– Я должна в восторг прийти? – окрысилась Арха. – От того что он женщину пытает собственноручно, а не предлагает этим заняться, например, Иррашу?
– Было бы у тебя побольше мозгов – оценила, – спокойно отвели принц. – Знаешь, наблюдаю я за тобой, и всё сильнее мне мерещится: видишь ты только то, что удобно. А не то, что есть на самом деле. Нет, ничего не скажу, ты мне нравишься. Ещё тогда на охоте понравилась. Эта природная милость и наивность подкупает. Вот только мне не нравится, как ты окружающим жить мешаешь.
– Я мешаю? – опешила ведунья.
Его Высочество серьёзно кивнул.
– Именно так. Ты живёшь по собственным убеждениям. И живи, если Тьма позволяет. Но не заставляй других соответствовать твоим представлениям о морали. Вот, например, сейчас. Думаешь, Дану душу рвёт, что тут бабу пытали? Да ничего подобного. Для него арелим не женщина, а воин, враг. Без пола. Другое дело, что информацию выбивать вообще неприятно. И на совесть это в любом случае давит. А тут ещё и ты на мозолях попрыгаешь. Но это ваши дела. Повернись так, чтобы солнце слева светило и иди все время прямо. Окажешься рядом с деревенским полем.
Адаш, не дожидаясь ответа ведуньи, отлип от стены и ушёл в избушку, плотно прикрыв за собой дверь.
***
Звук оселка, вжикающего по кромке меча, раздражал невероятно. Этот полускрежет-полувизг вибрацией отдавался в корнях зубов. А уже оттуда рикошетом бил в виски, которые и так едва не лопались под давлением боли. Но Ирраш с упорством, достойным лучшего применения, продолжал править лезвие, любезно выволоченный из лопухов и принесённый рыжим Данаш. Шавер бы предпочёл, чтобы меч остался там, где он его оставил. Наверное, поэтому он сейчас и пытался сточить его до основания. Видимых успехов пока не имелось, но демон очень старался.
Плотная тень загородила от Ирраша солнце – за визгом оселка, а может и за собственными мыслями кот даже шагов не расслышал. Лорд Нашкас, не прекращая своего занятия, глянул исподлобья вверх, убедился, что свет от него Шай застит, и вернулся к заточке. Блондин помялся, переступив с ноги на ногу и, подумав, сел рядом, сунув в зубы травинку.
– Что-то девчонок нет давно, – как будто между прочим заметил красавчик. – Ушли ещё утром и с тех пор ни слуху, ни духу.
– Каких ещё девчонок? – недовольно спросил Ирраш.
В принципе, он подозревал, о ком могла речь идти. Но у ифовета стоило и уточнить. У него девчонок имелось немало.
– Да Арха с Ллил с утра ушли травы собирать, – охотно пояснил блондин.
– Одни? – вскинулся шавер.
– Да нет, с Адином.
Лорд Нашкас тут же успокоился и снова начал размеренно возить точильным камнем по кромке: туда-сюда, туда-сюда.
– Слушай, Ир… – предпринял ещё одну попытку завязать разговор Шай.
– Извинений ждёшь?
– А стоит ждать?
– Сам как думаешь?
– Ну, вот и я про то же. Знать бы ещё, чего ты так психанул – стало бы совсем хорошо.
Ирраш подумал, глядя на оселок внимательно, словно впервые увидел. Отложил камень в сторону. Упёр меч острием в землю, скрестив предплечья на его оголовье и пристроив сверху подбородок. На вопрос ифовета он отвечать не спешил.
– В принципе, я догадываюсь… – осторожно начал Шай.
– Какие все догадливые! – криво усмехнулся шавер. – Тоже начнёшь меня убеждать, что я не должен свой шанс упускать?
– Не начну, – а вот у блондина его вечная глумливая ухмылочка с хорошенького личика слиняла.
– Почему?
– Потому что сам хочу попробовать.
Шай откинулся на стену дома, прикрыв глаза. Казалось, что он задремал. Только травинка, размеренно перебрасываемая из одного угла рта в другой, свидетельствовала, что спать демон и не собирался.
