял. Долго. Думал, что это просто затянувшаяся простуда, а оказалось двусторонняя пневмония. Дедуля был просто богатырь, но сгорел за несколько дней…
А во сне мой дедушка был бодрым старичком шестидесяти пяти лет, правда, с не очень здоровым сердцем. И я всегда за него волновалась и присматривала за ним, как за ребенком. Хотя по замыслу моих родителей, это он должен был присматривать за мной. А сами родители мотались по заграницам. Спасали мир, как любил говорить мой дедушка. И хоть в реальной жизни я их не понимала, во сне очень любила и не осуждала.
Вот сейчас пишу и улыбаюсь. Потому что пишу про дедушку. Он у меня замечательный. Я и в реале его уже очень сильно люблю.
Во сне я спортсменка. Как хохотала Лера, когда я ей это рассказала. В школе я не могла подтянуться или отжаться больше одного раза, канат навевал на меня тихую панику, во время бега у меня сразу начинало колоть в боку, а при кувырке назад я как-то чуть не свернула себе шею. Правда, через козла всегда прыгала хорошо. Прыгучесть у меня с детства повышенная.
Но со спортом я четко была на «Вы».
А во сне я лучшая спортсменка школы. Самой смешно.
А еще я играю в школьной рок-группе. Да, рок – одно название. Но во сне мне нравится. Хотя песни для группы пишу не я. Что в реальности для меня очень удивительно. И играю я во сне на басу. Да я в жизни бас в руках не держала! А во сне играю. И неплохо. Песни пишут две девочки, Аня и Наташа. Иногда Женя. И, оказывается, все-таки, иногда я.
А поет, конечно же, Лерка. Подружка моя. Даже во сне она со мной.
И хоть в реальной жизни я никогда не знала этих девочек, во сне они мне очень-очень дороги. И рыжий лучик Женька, и восторженно-наивная Аня, и нелюдимая, похожая на гота, Наташка. За них, так же как и за деда, я готова во сне пойти на все.
А вот за меня в огонь и в воду готов пойти один человек. Обладатель единственных в мире голубых глаз, которые не лгут. Самых замечательных глаз на свете… Учитель физической культуры Степнов Виктор Михайлович. Смешно. В реальной жизни учителем физкультуры в нашей школе был смешной пятидесятилетний дядька – Абрам Израйлевич Новиков. И мы всегда угорали от несоответствия имени и фамилии.
Почему лучший в мире мужчина, лучший друг и защитник, мечта любой женщины, принял в моем сне образ учителя физкультуры, я не знаю.
Когда бы я не ловила на себе взгляд его ярких глаз, во сне, по моему телу шестнадцатилетней девчонки разливается тепло. И я всегда ему улыбаюсь. Ведь у нас с ним есть общая тайна.
- Кулемина, я тебя никуда не отпущу!
- Что Вы, Виктор Михайлович, я Вас никогда не брошу.
Как жаль, что тебя не существует… А может, это и к лучшему…
Зато существует песня.

Моя комната - душный, замкнутый плен,
Но я пытаюсь прорвать полиэтилен.
Я это делаю снова и снова,
Мне осталось всего два слова.
Что можно построить такими руками?
Но я делала всё, что могла,
Высекала узоры на камне
И плавила из стекла.

В этот кокон из стёкол и рам
Не проходит тьма или свет.
Может, будет бабочка там,
Может быть, может нет.
Может, вырастут новые крылья
Красота, доброта
И расправить их будут силы
Может нет, может да.

