СОДЕРЖАНИЕ
Стр.
ВВЕДЕНИЕ …………………………………………………………………… 3
АЛЛЕГОРИЯ «КОРАБЛЯ ДУРАКОВ» В ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ РЕНЕССАНСНОЙ КУЛЬТУРЕ: СЮЖЕТНЫЕ, СМЫСЛОВЫЕ И ЦЕННОСТНЫЕ АСПЕКТЫ………………………………………….……… 6
СИСТЕМА ОБРАЗОВ В РОМАНЕ ………………………………………… 16
1. «ЗЕРЦАЛО» ДУРАКОВ………………………………………….…………… 6
2. ПРАЗДНИК ДУРАКОВ……………………………………………………… 10
ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА РОМАНА ………………………… 22
ЗАКЛЮЧЕНИЕ……………………………………………………………….. 45
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ……………………………………………………..
ПРИЛОЖЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Роман «Корабль дураков» (1962) американской журналистки, писательницы и общественного деятеля Кэтрин Энн Портер – «одно из тех произведений, слухи и легенды о котором намного обогнали дату его публикации: еще с середины 1940-х годов в печати США начали появляться сообщения о работе известной писательницы над «большой книгой», которой суждено было стать ее первым и единственным романом»[1].
Портер обращается к общей в литературе ХХ века тенденции к использованию известных литературных сюжетов и символов, которые переосмысляются в духе современности. По словам писательницы, «идейным истоком» романа была поэма Бранта: «Название этой книги - перевод с немецкого: «Das Narrenschiff» - так называлась нравоучительная аллегория Себастьяна Бранта, впервые напечатанная по-латыни как «StultiferaNavis» в 1494 году. /…/ я выбрала для него (романа) этот простой, едва ли не всеобъемлющий образ: наш мир - корабль на пути в вечность»[2].
Сразу после выхода роман получил множество положительных оценок как читателей, так и критиков, но вскоре восторженные отзывы сменились новой волной рецензий, более сдержанных. Критике подверглись неясная позиция автора, слишком сухой и правильный слог, отсутствие светлого, прекрасного, вечного и слишком явный пессимизм. Через три года режиссер Стэнли Крамер снял по мотивам романа одноименный фильм.
Спустя полвека «Корабль дураков» остается одним из самых сложных, насыщенным символикой, философским романом, в котором реализм сочетается с гротеском и аллегорией.
Аллегория как способ миросозерцания, как способ понимания и отражения окружающего мира играла важную роль в литературе и искусстве средневековья и Ренессанса, определяет художественную структуру многих литературных жанров, таких как видение, моралите, миракль.
«Аллегория – «это литературный прием или тип образности, основой которого является иносказание: запечатление умозрительной идеи в предметном образе»[3].
«Со времен античности использование аллегории рассматривалось как ключ для проникновения в тайну… Удачным представляется определение И.В. Арнольд: аллегория - «выражение отвлеченной идеи в развернутом художественном образе с развитием ситуации и сюжета». В отличие от символа аллегория – это всегда повествование»[4].
«Гротеск - тип художественной образности (образ, стиль, жанр), основанный на фантастике, смехе, гиперболе, причудливом сочетании и контрасте фантастического и реального, прекрасного и безобразного, трагического и комического, правдоподобия и карикатуры»[5].
Л.Е. Пинский отмечал, что, «сближая далекое, сочетая взаимоисключающее, нарушая привычные представления, гротеск в искусстве родствен парадоксу в логике. С первого взгляда гротеск только остроумен и забавен, но он таит большие возможности»[6]. М.М. Бахтин: «Гротескный образ характеризует явление в состоянии его изменения, незавершенной еще метаморфозы, в стадии смерти и рождения, роста и становления. Отношение к времени, к становлению - необходимая конститутивная (определяющая) черта гротескного образа»[7].
Гротеск используется в литературе и в живописи для того, чтобы показать обострение жизненных проблем, отношений, гротеск обостряет их, зацикливает внимание на них, гротеск смешивает карикатуру и прямое видение, смешивает полярные моменты в жизни. Гротеск очень яркое проявление в литературе, так как там сходятся между собой совершенно разные полярные понятия «не имеющие общего, сходного признака, объекты, существующие в составе разных семантических парадигм»[8].
По мнению Т.Ю. Дормидоновой, «гротеск - сложное семиотическое образование,актуализирующееся в литературе в переломные моменты истории культуры»[9].