– Тебе девок мало? – поинтересовался Ирраш, как ни странно, без всякой агрессии.
– Девок хватает. Надоело. Понимаешь…
– Да чего тут непонятного? – шавер выпрямился, покачал меч ладонью, глядя в землю. – Всем, наверное, хочется. На Дана с Тхия насмотрелись. Чтоб там Адин не говорил, а инстинкты нами правят. Своя нора, своя самка. Детёныши, опять же, – демон снова усмехнулся не слишком весело. – Цивилизация – это хорошо. Когда в укромном месте имеется своя пещера.
– А ты не хочешь попробовать? – спросил Шай, глаз не открывая и даже не двигаясь.
– Хочу, конечно. Не железный. Но это точно не для меня. Всё это. А она уж тем более.
– А для кого?
– Ты ей подойдёшь, – подумав, ответил Ирраш, выписывая кончиком меча на земле узоры. – И, честно говоря, я даже рад буду, если у вас все получится.
– А это хотя бы теоретически возможно? – сонно приподняв веки, покосился на шавера блондин. – Ты вот сейчас точно про меня?
– Нет, про соседа, – хмыкнул Нашкас. – Я-то в курсе, почему ты ни с одной дольше пары дней не хороводишь. Тут тебе бояться нечего – эта не предаст. Да и что тебе терять-то?
– Вот тут ты в точку попал, – усмехнулся Шай, потянулся, забрасывая руки за голову. – Терять мне совершенно точно нечего. И кому я нужен с таким довеском?
– Ллил не осудит, – покачал головой Ирраш. – Поймёт. Вот в чем другом, а в этом я уверен.
– Ну-ну… Ладно, там посмотрим. Так, значит, с твоей стороны никаких претензий не будет? Давай уж раз и навсегда решим. А то знаешь, никому такие закидоны не нужны. Мне-то что? Отряхнулся – и дальше пошёл. А вот Дан, наверное, себе плешь выщипал.
– Не будет претензий, – мрачно, но твёрдо ответил Ирраш. – И никаких закидонов не будет тоже. Могу Тьмой поклясться. А с Даном я сам поговорю.
– На кой мне твои клятвы? И так уж разбросались – дальше некуда. Мне и слова достаточно. Знаешь, мне иногда идиотские мысли в голову приходят…
– Знаю, – кивнул шавер, – других у тебя и не водится. Правда, чаще всего, никаких нет.
– Так вот, мне кажется, что все, что уже случилось – обязательно повторится, – не обратив ни малейшего внимания на злобные инсинуации, продолжил блондин, мечтательно щурясь на солнышко. – Нам обязательно дадут шанс прожить ещё раз. Но только с другим знаком.
– Видимо, для меня эта мысль чересчур глубока, – признался шавер.
– Ну, вот смотри. Ты же меня тогда предупреждал, что добром это не закончится? И единственный говорил: ей верить нельзя. Так все и вышло. А теперь утверждаешь, будто у меня все получится. Значит, обязательно должно получиться.
– С логикой у тебя всегда плоховато было. Если следовать тому, что ты сам сказал, то в этот раз все остальные должны утверждать, будто ничего не выйдет. Ну, или я обязан неправым оказаться.
– Это просто для тебя мысль действительно глубока, – усмехнулся Шай, пружинисто вскакивая на ноги. – Пойду я все-таки посмотрю, куда они запропастились. Адин – это, конечно, надёжно. Но за своей девочкой самому приглядывать нужно.
Блондин повертел шеей, будто разминая мышцы перед дракой. Потому и не заметил, как шавера передёрнуло, словно ему за шиворот щедрой горстью муравьёв отсыпали.
– Знаешь, мне почему-то кажется, что «девочку» Ллил не оценит, – буркнул Ирраш.
– Разберёмся! – отмахнулся от него красавчик. – Не учите дедушку кашлять, бабушку пироги печь, а лорда Шарраха строить отношения с женщинами. Все, я пошёл. Счастливо оставаться!