Fler «Кокон»

https://www.moskva.fm/artist/fleur/song_1258114

А в третьем сне ко мне пришла боль. Сильная. И душевная, и физическая.
Разочарование в дедушке, невозможность заработать нормальные деньги… Это было ужасно! Я поняла, что такое безденежье. Прочувствовала его… В реальной жизни я никогда не попадала в такую ситуацию. Откуда же это взялось в моем сне?
И до этого сна я не представляла, как можно осуждать, почти ненавидеть человека, но в то же время любить его еще больше. Так, наверное, любят больных детей. Трудно, через боль, через усталость, но горячо и сильно. Наверное, тогда к любви примешивается понимание, что ты нужен этому человеку, что без тебя он не справится…
Дедушка… Дедушка проиграл в виртуальном казино все наши деньги. Все, что было. А дальше все произошло, как в поговорке: «Хотелось, как лучше, а получилось, как всегда». Пытаясь доказать, что он может работать наравне со мной или даже лучше, дедуля не рассчитал сил. Слег. И его лекарства съели все деньги, которые я заработала, изображая идиотку и раздавая листовки.
Почему я не обратилась к родителям? Почему ничего не сказала подругам? Почему не попросила помощи у НЕГО? У меня нет ответа.
Вот так я во сне оказалась в подпольном клубе по боям без правил в качестве главной звезды.
А говорят, «и во сне не приснится». А мне приснилось. Подробно, в деталях. Как я попросила у Виктора Михайловича позаниматься со мной. Как он охотно согласился, - "Я свою молодость вспомню. Ты свою запомнишь."
Господи! Да какое там «молодость вспомню»?! Он во сне младше меня реальной! Не намного, но младше.
Заниматься было весело. Тогда он обратил внимание на мои ноги. Точнее, я обратила его внимание на мои ноги. А потом я его побила. Весело. Я валяла его по матам, он валял меня. Весело.
А в клубе это веселье быстро из меня выветрилось. И пришла боль. Было так больно, что вдохнуть или выдохнуть становилось непосильной задачей. Так больно, что хотелось закрыть глаза и умереть. О том, чтобы встать, думалось с ужасом. Но во сне я боец! Я – кремень! Я – лучшая спортсменка школы! И от меня зависит дедушка. И я встала…
И проснулась. За окном было темно. Свет уличных фонарей робко пробивался в спальню. Сердце стучало, как бешеное, дыхание было поверхностным и прерывистым. А в голове звучала музыка, и слова складывались в песню. Рядом посапывал во сне Игорь. Он улыбался. Что ему снилось? Наверное, что-то хорошее. Явно не бои без правил в подпольном клубе.
Я тихо встала с постели. Как была, голышом прошла в гардеробную, включила там свет и стала рассматривать себя в огромном зеркале. Сон был настолько реальным, боль настолько сильной, что казалось, все тело должно быть в синяках. Но нет. Кожа чистая. Без синяков и ссадин.
Я вздрогнула, ощутив на талии руки мужа. Он поцеловал меня в плечо и посмотрел через зеркало в глаза.
- Не спится?
Я кивнула.
- Мне тоже. Но можно заняться более интересными вещами…
Я сняла его руки со своей талии и накинула первый попавшийся пеньюар.
- Нет, Игорь, - я покачала головой, - Не сейчас. Мне надо записать песню…

Руками не прикрыта голова
Это не защита, раунд длится вечность
Падаю опять и не хочу вставать
Пусть уже убьет, мне даже крикнуть нечем

Все равно я встану, и точно знаю, буду бить
Все равно я встану, можно только стоя быть
Все равно я встану, и точно знаю, буду бить
Все равно я встану, можно только стоя быть

Бучч. Встану.

