же. А после Заверти - еще труднее, еще опасней.
- Ты когда видел Гэндальфа последний раз? - спросил Фродо. - Ты знаешь,
где он, что с ним?
- Нет, не знаю, - сумрачно ответил Бродяжник. - Весною мы вместе пришли
с запада. Много лет берег я пределы Хоббитании, пока он был занят другим!
Границы ваши он без охраны почти никогда не оставлял. Последний раз я видел
его в начале мая; он сказал, что ваше дело разъяснилось и что вы пойдете к
Раздолу в конце сентября. Я думал, что он с вами, и отправился по своим
делам, а напрасно: наверняка пригодился бы.
С тех пор как мы знакомы, я тревожусь впервые. Мало ли почему нет его
самого - но вести какие-то он непременно должен был прислать! А вестей не
было; наконец до меня дошли слухи, что Гэндальф пропал, а по Хоббитании
рыщут Черные Всадники. Это рассказали мне эльфы Гаральда; от них же я узнал,
что вы на пути в Забрендию, и решил покараулить у Западного Тракта.
- Так ты думаешь, это Черные Всадники задержали Гэндальфа? - спросил
Фродо.
- Если не они, то разве что сам Враг; больше задержать его никому не
под силу, - сказал Бродяжник. - Но не отчаивайся, выше голову! Вы у себя в
Хоббитании толком не знаете, кто такой Гэндальф, вам ведомы лишь его шутки
да веселые затеи. Правда, на этот раз задача у него еще опаснее, чем обычно.
- Ох, простите, - вдруг зевнул Пин, - но устал я до смерти. Тревоги и
заботы - это пусть уж завтра, а нынче я лягу, а то как бы сидя не уснуть.
Где же несчастный лопух Мерри? Если придется напоследок разыскивать его в
потемках - я ему потом голову оторву.
При этих его словах грохнула входная дверь, по коридору прокатился
быстрый стук шагов, и в комнату ворвался Мерри, а за ним - растерянный Ноб.
Мерри с трудом перевел дыхание и выпалил:
- Я видел их, Фродо! Видел! Они здесь - Черные Всадники!
- Черные Всадники! - Фродо вскочил. - Где?
- Да здесь же, здесь, в самой деревне. Я часок посидел у огня - вы не
приходили - и пошел гулять. Стоял у фонаря, глядел на звезды. И вдруг меня
дрожью проняло: подкралась какая-то мерзкая жуть, черное пятно продырявило
темноту в стороне от фонарей. Появилось - и скользнуло куда-то в густую
темень. Лошади не было.
- Куда скользнуло? - настороженно и резко спросил Бродяжник.
Мерри вздрогнул, приметив чужака.
- Говори! - сказал Фродо. - Это друг Гэндальфа. Потом объясню.
- Вроде бы к Тракту, - продолжал Мерри. - Я как раз и решил проследить,
только не знал, за кем или за чем, свернул в проулок и дошел до последнего
придорожного дома.
- Да ты храбрец, - заметил Бродяжник, не без удивления поглядев на
Мерри. - Однако это было очень безрассудно.
- Ни особой храбрости, ни безрассудства от меня не потребовалось, -
возразил Мерри. - Я шел будто не по своей воле: тянуло, и все тут. Куда - не
знаю; но вдруг я как бы опомнился - и услышал почти рядом два голоса. Один
шепелявил с каким-то присвистом, а в ответ ему раздавалось невнятное
бормотанье. Я ничего не разобрал: ближе подойти не смел, а убежать - ноги не
слушались. Стою, дрожу, насилу-то повернулся к ним спиной и хотел было
припуститься опрометью, как вдруг сзади надвинулась жуть, и я... упал,
наверно.
