Житие Корнилия Выговского




 

В гораздо большей степени редакторской правке И.С. Мяндина подвергся текст другого агиографического произведения, также своим содержанием связанного с судьбами соловецких подвижников, но уже более позднего периода – времени борьбы за сохранение старых церковных обрядов. Сочинение это – Житие Корнилия Выговского, основателя Выговской пустыни,[1] легендарного старца, жизнь которого была столь продолжительна, что захватила царствование десяти русских самодержцев - от Ивана Грозного до Петра I и правление всех русских патриархов, начиная с Иова до последнего – Адриана, при котором он и скончался в 1695 г. в возрасте 125 лет, за что один из исследователей старообрядчества назвал его «мафусаилом раскола».[2] Житие Корнилия пользовалось большой популярностью в старообрядческой среде, так как в нем «отразилось отношение старообрядцев-поморцев, в среде которых оно и было составлено, к целому ряду обрядовых и догматических проблем, волновавших старообрядческий мир в первое время его существования».[3] Об этом свидетельствует большое количество его списков, бытовавших на старообрядческом Севере, где это Житие имело давнюю письменную традицию.[4] Было оно популярно и у печорских старообрядцев: в усть-цилемских собраниях ИРЛИ имеется 5 его списков (УЦ 42, л. 50 об.-123; УЦ 52, л. 48-89 об.; УЦ 66, л. 254-270 об.; УЦ н. 193, л. 45 об.-123 об.; УЦ н. 299, с л. 51).

Житие Корнилия, по-видимому, привлекало печорских крестьян, как и староверов других старообрядческих центров, не только своим идеологическим наполнением, но и необыкновенной биографией старца Корнилия, который был лично знаком с многими знаменитыми иерархами русской церкви (патриархами Филаретом и Иоасафом I, митрополитом новгородским Аффонием, будущим патриархом Никоном (еще в период его служения митрополитом новгородским), с многими известными подвижниками, начиная с о.Капитона, предводителя «лесных аскетов», организовавшего в 110 верстах от Тотьмы, по реке Шуе, скит Преображения Христова, [5] в котором начал свое духовное служение юный Корнилий, до выговских подвижников Даниила Викулина и Андрея Денисова, которых он, уже древний старец, благословил продолжать его дело защитника старой веры. Не могли не привлечь печорцев и драматические перипетии скитальческой жизни Корнилия, который избороздил в своих странствиях всю Россию от глухих Северных прионежских мест, которые в начальный период старообрядческого протеста стали своеобразной северно-русской «Фиваидой»,[6] до Дона, где Корнилий скрывался вместе с игуменом тихвинского Николо-Беседного монастыря Досифеем, которого позднейшие старообрядческие писатели называли «великим аввой», «равноангельским отцом».[7] Следуя за героем Жития, читатель оказывался то в Москве, то в Новгороде, то в Каргополе, то переходил из одной северной лесной пустыни святого в другую. «Житие местами читается как путеводитель по северным окраинам тогдашней России».[8]

В период своих северных странствий, в которые Корнилий вынужден был отправиться, когда началась реформа церковных обрядов и исправление богослужебных книг, на его пути повстречались и знаменитые соловецкие старцы, первые борцы за старую веру – инок Епифаний, Игнатий и Герман Соловецкие, черный дьякон Пимен. Старец Епифаний, будущий духовник Аввакума по Пустозерску, двенадцать лет провел в стенах знаменитой обители, придя в Соловецкий монастырь еще в 1645 г. и после семи лет послушничества (в 1652 г.) приняв здесь постриг. Начавшаяся церковная реформа заставила его в 1657 г. покинуть монастырь и скрываться в онежских лесах, сначала на Суне-реке со старцем Кириллом, а затем на Кяткозере – с Корнилием. Житие Корнилия не только сообщает читателю этот факт, но и рисует с живыми подробностями отшельнический быт старцев, которые ведут разговоры «о соловецких отцех ревности» и «како пострадаша добре», едят «осинову кору», «великия … ради хлебной скудости», выварив ее в трех водах, высушив и замесив «по ржаному роствору».[9] Так Корнилий – через беседы с Епифанием – мысленно переносился в знаменитый монастырь, куда ему – неутомимому путешественнику, так и не удалось попасть и куда он «помышлял» идти незадолго до появления в его келье «близ Водлы-реки» старца Епифания. Именно в совместной келье Корнилия и Епифания, построенной ими на Кяткозере, рождается знаменитая Челобитная Епифания царю, которая и определила его последующую трагическую судьбу пустозерского мученика.