В России «Корабль дураков» К.Э Портер издан в 1989 году, однако крайне редко оказывался в поле зрения отечественных исследователей. Новизна работы заключается в обращении к малоизученному в отечественном литературоведении материалу. Актуальность работы определяется «вневременной» значимостью темы: анализ развития и утверждения национал-социалистического движения в Европе, в рамках которого возникла фашистская идеология.
Цель работы – проанализировать роман К.Э. Портер «Корабль дураков» как философско-аллегорический роман.
Достижение цели предполагает решение следующих задач:
1. рассмотреть гротеск и аллегорию как средства художественной выразительности в литературе и живописи Возрождения на примере произведений С. Бранта и Ф. Рабле, живописи И.Босха, иллюстраций к поэме «Корабль дураков» А. Дюрера в контексте теории М.М. Бахтина о смеховой культуре Средневековья и Возрождения;
2. Проанализировать философскую проблематику романа «Корабль дураков», рассмотреть отражение реалий общества и ценностный поиск в романе.
3. Выявить сюжетные, смысловые пересечения романа с произведениями гуманистов.
Объект исследования – роман К.Э. Портер «Корабль дураков».
Предмет исследования – философская проблематика и иносказание в романе.
Результаты исследования могут быть полезны для дальнейшего изучения романа и творчества К.Э. Портер.
Теоретической и методологической основой работы послужили теоретические труды М.М. Бахтина, Л.Е. Пинского; статьи А. С. Мулярчика, Т.Ю. Дормидоновой, Е.В. Карабеговой и др., статьи специализированных периодических изданий, сборники тезисов научных конференций, ресурсы Интернет.
Методы исследования – сравнительно-исторический, методики целостного анализа текста.
Структура работы обусловлена целью и задачами исследования, состоит из введения, трех глав, выводов, списка использованной литературы.
Глава I
АЛЛЕГОРИЯ «КОРАБЛЯ ДУРАКОВ» В ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ РЕНЕССАНСНОЙ КУЛЬТУРЕ: СЮЖЕТНЫЕ, СМЫСЛОВЫЕ И ЦЕННОСТНЫЕ АСПЕКТЫ
В мифологиях разных народов корабль является символом поиска и достижения цели, средством передвижения из мира живых в мир мертвых.
В христианстве Церковь уподобляли кораблю, в котором верующий находил безопасность и обретал спасение. В раннехристианской катакомбной живописи корабль изображали с крестообразной мачтой и голубем на ее вершине. Корабль – это атрибут апостола Петра, святого Брендана и святого Николая, покровителя мореплавателей. Корабль толкуется как жизненный путь человека. Августин Блаженный пишет: «Жизнь в этом мире подобна бушующему морю, по которому мы должны вести наш корабль в гавань»[10]. Символика корабля находит воплощение в архитектуре христианского храма, представляющего собой образ устремленного к небесной гавани судна (ср. «неф» от лат. Navis «корабль»). «Плывущий» корабль ведет человека по жизненному пути, преодолевая испытания и невзгоды, к царству Света.
Мотив плывущего корабля часто встречается в литературе средневековья и Возрождения.
Например, в романе Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» корабль – это «мир-корабль». По мнению М.М.Бахтина, описанная в романе «одиссея» Пантагрюэля, являет собой метафору «древнего кельтского пути в утопическую страну смерти и возрождения».[11] Двенадцать кораблей во главе с Таламегой (самый большой и «самый главный» корабль флотилии Пантагрюэля) покидают Таласскую гавань. Особое внимание читателей привлекают внимание предметы на корме каждого из судов: обилие серебряной и золотой посуды символизирует свойственное раннему северному Возрождению удивительное чувство веселья, шутовства, которое присутствует на всех бортах флотилии.
Плавание дружной компании по всевозможным морям, с небывалыми землями, с невероятными существами, населяющими их, представляет собой аллегорию человеческой жизни на земле, жизни красочной и разнообразной со своими периодическими всплесками и сменяющимся затишьем, с человеческими пороками и слабостями. В конце концов самой яркой точкой является встреча с Бакбук, где путешественникам предложено отдохнуть и предаться вакханалии, ибо она и есть сущность человеческого бытия.
Во время плавания герои ищут смысл, истину, попадают в шумный пестрый карнавал, где каждый человек раскрывает все свое многообразие, все свои грани. Рабле не осуждает человека за его пороки, а его герои с радостью принимают все, что дается им в жизни.