- Я его нашел, сударь, - пояснил Ноб. - Господин Наркисс выслал меня
поискать с фонарем - ну, я сначала к Западным Воротам, потом к Южным; смотрю
- возле самого дома Бита Осинника, у забора, что-то неладно: вроде двое
склонились над третьим, хотят его уволочь. Я: "Караул!" - и туда, подбегаю -
никого, только вот господин Брендизайк лежит, будто уснул прямо на дороге. Я
уж его тряс-тряс, насилу-то он оклемался и бормочет дурным шепотом: "Я, -
говорит, - ровно утонул и на дне лежу", а сам не двигается. Я туда-сюда; что
делать? А он вдруг как вскочит - и стрелой в "Пони", знай поспевай за ним.
- Наверно, все так и было, - сказал Мерри, - я, правда, не помню, что я
там нес, хотя сон был страшнее смерти; впрочем, сна тоже не помню, и на том
спасибо. Точно меня куда-то затянули.
- Едва не затянули, - уточнил Бродяжник. - В замогильный мрак. Должно
быть, Всадники оставили где-то своих коней и пробрались в Пригорье Южными
Воротами. От Осинника они знают все последние новости; косоглазый южанин
тоже наверняка шпион. Веселая у нас будет ночка.
- А что? - спросил Мерри. - Нападут на трактир?
- Это вряд ли, - сказал Бродяжник. - Не все еще подоспели; да и не так
они действуют. Им нужна глушь и темень; а большой дом, суматоха, огни, куча
народу - нет, это им незачем: путь-то у нас еще долгий, время есть. Сами не
нападут, но подручных у них здесь хватит - одни помогут охотно, другие от
страха. Тот же Осинник, пяток южан, да и привратник Горри. Всадники в
понедельник с ним поговорили на моих глазах; когда они отъехали, он был
белый, как стена, и колени тряслись.
- Стало быть, кругом враги, - сказал Фродо. - Что делать?
- Спать здесь, по спальням не расходиться! Они уж наверняка проведали,
где ваши спальни - круглые окна на север, почти вровень с землею. Останемся
здесь, окна закроем ставнями, дверь запрем на все засовы. Сейчас мы с Нобом
сходим принесем ваши пожитки.
Он отлучился и Фродо наспех рассказал Мерри обо всем, что произошло за
вечер. Когда Бродяжник и Ноб вернулись, Мерри размышлял над письмом
Гэндальфа.
- Значит, так, господа гости, - сказал Ноб, - я там взворошил ваши
постели и положил в каждую по диванному валику, с вашего позволения. Еще
бурое такое шерстяное покрывало подвернул - очень вышло похоже на вашу
голову, господин Тор... простите, сударь, Накручинс, - прибавил он с
ухмылкой.
- В темноте поначалу не отличат! - рассмеялся Пин. - Ну а когда
разберутся?
- Там видно будет, - сказал Бродяжник. - Может, до утра как-нибудь
продержимся.
Они составили заплечные мешки на полу, придвинули кресло к запертой
двери и затворили окно. Затворял Фродо - и глянул мельком на ясные звезды.
За темными склонами Пригорья ярко сиял Серп: так хоббиты называют Большую
Медведицу. Он вздохнул, закрыл тяжелые внутренние ставни и задернул
занавеси. Бродяжник разжег в камине большое пламя и задул свечи.
Хоббиты улеглись на полу, ногами к огню, а Бродяжник уселся в кресле у
дверей. Почти не разговаривали; один Мерри приставал с расспросами.
- "Корова вдруг взвилась"! - хихикнул он, заворачиваясь в одеяло. - Ну,
Фродо, ты уж если что выкинешь, так держись! Эх, меня там не было! Ничего,
зато местные будут лет сто поминать твою шутку.
- Это будь уверен, - сказал Бродяжник.
Затем все примолкли, и хоббиты уснули один за другим.