С соловецкими старцами Игнатием и Германом Корнилий, согласно тексту Жития, сталкивался в Каргополе, куда ходил в период своего скитничества на Нигозере, «ово бегая страха ради гонителей, а ино и своих ради нужд». Здесь, у игумена Каргопольского Спасова монастыря Евфимия, не боявшегося служить «по-старому», в «поварной» скрывалось около восьми старцев, в том числе и известные соловецкие иноки.[10]

Еще один соловецкий монах – черный дьякон Пимен, появляется в Житии в тот период, когда Корнилий, еще до своего ухода в «пустыню», в очередной раз попадает в Новгород - уже во времена Никона, до его поставления в патриархи, и, будучи знаком с ним ранее, когда Никон был еще «простым мнихом», постоянно общается с ним, «ходя ко благословению его многажды».[11] Пимен, в это время также находившийся в Новгороде, открывает Корнилию глаза на «антихристову» природу Никона, которая, по его мнению, выдает себя в том, как Никон слагает персты и благословляет народ. Убедившись, что Никон, действительно, благословляет «не тако, якоже прежнии святители благословляли», Корнилий начинает избегать Никона и уклоняться от его благословения.

Все эти подробности, составлявшие живую историю раскола «в лицах», столь важные и интересные для читателей-старообрядцев последующих веков, в Житии Корнилия, по большей части, образуют сюжетные эпизоды, по свой смелости и бытовому колориту близкие некоторым рассказам Киево-Печерского патерика и предвосхищающие колоритные зарисовки протопопа Аввакума.[12]

О большом интересе печорских крестьян к сборникам, включавшим Житие Корнилия, свидетельствуют записи, дошедшие на полях этих рукописей. Так сборник УЦ 42,[13] где Житие Корнилия соседствует с такими известными старообрядческими сочинениями, как письмо инока Авраамия боярыне Морозовой, «Книга бесед» протопопа Аввакума, его «Пятая челобитная» царю Адексею Михайловичу,[14] сохранил владельческие записи «Пустозерской слободки крестьянина» «Петра Андреева сына Кожевина» (л. 147 об.) и Антонова Прокопия,[15] а также читательские записи Федотова Семена,[16] Лешукова Герасима (середины XIX в.)[17] и Михеева Евстафия Матвеевича.[18] Сборник УЦ 52,[19] содержащий помимо Жития Корнилия фрагмент «Поморских ответов» и Повесть о выговском старце Филиппе,[20]также сохранил ряд читательских записей – Чупровой Анны Петровны,[21] Дуркина Ивана Федоровича, крестьянина из с. Замежное,[22] некоего Дмитрия Софроновича.[23] Сборник принадлежал, судя по записи,[24] пижемскому наставнику, знатоку старинной книжности Дмитрию Федоровичу Чуркину, с которым В.И. Малышев и Ф.А. Каликин познакомились в 1955 г., получив от него рукописную Минею Служебную XVI в. (ИРЛИ УЦ 333) и список Повести о самосожжении на Пижме (ИРЛИ УЦ 204).[25] Целый ряд интересных записей сохранился и на полях сборника ИРЛИ УЦ 66.[26] В 70-х – 80-х гг. XIX в. его читали представители известных печорских семей, в которых проявлялся большой интерес к старинной книге – Тироновы Федор [Анкудинович?] и Артемий Никитич,[27] Дуркин Федор Иванович,[28] Мяндин Василий Евграфвич,[29] Торопов Ермолай Максимович.[30]

Что же представляют собой списки Жития Корнилия Выговского, читающиеся в вышеназванных сборниках, бытовавших на Печоре? Исследование Д.Н. Брещинского показало, что они относятся к разным вариантам Пахомиевской редакции,[31] созданной в Выго-Лексинском монастыре между 1723 и 1727 гг. келейником и учеником Корнилия Пахомием,[32] который начал записывать отдельные факты биографии учителя еще при его жизни со слов самого святого. Список ИРЛИ УЦ 52 относится к Основному виду,[33] отличающемуся «относительной простотой языка и стиля»[34] (его текст использован Д.Н. Брещинским как основной при издании Пахомиевской редакции Жития[35]); списки ИРЛИ УЦ 42 (издан Д.Н. Брещинским в вариантах под условным обозначением Ц2 ) и УЦ н. 193[36] – к Особому виду, отличающемуся от Основного заметной олитературенностью текста, а также введением ряда подробностей[37] (списки близки по тексту, а сборники, в составе которых они читаются, по своему содержанию и композиции[38]); примерно тот же состав имеет и сборник ИРЛИ УЦ н. 299,[39] также содержащий список Жития Корнилия (в работе Д.Н. Брещинского он не рассматривался, можно только предположить, что текст его близок к тексту списка УЦ 42 и УЦ н. 193 (на основании общности их состава). [40]

