—Isadora Duncan, The Art, pp. 116-120. Reflections, after Moscow.
Вы просите меня дать свои впечатления о Советской России. Вы легко поймете, что не все люди, живущие в России, видят одинаково события там происходящие. Истинные коммунисты, те, которые идут на крайние меры, желая видеть равные возможности и счастье для всех, на самом деле, желают видеть дверь открытой для трудящихся будущего; в то время как буржуа, имея в прошлом благополучную жизнь в эгоистичной безопасности и комфорте, могут и хотят видеть только те изменения, что они называют "конец России".
Всегда великие артисты имели эту мечту: создавать свое искусство для всего человечества, для людей. К сожалению, для нашего времени, эта мечта не может стать реальностью, потому что в каждой стране, где она может быть реализована, они имеют перед собой всегда всё ту же публику, которая способная уплатить требуемую цену за хорошие места. Все студенты и те, кто победнее, - те, чей дух призывает их к прекрасному, - почти полностью лишены возможности видеть работы артиста; либо, если иногда они действительно получают удовольствие наслаждаться им, то они должны сидеть на галерке, на "негритянском небе", где акустика обычно очень плоха и вид на сцену искажен.
Я всегда волновалась по этому поводу. Именно поэтому, в надежде увидеть, что моя мечта, наконец, становится реальностью, я повернулась в сторону России, когда Советское правительство заявило, что оно собирается открыть театр всем людям.
В 1905 году в Берлине я уже попробовала эксперимент предоставления концертов для рабочих. Эти опыты были весьма успешными. Я нашла среди этих простых людей трогательную оценку, которая доказывала, что я принесла в их жизнь новый опыт света и красоты.
Это было тогда, когда я основала в Берлине школу, бесплатную для детей трудящихся. Мой план состоял в том, чтобы развить небольшую группу учеников, которые должны позже стать учителями для мальчиков и девочек из рабочего класса.
Ни одно правительство не признало ценность моей школе, или красоту моей идеи. Даже мои ученики, через некоторое время, были так преобразованы обучением, которое я дала им, что они начали считать себя самыми талантливыми артистами, так, что они забыли свою миссию и покинули группу, чтобы следовать за импресарио, которые были готовы эксплуатировать их и брать их в концертные туры по всему миру.
После пятнадцати лет работы и заботы, я обнаружила, что я должна начинать решать свою задачу снова и снова. Одна только молодая девушка была верна мне, предпочтя остаться верной тем надеждам, что я вложила в неё. Она последовала за мной в Москву, где она сейчас находится, направляя мою школу для рабочих.
Люди никогда не понимали мою истинную цель. Они думали, что я хотела сформировать труппу танцовщиков, чтобы выступать в театре. Конечно, ничто не было так более далеко от моих мыслей. Далекая от желания готовить театральных танцоров, я только надеялась обучить в моей школе определенное количество детей, которые посредством танца, музыки, поэзии и песни выразили бы чувства людей, с изяществом и красотой.
Увы! Потребовалось очень короткое время, чтобы узнать, что я не могу выполнить эту работу без посторонней помощи; и я должна была найти правительство, достаточно просвещенное, чтобы поддержать это. Я поехала последовательно в Америку, Францию, Англию, Грецию, и ни одна из этих стран не предоставило мне помощь. Вполне естественно, что я должна была обратиться к Советам, когда они объявили о плане создания театра, бесплатного для всех. Не было ли это моим единственным способом, моей уникальной возможностью создать свою школу практически?
В 1921 я полагала, что моя мечта действительно обрела форму, поскольку при прибытии в Москву я нашла, что театры, на самом деле, открыты для всех, и заполнены рабочими на каждом спектакле. Со своей стороны, я дала несколько концертов перед тысячами бедных людей. У меня была радость абсолютного выражения. Впервые в моей артистической карьере, мне казалось, что горизонт расширился.
Эта надежда длилась недолго, так как в 1922 году, с изменением политического контроля, все мечты артиста давать искусство бесплатно для рабочих исчезли. Театр снова стал коммерческим предприятием. Хотя концерты были свободными, многие артисты жаловались, что рабочие не понимают произведения Бетховена, и что не понимая их, они были не в состоянии слушать их тихо. Это произошло исключительно из-за слишком резкого изменения образа их жизни от каторжных работ, к самым высоким вершинам искусства. Чтобы развить вкус рабочих, необходимо начинать с самого начала - то есть, с детьми.
Дети моей школы, в возрасте 4 или 5 лет, чтобы научиться двигаться в гармонии с ритмами Шуберта или Моцарта, или в менуэтах Бетховена, приобретают постепенно и без усилий вкус к этой музыке; и с природным инстинктом они учатся чувствовать различие между превосходной музыкой и музыкой плохой.
Для них, кроме того, часто проводятся посещения музеев, где им помогают объяснениями, и они очень быстро понимают благородство египетской, греческой или современной скульптуры. Неизменно, по их возвращению в школу, они пытаются воссоздать различные движения скульптурных фигур, и часто они находят что-то очень красивое таким образом. Благодаря этому ежедневному обучению скромные дети рабочих сами становятся произведения искусства, которые их родители могут понять, и через кого они могут узнать и любить то, что есть красота и изящество - одним словом, то есть опыт искусства.
Образование молодежи является единственным способом, чтобы привить рабочему классу вкус и понимание. Это одна из великих истин, чему невозможно научить ребенка с помощью слов, то будет легко узнать через язык движения. Педагоги редко понимали необходимость тренировки тела ребенка. Немецкая и шведская гимнастика предполагает только развитие мускулов; они пренебрегают правильным соотношением духа и тела. Я приняла в качестве основы для моего преподавания, что ребенку никогда нельзя давать движение, которое, в то же время, не было бы выражением души. Ребенок должен танцевать так же естественно, как растет растение. Внутренняя сила должна выйти на поверхность и найти свое выражение. Но в современной гимнастике всё наоборот: сила извне направляет движение под контролем воли. Каждое животное в природе движется в гармонии с универсальным ритмом. И только человеческий ребенок находится под контролем неестественных движений.
С момента основания моей школы в 1905 году, повсеместно, по всему миру, были сформированы тысячи школ, которые копировали - или думали, что они скопировали - мою систему. Все они сделали одну фундаментальную ошибку: У меня нет системы. Моя единственная цель и моё единственное усилие состояли в том, чтобы принудить ребенка каждый день расти и двигаться согласно внутреннему импульсу; то есть, в соответствии с Природой. Но все эти школы сделали типичную ошибку рассечения движений ребенка, и укладывание движений в геометрические узоры, вместо того, чтобы позволить всему естественному изяществу и очарованию перейти к самовыражению.
Никакое искусство, античное или современное, не было в состоянии показать всё, чем может быть человек, когда он вдохновлён самыми высокими устремлениями, с точки зрения движения. Один только Уильям Блэйк дал указание об этом. У Ницше было видение этого, поскольку он обратился ко всему человечеству в строфах о 5-й симфонии Бетховена. Тем не менее, это видение не является невозможным для понимания, потому как я видела маленьких детей в моей школе, которые под впечатлением музыки, отбрасывали всё материальное и двигались с красотой настолько чистой, что они достигли высшего выражения человеческого существа. Но для достижения этой высоты, танец не может рассматриваться в качестве развлечения или как выставка на сцене перед аудиторией, жаждущей сенсаций. До того дня, когда танец станет способом выражения и совершенствования масс, он будет оставаться только своего рода гимнастикой, откровением для посредственности.
В Москве я работала в течение целого лета с сотнями детей рабочих. Их уроки были даны под открытым небом. В конце сезона результаты курса были действительно чудесны. Люди приходили со всех концов города, чтобы увидеть, как дети танцуют и поют. Увы, когда наступила зима, я была вынуждена отказаться от работы, не имея достаточно большой студии, и, прежде всего, не имея никакой возможности обеспечить требуемого обогрева помещения. Было грустно видеть разочарование и отчаяние детей, которые начали жить новой и более прекрасной жизнью в их танце. Тем не менее, то, что я сделала для России, я готова начать делать снова для любой другой страны, правительство которой даст мне необходимую помощь.
День приходит, когда большая международная школа детей, где будет более справедливая концепция жизни, откроет двери будущего для нового человечества. Эта школа, которую я хотела основать в течение 20 лет, возникнет, на что я надеюсь с уверенностью постоянно возрастающей.
1927.