Символика корабля положена в основу популярного в эпоху Ренессанса пародийного сюжета о странствии на «корабле дураков» в поисках «дурацкого рая». «Корабль дураков» – это сатирическая пародия на пороки общества, символ невежества и духовной нищеты. Самыми известными произведениями на сюжет «корабль дураков» являются книга Себастьяна Бранта и картина художника Северного Возрождения Иеронима Босха.
Вот как характеризует творчество И.Босха К. Тревин: «Творчество Босха – одно из самых странных, тревожных и загадочных явлений в истории европейского искусства. Мир художника населен демонами, чудовищами, фантастическими животными, а также людьми, которые терпят в аду ужасные муки»[12].
Картина «Корабль дураков» написана в период с 1495 по 1500 годы и является вершиной зрелого периода в творчестве мастера.
На картине изображён корабль, на котором расположилась развеселая компания. Кто-то, уже напившись, горланит во все горло бессмысленную песню, поперек бортов положена доска, на которой стоит тарелка с вишнями. Монахиня с лютней, забыв о скромности, об обете послушания, поет что-то развеселое и совершенно светское. Напротив нее сидит монах. Рты персонажей широко раскрыты, но не только потому, что они поют во все горло, - они заняты весьма своеобразным и требующим полного сосредоточения делом: на шнуре подвешена краюха хлеба – традиционное ярмарочное развлечение, – надо укусить хлеб, не касаясь его руками.
Считается, что голубоватый цвет, которым отливает корабль на картине,напоминает о стихотворении Якоба ванн Остворенса «Голубой корабль» (1414 г.), где описана ладья с персонажами, напоминающими героев Босха. Голубой или синий цвет символизировал обман, иногда - супружескую измену (от старофламандской пословицы: «Набросить кому-то на голову голубой плащ», что означало изменить). И уже в XIV в. в Нидерландах родилось шутовское «Братство Голубого корабля».
И вот этот голубой корабль, корабль обмана, плывет в буквальном смысле без руля и без ветрил: вместо сломанной мачты – куст орешника, привязанный к шесту.
Возможно, «Корабль дураков» - часть несохранившегося триптиха, аллегория моральной распущенности духовенства и мирян. В живописной аллегории художник изобразил человеческие пороки. Это похоть, чревоугодие и пьянство.
Пьянство на картине очевидно – все пьют и веселятся, теряя ощущение реальности и не понимая, что уже давно не плывут, а застряли на одном месте, как в болоте, хотя думают, что корабль приведет всех в рай.
Орех и орешник – символы похоти. Но не только. Целый грецкий орех часто символизирует Христа. Наружная оболочка – это земная природа Иисуса, а внутреннее сладкое ядрышко – его божественная сущность. С другой стороны – разбитый грецкий орех, его скорлупа – символ похоти, точнее говоря, символ потерянной девственности. Похоть, кроме орешника, символизируют пустой горшок, надетый на шест, что обозначает слияние мужского и женского начала, лютня в руках монахини означает женский половой орган, над которым осуществляется разврат, блюдо с вишней и кувшин с вином.
Пассажиры корабля предаются греху чревоугодия: вот одного из пассажиров рвет, и он свесился за борт, другой хочет отрезать кусок жареного поросенка.
Из ветвей орешника выглядывает сова, в греческой мифологии символ мудрости и богини Афины, в христианской символике – недобрая, ночная птица. Если присмотреться, можно увидеть, что к стволу орешника прикреплен вымпел розоватого цвета, а у основания этого вымпела изображен перевернутый полумесяц. Полумесяц – мусульманский знак, знак неверных, знак ереси, и шире – знак дьявола. Полумесяц, как атрибут греха, встречается в других картинах Босха. Над всем этим развивается флаг с изображением луны. Луна – символ слабости, безволия, бесхарактерности. В этой безвольности проявляются все грехи.
Персонажи Босха уродливы и неприятны напоминают персонажей балагана. Они все похожи друг на друга и не имеют явных прорисовок, это только образ человека, но индивидуальность у них отсутствует. Это не люди, это просто общая человеческая масса. Монахини и монашки орут и веселятся в пьяном угаре. Пьянство окутывает их, и люди не способны сопротивляться. Они не могут думать и размышлять, а только веселятся и удовлетворяют свои низменные потребности. В них нет ничего духовного.