– Бывай, – бросил ему в спину шавер, не поднимая головы.
Казалось, демона интересуют исключительно узоры на земле, которые складывались в запутанную вязь. Для стороннего наблюдателя она могла показаться просто абстракцией. Тот, кто знал шаверскую письменность, мог бы прочитать: «Чтоб тебя Тьма трахнула!». К счастью, поблизости таких знатоков не нашлось. Но Ирраш все равно старательно затёр завитки подошвой.
И опять оперся на меч, видимо, сам того не замечая, кривя губы в странной гримасе – то ли оскалиться хотел, то ли поморщиться. Но уж точно не улыбнуться.
Глава пятнадцатая
Глава пятнадцатая
По мере развития отношений один обязательно наглеет.
Главное, успеть обнаглеть первым.
(Из наблюдений профессиональной принцессы)
Ночевать Дан не пришёл. Арха и сама не знала, хорошо это или плохо. Нет, когда твой мужчина по ночам шляется неизвестно где – это, естественно, очень плохо. Но если бы демон вернулся, пришлось разговаривать, объясняться. Только вот о чём говорить? «Я люблю тебя, несмотря на то, что ты женщин пытаешь!»? «Я думала, ты особенный. А оказался таким же демоном, как и все остальные…» – звучит ещё лучше.
Любит – не любит, простит – не простит. Да и что прощать? И за что прощать? Это его жизнь. Они давным-давно определились: у него своя жизнь, у неё есть собственная. И всё чаще получается, что идут они параллельно. Совсем параллельно - не пересекаясь. А если и умудрятся где-то столкнуться, то обязательно происходит взрыв. Ну, или пакость. Как-то не хватает одной только любви на то, чтобы соединить два разных мира в целое. И третий – общий, на двоих – появляться не спешил…
И собственная трусость покусывала клопом. За то, что за щенком побежала, от Адина лекарка втык уже получила. Понятно, что с бандитами разобрались и без её участия. Собственно, никаких особых разборок и не случилось. Дезертиры оказались ребятами ушлыми. На рекогносцировку им много времени не понадобилось. Убрались они шустро, только грязные пятки посвёркивали.
Хорошо, что направление для спасения они выбрали противоположное тому, куда Арха с Иром ломанули. А если бы нет? Свой втык ведунья честно заслужила. Потому и пряталась весь вечер от остальных гвардейцев. Заслужено или не заслуженно, а в демонических выволочках ничего приятного нет.
Стоило бы ещё сходить, поблагодарить шавера… Отца в смысле. Но встречаться с ним не хотелось. Без особых на то оснований. Не хотелось и всё. А это тоже трусость.
Травя себя дурными мыслями, ведунья и не заметила, как её сон сморил. Странный такой сон. Не любимый кошмар с похоронами бабушки, но что-то очень близкое. Арха понимала – происходящее нереально. Но и выдраться из этой нереальности не могла. Её засасывало в жидкую, но упругую, как кисель, черноту. Темнота жила, двигалась, дышала. И изучала девушку, рассматривала со всех сторон, будто ребёнок, крутящий куклу.
– Нет, всё-таки это забавно! – раздался голос, который существовал одновременно везде – и внутри и снаружи.
Ведунья слышала его раньше, совсем недавно. И определённо помнила – такое не забудешь. Но разве можно навестить Тьму во сне, да ещё и не по собственной воле? Может, она не заметила, как умерла?
Такая мысль нагоняла жути куда эффективнее всех голосов и всей черноты мира вместе взятых.
– Ну что ты мечешься? – усмехнулся мрак. Сама ведунья готова была клясться, что даже пальцем не шевельнула. – Не съем я тебя. Вот ведь странные создания. Называют себя моими детьми. Но стоит пропасть свету и тут же начинают паниковать. По идее вы темноту обожать должны.
– Это не темнота… – выдавила из себя лекарка.
Или не выдавила? Она и сама не поняла, сумела хоть слово сказать или всё же нет.
Зал обрушился на Арху внезапно, как на голову свалился. Естественно, помещение на девушку не падало. Это ведунья на пятую точку от неожиданности приземлилась, больно стукнувшись копчиком о мраморные плиты. Реальность воплотилась так быстро, что все чувства перемешались в круговерть: низ стал верхом, право оказалось слева, а неподвижные предметы пустились в пляску.
Впрочем, это всего мгновение и длилось. Потом лекарка осознала, что сидит на полу действительно посередь залы. Нормальной такой тронной палаты, полностью соответствующей всем представлениям о жилище Тьмы. Чёрный мрамор, колонны в тон, колоссальное кресло на постаменте из, наверное, сотни ступенек. В углах и у стен – клубящиеся тени. Для антуража, пожалуй, не хватало только черепов, груд костей и мученических воплей.
А вот в самой хозяйке ничего театрального не было. Женщина сидела на нижней ступеньке пьедестала. Балахон скрывал её руки до кончиков пальцев, а густая вуаль не давала разглядеть лицо. И всё равно отдельные черты ведунья разбирала: императрица, Адаша, монахиня-надсмотрщица…
– Я бы могла сказать, будто это потому, что частица меня живёт в каждой из них, – сообщила Тьма абсолютно нормальным голосом, без всяких сверхъестественных эффектов. – Но на самом деле это просто твой страх. Ты боишься меня, ты боишься их, вот и мерещится всякое. Уверена, что в Жизни ты тоже кого-нибудь узнала. Бабушку свою, например.
Арха неловко, опираясь на руку, встала. Ни подтверждать, ни опровергать слова говорившей ведунья не спешила. С богами вообще стоит вести себя поосторожней. Ляпнешь что-нибудь ни то и… Ну и останешься тут насовсем. А лекарке ещё обратно хотелось.
– А ты посмотри на это с другой стороны, – явно никаких ответов и не ожидая, продолжала Тьма. – Вполне может случиться так, что кто-то в моём лице найдёт твои черты. Тебе не кажется это смешным?
– Я зла никому не причиняла, – буркнула лекарка.
– Разве? – удивилась женщина, подняв голову. – Никому-никому, никогда? А эта, которую ты золоторожкой зовёшь? Или ты ей, может быть, добро принесла? Вот говоришь вам, говоришь – и всё без толку. Отлетает, как от стенки горох. Не бывает абсолютного добра или абсолютного зла. Для тебя добро, для кого-то другого горе. И наоборот. Только не начинай мне сейчас про Мать! – она вскинула руку, словно останавливая Арху. Хотя ведунья даже и начинать не собиралась. – Не хуже меня знаешь. Она – Равновесие, Справедливость. А, значит, в ней и зла, и добра равно понамешено. Из этого мы делаем вывод: она… Ну что?
Лекарка неуверенно пожала плечами.
– Ты должна была сказать, что она серость, – усмехнулась Тьма. – Ну, хорошо. Я тебя сюда не для болтовни о мироустройстве притащила. Скажи мне, дорогая. Ты дура или только прикидываешься, потому что так удобнее жить, а?
Арха переступила с ноги на ногу, облизала губы, заправила за ухо кудряшку. И опять неуверенно пожала плечами. Более умного ответа она придумать не смогла.
– Хорошо же! – кажется, девушка богиню начала всерьёз раздражать. – Наглядный пример для вас всегда доходчивее.
Снова смена декораций произошла резко – всё вокруг юлой закрутилось. Лекарка не упала только потому, что для любого действия тело нужно. Она же себя ощущала, как… Да никак она себя не ощущала. Мысль, висящая в воздухе.
И это было странно.
Но ещё более странным оказалось место – та самая избушка-землянка, в которой демоны держали арелима. Кстати, они тоже присутствовали – и демоны, и крылатая воительница. Она кричала. Именно этот вопль и слышала Арха в лесу – дикий, безнадёжный, тянущийся на одной ноте.
Впрочем, ведунья и сама заорала, если б смогла. Только при виде того, что с крылатой делает благообразный седоусый арифед. Как-то лекарке всегда казалось, выражение: «Жилы тянут» – не имеет реального аналога, просто образная фраза. На самом же деле имела. Из руки живого существа тоже вполне возможно жилы вытягивать.
И Архе-то деваться некуда было: ни глаза закрыть, ни в обморок упасть, ни даже отвернуться она не могла. Не говоря уж о том, чтобы помочь. Мир, превратившийся в Бездну для двоих – её самой и арелимы.
Дверь в землянку распахнулась резко, будто её кто-то снаружи пнул. На пороге объяснил Его Высочество Адаш, за спиной которого тёмной тенью маячил Дан. Оба мрачные, как сама мрачность. И пожалуй, злые. Очень-очень злые. Сгрудившиеся вокруг топчана демоны обернулись, втягивая головы в плечи, как черепахи или нашкодившие школяры.
– Я же приказывал её не трогать! – рявкнул наследник.
– Но, Ваше Высочество, гуманными методами от этой твари ничего не добьёшься… – проблеял, напрасно пытаясь сохранить достоинство, благообразный господин.
– Вон! – тихо и странно спокойно выдал лорд Харрат.
Но от этого спокойствия даже Архе захотелось деться куда-нибудь. Луна бы её вполне устроила. Неудивительно, что лорды-командующие проворно, гуськом, потянулись на выход.
– Надо твою медичку звать, – нахмурился Адаш, пинком закрывая за последним демоном дверь.
Дан в ответ только головой покачал. Встал рядом с топчаном на колени и снял с себя мундир. Кажется, хаш-эд собирался собственную рубашку пустить на повязки.
– Да почему?
– Она никогда не поверит, что я тут ни при чём, – невнятно ответил рогатый, надкусывая рукавный шов.
Его Высочество раздражённо цокнул, схватил ведро, переливая воду в пустую миску на столе. А больше проливая на столешницу.
***
– Но почему? – эхом откликнулась Арха, как только проморгалась от круговерти чёрного мрамора и колон.
Видимо, Тьма решила, что разговор у них ещё не закончен и вернула девушку из землянки не в постель, а всё в тот же тронный зал.
– Что почему? Почему он оправдаться не попытался? – в голосе Богини явно насмешки было больше, чем сочувствия. – А ты бы поверила? Да и не в этом дело. Ему, лорду Харрату, оправдываться? Может даже клясться чем-нибудь таким, жутеньким? За то, чего он не делал? Более того, пытался не допустить? Ты в своём уме, милая?
– Я же оправдывалась. И клялась…
Даже на вкус самой Архи прозвучало это обиженно.
– Ну, ты у нас вообще мастерица обещаниями разбрасываться. Ладно-ладно, не вскидывайся. Не разбрасываться. Просто клятвы давать. Так тебя устроит?
– Зачем вы это всё… – ведунья неопределённо повела рукой, – …показали?
– Вариант, что я беспокоюсь и очень переживаю за вашу любовь, не подходит?
Ведунья прикусила губу и промолчала, живо заинтересовавшись узорчатыми жилками на мраморных плитах.
– Ясно, не подходит. Хотя, ты зря в моей правдивости сомневаешься. Между прочим, я не вру. По крайней мере, без особой необходимости. Но старик прав был.
– Какой старик? – не поняла лекарка.
– Ну, тот дедан на шаверском спектакле. В смысле, на жертвоприношении. «Знаешь, в чём главная сложность что Света, что Тьмы? Скука! Бесконечная и такая же вечная, как и они сами», – последнюю фразу женщина озвучила дребезжащим стариковским и очень знакомым голосом. – Именно что скука меня одолевает, милая. Одно и развлечение – за вами наблюдать. А, поверь, романы между хаш-эдом и полукровкой случаются нечасто. Скажем, с регулярностью раз в тысячу лет. Естественно, мне интересно. И это всё так переживательно!
Тьма жеманно приложила руку к груди.
– Тот старик… Это тоже вы?! – выдохнула ведунья.
– Я, я. И старик я, и статуя тоже я. Всё я.
– И вас развлекает, что…
Договорить лекарка просто не сумела. Задохнулась, подавившись словами. А как описать Дана, распятого на алтаре? Жреца с кривым ножом, собственную беспомощность, белые от бешенства глаза Адина? И боль. Их общую на всех боль.
– Развлекает, – призналась Тьма, оказавшись близко. Так близко, что её бедра едва не прижимались к Архе – ведунья даже чувствовала тепло чужого тела. – Но не в этом дело, девочка. Наше время уходит – меня, Света. А время Матери прошло ещё раньше. Вы перестаёте в нас верить. Медленно, по капле в столетие, но перестаёте. И наступит момент, когда наше всевластие ограничится вечностью по ту сторону, после жизни. Вы останетесь одни, без помощи. И поэтому уже сейчас обязаны учиться справляться самостоятельно. Свет пытается продлить собственное существование. Я же учу независимости. И да, иногда от этого бывает больно.
– При чём тут я? – пискнула ведунья. – Мы при чём?
Тьма, возвышающаяся над лекаркой почти на голову, крепко обхватила пальцами подбородок Архи, заставляя смотреть на лицо, закрытое вуалью.
– Вы – ничто, крупинки, песчинки. Но лавина всегда рождается от одного камешка. А то и просто от крика. И таких камешков у меня много, очень много. Вы только одна горсточка из этой горы. Но всё равно не хотелось бы в вас разочаровываться.
Женщина отпустила Арху и тут же оказалась сидящей на троне. Не на ступеньке у подножья, а в самом кресле. Величественная, царственная, будто слепленная из мрака. И выросшая в размерах раз в двадцать.
– Иди, – прогремел голос, который опять был повсюду. – И постарайся меня не разочаровать. Тем более что моё благословение с вами. Теперь ты не сможешь сказать, что я слишком жестока к детям своим.
– Но что мне делать-то? – прошептала лекарка. – Наверное, надо что-то такое совершить или…
– Драконов нынче не завезли, – усмехнулась Тьма опять вполне обыкновенно. – Да и на роль спасительницы мира ты не тянешь. Ступай себе и живи, как жила. Могу тебе посоветовать только не помирать раньше времени.
Арха проснулась рывком и открыла глаза уже сидя на постели, обеими руками прижимая к груди одеяло. Сердце под рёбрами колотилось так, будто решило продолбить себе путь на волю.
– Что с тобой? – глухо спросил Дан.
Хаш-эд оседлал стул, повернув его спинкой к кровати. И поставив у самой двери – шагах в пяти от постели. Когда ведунья вскочила, демон даже не шевельнулся. Так и сидел, глядя на лекарку исподлобья.
– Ничего, – пробормотала Арха, сухим языком облизывая такие же пергаментные губы. И обеими руками зачесала волосы назад. На висках пряди были мокрые. – Просто сон.
– Не слишком весёлый? – предположил хаш-эд.
– Не слишком, – буркнула лекарка, откидываясь на подушку. И, подумав, спросила, очень стараясь, чтобы голос звучал совсем не заинтересованно. – Что-то я не помню у тебя такой рубашки. Свою позабыл где-то?
На самом деле, сорочка как сорочка. Обыкновенная, форменная, такие даже Адаш носил. А поскольку ведунья их белье не стирала и уж тем более не штопала, то одну сорочку от другой она отличить не могла.
Рогатый покосился на собственную грудь под расстёгнутым мундиром и глянул на лекарку ещё мрачнее.
– Я ночевал вместе с Адашем.
Кажется, Тьма иногда тоже ошибается. Это очень даже походило на оправдание.
– Нет, я не думаю, что ты был у… дамы, – заверила лекарка, улыбаясь потолку. – Просто мне кажется, что из батистовых рубашек получаются не очень хорошие повязки. Намокают они быстро. Ты хоть кружева додумался отодрать?
– Откуда ты знаешь? – помолчав, спросил всё-таки Дан.
– Мамочка рассказала, – Арха сдерживалась из всех сил, но губы сами разъезжались все шире и шире.
– Чья мамочка?
Хмурость хаш-эдов действительно не знала ни границ, ни дна. Вроде бы и угрюм он – дальше некуда. А всего через мгновение глядишь, и демон стал ещё мрачнее, побив собственные рекорды.
– Наша мамочка, – радостно сообщила ведунья. – Всеобщая и такая заботливая, что жуть берёт. Кстати, ты знаешь, что я тебя люблю?
– Подозреваю… – снова выдержав паузу, согласился Дан.
– Ну, так вот, не подозревай, а знай точно. Я тебя люблю.
Вроде бы, особых поводов для радости не возникло. И никаких значимых новостей она не получила. То, что её рогатый арелиму не пытал, конечно, хорошо. Только он по-прежнему оставался демоном. Соответственно, Арха очень многого про него не знала. И большую часть из этого многого знать не хотела.
Но ведунье казалось, что с плеч камень свалился. А, может, и целая гора.
***
Почему-то именно утро вдохновляет романтически настроенных поэтов и бардов. Больше лирических произведений посвящалось только ночи. Но всё-таки есть утро и утро. Серое, будто выцветшее небо, мокрая трава, плёткой хлещущая по ногам и молочные пряди тумана, оседающие на одежде мутной росой – это тоже рассвет. Просто солнце ещё не встало. Но от этого приятнее не становилось.
Арху знобило. И не оттого, что действительно воздух холодный. Просто уж слишком неуютно оказалось на улице. Ведунья с удовольствие осталась бы в тёплой и мягкой постели. И не возмущалась, приди в голову хаш-эду присоединиться к ней. Но Дан решил, что им куда-то срочно нужно. Но куда именно не сказал.
Хотя лекарка уже начала подозревать, что направляются они всё к той же проклятой избушке. По крайней мере, тропинка казалась знакомой. Правда, что там делать в такую рань, Арха понятия не имела. Саквояж с лекарскими снадобьями и инструментами рогатый велел оставить дома.
– А долго ещё? – обречённо вздохнула ведунья, подтягивая отяжелевший, набрякший влагой подол.
Дан вместо ответа на девушку только шикнул, напряжённо вслушиваясь в предутреннюю тишину леса. И сорвался с места, перейдя почти на бег, и волоча лекарку за собой – Арха даже спросить ничего не успела. А задавать вопросы на бегу неудобно. Дыхание и так сбивалось, да ещё капюшон плаща мешался, болтаясь перед глазами. Тут не до расспросов, не споткнуться бы.
Впрочем, скоро ведунья и сама расслышала, что так хаш-эда взбудоражило. Звон металла о металл, хоть и приглушённый туманом, далеко разносился между сонными деревьями. Чёткие ритмичные, они напоминали удары кузнеца по наковальне.
Напоминали, да не совсем. В лазарете ведунья подобного наслушалась. Выздоравливающие нередко выходили размяться на пустырь за госпитальной каптёркой, прыгая по вытоптанному пятачку и пытаясь наковырять друг в друге новых дырок.
Вряд ли в предрассветном лесу кому-то приспичило просто потренироваться.
– Тьма! – рыкнул на бегу Дан. – Я же его предупреждал!
– О чём? – пропыхтела Арха, едва не влетев носом в спину демона.
Впрочем, спрашивать никакой надобности не было. Рогатый затормозил на краю проплешины, перед входом в землянку. На которой сражались кронпринц и крылатая. То, что они именно дрались, а не просто мерились фехтовальным искусством, поняла даже ведунья. Правда, ничего больше лекарка не разобрала. Противники двигались с такой скоростью, что девушка не всегда понимала, кто где находится.
Дан скрипнул зубами, сжав ладонь ведуньи до хруста.
– А зачем это всё? – тихо спросила Арха, по одному разжимая пальцы демона.
– Потому что дурак! – рыкнул рогатый, непонимающе глянув на собственную руку. – В романтика решил поиграть! Какая тут романтика, когда… А, Тьма всех поимей!
Хаш-эд рванул вперёд. Но через два шага словно на стену наткнулся, замер на месте. Постоял, раскачиваясь с носка на пятку. И сложил руки на груди, набычившись, созерцая поляну. Лекарка, привстав на цыпочки, выглянула из-за его плеча.
Адаш согнулся кочергой почти касаясь лбом коленей. Правую руку с зажатым мечом он выставил в сторону Дана, явно требуя, чтобы демон на месте оставался. А вот левую руку наследник почему-то привязал к боку. И рукав на ней мок, пропитываясь густо-алым. Арелима статуей застыла шагах в трёх от него, сжимая рукоять меча у плеча обеими ладонями.
И оба дышали, как загнанные лошади.
– Ну что, добивать будешь? – тяжело, через хриплые всхлипы хмыкнул Адаш.
– Я не демон, чтобы раненых добивать! – огрызнулась крылатая.
– Да ну? – не поверил принц.
– Не путай войну с честным поединком.
У светлой даже смутиться совести не хватило. Из чего Арха сделала вывод: обычай добивать раненых существует не только у детей Тьмы. Хотя ей всё равно было сложно представить воительницу, занимающуюся таким не слишком благородным делом.
– Так я могу идти? – помолчав, спросила крылатая.
Наследник в ответ только кивнул, болезненно морщась. Видимо, зацепила его арелима чувствительно.
– То есть, у нас тут честный поединок? – хмуро уточнил Дан. – Или это честность по меркам Света?
– Тебя что-то не устраивает, демон? – обернулась крылатая.
– Многое, – едва заметно кивнул рогами хаш-эд. – Например, то, что меня ты победить не сумела. А Адаш фехтует лучше. То, что он сейчас изображает умирающего лебедя. А при Лашере его и разрубленная до черепа голова не смутила. Ну, и, в конце концов, то, что он в принципе левша.
А вот это для Архи стало новостью. Лекарка-то считала, что левой рукой работает только Ирраш. Оказывается, шавер не один обладал таким талантом.
– Ты намекаешь, что он всё подстроил? – нахмурилась воительница.
– Намекаю я по-другому, – раздражённо рыкнул Дан. – Сейчас я прямо говорю.
– Зачем?
– Да затем, что…
– Дан, захлопни пасть! – настойчиво порекомендовал Адаш, глядя на демона из-под спутанных волос. – И катись во Тьму. Я так решил. Значит, так оно и будет.
Видимо, мнения, что их решения не подлежат ни обсуждению, ни пересмотру, придерживались все хаш-эды. Вопрос только в том, чья позиция весомей.
– И что ты от меня хочешь? – криво усмехнулась крылатая. – Чтобы я сейчас благородно осталась? Или вызвала тебя на поединок? Честь честью, но гостеприимство тёмных как-то поднадоело. Да и вообще…
– Иди уже! – рявкнул Адаш. – Или дожидаешься, пока остальные подтянутся? Вали отсюда в Свет, во Тьму, да куда хочешь! Ну!
Арелима пожевала верхнюю губу, будто дилемму решая. И мотнула головой, как упрямая лошадь.
– Не знаю я, что тут к чему. Это ваши дела. Но поблагодарить всё-таки стоит. Повезло, что ты таким добреньким оказался.
– Уйдёшь ты или нет? – взвыл кронпринц.
– Уже ушла. Да, лекарка! – вскинулась крылатая, будто что-то вспомнив. – Ты на меня зла не держи. Сама понимаешь, на войне все средства хороши. И ехала бы ты отсюда. Не для тебя это дерь… – воительница глянула на ведунью, хмыкнула и длинно сплюнула сквозь зубы. – В общем, не место тут таким. А тебя, рогатый, я всё равно достану.
– Надеюсь на скорую встречу, – буркнул Дан.
И, кажется, сам едва удержался от плевка, глядя, как арелима, забросив меч на шею, скрывается за кустами.
– У меня только два вопроса, – тихонечко подала голос Арха. – Первый: почему все считают, будто я эдакий нежный цветочек? И второй: что на всё это скажет Ирраш?
– Ты предпочла, чтобы её на шнурки порезали? – гавкнул Адаш, выпрямляясь без малейшей натуги.
Кстати, его надсадное дыхание тоже куда-то подевалось, выровнялось.