Пятый печорский список Жития Корнилия - ИРЛИ УЦ 66- представляет особый интерес. Он читается в составе сборника третьей четв. XIX в., переписанного И.С. Мяндиным и содержащего ряд известных его переработок (Повесть о царице и львице, Повесть о Басарге, переделку хронографической Троянской истории).[41] Д.Н. Брещинскийотнес его к сокращенному виду Пахомиевской редакции, представляющему позднейшую модификацию текста.[42] В.И. Малышев также рассматривал этот список как особый печорский вариант Пахомиевской редакции.[43] По наблюдению Д.Н. Брещинского, список УЦ 66 «резко отличается от всех остальных списков, представляя собой скорее пересказ Жития …, текст настолько переработан, что трудно сказать, к какому виду он восходит».[44] Исследователь отмечает также подновление языка в печорском списке Жития. По всей видимости, эта переработка текста была осуществлена составителем сборника – И.С. Мяндиным.

Наше знакомство с мяндинским списком Жития Корнилия в УЦ 66 показало, что приемы сокращения текста, прослеживающиеся в нем, вполне соотносятся с характерными для И.С. Мяндина приемами редактирования текста источников. Не претендуя на углубленный анализ особенностей печорской редакции Жития Корнилия (что должно быть предметом специального исследования), приведем, тем не менее, некоторые наши наблюдения, сделанные в ходе сопоставительного анализа мяндинского текста и текста Основного и Особого видов Пахомиевской редакции, опубликованных Д.Н. Брещинским.

Основная направленность редакторской работы Мяндина состояла в последовательном сокращении тех эпизодов Жития, которые в Основном и Особом вариантах создавали фон для рассказа о скитальческой жизни героя и непосредственно не касались его личности. Так, например, в начале Жития, рассказывая о первых этапах духовного становления Корнилия как христианского подвижника-аскета, И.С. Мяндин лишь пунктирно обозначает эти этапы, оставляя в повествовании только «связанные мотивы»,[45] необходимые для логической последовательности рассказа: опущены все подробности пребывания Корнилия в скиту у старца Капитона (количество иноков, живших в нем, указание на место нахождения скита в Ветлужских лесах, упоминание о расспросах, которые пришлось вести Корнилию, чтобы найти скит старца Капитона, описание аскетического быта скитян и т. п.). Все эти подробности заменены в редакции Мяндина кратким сообщением о том, что Корнилий нашел скит Капитона, получил от него благословение, прожил в скиту более двух месяцев (что соответствует тексту Основного вида) и затем пошел в монастырь Корнилия (Комельского) по повелению Капитона. При этом Мяндин, как правило, опускает диалоги Корнилия со своими первыми духовными наставниками, заменяя прямую речь, обильно присутствующую в этой части текста Основного вида, косвенной, передающей лишь суть диалога. Эта тенденция прослеживается и в дальнейшем повествовании. Однако важные с точки зрения печорского крестьянина-старообрядца вехи биографии Корнилия в редакции Мяндина освещены достаточно подробно, и текст таких эпизодов иногда почти дословно совпадает с текстом Основного и Особого вариантов, опускаются лишь мелкие подробности повествования (рассказ о благословении Корнилия Иерусалимским патриархом Феофаном и о пребывании его некоторое время келейником патриарха; эпизод, рисующий последствия раздачи в Успенском соборе просфор с «латинским крыжем», и предшествующий ему эпизод пророческого сна Корнилия на тему споров о кресте). Сохранил И.С. Мяндин и те эпизоды Жития Корнилия, которые воссоздавали его живой человеческий образ талантливого проповедника и стойкого к искушениям мира подвижника, которому преодоление их, тем не менее, давалось порой большим усилием воли (рассказы об атамане разбойников, которого общение с Корнилием в ночном подмосковном лесу заставило отказаться от разбойной жизни, и о прекрасной вдове, которой так и не удалось склонить на «блуд» еще молодого в ту пору («средовечного») Корнилия).