https://www.moskva.fm/artist/butch/song_909579

Вот скажите мне, как можно помнить жизнь, которой нет? События, которых не было? Такого не бывает. Невозможно! А я помню… В своих снах. Они мне не снятся, я в них живу. И, несмотря на все проблемы и неприятности, живу полной жизнью.
А события-то закрутились по полной. Бои, бои, бои… И меня стало зверски бесить все то, что отвлекало меня от них. Этот школьный спектакль (слава Богу удалось отмазаться), эти подпольные репетиции и перетаскивание инструментов контрабандой с места на место… А разборки и проблемы девочек, так это вообще детский сад – штаны на лямках! Кошмар! Так хотелось заорать на них или врезать кому-нибудь. Вот насчет «врезать», этого было хоть лаптем хлебай. Ну, я и била. Била и побеждала. И исподволь менялась. Становилась жестче… Даже дома стала злая и раздражительная.
Дед заметил и забеспокоился. Пришлось стать более внимательной дома. Черт! Ну нигде не расслабишься!
А он* Он сделал мне так больно, что рингу и не снилось! Он подумал обо мне такое! И высказал все это на пикнике. Зачем? Пикник ведь был единственным мероприятием, от которого я получала удовольствие почти по полной, отдыхала душой. А он все испортил. Как он мог? Мне казалось, что он знает меня лучше всех. Лучше дедушки и родителей. И, конечно, лучше моих подруг. А он допустил мысль, что я могу совершить такую низость, такую подлость – избивать и грабить людей. И не просто людей, а тех, кто заведомо слабее меня.
Мне показалось, что моя голова взорвется. И хоть он бежал за мной, извинялся и просил, как мне казалось, с надрывом «Лена, не уходи!», это вряд ли могло что-то изменить. Во мне что-то надломилось. И стало больно. И даже его «Прости меня, я – дурак!» не смогло ничего поправить…
И снова бои. Без эмоций. На результат.
Я стала ощущать себя непобедимой. За что и поплатилась. Вот это было больно! Все, что происходило раньше – детские шалости, по сравнению с моим последним боем. На ринге, лягая и громыхая, передвигался и царил танк. Танк в женском обличии. И жутко маневренный. И с кошмарной убойной силой. Казалось, она была везде! Сколько раз эта кобыла проехалась по мне своими гусеницами, я, при всем желании, не вспомню. Под конец моя соперница методично превращала меня в кусок сырого отбитого мяса. В эдакую аппетитную отбивную для великана. Кушать подано. Наслаждайтесь! Сломанные ребра, сотрясение мозга, множественные ушибы и гематомы… А я все равно рвалась подняться. Зачем? Ведь прекрасно осознавала, что в этом бою мне не победить. Знала, но поднималась.
Вот бы мне в реальной жизни столько энергии, я бы направила ее исключительно на мирные цели.
Последний удар. Все. Мне уже не подняться. И такое впечатление, что не подняться уже никогда. Свет стремительно меркнет… И тут на меня нисходит ощущение спокойствия и безопасности. А потом я ощущаю его руки. И заботу. И беспокойство.
Как он морщился от моей боли, натягивая на меня штаны, свитер и куртку. Как извинялся и уговаривал потерпеть. Я просто наслаждалась его беспокойством. Пила его, дышала им…
Дорогу домой я помнила плохо, как дед переодевал меня в пижаму – тоже. А вот в момент, когда ОН сел на краешек моей постели, мир обрел небывалую четкость и яркость. Он что-то спрашивал, а я отсылала его домой, убеждая, что мы с дедом справимся. И тут же противоречила сама себе, ища своей рукой его руку.
А когда он ушел, я обессилено закрыла глаза.
И открыла их в реальности.

Запомнился номер твой чётко,
Мгновенно, почти буквально.
Сердце кипит, волнуется,
Чую - влюбилась фатально я

А так - всё больше по миру шатаюсь,
Захлёбываюсь своим секретом,
Бросаюсь навстречу, других бросаю
И слушаю песню...

