3 (16) апреля 1917 г. В.И.Ленин вернулся в Россию. Самиздат (со ссылкой на книгу Фрица Платтена[259] “Ленин. Из эмиграции в Россию. Март 1917 г.”, изд. «Московский рабочий», предисловие Н.К.Крупской, напечатано в типографии ОГПУ им. Воровского, стр. 93) приводит список возвращавшихся вместе с Лениным из Швейцарии через Германию в опломбированном вагоне:
«Ленин, Ленина, Георгий Сафаров[260], Валентина Сафарова-Мартошкина, Григорий Усиевич, Елена Кон, Инесса Арманд, Николай Бойцов, Ф.Гребельская, А.Константинович, В.Мирингоф, М.Мирингоф, Сковно Абрам, Г.Зиновьева (Апфельбаум), 3.Радомысльская (жена “Зиновьева” с сыном), Г.Бриллиант (Сокольников), Харитонов Моисей, Д.Розенблюм, А.Абрамович, Шейнесон, Миха Цхахая, М.Гоберман, А.Линде, Айзентух, Сулишвили, Равич, Погосская, Д.Слюсарева, Б.Ельчанинов».
В статье “Как мы доехали” (ПСС, т. 31, стр. 119) Ленин сообщает, что через Германию в Россию вернулось «32 эмигранта разных партий (среди них 19 большевиков, 6 бундистов, 3 сторонника парижской интернациональной газеты “Наше Слово”)», так что приведенный Самиздатом список почти полный. “Национальный” состав приехавших типичен для руководства “русской” социал-демократии разного толка.
На совещании, в котором участвовали представители «партии социалистов-революционеров (М.А.Натансон), Центрального Комитета РСДРП (Г.Зиновьев), Организационного комитета РСДРП (Л.Мартов), Бунда (Косовский), возник план (его выдвинул Л.Мартов) добиться пропуска эмигрантов через Германию в обмен на интернированных в России германских и австрийских пленных» (ПСС, т. 31, стр. 120).
Обращаем внимание на то, что среди участников совещания названы исключительно евреи. Ист. 82, стр. 261 приводит строки из письма Е.Кусковой к Л.О.Дан, вдове меньшевика Дана, сестре “Л.Мартова”-Цедербаума, автора идеи о проезде через Германию:
«Я провела всю пятницу с А.Керенским. Нам пришлось обсудить, что делать в связи с тем, что Милюков (не масон: — наше уточнение при цитировании) упомянул (в своих воспоминаниях: — наше пояснение при цитировании) о той организации (масонство: — наше пояснение при цитировании), о которой я рассказывала тебе».
Возможно, что “старушки сплетничают на отдыхе” о делах молодости, но трудно предположить, что Е.Д.Кускова изливает масонскую обеспокоенность <не посвящённой> профанке, не принадлежащей к “братству”. Был ли сам “Мартов” масоном или нет, но организовать такого рода переезд вопреки запрету высшего масонства, в задачи которого входит опекать деятельность верхушки всех политических партий, вряд ли возможно, хотя безусловно Германия объективно была заинтересована в дестабилизации обстановки в России и разрешила транзит революционеров через свою территорию.
Но и масонскому Временному правительству были прекрасно известны взгляды Ленина по вопросу о войне и, если бы была масонская команда о недопущении Ленина, то всех приехавших — под благовидным предлогом — пресечения пропаганды пораженчества — нейтрализовали бы еще на границе тем или иным способом: время смутное; дело сделано — иди ищи “виновных”. Так Фр.Платтен, сопровождавший группу эмигрантов на всём пути и пожелавший доехать до Петрограда, был задержан на границе в Торнео, т.е. нейтрализован, <а остальные свободно пересекли границу>.
Могли организовать и убийство. Масонство всегда занималось политическим терроризмом, и хотя у “власти” в России стояло масонское правительство, но высшее по отношению к нему масонство считало его тоже временным, а Ленин и К° должны были создать и возглавить в соответствии со сценарием постоянный режим. В этом причина организации “опломбированного” вагона. Англия, противница Германии в войне, по просьбе Временного правительства освободила арестованных ею “Троцкого” и ещё нескольких человек, хотя безусловно знала, что они думают об участии России в войне. Так что организацией перемещения революционеров социалистического толка в Россию занимались и “СОЮЗНИКИ” России, ибо и они, и её ПРОТИВНИКИ делали одно “ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ” дело под контролем мирового масонства.
Передача ЦТ “Позиция” 15.09.1990 сообщила, что вопрос о связях Ленина с Германским Генштабом и получении денег от него большевиками подробно исследовали трижды. Первый раз после завершения первой мировой войны самими немцами. Второй раз после завершения второй мировой войны американцами, в чьи руки попало большинство немецких архивов. В третий раз — А.И.Солженицыным. Все три исследования дали отрицательный результат: большевики отвергли финансовую помощь немцев, предложенную через “Парвуса”[261].
Однако Дуглас Рид в “Споре о Сионе” приводит слова Людендорфа[262]:
«Послав Ленина в Россию, наше правительство приняло на себя … большую ответственность. С военной точки зрения его отправка была оправдана, так как нужно было ослабить Россию; нашему правительству нужно было принять меры, чтобы мы сами не оказались втянутыми в её крушение» (ист. 14, стр. 219).
На наш взгляд, Людендорф преувеличивает роль большевиков в ослаблении России в 1917 г.[263]: здесь основная заслуга команды либеральных дилетантов во главе с князем Львовым и сменившим его “Керенским”. Большевики, конечно, были против Временного правительства и без германских субсидий. Германская помощь им была чисто организационной: разрешение проезда через Германию “вождя”. Всё остальное, в чём нуждались немцы, большевики делали бесплатно, так как это было частью их пути завоевания власти для построения социализма, а не для продажи России кайзеру во имя идеи “пангерманизма”. Если немцы предлагали за это еще и деньги, то исключительно по причине своего непонимания ОБЩЕГО ХОДА ВЕЩЕЙ, в чем они смогли убедиться сами в ноябре 1918 г., когда революция началась в Германии[264].
Основные условия проезда В.И.Ленина приводит в цитированной статье:
«1) Едут все эмигранты без различия взглядов на войну. 2) Вагон, в котором следуют эмигранты, пользуется правом экстерриториальности, никто не имеет права входить в вагон без разрешения Платтена. Никакого контроля ни паспортов, ни багажа. 3) Едущие обязуются агитировать в России за обмен пропущенных эмигрантов на соответствующее число австрогерманских интернированных» (ПСС, т. 31, стр. 120).
По приезде в Петроград В.И.Ленин выступил с броневика на площади Финляндского вокзала перед толпой, собранной партийными активистами для его встречи. Газетный отчёт (интересно, кто его автор?) об этом выступлении помещен в 31 томе ПСС Ленина. Он заканчивается словами, набранными вразрядку:
«Вся толпа (выделено нами при цитировании) массою пошла за мотором до дворца Кшесинской, где митинг и продолжался».
На следующий день Ленин выступил с докладом о текущем моменте. В “Докладе на собрании большевиков — участников Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов 4 (17) апреля 1917 г.” (ист. 83) сказано:
«I. В нашем отношении к войне, которая со стороны России и при новом правительстве Львова и К° безусловно остается грабительской, империалистической войной в силу капиталистического характера этого правительства, недопустимы ни малейшие уступки “революционному оборончеству”.
На революционную войну, действительно оправдывающую революционное оборончество, сознательный пролетариат может дать своё согласие лишь при условии: а) перехода власти в руки пролетариата и примыкающих к нему беднейших частей крестьянства; б) при отказе от всех аннексий на деле, а не на словах; в) при полном разрыве на деле со всеми интересами капитала.
Ввиду несомненной добросовестности широких слоев массовых представителей революционного оборончества, признающих войну только по необходимости, а не ради завоеваний, ввиду их обмана буржуазией, надо особенно обстоятельно, настойчиво, терпеливо разъяснять им их ошибку, разъяснять неразрывную связь капитала с империалистической войной, доказывать, что кончить войну истинно демократическим, ненасильническим миром нельзя без свержения капитала» (ист. 83, стр. 103 — 104).
«II. Своеобразие, текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть в руки буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата,— ко второму её этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства» (ист. 83, стр. 106).
«III. Никакой поддержки Временному правительству, разъяснение полной лживости всех его обещаний, особенно относительно отказа от аннексий. Разоблачение, вместо недопустимого, сеющего иллюзии “требования”, чтобы это правительство, правительство капиталистов, перестало быть империалистским.
— “Правда” требует от правительства, чтоб оно отказалось от аннексий. Требовать от правительства капиталистов, чтоб оно отказалось от аннексий, — чепуха, вопиющая издевка над…» (ист. 83, стр. 107, текст оборван на многоточии в цитируемом источнике).
Как видите, В.И.Ленин высказал в адрес редакции “Правды” те же обвинения, что потом высказал “Троцкий”.
«IV. Признание факта, что в большинстве Советов рабочих депутатов наша партия в меньшинстве … перед блоком всех мелкобуржуазных, оппортунистических, поддавшихся влиянию буржуазии и проводящих её влияние на пролетариат, элементов (…)
Разъяснение массам, что С.Р.Д.[265] есть единственно возможная форма революционного правительства и что поэтому нашей задачей, пока это правительство поддастся влиянию буржуазии, может явиться лишь терпеливое, систематическое, настойчивое, приспособляющееся особенно к практическим потребностям масс разъяснение ошибок их тактики.
Пока мы в меньшинстве, мы ведем работу критики и выяснения ошибок, проповедуя в то же время необходимость перехода всей государственной власти к Советам рабочих депутатов, чтобы массы опытом избавились от своих ошибок» (ист. 83, стр. 107, 108).
«VI. В аграрной программе перенесение центра тяжести на Советы батрацких депутатов. (…) Необходимо выделение Совета депутатов от беднейших крестьян. Есть богатый мужик, есть батрак. Ему если даже дать землю, — он всё равно хозяйства не создаст. Нужно создать из крупных имений образцовые хозяйства, с хозяйством на общих началах, а хозяйничать должны Советы батрацких депутатов» (ист. 83, стр. 109, 110).
«VII. Слияние немедленное всех банков страны в один общенациональный банк и введение контроля над ним со стороны Совета рабочих депутатов. (…)
VIII. Не “введение” социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны Совета рабочих депутатов за общественным производством и распределением продуктов» (ист. 83, стр. 110).
«IX. Партийные задачи:
1) немедленный съезд партии;
2) перемена программы партии, главное:
а) об империализме и империалистической войне,
б) об отношении к государству и наше требование “государства-коммуны”,
в) исправление отсталой программы минимум.
X. Обновление интернационала» (ист. 83, стр. 110, 111).
Таковы 10 апрельских “заповедей” (аккурат по числу ветхозаветных[266]), пропаганда которых немедленно началась партийной печатью: под заглавием “Задачи пролетариата в данной революции” “Апрельские тезисы” были опубликованы 7 (20) апреля 1917 г. в “Правде” № 26.
Теперь посмотрим на “Апрельские тезисы” с точки зрения правящих классов прежней Российской империи.
Государственность — Советы рабочих, крестьянских, солдатских, батрацких депутатов. Депутатов не в том смысле, что они избраны перечисленными социальными слоями, хотя это само собой разумеется, а в том смысле, что они избраны ИЗ СРЕДЫЭТИХ СОЦИАЛЬНЫХ СЛОЁВ, занятых в сфере материального производства.
Депутаты из среды буржуазии, землевладельцев, духовенства, командного состава армии и флота не упомянуты.
Советы контролируют деятельность единого государственного банка и контролируют процесс производства и распределения продукции.
«Контроль» — в английском языке «управление»; в русском — «проверка, а также постоянное наблюдение в целях проверки или надзора» (“Толковый словарь русского языка” С.И.Ожегова). По В.И.Далю «контроль»: «м. учет, проверка счетов, отчетности». То есть, как слово «контроль» не толкуй, но это — или вся единая (полная) функция управления [267], или один из этапов процесса управления. Как неоднократно отмечалось ранее, понятие «собственность на средства производства» раскрывается содержательно только через понятие управления производством и распределением[268].
Тот факт, что буржуазии не понравилась ленинская программа, является подтверждением правильности нашего толкования понятия «собственностьна средства производства», так как прежние правящие классы усмотрели в ней (программе) нарушение их права частной собственности, т.е. права управлять бесконтрольно со стороны производительно трудящегося большинства. Причем усмотрели двухступенчатое нарушение права их частной собственности.
Первая ступень: вмешательство государства в банковское дело и организацию производства и распределения. С этим они еще согласились бы, как согласна с этим буржуазия США, Японии и других стран. Но согласна она с государственным контролем только, потому, что САМА же ОНА и осуществляет ФАКТИЧЕСКИ этот контроль: производительно трудящаяся политически активная толпа только ТЕШИТСЯ играми в “демократию” — государственная власть, структурное УПРАВЛЕНИЕ принадлежит буржуазии.
Вторая ступень: буржуазия, землевладельцы и прочие не-производящие слои не имеют своих депутатов в Советах, что почти полностью лишает их возможности управления, т.е. права собственности, и низводит до положения приказчиков, управляющих, менеджеров, стоящих в полной личной зависимости по отношению к Совету — не их Совету, не их государству.
Естественно, что строй[269], описанный 10 апрельскими “заповедями”, не является капитализмом ни в одной из известных Истории форм. Это курс на социалистическую революцию, за взятием власти в которой должна следовать попытка построения социализма.
Чем отличается «“введение” социализма» от «контроля» <в том виде, как он описан Лениным> (“VIII заповедь”); и почему «полный разрыв наделе со всеми интересами капитала» (ленинский комментарий к“I заповеди”) не означает перехода к социализму, — пусть объяснят ортодоксальные “марксисты”.
Теперь заглянем в “Две тактики социал-демократии в демократической революции” (ист. 84), работу, вышедшую из печати в 1905 г., за 12 лет до событий 1917 г. По представлениям, изложенным в “Двух тактиках...”, после свержения исторически сложившейся в России государственности РСДРП должна была стремиться к созданию временного революционного правительства.
На временное революционное правительство возлагалась задача воплощения в жизнь всей программы-минимум РСДРП[270] — программы «ближайших политических и экономических преобразований, вполне осуществимых, с одной стороны, на почве данных общественно-экономических отношений (т.е. капитализма: — наше замечание при цитировании), и необходимых, с другой стороны, дли дальнейшего шага вперед, для осуществления социализма. (…)
По своему происхождению и основному характеру, эго правительство должно быть органом народного восстания. По своему формальному назначению, оно должно быть орудием созыва всенародного учредительного собрания. По содержанию его деятельности, оно должно осуществить программу-минимум пролетарской демократии…» (ист. 84, стр. 15).
«… ставя задачей временного революционного правительства осуществление программы-минимум, резолюция тем самым устраняет нелепые полуанархичсские мысли о немедленном осуществлении программы-максимум, о завоевании власти для социалистического переворота. Степень экономического развития России (условие объективное) и степень сознательности и организованности широких масс пролетариата (условие субъективное, неразрывно связанное с объективным) делают невозможным немедленное полное освобождение рабочего класса» (ист. 84, стр. 16).
«… реакционна мысль искать спасения рабочему классу в чём бы то ни было, кроме дальнейшего развития капитализма. (…)
Поэтому буржуазная революция в высшей степени выгодна пролетариату » (ист. 84, стр. 37).
Итоги революции — буржуазно-демократической — ожидались в двух вариантах: либо решительная победа революции над царизмом, либо сделка царизма с «наиболее “непоследовательными” и наиболее “своекорыстными” элементами буржуазии. Всё бесконечное разнообразие деталей и комбинаций, предвидеть которые никто не в состоянии, сводится, в общем и целом, именно к тому или другому из этих двух исходов» (ист. 84, стр. 43).
* * *
Это — характерная для Ленина точка зрения на прогнозную деятельность: высказываются предположения о тех или иных фактах, но не о процессе развития общественных отношений, следствием которых может быть воплощение в жизнь предположенных фактов.
* *
*
«Решительная победа революции над царизмом» есть революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства. (…)
И такая победа будет именно диктатурой, т.е. она неизбежно должна опираться на военную силу, на вооруженные массы, на восстание, а не на те или иные, “легальным”, “мирным путём”, созданные учреждения. Это может быть только диктатура, потому что осуществление преобразований, немедленно и непременно нужных для пролетариата и крестьянства, вызовет отчаянное сопротивление и помещиков, и крупных буржуа, и царизма. Без диктатуры сломить это сопротивление, отразить контрреволюционные попытки невозможно, Но это будет, разумеется, не социалистическая, а демократическая диктатура. Она не сможет затронуть (без целого ряда промежуточных ступеней революционного развития) основ капитализма. Она сможет, в лучшем случае, внести коренное перераспределение земельной собственности в пользу крестьянства, провести последовательный и полный демократизм вплоть до республики, вырвать с корнем все азиатские, кабальные черты не только из деревенского, но и фабричного быта, положить начало серьезному улучшению положения рабочих и повышению их жизненного уровня, наконец последнее, но важное [271] — перенести революционный пожар в Европу. Такая победа еще не сделает из нашей буржуазной революции революцию социалистическую; демократический переворот не выйдет непосредственно из рамок буржуазных общественно-экономических отношений» (ист. 84, стр. 44, 45).
Из приведённых выдержек из “Двух тактик…” видно, что за свержением царизма <, по мнению Ленина,> должен был последовать довольно продолжительный период капиталистического развития.
Большевики полагали, что поскольку основные тяготы революционной борьбы с царизмом ложатся на плечи рабочего класса и крестьянства, то они не должны уступать власть буржуазии, которая не имеет своей генеральной линии и все время колеблется, мельтешит между монархической верноподданностью и большей или меньшей революционностью.
Меньшевики полагали, что коли революция буржуазно-демократическая и за ней должен следовать период капиталистического развития, то социал-демократия после неё должна поделить власть с буржуазными партиями; причин не допускать буржуазию до власти они не видели.
Особую точку зрения имел Л.Д.“Троцкий”. Он полагал, что если в революции, буржуазно-демократической, произойдет “решительная победа” в ленинском смысле, то под давлением рвущейся к власти буржуазии, её саботажа, «революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства» вынуждена будет приступить к реализации программы-максимум, и тем самым период капиталистического развития станет невозможен[272]. “Троцкий” полагал, что в силу технической отсталости России, сложившегося единого мирового рынка построение социализма в одной отдельно взятой стране (даже и развитой) невозможно, поэтому революция в России должна стать началом мировой революции.
Учебники историй настаивают на том, что Ленин писал всегда о двух этапах революции: сначала буржуазно-демократическом, а потом социалистическом; а “Троцкий” де перепрыгивал через буржуазно-демократический этап. Но из “Двух тактик…” следует, что между этими двумя этапами, о которых писал Ленин, должен находиться довольно продолжительный период развития капитализма. Об этом периоде учебники историй “забывают”, так как если о нём вспомнить, то события 1917 г. разрушают ЛЕГЕНДУ о том, что Ленин что-то “гениально предвидел”. Единственный смысл первого этапа — буржуазно-демократического — создать условия для свободного развития капитализма, неразвитость которого исключает поддержку социализма широкими слоями народа. Если этого периода развития капитализма не предполагается, то два этапа революции просто сливаются в одну «перманентную», т.е. непрерывную революцию. О ней писал “Троцкий”, который действительно как бы “перепрыгивал” через буржуазно-демократический этап. Но и Ленин выделял 2 этапа не из любви поспорить и поупражняться в «формализме» <и «политическом абстракционизме»>, а в силу того, что видел НЕОБХОДИМОСТЬ довольно продолжительного периода капиталистического развития России.
Л.Д.Бронштейн в работе “Итоги и перспективы. Движущие силы революции” (ист. 81.2), изданной в 1906 г. и переизданной в 1919 г., писал:
«Русская революция создает, на наш взгляд, такие условия, при которых власть может (при победе революции — должна) перейти в руки пролетариата, прежде чем политики буржуазного либерализма получат возможность в полном виде развернуть свой государственный гений…» (ист. 81.2, стр. 95).
<И “Троцкий” действительно оказался прав, высказав это утверждение.>
«Достаточно попытаться представить себе революционное демократическое правительство без представителей пролетариата, чтобы полная нелепость такого представления ударила в глаза. Отказ социал-демократов от участия в революционном правительстве означалбы полную невозможность самого революционного правительства и был бы, таким образом, изменой делу революции. Но участие пролетариата в правительстве и объективно наиболее вероятно, и принципиально допустимо лишь как доминирующее и руководящее участие. Можно, конечно, назвать это правительство диктатурой пролетариата и крестьянства, диктатурой пролетариата, крестьянства и интеллигенции или, наконец, коалиционным правительством рабочего класса и мелкой буржуазии. Но все же остается вопрос: кому принадлежит гегемония в самом правительстве и через него — в стране? И когда мы говорим о рабочем правительстве, то этим мы отвечаем, что гегемония будет принадлежать рабочему классу» (ист. 81.2, стр. 96).
«Русская революция не даёт и еще долго не даст установиться какому-нибудь буржуазно-конституционному порядку, который бы мог разрешить самые примитивные задачи демократии. Что же касается реформаторов-бюрократов в стиле Витте или Столыпина, то все их “просвещённые” усилия разрушаются их же собственной борьбой за существование. Вследствие этого судьба самых элементарных революционных интересов крестьянства, как сословия, связывается с судьбой всей революции, то есть судьбой пролетариата.
Пролетариат у власти предстанет перед крестьянством как класс-освободитель » (ист. 81.2, стр. 97).
«Но может быть само крестьянство оттеснит пролетариат и займёт его место?
Это невозможно. Весь исторический опыт протестует против этого предположения. Он доказывает, что крестьянство совершенно неспособно к самостоятельной политической борьбе»[273] (ист. 81.2, стр. 98)
«Из сказанного ясно, как мы смотрим на идею “диктатуры пролетариата и крестьянства”. Суть не в том, считаем ли мы её принципиально допустимой, “хотим мы или не хотим” такой формы политической кооперации. Но мы считаем её принципиально неосуществимой — по крайней мере, в прямом и непосредственном смысле.
В самом деле. Такого рода коалиция предполагает, что либо одна из существующих буржуазных партий овладеет крестьянством, либо это крестьянство создаёт свою самостоятельную партию. Ни то, ни другое, как мы старались показать, невозможно»[274] (ист. 81.2, стр. 99).
«Каждый новый день будет углублять политику пролетариата у власти и все более определять её классовый характер. И вместе с тем будет нарушаться революционная связь между пролетариатом и нацией, классовое расчленение крестьянства выступит в политической форме, антагонизм между составными частями будет самоопределяться и из общедемократической становиться классовой.
Если отсутствие сложившихся буржуазно-индивидуалистических традиций и антипролетарских предрассудков у крестьянства и интеллигенции и поможет пролетариату стать у власти, то, с другой стороны, нужно принять во внимание, что это отсутствие предрассудков опирается не на политическое сознание, а на политическое варварство, на социальную неоформленность, примитивность, бесхарактерность. (…)
Пролетариат[275] окажется вынужденным сносить классовую борьбу в деревню и, таким образом, нарушать ту общность интересов, которая, несомненно, имеется у всего крестьянства, но в сравнительно узких пределах. Пролетариату придётся в ближайшие же моменты своего господства искать опоры в противопоставлении деревенской бедноты деревенским богачам, сельскохозяйственного пролетариата — земельной буржуазии»[276] (ист. 81.2, стр. 100)
«Таким образом, чем определеннее и решительнее будет становиться политика пролетариата у власти, тем уже будет под ним базис, тем зыбче будет почва под его ногами. Все это крайне вероятно, даже неизбежно (…)
Две главных части пролетарской политики встретят противодействие со стороны его союзников: это коллективизм и интернационализм.
Представлять себе дело так, что социал-демократия входит во Временное правительство, руководит им в период революционно-демократических реформ, отстаивая их наиболее радикальный характер и опираясь при этом на организованный пролетариат, и затем, когда демократическая программа выполнена, социал-демократия выходит из выстроенного ею здания[277], уступая место буржуазным партиям, а сама переходит в оппозицию и таким образом открывает эпоху парламентарной политики, — представлять себе дело так, значило компрометировать саму идею рабочего правительства, и не потому, что это “принципиально” недопустимо — такая абстрактная постановка вопроса лишена содержания, — а потому, что это совершенно нереально, это утопизм худшего сорта, это какой-то революционно-филистёрский[278] утопизм.
И вот почему.
Разделение нашей программы на минимальную и максимальную имеет громадное и глубоко принципиальное значение при том условии, что власть находится в руках буржуазии[279]. Именно этот факт — принадлежность власти буржуазии — изгоняет из нашей минимальной программы все требования, которые непримиримы с частной собственностью на средства производства. Эти последние требования составляют содержание социалистической революции, и их предпосылкой является диктатура пролетариата.
Но раз власть находится в руках революционного правительства с социалистическим большинством, как тотчас же различие между минимальной и максимальной программой теряет и принципиальное, и непосредственно практическое значение. Удержаться в рамках этого разграничения пролетарское правительство не сможет» (ист. 81.2, стр. 101, 102).
Далее “Троцкий” пишет, что правительство рабочих, проводя политику в интересах рабочих (что невозможно без изменения структуры спектра производства и потребления продукции), неизбежно столкнётся с сопротивлением недовольных политикой фабрикантов в самой разнообразной форме. У правительства будет два пути: либо «играть роль “беспристрастного” посредника буржуазной демократии» и идти на поводу у капиталистов, либо «экспроприация фабрик и введение в них — по крайней мере, в крупнейших — государственного или коммунального производства», т.е. встать на путь подавления саботажа частных собственников. То же касается и сельскохозяйственного производства: в случае саботажа частных собственников — «организация кооперативного производства под коммунальным контролем или прямо за государственный счёт». Но это — путь построения социализма, минуя фазу длительного капиталистического развития.
«Всё это совершенно ясно показывает, что социал-демократия не может вступить в революционное правительство, дав предварительно пролетариату обязательство[280] ничего не уступать из минимальной программы и обещав буржуазии не переступать. Такое двустороннее обязательство было бы совершенно невыполнимым. Вступая в правительство не как бессильные заложники, а как руководящая сила, представители пролетариата[281] тем самым разрушают грань между минимальной и максимальной программой, то есть ставят коллективизм в порядок дня. На каком пункте пролетариат[282] будет остановлен в этом направлении, это зависит от соотношения сил, но никак не от первоначальных намерений пролетариата.
Вот почему не может быть и речи о какой-то особенной форме пролетарской диктатуры в буржуазной революции, именно о демократической диктатуре[283] пролетариата (или пролетариата и крестьянства). Рабочий класс не сможет обеспечить демократический характер своей диктатуры, не переступая за границы своей демократической программы. Всякие иллюзии на этот счет были бы совершенно пагубны. (…)
Раз партия (от имени: — наше уточнение при цитировании) пролетариата возьмет власть, она будет бороться за неё до конца (в том числе и с пролетариатом: — наше добавление при цитировании)» (ист. 81.2, стр. 104).
«Политическое господство пролетариата несовместимо с его экономическим рабством. Под каким бы политическим знаменем пролетариат ни оказался у власти, он вынужден будет стать на путь социалистической политики» (ист. 81.2, стр. 105).
В статье “Наши разногласия” (ист. 81.3), опубликованной впервые в годы «реакции» после подавления революции 1905 — 1907 гг., Л.Д.Бронштейн пишет:
«“Доведение революции до конца” предполагало, однако, низвержение царизма и переход государственной власти в руки революционной общественной силы. Какой? Меньшевики отвечали: буржуазной демократии. Большевики отвечали: пролетариата и крестьянства » (ист. 81.3, стр. 111).
«Если меньшевики, исходя из абстракции — “наша революция буржуазна”, — приходят к идее приспособления всей тактики пролетариата к поведению либеральной буржуазии, вплоть до завоевания ею государственной власти, то большевики, исходя из такой же голой абстракции — “демократическая, а не социалистическая диктатура”, — приходят к идее буржуазно-демократического самоограничения пролетариата, в руках которого находится государственная власть. Правда, разница между ними в этом вопросе весьма значительна: в то время как антиреволюционные стороны меньшевизма сказываются во всей силе уже теперь, антиреволюционные черты большевизма грозят огромной, опасностью только в случае революционной победы[284]» (ист. 81.3, стр. 114, 115).
Сопоставление ленинских “Апрельских заповедей” 1917 г. и его “Двух тактик…” 1905 г. показывает, что фактически программа, изложенная в “Апрельских тезисах”, отрицает его же выводы о переходе к социализму в России, изложенные в “Двух тактиках…”
Сопоставление “Апрельских тезисов” со взглядами Л.Д.“Троцкого” из работы 1906 г. “Итоги и перспективы…” (ист. 81.2) показывает, что “Апрельские тезисы” вполне согласуются со взглядами “Троцкого” на ближайшие перспективы развития революции и целесообразные действия социал-демократии в этих условиях.
Однако было бы ошибкой думать, что «ленинизм» в 1917 г. отождествился и слился с «троцкизмом». Для того, чтобы убедиться в этом, заглянем в канонические тексты.
Ист. 81.2 (1906 г.) “Троцкий” завершает словами:
«Предоставленный своим собственным силам, рабочий класс России будет неизбежно раздавлен контрреволюцией в тот момент, когда крестьянство отвернётся от него. Ему ничего другого не остается, как связать судьбу своего политического господства и, следовательно, судьбу всей российской революции с судьбой социалистической революции в Европе. Ту колоссальную государственно-политическую силу, которую даёт ему временная конъюнктура российской буржуазной революции, он обрушит на чашу весов классовой борьбы всего капиталистического мира. С государственной властью в руках, с контрреволюцией за спиной, с европейской реакцией перед собой, он бросит своим братьям во всем мире старый призывный клич, который будет на этот раз кличем призывной атаки: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”»
Ясно, что это курс на МИРОВУЮ революцию: в одной стране, по мнению “Троцкого”, революция победить не может. ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ он придерживался этого мнения.
В 1928 г. в Алма-Ате Л.Д.“Троцкий” написал книгу “Перманентная революция”. Она была издана в Берлине в 1930 г. В ней он писал:
«9. Завоевание власти пролетариатом не завершает революцию, а только открывает её. Социалистическое строительство мыслимо лишь на основе классовой борьбы в национальном и международном масштабе. Эта борьба — в условиях решающего преобладания капиталистических отношений на мировой арене — будет неизбежно приводить ко взрывам внутренней, то есть гражданской, и внешней революционной войны (выделено нами при цитировании). В этом состоит перманентный характер социалистической революции, как таковой, независимо от того, идет ли дело об отсталой стране, только вчера завершившей свой демократический переворот, или о старой капиталистической стране, прошедшей через долгую эпоху демократии и парламентаризма.
10. Завершение социалистической революции в национальных рамках немыслимо. Одна из основных причин кризиса буржуазного общества состоит в том, что созданные им производительные силы не могут более мириться с рамками национального государства. Отсюда вытекают империалистические войны, с одной стороны, утопии буржуазных Соединенных Штатов Европы — с другой. Социалистическая революция начинается на национальной арене, развивается на интернациональной и завершается на мировой. Таким образом социалистическая революция становится перманентной в новом, более широком смысле слова: она не получает своего завершения до окончательного торжества нового общества на всей нашей планете.
11. Указанная выше схема развития мировой революции снимает вопрос о странах «созревших» и «не созревших» для социализма в духе той педантски безжизненной классификации, которую даёт нынешняя программа Коминтерна. Поскольку капитализм создал мировой рынок, мировое разделение труда и мировые производительные силы, постольку он подготовил мировое хозяйство в целом для социалистического переустройства.
Разные страны будут совершать этот процесс разным темпом. Остальные страны могут — при известных условиях — раньше передовых перейти к диктатуре пролетариата, но позже их — к социализму.
Отсталая колониальная или полуколониальная страна, пролетариат которой оказывается еще недостаточно подготовленным для объединения вокруг себя крестьянства и завоевания власти, тем самым оказывается в состоянии невозможности довести до конца свой демократический переворот. Наоборот, в стране, пролетариат которой пришел к власти в результате демократической революции, дальнейшая судьба диктатуры и социализма зависит в последнем счете не только и не столько от национальных производительных сил, сколько от развития международной социалистической революции.
12. Теория социализма в отдельной стране, поднявшаяся на дрожжах реакции против Октября, есть единственная теория