Следует отметить, что сокращение текста произведено Мяндиным довольно искусно: в его рассказе сохранены все основные моменты скитальческой жизни Корнилия, которая благодаря устранению ряда побочных эпизодов и подробностей, представала перед читателем, хотя и несколько схематично, но зато более четко очерченной, при этом личность Корнилия выдвигалась на первый план, не заслоненная множеством эпизодических персонажей, чьи судьбы на разных этапах биографии Корнилия перекрещивались с его судьбой. Если в Основном и Особом вариантах Пахомиевской редакции перед нами зачастую не столько биография знаменитого основателя Выговской пустыни, сколько полный ярких деталей рассказ о начальном этапе сопротивления Никоновским «новинам», то в печорской редакции на первый план выдвинута личность самого главного героя Жития, жизненный путь которого в его основных поворотах прослеживается вполне отчетливо, с сохранением только самых важных и ярких деталей.

Проведенный нами сопоставительный анализ текстов позволяет сделать и предварительные наблюдения об источнике мяндинской переработки. В ряде случаев текст Мяндинского списка обнаруживает близость к тексту не Основного вида (список УЦ 52), а Особого (списки УЦ 42 и УЦ н. 193). Приведем один пример, иллюстрирующий это наблюдение.


 

Печорский вариант(УЦ 66) Особый вид (УЦ 42) Основной вид (УЦ 52)
И нача казити церковь Божию, еже есть древнhе апостольское и светоотеческоеблагочестие отметати и предавати новое и неизвhстное еретическое - треми персты креститися, а пятию литерословно малаксовою проклятою раскорякою благословляти и крестъ латынский четверочастный, его же и постави, яко мерзость запустения, на престолh, и всякая таиньства совершати по новому чину и клятвами подтвердити. (л. 259 об.). И нача казити церковь Божию, еже есть всякое апостольское и древнее святоотеческое православное содержащее известное благочестие отметати и предавати новое и неизвестное еретическое еже есть вместо двоеперстнаго знаменования и благословения, паче же самем христопреданнаго - треми персты себе знаменовати а пятию персты литерословно малаксовою проклятою раскорякою людиблагословляти и всякая таинства совершати; вместо четверочастнаго и трисоставнаго креста Господня двочастный крыж латынский, его же и постави, аки мерзость запустения, на святом месте, еже есть на престоле на просфирах полагающе и всякая таинства сим совершающе; и на пяти просфирах литургию служити… (с. 78) И нача казнити Божию церковь, еже есть древнее святоотеческое православное известное содержание отметати и предавати новое неслыханное предание еретическое - треми персты знаменатися и пятию персты раскорякою малаксовою проклятою люди благословляти и таинъства совершати; и вознесе в церковь вместо четверочастнаго креста Господня двоечастный крыж латынский, его же и постави, аки мерзость запустения, на святом месте, еже есть на престоле // и на просфирах полагающу; и на пяти просфирах литургию совершати… (с. 78, л.57 об. - 58).  

 


 

Как видим, целый ряд чтений в мяндинском списке совпадают с текстом списка УЦ 42 Особого вида. Можно привести и другие примеры большей близости УЦ 66 к спискам этого вида. Если учесть, что текст другого печорского списка особого вида – УЦ н. 193, по наблюдениям Д.Н. Брещинского, близок к тексту УЦ 42, можно предположить, что именно этот второй список - УЦ н. 193 - был использован Мяндиным как источник, т.к. эта рукопись была им реставрирована с восстановлением отдельных листов, что мы уже отмечали выше. Текст печорской редакции Жития Корнилия Выговского по списку УЦ 66 публикуется в приложении к статье.

 


[1] Интерес И.С. Мяндина к судьбе основателя Выговской пустыни, возможно, имел и личную биографическую основу, т.к. по некоторым данным печорский книжник знал о Выго-лексинском общежительстве не по наслышке, а проходил там обучение (Малышев В.И. Переписка и деловые бумаги усть-цилемских крестьян … С. 443).

[2] Зеньковский С.А. Русское старообрядчество…С. 377.

[3] Брещинский Д.Н. Житие Корнилия Выговского как литературный памятник и его литературные связи на Выгу // ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 33. С. 131.

[4] Там же. С. 132.

[5] См. о нем: Зеньковский С.А. Русское старообрядчество…С. 146-147.

[6] Там же. С. 275-276.

[7] Там же. С. 275.

[8] Брещинский Д.Н. Житие Корнилия Выговского как литературный памятник… С. 132.