В стороне от кампании сидит шут. Именно он должен веселить людей, балагурить, а он сидит, отвернулся от всех, пьет из своего стакана. Он серьезен и ни на кого не смотрит. Шут становится лишним среди дураков.
«Картину, язвительно повествующую о моральной распущенности духовенства и мирян, считали и зашифрованными алхимическими знаками, и вариацией на тему масленичного «рая пьяниц» - «корабля святого Рёйнерта», на что намекают чаши с вином и перевёрнутый кувшин; её трактовали и как пессимистический взгляд на абсурдность жизни, и как астрологический образ человечества, управляемого Луной - безвольного и неразумного»[13].
«Фигура шута заставляла многих историков искусства усматривать связь между картиной Босха и книгой Бранта «Корабль дураков», появившейся в 1494 г. Вероятно, Босх был знаком с этой сатирой, но вряд ли она послужила ему творческим стимулом, поскольку в средневековье корабль был одной из самых распространённых метафор. Знаменитая книга в переводе на голландский язык вышла в 1486 г. в Харлеме, и потому возникает искушение представить картину Босха, вероятно, читавшего её, как пародию»[14].
«Направленность и основные идеи сатирической поэмы Себастиана Бранта «Корабль дураков» выступают особенно наглядно в связи с двумя важными обстоятельствами. Во-первых, поэма написана не на латыни (чего следовало бы ожидать от представителя университетской науки), а на немецком. Вскоре появятся ее переводы на французский, голландский, английский, а в 1497 и на латынь. Второе же обстоятельство – заключалось в органическом единстве между текстом каждой главы и гравюрами- иллюстрациями к главам. Авторство гравюр с большой вероятностью приписывалось молодому Альбрехту Дюреру»[15].
Гравюры Дюрера органично дополнили книгу Бранта, Именно гравюра считалась наиболее свободным и демократичным видом искусства. Оба фактора - немецкий язык и гравюры - сделали книгу одной из самых популярных в народе.
«Корабль дураков» - дидактическая сатира, которая непосредственно примыкает к сатирическо-дидактическим поэмам, так называемым «зерцалам» позднего Средневековья. Однако Себастьян Брант, в отличие от теологов средневековья, рассматривает человеческое несовершенство не как проявление греха, а как результат неразумия. Уже не грешники, так обширно представленные в средневековых «зерцалах», а глупцы наполняют сатиру.
Рисуя человеческую глупость и ее проявления, поэт каталогизирует все ее виды. В своем произведении он описывает собравшихся на корабле 111 глупцов - представителей всех сословий, которые отправляются в Наррагонию - страну глупости. Однако добраться до берегов Наррагонии им не удается, потому что кораблем управляют тоже дураки, и он бесцельно блуждает по волнам. Собрание глупцов возглавляет мнимый ученый, желающий слыть эрудитом, но на самом деле знающий лишь несколько латинских слов и собирающий книги, чтобы сойти за умного.
Среди толпы отплывающих представлены дураки самых разных сортов: и шарлатаны-врачи, и азартные игроки, и модницы, и легкомысленные родители, и скряги, и взяточники, и пьяницы, и обжоры, и многие другие. Брант высмеивает невежество, алчность, распутство, грубость, расточительность, зависть, лесть, неблагодарность и другие пороки, источником которых является человеческая глупость. Каждому из них Брант читает проповедь, украшая ее моральными примерами и сентенциями из Библии и античных авторов.
Для эпохи Бранта и Босха характерны пессимистические настроения, ощущение кризиса, конца, пришествия Антихриста и Страшного суда. Этот пессимизм очевиден в произведениях и Бранта, и Босха.
«Брант описывает «кораблик Святого Петра», (т. е. католическую церковь), которому угрожает гибель в бурном море, ибо люди верят не Богу, а Антихристу, а впереди всех ожидает Страшный суд (глава «Антихрист»). Заметим, что несколько лет спустя в, в 1498 году, А. Дюрер создаст серию гравюр, среди которых будет гравюра «Четыре всадника Апокалипсиса»[16].
Еще один общий момент в поэме и картине – это разоблачение людских пороков. На картине и в поэме показаны страшные грехи человечества. Но следует отметить, что, тон поэмы, высказывания Бранта существенно отличаются от красок, тона на полотне Босха. У Бранта наряду с такими казалось бы несерьезными пороками, как танцы, модные наряды, граничат и более существенные, такие как прелюбодеяние, безрассудный гнев и т.д.