Ночные снайперы. Юго 2

https://www.moskva.fm/artist/ночные_снайперы/song_665589

После этого сна я долго приходила в себя. Несколько ночей подряд боялась засыпать. Игорь стал замечать, что я дерганая и нервная. А я ничего не могла ничего ему объяснить… Я выматывала себя ночами, засиживаясь в сети и читая, пока видели глаза и мозг мог хоть частично воспринимать информацию. А потом я падала на постель и проваливалась в черное ничто. Игорь не понимал, что со мной происходит, и сильно беспокоился. Отчаявшись чего-либо добиться от меня и как-то мне помочь, он подключил тяжелую артиллерию – Лерку. Она пыталась меня растормошить, звала в кафе, клубы, на концерты, в кино, домой – пить тети Любин самогон… Я, то отказывалась, то ходила… Недосыпание сыграло свою роль – я стала бледная, осунувшаяся, с синяками под глазами, которые не скрывал даже самый плотный тональный крем. Как говориться, «краше в гроб кладут»…
Пыталась писать песни. Одна, вроде, получилась… На мой взгляд, какая-то корявая. Но Лерка забрала ее, не поморщившись, со словами «пипл схавает, не переживай». А вот вторая, вроде бы, получалась неплохая. Но к ней никак не хотел писаться припев. Музыка была, а слов не находилось. Поэтому ее я забросила до лучших времен.
И стала задумываться о своих ТЕХ снах. Без них я не могла написать ничего стоящего. Ничего! Но как же я боялась их возвращения. Я так боялась возвращения боли. Так боялась тех чувств и эмоций, которые будил во мне голубоглазый школьный учитель. Будил во мне реальной. А я – школьница все еще не могла разобраться в себе…
Но потребность писать хорошие песни была сильнее меня. Сильнее страха боли. Сильнее страха чувств к несуществующему мужчине. Потребность писать стоящие вещи стала для меня наркотиком! И я поймала себя на том, что жду этих снов. Ночами лежала без сна, в кольце рук любящего мужчины и представляла, как закрою глаза и окунусь в такую не простую, но такую насыщенную жизнь шестнадцатилетней девочки…
… Дед схватился за сердце и упал на пол. Звонок в дверь. Я с трудом добралась до двери, открыла ее и… волна облегчения затопила меня. Моя стена, моя опора со мной. Я могу расслабиться.
- Виктор Михайлович! Деду плохо!
А дальше ОН взял ситуацию в свои руки. Вызвал скорую, встретил врачей, внимательно их выслушал, уговорил врача осмотреть и меня, записал, что необходимо купить, проводил деда, сбегал в аптеку. Намазал мои синяки и ссадины, проследил, чтобы я выпила таблетки. А под конец, когда я уже погружалась в сон, нежно откинул волосы со лба и подоткнул одеяло. И я заснула. С улыбкой…
Странное это ощущение – спать во сне. Странное не в момент сна, а потом, когда в реальной жизни начинаешь все анализировать. И просыпаться во сне тоже достаточно забавно.
С кухни доносилось какое-то шебуршание и приглушенный стук.
Я по стеночке, по стеночке, добралась туда. И увидела самого лучшего мужчину в мире в смешном желтом переднике. Он вилкой взбивал яйца в желтой плошке. Желтые яйца в желтой плошке. И желтый передник.
- Ты чего встала?
Ну не могла же я объяснить ему, что мне необходимо видеть его. Необходимо больше, чем дышать. Он моя безопасность, мой защитник. Он – центр моей вселенной. Моя стена, моя опора, мой учитель и мой друг.
И вот я сидела на кухонном уголке и улыбалась одними глазами, храня в душе что-то пушистое, как теплый желтый цыпленок. Наблюдала за ним. И вдруг поняла, что не могу просто так сидеть.
- Виктор Михайлович, давайте я посуду помою!
Вскочила и поняла, что мир куда-то стремительно уплывает.
- Крыша едет…
Сильные руки подхватили меня и осторожно опустили к нему на колено. И голова кружится уже от чего-то совершенно иного. Губы – глаза, глаза – губы. Задерживаю взгляд на его губах, медленно поднимаю к глазам. И мне становиться жарко. В его глазах испуг, нежность и затаенный огонь. Я ли его зажгла? И дышать становится трудно. Вдох – выдох…

Вдох-выдох и мы опять играем в любимых.
Пропадаем и тонем в нежности заливах,
Не боясь и не тая этих чувств сильных.
Ловим сладкие грёзы на сказочных склонах.

Вдох-выдох и мы опять играем в любимых.
Пропадаем и тонем в нежности заливах,
Не боясь и не тая этих чувств сильных.
Ловим сладкие грёзы на сказочных склонах.