[9] Текст цитируется по списку ИРЛИ УЦ 52, изданному Д.Н. Брещинским (Брещинский Д.Н. Житие Корнилия Выговского Пахомиевской редакции (тексты) // Древнерусская книжность. По материалам Пушкинского Дома. Л., 1985. С. 85).

[10] Там же. С. 90.

[11] Там же. С.74.

[12] Брещинский Д.Н. Житие Корнилия Выговского как литературный памятник… С. 132.

[13] Сборник был приобретен во время экспедиции 1956 г. в д. Скитской у М.П. Михеева вместе с рукописью Жития Зосимы и Саватия Соловецких (ИРЛИ УЦ 181). См. об этом в начале статьи, сн. 5.

[14] См. описание рукописи: Малышев В.И. Сборники. С. 97-98.

[15] «1816 года декабря дня сия книжица купълена крестьянином Прокопием Антоновымъ...(нрзб) своеручно подписалъ самъ» (л.147, скоропись, чернила, запись полустерта); отметим, что Антоновы были первыми засельниками Пижмы в начале XVIII в.

[16] «1818 года апреля 13 дня любопытствовался сей книжицей, которая дhйствуетъ и отъкрываетъ человhку как всегда душеспасительней въ вhчную жизнь путь. И подписал многогрhшней человhкъ Федотъ Семеновъ своей рукою» (л.146, скороп., чернила).

[17] «Соблаговолилось прочитать сию книжицу Герасиму Лhшукову» (л. I).

[18] «1908 года августа 6 дня читалъ сию книгу Евстафей Матьвеhвич Михеевъ» (л.143, скоропись, чернила).

[19] Сборник был найден в с. Усть-Цильма.

[20] См. описание рукописи: Малышев В.И. Сборники. С. 104.

[21] «Сию книгу случилость почитат и посмотреть кре[с]тьаньской девицы Аны Петровной Чупровой 1904 года января 24 дня. Писала Анна Петровна» (л.115 об., карандаш, скороп.). А.П. Чупрова как читательница известна и по другим записям: на сборнике ИРЛИ УЦ 60 (л. 52 об.) и УЦ н. 3 (л. 1 об.).

[22] «Читалъ ету книгу Иванъ Федоров Ду[р]кинъ"(внутри верхней крышки пер-та, чернила, скороп.). С И.Ф. Дуркиным В.И. Малышев познакомился во время своих первых поездок на Печору; от него записана легенда об остановке Аввакума в Усть-Цильме по пути в Пустозерск (см.: Малышев В.И. Усть-Цилемское предание о протопопе Аввакуме //ТОДРЛ. М.;Л., 1948. Т. 6. С. 372, сн. 3). Читательские записи И.Ф. Дуркина сохранились на ряде других печорских рукописей (ИРЛИ УЦ 2, 159). Книжное собрание И.Ф. Дуркина перешло впоследствии к его внучке – Дуркиной (Тороповой) Устинье Яковлевне (д. Чукчино), которая передала некоторые рукописи археографам (ИРЛИ УЦ н. 360, 369, НБ СыктГУ У-Ц р. 135).

[23] «Димитрей Софроновъ сею книгу читалъ въсю съ доски до доски. [Си]я книга Парасковьи Софроновны»(внутри верхней крышки пер-та, чернила, скороп.).

[24] «[Сия] книга... [прина]длежитъ [кре]стьянину... Д. Чуръ[кин]» (внутри верхней крышки пер-та).

[25] См.: Малышев В.И. Пижемская рукописная старина … С. 470-471; Упоминания о Д.Ф. Чуркине см. также: Малышев В.И. Сборники. С. 22, 25.

[26] Сборник был найден В.И. Малышевым в 1949 г. в с. Усть-Цильма (см.: Малышев В.И. Археографическая экспедиция в Усть-Цилемский район Коми АССР // ТОДРЛ. М.;Л., 1955. Т. 11. С. 438-439 (№ 19); см. также: Малышев В.И. Отчет о командировке в село Усть-Цильму Коми АССР // ТОДРЛ. М.;Л., 1949. Т. 7. С. 472. Последний владелец рукописи В.И. Малышевым не указан.