Например, прелюбодеяние:
«Хоть любодействуй в наши дни,
Хоть походя кого толкни, —
Оно теперь и не грехом
Считается, а пустяком!»[17],
или гнев:
«Рычит на всех, как пес цепной: «Рр...рррр! »
Он, по-собачьи злобен,
Людей встречать лишь так способен…»[18],
Брант обличает духовенство, «нищенствующие» ордена, которые накопили несметные богатства:
«Но как ни велики богатства,
На бедность жалуются братства»[19],
обличает дураков, которым дана власть:
«Но горе странам, чей правитель
Глупец и правды не ревнитель»[20],
обличает прихожан в церкви, у которых цели прихода не являются желанием быть с богом:
«Пришедший в храм с собакой, с птицей,
Перед глупцами похвалиться,
Мешает остальным молиться»[21].
«Корабль дураков» сопоставим с «Божественной комедией» Данте, в которой показаны грешники, караемые за свои проступки. У Бранта грешники-дураки живут сейчас, но Брант не наказывает их, а высмеивает их слабости и недостатки. Это связано с тем, что постепенно меняется эпоха, меняется мировоззрение. Если в Средневековье главным была религиозность, то в эпоху Возрождения появляется гуманистический принцип отношения к людям и взгляд на жизнь людей.
Между гравюрами Дюрера и работой Босха тоже есть отличия. Дюрер наряжает дураков в колпаки с бубенчиками и рожками. Герои Бранта смешны и нелепы, а их дурацкие колпаки напоминают театральные костюмы. У Дюрера и Бранта корабль – это большой «праздник дураков». А то, чем закончится все это веселье, адом или раем, неважно.
Эта жизнь, эти события и суета, показанная на гравюрах Дюрера, так не похожа на статичность картины Босха, где у зрителя возникает чувство обреченности. Жизнь, с ее радостями и горестями на гравюрах Дюрера ни капли не похожа на те страсти, которые изображает Босх, где люди-уроды, люди-марионетки, люди-недочеловеки в прямом и переносном смысле и ничего хорошего их не ждет в будущем, они никуда не приплывут, так как застряли в океане, как в болоте и стоят на одном месте. Босх выступает в роли судьи, выносящим приговор грешникам,
В финальной главе «Корабля дураков» – в «Извинении поэта» Брант пишет, что дураки признают в нем своего:
«Колпак прирос ко мне, друзья,
Стянуть его не в силах я»[22].
А в немецком оригинале, автор называет себя «дурак Себастиан Брант».
В своем исследовании «Культура и взрыв» в главе «Дурак и сумасшедший» Ю. М. Лотман рассматривает интересную взаимосвязь между понятиями «подвиг» и «правило»: «В средневековом сознании мы делаемся свидетелями совершенно иной структуры: идеальная, высшая степень ценности (святости, героизма, преступления, любви) достигается лишь в состоянии безумия.
Таким образом, только безумный может осуществить высшие правила. Правила делаются явлением не массового поведения, а присущи лишь исключительному герою в исключительной ситуации. Таким образом, если в романтическом сознании правила – удел пошлости и легко выполнимы, то в средневековом они недосягаемая цель исключительной личности. Для средневекового сознания норма – это то, что недостижимо, это лишь идеальная точка, на которую устремлены побуждения»[23].
«Таким образом, гротескные образы дураков у Бранта, Босха и Дюрера изображены совершенно по-разному. У Босха мы видим преступников, грешников, место которым только в аду, а у Бранта и Дюрера – это глупые люди, заблудшие души, которые заслуживают сострадания, они смешны и нелепы, над которыми совершается гуманный человеческий суд, а не страшная божья кара. Брант осуждает их, но оставляет шанс исправиться. Самым большим недостатком он считает себялюбие вкупе с корыстолюбием, разделяющее людей и ведущее к гибели. Культ господина Пфенинга заменяет гражданские и моральные идеалы общества. В целом, Брант создает картину эпохи, запутавшейся в своих противоречиях. Однако спасение возможно, если дурак увидит свою глупость и осознает ее, это знание о самом себе может превратить глупца в мудреца. Брант считает, что именно это сможет способствовать исправлению общества»[24].
В произведении Бранта, гравюрах Дюрера и в картине Босха нашли свое отражение идеи предреформационной эпохи.
Глава II