Клинок в ночи
Пока они готовились ко сну в пригорянском трактире, над Забрендией
стояла недобрая ночь: туман вперемешку с мраком. Глухо было в Кроличьей
Балке. Толстик Боббер приоткрыл дверь и осторожно высунул нос. Весь день ему
было как-то страшновато, а под вечер он даже и лечь не решился. В недвижном
воздухе таилась смутная угроза. Он всмотрелся в туманную тьму и увидел, что
калитка сама собой беззвучно растворилась - а потом бесшумно закрылась. Ему
стало страшно, как никогда в жизни. Он, дрожа, отпрянул и отчаянным усилием
стряхнул с себя тяжелое оцепенение. Потом захлопнул дверь и задвинул все
засовы.
Ночь становилась все темнее. Послышался глухой перестук копыт: лугом
подводили лошадей. У ворот перестук стих, и темноту продырявили три черных
пятна: одно приблизилось к двери, два других стерегли углы дома. Пятна
притаились, и тишь стала еще глуше; а ночи не было конца. Деревья у дома
словно замерли в немом ожидании.
Но ветерок пробежал по листьям, и где-то крикнул первый петух. Жуткий
предрассветный час миновал. Пятна у двери шевельнулись. В беззвездной и
безлунной мгле блеснул обнаженный клинок. Мягкий, но тяжелый удар сотряс
дверь.
- Отворить, именем Мордора! - приказал злобный, призрачный голос. От
второго удара дверь подалась и рухнула - вместе с цепями, крюками и
запорами. Черные пятна втянулись внутрь.
И тут, где-то в ближней рощице, гулко запел рожок. Он прорезал ночь,
словно молния:
ВСТАВАЙ! НАПАСТЬ! ПОЖАР! ВРАГИ!
Толстик Боббер дома не сидел. Увидев, как черные пятна ползут к дверям,
он понял, что ему или бежать, или погибать. И побежал - черным ходом, через
сад, полями. Пробежал едва ли не лигу до ближнего дома и упал на крыльце.
- Нет, нет, нет! - стонал он. - Я не при чем! У меня его нету!
Про что он бормочет, не разобрались, но поняли главное: в Забрендии
враги, нашествие из Вековечного Леса. И грянул призыв:
НАПАСТЬ! ПОЖАР! ВРАГИ! ГОРИМ!
Брендизайки трубили в старинный рог, трубили сигнал, не звучавший уже
добрую сотню лет, с тех пор как в свирепую зиму по льду замерзшей реки
пришли с севера белые волки.
ВСТАВАЙ! ВРАГИ!
Откуда-то слышался отзыв: тревога по всей форме. Черные пятна выползли
из дома. На ступеньки упал продырявленный хоббитский плащ. Лугом стук копыт
притих, потом ударил галоп, удаляясь во мглу. Повсюду звучали рожки,
перекликались голоса, бегали хоббиты. Но Черные Всадники вихрем неслись к
северу. Пусть себе галдит мелкий народец! В свое время Саурон с ним
разберется. А пока что их ждали другие дела - дом пуст. Кольца нет, дальше!
Они стоптали стражу у ворот и навсегда исчезли из хоббитских краев.
В предрассветный час Фродо внезапно очнулся от сна, словно кто-то его
разбудил. И увидел: Бродяжник настороженно прислушивается, глаза его
отливают каминным огнем, по-прежнему ярким; сидел он напряженно и
неподвижно.
Потом Фродо опять уснул; но в сон его врывался гул ветра и яростный
стук копыт. Ветер сотрясал гостиницу, а где-то в дальней дали звучал рог.
Фродо стряхнул сон, открыл глаза и услышал исправный петушиный крик во
дворе. Бродяжник отдернул занавеси и резко распахнул ставни, а потом окно.
Серый рассвет хлынул в комнату, и утренний холодок забрался под одеяла.
Вслед за Бродяжником они прошли по коридору к своим спальням - и
поняли, что его совет спас им жизнь. Окна были выломаны и болтались на
петлях; ветер трепал изодранные занавеси; искромсанные диванные валики
лежали на полу, среди разбросанного постельного белья; бурое покрывало в
клочьях. Бродяжник тут же сходил за хозяином. Бедняга Лавр испуганно хлопал
заспанными глазами, которые, по его уверению, он ни на миг не сомкнул - и
все, мол, было тихо.
- То есть в жизни не видывал подобного! - возгласил он, в ужасе воздев
руки к потолку. - Чтобы гостям было опасно спать в своих постелях, чтобы
портили совсем почти новые валики, - это что же дальше-то будет?
- Ничего хорошего, - посулил Бродяжник.- Но тебе будет поспокойнее,
когда ты от нас избавишься. Мы сейчас трогаемся. Завтрака не надо: на ходу
что-нибудь перекусим.
Наркисс побежал распорядиться, чтоб седлали и выводили пони - и
приготовили закуску. Вернулся он в полной растерянности. Пони исчезли!
Ворота конюшни распахнуты настежь, а внутри пусто! Свели не только
хоббитских пони - пропали все лошади до одной.
Фродо был вконец расстроен. Как же они проберутся к Раздолу пешком,
если их преследуют конные враги? Тогда уж чего там, лучше прямо на луну -
или аж звездами! Бродяжник молча оглядел хоббитов, словно оценивая их силы и
решимость.
- Все равно ведь пони от конников не спасенье, - сказал он, как бы
угадав мысли Фродо. - И той тропой, которой я вас поведу, лучше пешком, чем
на пони. Как с припасами? Отсюда до Раздола мы их не пополним, надо
захватить с лихвой - можем ведь задержаться, можем пойти кружным путем. На
спинах-то вы много унесете?
- Сколько понадобится, - храбро ответил Пин, хотя сердце у него екнуло.
- Пропадать - так хоть не впроголодь!
- Я за двоих понесу, - хмуро вызвался Сэм.
- А чем бы делу помочь, господин Наркисс? - спросил Фродо. - Нельзя ли
как-нибудь раздобыть пару пони - ну, пусть одного - для поклажи? Я понимаю,
нанять вряд ли... А если купить? - В уме он опасливо пересчитал все их
деньги.
- Сомневаюсь, - уныло сказал трактирщик. - Все пригорянские пони - два
или три - были у меня в стойлах. Лошадей у нас в Пригорье раз-два и обчелся,
а какие есть - те не на продажу. Ну да уж постараемся. Сейчас вот разыщу
бездельника Боба, пусть пойдет поспрашивает.
- Да, пожалуй, - как бы взвешивая, проговорил Бродяжник, - пусть
спрашивает. Один-то пони нам все-таки нужен. Но теперь и думать нечего выйти
рано и незаметно. Искать пони - все равно что в походный рог трубить. Такой,
верно, у них и был расчет.
- Есть одна малая кроха утешения, - сказал Мерри. - А если трезво
рассудить, то и не малая, и не кроха. Раз уж эдак вышло, то давайте как
следует позавтракаем. Где там телепень Ноб?
Задержались они больше чем на три часа. Боб явился с известием, что
никаких лошадей или пони на продажу нет - вот только Бит Осинник соглашается
уступить одну дряхлую животину.
- Кожа да кости, - сказал Боб, - этому пони давно на живодерню пора, а
Осинник за него, будьте уверены, запросит втрое - учуял, скалдырник, поживу.
- Осинник? - насторожился Фродо. - Может, здесь какой-нибудь подвох?
Может, этот пони убежит к нему назад со всею нашей поклажей или они через
него нас выследят - мало ли?
- Может быть, может быть, - сказал Бродяжник. - Хотя нет, едва ли. Не
вернется к Осиннику никакое животное, единожды от него улизнувши. Наверно,
он просто решил на прощанье урвать лишний клок - пони этот, я уверен, при
последнем издыхании. Что ж, выбора у нас нет. Сколько он за него хочет?
Бит Осинник запросил двенадцать серебряков - в самом деле, втрое против
здешней цены на крепкого пони. Купленная скотинка была костлявая,
заморенная, забитая, но подыхать пока не собиралась. Лавр Наркисс заплатил
за нее из своего кармана и предложил Мерри еще восемнадцать серебряков -
возмещение за пропавших пони. Он был человек честный и довольно зажиточный,
но тридцати серебряков ему было жалко до слез, тем паче что половину
пришлось выложить паршивцу и сквалыге Осиннику.
Однако он не прогадал. Позднее оказалось, что свели только одну лошадь.
Других просто спугнули, и они потом отыскались на лугах Пригорья. Правда,
пони Мерри Брендизайка удрали к Тому Бомбадилу. Там они паслись и нагуливали
жир как ни в чем не бывало, но, когда Том узнал, что стряслось в Пригорье,
он отправил их обратно к Наркиссу, и тот нежданно-негаданно заполучил
пятерых лошадок. В Пригорье им было, конечно, не так привольно, но все же
Боб ухаживал за ними на славу, и они как-никак избежали страшного
путешествия. Ну, зато и в Раздоле не побывали.
Но это было потом, а пока что денежки Лавра Наркисса то ли ухнули, то
ли ахнули. Да и других забот хватало. Когда его жильцы проведали, что ночью
был налет на трактир, поднялся страшный переполох. У гостей с юга увели
несколько лошадок, и они во все горло поносили трактирщика, пока не
обнаружилось, что один из их братии тоже исчез по ночному времени, а был это
не кто иной, как косоглазый приятель Бита Осинника. Тогда все стало ясно.
- Коли-ежели подбираете по дороге конокрадов и мне их за своих выдаете,
- громко сердился Наркисс, - так уж извольте сами за них расплачиваться, и
нечего тут на меня орать. Подите вон, спросите у Осинника, куда это делся
его дружочек!
Но оказалось, что тот, косоглазый, ничей вроде бы не был приятель и
никто даже и не помнил, когда он к ним пристал.
После завтрака хоббитам пришлось заново уложить все мешки в расчете на
пеший и очень долгий путь: снеди прибавилось изрядно. Выбрались они примерно
к десяти часам. Пригорье давно уж проснулось и гудело, как растревоженный
улей. Еще бы: явление Черных Всадников, вчерашнее исчезновение Фродо, а
теперь кража лошадей и последняя сногсшибательная новость: оказывается,
Бродяжник-Следопыт нанялся в провожатые таинственным хоббитам из Хоббитании.
Возле трактира собралась уйма народу; подходили из ближних селений,
переговаривались и терпеливо ждали выезда путников. Постояльцы торчали в
дверях и высовывались из окон.
Бродяжник переменил план: решено было двинуться из Пригорья прямо по
Тракту. Сворачивать сразу толку не было - за ними увязался бы длинный хвост:
поглядеть, куда их несет, и проследить, чтоб ни на чью землю не залезли.
Распрощались с Нобом и Бобом, расстались с Лавром Наркиссом, осыпав его
благодарностями.
- Надеюсь, до лучших времен, - сказал Фродо. - Хотел бы я погостить у
вас как следует; может, когда и удастся.
Тронулись в путь встревоженные и понурые, под недобрыми взглядами
толпы. Кое-кто все-таки пожелал им удачи, но слышнее были худые напутствия.
Правда, пригоряне знали, что Бродяжник шуток не любит, и, когда он поднимал
на кого-нибудь глаза, тут же смолкали. Он шел впереди, рядом с Фродо; за
ними - Пин и Мерри; а позади Сэм вел пони, нагруженного по силам, но изрядно
- впрочем, глядел он уже куда веселее, видно, почуял перемену судьбы. Сэм
задумчиво грыз яблоко. Яблок у него были полны карманы: Боб и Ноб
позаботились на прощанье.
- Идешь с яблочком, сидишь с трубочкой, вот оно и ладно, - пробормотал
Сэм. - Да ведь яблочек-то на весь путь разве напасешься?
Постепенно они перестали обращать внимание на любопытных, чьи головы то
и дело выныривали из-за оград и дверей. Последний дом, ободранный и
покосившийся, был, однако, обнесен прочным бревенчатым забором. В оконце
мелькнула желтоватая и косоглазая физиономия.
"Вот оно что! - подумал Фродо. - Значит, здесь он прячется, тот
южанин... Ну, по виду сущий орк, как их Бильбо описывал".
На забор, широко ухмыляясь, облокотился ражий детина с нахальной мордой
- бровастый, глаза темные и мутные. Когда путники подошли, он вынул изо рта
трубку и смачно сплюнул.
- Привет, долгоногий! Что, дружков нашел? - сказал он.
Бродяжник не ответил.
- Вам тоже привет, мелюзга бестолковая! - обратился он к хоббитам.- Вы
хоть знаете, с кем спутались? Это же Бродяжник Оголтелый, понятно? Его еще и
не так называют, говорить неохота. Ну, ночью сами поглядите, что почем! А
ты, Сэмчик, смотри у меня, не обижай моего дохлого пони. Тьфу! - он снова
изрыгнул жирный плевок.
Сэм обернулся.
- А ты, Осинник, - сказал он, - спрячь-ка лучше свою поганую харю, а то
ведь знаешь, что бывает! - Половина большого яблока с маху угодила Биту в
нос; он мигом исчез и разразился из-под забора запоздалой руганью.
- Вкусное было яблоко, - со вздохом заметил Сэм.
Деревня кончилась. Сопровождавшие их дети и зеваки отстали и побрели
назад, к Южным Воротам. Лиги две-три путники шли по Тракту, петлявшему
направо и налево; потом дорога пошла под уклон, прорезая густой лес. Бурое
Пригорье высилось позади; они свернули к северу узкой, еле заметной тропкой.
- Тут-то мы и скроемся от посторонних глаз, - сказал Бродяжник.
- Только не кратким путем, - усомнился Пин. - А то мы раз пошли
наискосок через лес, так потом еле выбрались.
- Тогда меня с вами не было, - усмехнулся Бродяжник. - У меня все косые
пути ведут прямиком куда надо.
Он еще раз оглядел пустой Тракт и углубился в кустистый пролесок,
сделав знак быстро следовать за ним.
Здешних мест они не знали и оценить его замысел не могли: ясно было
только, что он собрался сперва держать путь на Четбор (или по-старинному:
Арчет), но оставить его по левую руку, потом резко свернуть к востоку и
Глухоманьем идти на Заверть. Так они срезали огромную излучину Тракта,
который далеко стороной обходил Комариные Топи. Но зато и попадали в самые
Топи, а как их Бродяжник описывал, так это, как говорится, спасибо за
новости.
Ну а пока что идти было в охотку. Когда бы не давешние ночные тревоги,
так и вообще бы лучше некуда. Мягко сияло солнце, пригревало и не жарило.
Лес в долине был еще весь в многоцветной листве, мирный и пышный. Бродяжник
уверенно вел их запутанными тропами, из которых они сами нипочем бы не
сумели выбрать нужную. А он еще вдобавок хитрил и петлял, чтобы сбить погоню
со следу.
- Осинник высмотрит, конечно, где мы свернули с дороги, - сказал он, -
однако за нами не пойдет, просто подскажет кое-кому. Он тут неплохо знает
все тропы, хоть и хуже меня. А те, кому он подскажет, наверняка неподалеку.
Пусть они думают, что мы пошли прямо на Арчет, нам того и надо.
Бродяжник ли так их вел или еще почему-нибудь, но погони не было:
замечали путников разве что птицы, лисы да шустрые белки. Они заночевали в
лесу, а утром тихо-мирно продолжили путь. Из лесу они выглянули и
спрятались. Пригорянские угодья они миновали - теперь начинались Комариные
Топи.
Под ногами чавкало, следы наполнялись мутной водой; из осоки и камышей
выпархивали мелкие птахи. Сначала хоббиты шли бодро и уверенно, потом стали
прыгать, оскользаясь, с кочки на кочку. Здесь даже Следопыты пути не знали:
как повезет. На них напустилась мошкара: она гудела над головой, заползала в
волосы, забиралась в рукава, в штанины - и впивалась, кусала, жалила.
- Да этак меня просто съедят! - не выдержал Пин. - Это уж не Топи
Комариные, а какое-то комариное царство.
- А ежели, скажем, хоббита поблизости нет, то из кого же они, гады,
кровь пьют? - полюбопытствовал Сэм, ожесточенно хлопая себя по шее.
На редкость мерзостный выдался денек в этой тусклой глуши. И ночлег был
холодный, сырой, неудобный; пискливые кровопийцы глаз не давали сомкнуть.
Камыши и осока кишели стрекочущей тварью, какой-то дурной роднею сверчка.
Всю ночь уши терзало тарахтенье: "Кррровочки! Крровочки! Крровочки!" Под
утро хоббиты просто ошалели.
Немногим лучше был и четвертый день; немногим легче четвертая ночь.
Кровопросцы, как их обозвал Сэм, не стрекотали, но комарье по-прежнему
колыхалось над путниками ненасытно звенящим облаком.
Когда Фродо улегся, донельзя усталый и почти без надежды уснуть, ему
вдруг привиделся дальний отсвет на востоке: вспыхивало и гасло. А до
рассвета было еще несколько часов.
- Что это за вспышки? - спросил он у Бродяжника, который стоял и
всматривался в сырую тьму.
- Слишком далеко, не понять, - отвечал тот. - Очень странно: будто
молния бьет и бьет в вершину холма.
Фродо лег, но долго еще видел яркие вспышки и темную фигуру Бродяжника.
Наконец его сморил тяжелый сон.
На пятый день они оставили за собой топкую трясину и заросли камыша.
Начался едва заметный, но долгий и утомительный подъем. С востока подступали
крутые безлесные холмы. Правый, самый высокий и каменистый вздымался поодаль
от прочих: круча с притупленной вершиной.
- Это Заверть, - сказал Бродяжник. - Древняя дорога - мы ее обошли
слева - тянется у подножия горы. Завтра к полудню доберемся до нее, а там и
на вершину подымемся. Да, вершины нам не миновать.
- Ты о чем? - спросил Фродо.
- Я о том, что путь наш выверен, никуда не денешься... Только вот
неизвестно, что нас там ждет. С горы, однако, хорошо виден Тракт.
- Ты же ведь ожидал найти там Гэндальфа?
- Ожидал, но теперь на это надежды мало. Если он даже пойдет этим
путем, то, может статься, в обход Пригорья и про нас не узнает. В один и тот
же час мы туда вряд ли попадем, а не попадем - разминемся: ни ему нас, ни
нам его ждать нельзя. Если Всадники не засекли нас в лесу, то обязательно
пойдут к Заверти: оттуда все-все видно. И сейчас вот мы стоим, а нас видит
разное зверье и птицы...
Хоббиты встревоженно поглядели на дальние холмы, а Сэм окинул взглядом
бледное небо, словно ожидая оттуда угрюмого орла или мрачного коршуна.
- Ну, ты обнадежишь, Бродяжник, - покачав головою, пробормотал он.
- Стало быть? - спросил Фродо.
- Стало быть, так, - задумчиво и как бы нехотя выговорил Бродяжник. -
Пойдем-ка мы прямиком по лесу на Буреломное Угорье и подберемся к Заверти.
Есть там одна тропка с севера. И уж чему быть, того не миновать.
Они шли и шли без отдыха целый день напролет; ранний холодный вечер
окутал их сыростью. Под ногами, однако, стало немного суше; позади сгущался
туман. Стонали и всхлипывали незримые птицы, провожая красный диск солнца.
Затем настала омертвелая тишь. Хоббиты с тоской припомнили бестревожные
закаты за круглыми окнами далекой-далекой Торбы.
На закате они подошли к речке, которая кружила между холмами и терялась
в затхлых топях, и шли берегом, покуда не стемнело. Тогда они наконец
остановились и устроились на ночь близ чахлого ольшаника у берега реки. В
мутном небе над ними нависали мрачные безлесные взгорья. Они караулили
посменно, а Бродяжник, похоже, и вовсе не спал. Луна убывала, и после
полуночи холодный серый свет заливал окрестность.
Вышли с первым лучом солнца. Воздух был студеный, небо -
бледно-голубое. Хоббиты чувствовали, что отдохнули, несмотря на
полубессонную ночь. Они уже привыкли к долгим переходам и скудному рациону;
в Хоббитании просто не поверили бы, что можно обходиться почти без еды. А
Пин сказал, что Фродо все равно раздобрел чуть ли не вдвое.
- Какое там раздобрел, - вздохнул Фродо, прокалывая новую дырочку в
ремне, - от меня уже вообще ничего не осталось. Если так дальше пойдет, то
я, чего доброго, стану привидением.
- Не надо об этом к ночи! - неожиданно резко оборвал их Бродяжник.
Горы надвинулись, угрюмо и неуверенно, то вздымаясь на тысячу с лишним
футов, то сходя на нет и ложбинами пропуская путников на восток. И всюду
виднелись поросшие травой серо-зеленые останки древних стен и плотин, а
кое-где руины старинных каменных построек. Ночью они подошли к западным
склонам; там и заночевали. Настала ночь на пятое октября: шесть суток, как
они покинули Пригорье.
А утром и тропа каким-то чудом обнаружилась, давно уж ее видно не было.
Они свернули по ней направо и пошли к югу. Хитрая была тропа: она ровно
таилась и от горных наблюдателей, и от соглядатаев снизу. Ныряла во всякую
ложбину, пряталась под кручами, виляла меж валунов или тянулась под
прикрытием камней, которые скрывали путников, точно высокие, надежные стены.
- Кто, интересно, проложил эту тропу? - полюбопытствовал Мерри, когда
они углубились в очередной каменный проход. - Не слишком-то мне здесь
нравится: напоминает Волглый Лог. На Заверти есть могильники?
- Нету, - отвечал Бродяжник. - Дунаданцы на Буреломном Угорье не жили,
а лишь держали оборону от чародейской напасти из Ангмара. Затем и была
проложена эта тропа - скрытый подход к вершине. Когда-то на Заверти высилась
дозорная башня под названием Амон-Сул, или, на всеобщем языке, Ветрогорная.
Враги сожгли и разрушили ее до основания, остался только неровный каменный
круг, словно венец над взлобьем древней горы. А башня была высокая и
горделивая; во дни Последнего Союза на ней стоял сам Элендил, поджидая
Гил-Гэлада.
Хоббиты искоса поглядывали на Бродяжника. Видно, ему были ведомы не
только потаенные пути, но и старинные были.
- А кто такой Гил-Гэлад? - спросил Мерри, но Бродяжник не отвечал: он
задумался.
Ответил негромкий голос:
Гил-Гэлад, светлый государь,
Последний всеэльфийский царь,
Хотел навеки превозмочь
Нависшую над миром ночь.
Сиял, как солнце, щит в ночи,
Ломались черные мечи,
А светлый меч меж черных скал
Разящей молнией сверкал.
И царь сумел развеять ночь -
Развеять, но не превозмочь, -
И закатилась навсегда
За край небес его звезда.
Все изумленно обернулись к Сэму.
- А дальше? - спросил Мерри.
- Дальше вот не помню, - признался Сэм. - От господина Бильбо я это
слышал еще мальчишкой: он ведь знал, что я на эльфах вроде как помешался, и