[27] «Сию книгу читалъ Федоръ Тироновъ» (л. 478, скороп.); «Сию книгу читовалъ Артемей Никитичъ Тироновъ 1874 го[да] ме[сяца] фе[враля] 2 числа» (там же, скороп.). А.Н. Тиронова мы уже упоминали как читателя Поморского Торжественника ИРЛИ УЦ 151 (см. сн. 28). Встречаются на печорских рукописях и записи других представителей этой семьи – Андрея Родионовича (ИРЛИ УЦ 70), Никиты Родионовича (НБ СыктГУ УЦ п. 33, Ивана Анкудиновича (ИРЛИ УЦ 73), Игнатия Ивановича (ИРЛИ УЦ н. 65), Семена Игнатьевича (ИРЛИ УЦ 59).

[28] «Сию книгу читалъ крhстьянинъ Федоръ Ивановъ Дуркинъ м[сяца] д[екабря] 31 чи[сла]. Читалъ, умомъ росмыслялъ…» (л. 478 об., скороп.); другую его запись см. на рукописи ИРЛИ УЦ 151.

[29] «Сию книгу читалъ устелhмский крестьянинъ Василhй Евграфовъ Мяндинъ читалъ 1884 года 5 августа и 30 августа» (л. 470 об., скороп.). В.Е. Мяндин упомянут В.И. Малышевым в списке писцов и владельцев рукописных собраний на низовой Печоре (см.: Малышев В.И. Переписка и деловые бумаги усть-цилемских крестьян … С. 456 (под № 23).

[30] «Сию книгу читалъ Ермолай Максимовъ Тороповъ крестьянинъ Устьце[лемс]каго села 1874 года 1 июня» (л. 478, скороп.).

[31] Списков второй – риторической - редакции Жития Корнилия Выговского, созданной в 1731 г. уставщиком Выговской пустыни Трифоном Петровым в традициях выговской литературной школы (Брещинский Д.Н. Житие Корнилия Выговского как литературный памятник… С. 127-128), в печорских собраниях не сохранилось, хотя именно эта литературная редакция Жития Корнилия получила более широкое распространение в старообрядческой среде, чем первоначальная Пахомиевская. (Там же. С. 128). По-видимому, печорских книжников последняя привлекла простотой стиля, наличием колоритных сцен и зарисовок, опущенных Трифоном Петровым, сохранением в языке народных, просторечных элементов.

[32] Брещинский Д.Н. Житие Корнилия Выговского как литературный памятник… С. 128.

[33] Таким образом, исследование Д.Н. Брещинского уточнило первоначальные наблюдения над текстом этого списка В.И. Малышева, который считал его печорской обработкой Пахомиевской редакции (см.: Малышев В.И. Сборники. С. 104).

[34] Брещинский Д.Н. Житие Корнилия Выговского Пахомиевской редакции (тексты). С. 64.

[35] Там же. С. 67-107.

[36] Сборник XVIII в. (конец), в 8-ку, 164 л., написан поморским полууставом. Книга переплетена и реставрирована И.С. Мяндиным, им же написаны л.1, 8, 145-164; приобретена в д. Гарево.

[37] Брещинский Д.Н. Житие Корнилия Выговского Пахомиевской редакции (тексты). С. 64.

[38] Брещинский Д.Н. Житие Корнилия Выговского Пахомиевской редакции и его литературная история // ТОДРЛ. Л., 1983. Т. 37. С. 276.

[39] Сборник XVIII в. (конец), в 8-ку, 197 л., написан поморским полууставом; принадлежал некогда крестьянину д. Белощельской Антипу Новикову («Сия святая богодухновенная книга Белощельской деревни Антипа Новикова» - л. 147), помету на рукописи оставил и какой-то его родственник («Сия книга святая и богодухновенная книга Челобитная Аввакумова. Алексей Новиковъ руку приложилъ» (л. 146 об.). Рукопись приобретена в 1972г. в с. Замежное у пижемской наставницы Осташовой Феклинеи Ефимовны.

[40] В рабочем описании Усть-Цилемского нового собрания, имеющемся в Древлехранилище ИРЛИ, отмечено лишь, что это список Пахомиевской редакции с добавлением рассказов о Никоне (Дмитрия Волжанина, старца Кирика и ученика патриарха Андриана и др.).

[41] Описание рукописи см.: Малышев В.И. Сборники. С.112-115.

[42] Брещинский Д.Н. Житие Корнилия Выговского Пахомиевской редакции (тексты). С. 64.

[43] Малышев В.И. Сборники. С. 114.

[44] Брещинский Д.Н. Житие Корнилия Выговского пахомиевской редакции и его литературная история. С. 275.

[45] См.: Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М.,2001. С. 183.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-07-03 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: