Пивовар на Востоке
Проверка качества методом «кожаных штанов» при дегустации пива
“Так как он заметил, что армия языческих князей из Литвы совершенно легко могла бы победить, тем более что некоторые рыцари Ордена волка [Тевтонского ордена] отбросили свои знамена и оружие и подумывали о побеге, этот отважный Ганс схватил найденное неподалеку орденское знамя, призвал войска к порядку и бросился на врага, тем самым воодушевив нерешительных солдат вновь атаковать литовцев и не переставать до тех пор, пока орден вновь не овладеет полем боя. Этот героический поступок сподвиг великого магистра ордена Винриха фон Книпроде в напоминание об этом холопе-обувщике изобразить на гербе придворной пивной, как он, облаченной в голубое рукой дает ему в руки корону, чтобы тем самым в случае необходимости приободрить остальных башмачников к подобной храбрости”.
Кроме того легендарный подмастерье башмачника, Ганс фон Заган, попросил для себя и своих односельчан устраивать ежегодный пир, в котором усматривается сказание о возникновении праздника дегустации пива тех времен.
Строгая история, тем не менее, не радуется славе Ганса фон Загана и не верит в истоки этого пышного и длительного празднества.
История признает битву, в которой 17 февраля 1370 года войска магистра ордена Винриха фон Книпроде возле церковной деревни Рудау в трех милях севернее Кенигсберга на голову разбили вторгшиеся на орденские земли и мародерствующие орды литовцев князей Кейстута и Ольгерда, но не признает героического поступка Ганса фон Загана. Ей известна только смерть маршала ордена Шиндекопфа, которому снаряд попал в лицо, и смерть второго комтура ордена, а также нескольких орденских братьев, но рассказ о смелом подмастерье башмачника она рассматривает как гербовую легенду, возникшую в XVI веке, чтобы объяснить значение герба придворной пивной.
Нам же легенда передает, что уже в XIII и XIV в. существовали праздничные мероприятия и места, в которых пиво играло значительную роль, а также то, что уже тогда восточное искусство пивоварения пользовалось большим авторитетом. Возможно члены прусского рыцарского ордена, которые в столетних утомительных и опасных битвах несли культуру на восток и превратили орденское государство в оборонительный вал для всё более проникающих на восток цивилизаций, примерно в конце XIII в., когда наладилось морское сообщение с западом, принесли с собой традиции двора короля Артура. В Торуни примерно в 1310 г. братство св. Георга построило на площади старого города дом, в котором они устраивали собрания и праздники. Также и в Эльблонге, Мариенбурге и многих других орденских городах вскоре возникли похожие товарищества и собрания за круглым столом. В места собраний, чьи названия в той или иной форме указывали на происхождение двора короля Артура, ежедневно приходили члены застольных компаний, чтобы в занимательных беседах и обсуждениях решать ежедневные вопросы за бокалом вина и кружкой пива.
Акт из тяжбы совета города Кенигсберг с цехом солодоваров (из архивов кенигсбергской городской библиотеки) (надпись к иллюстрации на стр. 8)
В Лёбенихте (надпись к иллюстрации на стр.9)
Только почтеннейшие слои бюргерства принадлежали к этим сливкам общества. Поначалу это были четыре цеха: крупных торговцев, судовладельцев, пивоваров и торговцев сукном. Все остальные цехи вошли в собрание уже в следующие века, когда с него слетел налет элитарности. Пивоваренный цех с ранних времен орденского государства считался одним из четырех наиболее уважаемых. Пивовары пришли в Пруссию вместе с рыцарями ордена и вскоре приобрели высокий авторитет. По церковным и цеховым праздникам на дворе Артуса устраивались бодрые пирушки. Изначально это были весьма скромные трапезы, на которых всю радость пира составляли хлеб, сельдь, редька и пряный пирог, пиво и простое вино. Уже позже подобные трактиры стали возникать в большем объеме относительно числа участников и качества блюд и напитков.
Постепенно из этой формы восточнопрусского гостеприимства возникли праздничные собрания в кругу друзей, на которых отдельные цехи старались особенно отличиться, дабы продемонстрировать свое значение и богатство. Так в XVI в. пивоваренные цехи трех кёнигсбергских районов, лежавших в основании старого орденского города, а именно Альтштадта, Лёбенихта и Кнайпхофа, решили приглашать каждой весной маршала ордена для дегустации солодового пива. Этот знатный господин отправлялся на дегустацию либо в солодовую пивоварню, либо пробовал напитки в собственной крепостной пивоварне.
Старый счет с одного из таких праздников дегустации пива, проходившего в замке 5 мая 1597 г., показывает нам не только популярность подобного мероприятия, но и хороший аппетит, здоровые желудки и взыскательный гастрономический вкус восточнопрусских пивоваров XVI столетия. Повара и заведующие погребами маршала ордена должны были пустить в ход все мастерство, чтобы продемонстрировать гордым за свою работу солодоварам весь блеск своего почтенного господина. Маршал ордена должен был глубоко запустить руку в карман, ведь в счете указаны 5 целых быков и 34 молочных телят, около 70 окороков и 50 лопаток, более 2 коп курятины и почти 2 копы каплунов, 66 коп раков и 2 копы щук. Для приготовления этих гор рыбы и мяса кухне потребовалась 1 тонна масла, 10 коп яиц, полбочки соли, 23 четверика ржаного хлеба, 3 ½ четверика пшеничного хлеба, один четверик пшеничной муки, полтонны огурцов, полбочки уксуса, 3 ¼ фунта перца и 40 фунтов рыбного пищевого клея. Даже редкие для того времени сладости присутствовали в таблице, а именно 1 фунт шафрана, 3 фунта имбиря, 10 фунтов сахара, 6 фунтов корицы, 5 фунтов миндаля, 12 фунтов конфет. Все это запивалось 25 бочками солодового пива и 252 штофами рейнского вина (около 350 литров). Маршал ордена не поскупился на празднество, на которое пришли, в конце концов, и сами эксперты – дегустаторы, ведь именно проба пива являлась центральным событием всего мероприятия. Проба была весьма характерной и простой: свежесваренное пиво выливалось на деревянные скамьи, на которых комфортно размещался человек, облаченный в кожаные брюки. Если скамья и брюки склеивались, то пиво считалось хорошим. Если же нет – то все сваренное пиво выливалось как непригодное, слабое и недостаточно сладкое. Скамья и кожаные брюки были лабораторией солодоваров XVI столетия.
Указ о пивоварении 1692 г. (надпись к иллюстрации на стр. 10)
Морское путешествие в сусловарочном котле
В середине XV в. при правлении великого магистра Конрада фон Эрлиххауфена два как остроумных, так и беззаботных члена ордена проехали через все орденское государство с целью найти новый способ определения зрелости пива. Очевидно, старая официальная традиция пробы кожаными штанами не внушала им доверия, и они как добрые знатоки пива, хотели дать гражданам орденского государства простое и понятное руководство по определению качества пива. После тщательной и обильной пробы пиву давалось имя, которое, если оба эксперта были надежны и беспристрастны, было содержательным и легко запоминающимся.«Рассерженная девушка» назвали они кёнигсбергское пиво, «Поберегись» - данцигское, «Больной Генрих» - торнское, «Кувшин» - штаргардское, «Соленый Мартин» - хайлигенбильдское, «Раковый напиток» - мюльхауфенское, «Падение молодца» - браунсбергское, «Утереть нос»- шиппенбайльское, «Укради меня» - найденбургское, «Лучшее тебя» - нибемюльское, «Кусающее желудок» - айлауэрское, «Не плюй» - рифенбургское, «Лучше не станет» - лауэенбургское, «Зануда» - гелайское, «Несчастье» - мевское.Оба этих «редких негодяя», как их возмущенно называл старопрусский историк КаспарХеннебергер, были или хорошими дегустаторами, или, наоборот, очень коварными, так как в их длинном списке лишь немногие названия указывают на то, что пиво того или иного города действительно прошло проверку и снискало их милость. «Радостным» они нарекли диршауское пиво, которое им, скорее всего, особенно пришлось по вкусу, «мужественным» - гердауское, возможно, в память об изысканном пиве, которое им однажды пришлось отведать в Западной Германии. «Пой вдоволь» для них означало фрауенбургское пиво, «Козырь» - ноймарктское, «Улыбка» - вартенбургское.
Хотя в 1443 г. два весельчака из-за своего излишне легкомысленного поведения были высланы из страны с выжженными на лбах крестами, нам все же следует поблагодарить их за любопытный список, который с его неисчерпаемым количеством перечисленных названий относится к достаточно интересному источнику по распространению пивоварения в орденском государстве.
Вместе с рыцарями ордена простое ячменное или пшеничное пиво верхнего брожения, которое в качестве важного ингредиента разнообразных супов и похлебок являлось частью ежедневного рациона, было привезено в страну. Рыцари заботились о том, чтобы искусство пивоварения, если так можно назвать тогдашнюю варку пива, находило свое дальнейшее развитие. Сырья, а именно ячменя и пшеницы, было вдоволь, а сдабривались эти пивные супы ягодами можжевельника, корой дуба и различными травами.Хмель же, возможно, в Восточную Пруссию привезли сами рыцари ордена. Вскоре он стал очень распространен, когда пивоварение, которым изначально занимался каждый крестьянин, постепенно превратилось в ремесленное искусство, основанное на традициях и опыте. Раньше всего разведением хмеля стали заниматься в княжестве Эрмеланд, так как в маленьких городках этого епископства пивоварение представляло собой важный род деятельности горожан. Когда в последующие столетия неспокойные и военные события привели к упадку разведения хмеля, в дело вмешалось князь-епископское правление и в согласовании с соборным капитулом 5 июля 1766 г. оно издало «Эрмеландское соборное уложение», чтобы тем самым содействовать оживлению хмелеводства: «Для разведения хмеля, - гласило уложение, -сельским старостам будут даны надлежащие указания, а также в каждой деревне должны быть избраны от двух до трех батраков и двух самых молодых хозяев, которые должны обучаться у специалистов по хмелеводству, дабы они овладели всеми приемами и со временем сами смогли обрабатывать хмель».
Но и в других местах Восточной Пруссии, а именно в Дойч-Эйлау, Древенцале, между Ноймарктом и Тауэрником, а также в селениях Алленштайна культивировался хмель. Еще в середине прошлого столетия многие крестьяне разводили хмель не только исходя из собственных потребностей, но также и для поставок на пивоваренные промыслы.
Поначалу пиво варил каждый, где и как он хотел, главным образом в деревнях, где его использовали для пивного супа или просто в качестве напитка. Термин «пивоваренное право», который в остальных областях Германии уже давно играл большую роль, первоначально в орденском государстве не существовал.
Фабричная конвенция солодоваров старого города, пример обоюдной готовности к помощи (надпись к иллюстрации на стр.13)
В четырех епископствах Пруссии, которые существовали с 1243 г., а именно в Кульме, Померании, Эрмеланде и Замланде, епископы, которые управляли подвластными им землями как неограниченные суверены, не притязали на «пивоваренное право», что в других областях германской империи было, наоборот, распространенной практикой. Епископы скорее способствовали пивоварению. Вскоре во многих растущих городах посреди рыночной площади, как в портовом городе Фрауенбург, стали возвышаться пивоварни, которые находились в распоряжении всех граждан, а техническое развитие пивоварения от своего рода кухонной работы домохозяйки до ремесла, окруженного разнообразными знаниями и умениями, привело к ограничениям в праве на пивоварение. Стало ясно, что те, кто что-либо понимал в пивоварении, хотели защитить себя от тех, кто в нем ничего не смыслил и согласно своим домашним рецептам варил не пиво, а скорее некую похлебку, качество которой могло навредить репутации пива того или иного города.Постепенно посредством объединений сведущих и опытных специалистов в цехи солодоваров была достигнута граница всеобщего пивоваренного права. Поначалу соблюдался принятый во всей империи обычай, согласно которому пивоваренное право принадлежало всем горожанам, живущим в данном городе не первое поколение. Рост городов и развитие пивоваренного искусства привело к определенному отбору, ограничению числа лиц, имеющих право на пивоварение. В Эльбинге, где солодовары издавна играли значимую роль, к началу XIV в. числилось 147 обладающих полномочиями на занятие этим ремеслом пивоваров в старом городе и 12 – в новом. Впрочем, «эльбингское пиво» считалось тогда превосходным и распивалось не только в других восточнопрусских городах, но также экспортировалось в Нидерланды и Англию. Поэтому цех солодоваров был уважаем и богат и обладал величественным цеховым зданием на Хайлигенгайстштрассе, 18.
Восточнопрусские солодовары были не только почтенными, но также решительными и отважными гражданами орденского государства, которые в мужестве могли сравниться с любым другим сословием. В подтверждение этому Кенигсбергская хроника приводит убедительный пример отважного пивовара Грегора Руммельаффа из 1558 г.: «В 1558 г. в старонемецкой маленькой, но уютной пивной славного города Кенигсберга за грубо сколоченным дубовым столом сидели купцы, морские капитаны и пивовары, знавшие друг друга с давних времен. Они вели увлекательные беседы и наслаждались приятным вкусом темного пива, которое хозяин цедил из бочки. Так получилось, что вскоре все присутствующие оказались в приподнятом настроении. Капитан корабля, прибывшего из Дании, взял несколько кувшинов, наполненных превосходным зерновым пивом. «Я мог бы привезти вам аквавит, - сказал он, - но мой сундук затонул в коварном фарватере Свежего залива во время последнего шторма, когда и люди еле остались живы. Тем, что мы смогли прорваться, мы обязаны нашему надежному и искусному штурману!». «Вы правы, - ответил купец, - в заливе много затаенных рифов!».
Многие гости согласились с этими словами, только толстый пивовар Грегор Руммельафф, бывший изрядно навеселе, закричал: «Что могло случиться с вами в этой балтийской луже? И тем более в мелком заливе? Могу поспорить, что я и мой самый большой сусловарочный котел пересечем залив и доплывем отсюда до Данцига!». Язвительный смех и замечания были ответом заносчивым словам пивовара Руммельаффа.
«Свидетельство о смерти» цеха солодоваров: распоряжение об отмене прав на пивоварение от 3 января 1823 г. (надпись к иллюстрации на стр. 14)
Вид с места погрузки судов на замок (надпись к иллюстрации на стр. 15)
Диалог становился все более напряженным, и вскоре было заключено пари, чья общая сумма составила сорок тысяч польских гульденов. Все гости старого трактира были убеждены в том, что в медном котле добраться от Кенигсберга до Данцига совершенно невозможно. Но Грегор Руммельафф продолжал настаивать на своем. «Пожалуй, пивовар должен будет заплатить, - думали многие, - земных благ у него в избытке, сорок тысяч польских гульденов не ударят по его карману!».
Когда на следующе утро Руммельафф проснулся, а опьянение, сподвигшее его заключить пари, улетучилось, тогда он осознал все глупость рискованного предприятия. Морское путешествие в сусловарочном котле могло, несмотря на разгар лета и спокойное море, обернуться гибелью. С другой стороны пивовар не собирался вытряхивать содержимое мешков с польскими грошами из окна.
После обдуманных размышлений Руммельафф решил приступить к отчаянному морскому путешествию.
11 августа 1558 г. Грегор Руммельафф вступил на борт своего крошечного неустойчивого транспортного средства, которое он снабдил веслами и изрядным количеством продовольствия. Необозримая толпа стояла на берегу и наблюдала за приготовлениями к отправлению.
Когда Руммельафф со своим танцующим на поверхности воды котлом оттолкнулся от берега, толпа пришла в движение, переросшее в оглушительный шум. Почти все зрители считали, что их отчаянный земляк утонет, добравшись до залива, или даже еще раньше. Но Нептун был благосклонен дерзкому мореплавателю. Реку Прегель Руммельафф преодолел без проблем. Даже в Свежем заливе, в котором насчитывалось 14 миль, не произошло ничего необычного. Теплое летнее солнце лежало на небольших, мягко извивающихся волнах бухты, что, однако, заставляло нашего пивовара, который в своем медном котле вряд ли чувствовал себя в безопасности, изрядно попотеть. Вскоре появилось устье р. Ногат, к которому Руммельафф направил свой котел. Опаснейшая часть его путешествия был позади. Далее он последовал течению Вислы и поплыл напрямую до Данцига, куда после недели скитаний он прибыл в целости и сохранности, и где его уже ждали некоторые его друзья.
В Данциге, как и перед отправлением в Кенигсберге, собралось много людей, ведь необычное событие много обсуждалось, а наш пивовар стал предметом восторженного почтения и внимания. Диковинное транспортное средство было триумфально пронесено по улицам Данцига. Городской совет подготовил праздничную встречу со многими яствами; повсюду раздавались звуки труб и литавр. После праздника Руммельаффа вместе с его котлом, с которым он никак не хотел расставаться, посадили на каботажное судно и отправили в его родной город Кенигсберг. Здесь отважный шкипер получил свои выигранные сорок тысяч польских серебряных монет.
Руммульафф благодаря этой своеобразной поездке до конца своих дней оставался действительно значимой личностью в Данциге и Кенигсберге, а продукция его пивоварни стала очень популярной. Таким образом, он одним выстрелом убил двух зайцев, как мы сейчас имеем обыкновение говорить.
Наделение отдельных городов пивоваренным правом впервые произошло во время правления князей Гогенцолленов. Так Инстербург получил городское право в 1583 г. от князя Георга Фридриха. Вместе с этим городским правом ему одновременно было даровано и пивоваренно право, так как князь в интересах налоговых поступлений способствовал этому ремеслу. Согласно данному праву каждый «полный наследник» получал разрешение использовать для варки пива кладь ячменя (60 тонн), в то время как «неполному наследнику» причиталась лишь половина клади. С каждой тонны пива отчислялись пять грошей за хранение грузов на складе. Налог на пиво между тем стал одним из важнейших источников дохода города и самого князя. Помимо собственно пивоваренного права каждый город брал на себя обязанность варить определенное количество продукта и на княжеской замковой пивоварне. Только в особой пивоваренной привилегии от 7 января 1682 г. курфюрст Георг Вильгельм освободил город от обязательного принятия продукции княжеской пивоварни, за это, однако, пивовары должны были отчислять еще один налог – 10 грошей с каждой тонны изготовленного пива.
Герб Кенненвинкеля для купцов и солодоваров из юнкерского двора старого города (надпись к иллюстрации на стр. 16)
Последствием неограниченного права на пивоварение стал расцвет пивоваренного дела, который вместе с тем привел к тому, что все большие круги населения вовлекались в это занятие. Из-за этого город должен был ограничить полномочия на пивоварение. Было установлено, что право на пивоварение оставалось у наследников коренных жителей города, одновременно число видов пива было ограничено сотней.
Разрисованный роскошный кубок цеха изготовителей бумаги из собрания произведений искусства города Кенигсберга (надпись к иллюстрации на стр. 17)
Преимущественно варили коричневое и черное или двойное пиво, называемое также киноварью. Особенно крепко сваренное двойное пиво находило сбыт и в других местах Восточной Пруссии и даже экспортировалось в Польшу, хотя и цена 6 талеров за тонну считалась тогда слишком высокой. В 1753 г. из Инстербурга согласно данным по косвенным налогам было вывезено 37 тонн пива. В Земельном уложении герцогства Пруссия от 1640 г. была осуществлена попытка урегулировать положение солодоваров и поспособствовать развитию пивоварения посредством указаний и предписаний и вместе с тем остановить непомерное употребление пива. Статья 58 была направлена на достижение определенной чистоты и качества пива и поэтому предписывала солодо - и пивоварам: «Солодоварам мы настоятельно рекомендуем не устанавливать цены на пиво выше предписанных, а также не допускать примесей. Если ущерб составит 10 марок, то каждый должен сообщить бургомистру, что он купил и где он видел фальшивый товар, о чем его и спросят. Согласно городскому праву иноземное пиво нельзя ввозить в город, кроме пива, ввезенного из других городов и через море, а именно гамбургское, ростокское, штеттинское, литовское белое пиво, «Храброе» и подобные этим незапрещенные сорта. Равным образом иноземное пиво нельзя разливать в кружки и продавать.
Пивные за городом наказываются за не соответствующие действительности указания количества продукции 3 марками штрафа, которые в городах расходуются согласно собственному самоуправлению. Поэтому советы городов приказывают каждому, кто спускается в погреб, давать клятвенное заверение о количестве содержащегося там пива. Там, где будет властями или их управляющими и советом будет обнаружен обман, там фальсификатор будет наказан подобающим штрафом». «Свободным людям» и крестьянам было разрешено после выплаты надлежащего налога иметь у себя только один котел пива и варить его с ведома уполномоченного или его «юнкера». Злоупотребления наказывались 3 марками.
Земельное уложение подробно занималось вопросом содействия важному для народного хозяйства пивоваренному делу, что отразилось в статье 29 и точных предписаниях по обращению с сушилкой для хмеля и льна, чтобы ее применение по неосторожности не принесло вреда. Одновременно с этим земельное уложение в особом разделе оборачивалось против «чрезмерного употребления спиртных напитков», «против повсеместно укоренившегося порока животного непомерного пьянства»; на проповедях и мессах был провозглашен запрет продаживодки, пива и медовухи вне определенных временных границ.
Тот, кто действовал вопреки данному запрету, долженуплатить штраф: прелаты – 20 марок, обладающие властью и равным образом капитаны и чиновники – 10 марок, представители знати и бургомистры – 6 марок, советники, казначеи, старосты и другие командующие чины – 3 марки, и эти штрафы должны поступать в общий фонд для бедных».
Старая монастырская пивоварня в Лёбенихте, одна из многих в городе солодоварения, на Кирховгассе, 8. (надпись к иллюстрации на стр.18)
Собор (надпись к иллюстрации на стр. 19)
Особенно неумеренность в употреблении пивного напитка проявлялась на празднествах, например, «Киндльбир», «Пивные крестины» или «Гюльде – или Гилльбир». Лучше всего этот порок заметен в обычае «Гилльбира», когда на Рождество, день св. Иоанна-Крестителя или на Троицу пиво оплачивалось из общинной кассы и разливалось на собрании гильдии. Хозяева вместе с челядью праздновали «Гилльфест» в деревенском трактире, украшенном березовыми листьями, зеленым аиром, гирляндами и яркими ленточками. Еще за день до праздника трое самых почтенных работников деревни в традиционной стихотворной форме передавали всем жителям места приглашение. Согласно старому обычаю на этом общенародном празднике никто не должен был отсутствовать. Даже проезжиечужаки приглашались на кружку пива и в качестве ответного дара должны были заплатить несколько серебряных монет. Оставить любого проходящего мимо человека не приглашенным на празднество считалось позором для всей деревни. В течение трех дней праздновался «Гилльфест», трех дней игр, танцев и гуляний.
Исчез «Гилльфест» только в 1830 – е гг., так как из-за возникающего на нем массового разгула он был запрещен властями.
Бурный расцвет восточнопрусского пивоварения был прерван войной, экономическим спадом и эпидемией чумы, охватившей приграничные территории, и после этого пошел по новому пути. Во многих городах старого ордена распадались товарищества солодоваров. Кенигсберг все больше и больше завоевывал экономическое господство, что, в конце концов, привело к тому, что он стал главной резиденцией солодоварения.
Тропинка Катценштайг (надпись к иллюстрации на стр. 20)
Церковь солодоваров
Развитие пивоваренного права в орденском государстве Пруссии и сегодня не известно во всех подробностях. Доподлинно установлено только то, что изначально орден способствовал развитию пивоваренного искусства тем, что не выдвигал никаких условий относительно наделения данным правом и разрешал варить пиво любому, кто этого хотел. Лишь с возникновением больших поселений орден начал извлекать из пивоваренного права некоторую выгоду. В городах право на занятие пивоварением стало связываться с земельной собственностью. Только наследственные домовладельцы могли варить пиво. Если город был еще небольшим и слабым, то в таком случае орден отказывался от каких-либо ограничений пивоварения, так как поначалу оно должно было содействовать хозяйственному развитию нового местечка.
В церкви Лёбенихта до сих пор висит люстра, изготовленная на пожертвования солодоваренного цеха, на ее спицах установлены искусные фигурки пивоваров в нарядах того времени (надпись к иллюстрации на стр. 21)
Поэтому, когда 27 мая 1300 г. второе из трех поселений у подножия кёнигсбергской крепости, Лёбенихт, обзавелось городским правом, орден первым делом аннулировал ограничения на занятия пивоварением. И лишь после того, как все три города, Альтштадт, Лёбенихт и Кнайпхоф обрели прочный экономический фундамент, эти ограничения вновь обрели силу. Но и тогда орден оставался весьма щедрым. Пивоварением для личных нужд мог заниматься каждый, даже крестьяне, живущие за городскими воротами и так называемые «свободные», не имевшие собственности в городах. Однако же правом продажи пива обладали только горожане, обладающие собственностью. Постепенно распространение пивоваренного права стало ограничиваться определенными земельными участками, чтобы избавить экономическое существование солодоваров от чрезмерной конкуренции.
Хотя в Кёнигсберге, как и в других городах, сопротивлялись продаже иностранного пива в розлив, никто не мог предотвратить того, что эльбингское и данцигское, висмарское и куршское, и даже пришедшее с запада брауншвейгское пиво Мумме завладеют вкусами кёнигсбергских любителей пива.
В те времена пиво являлось настолько важным продуктом питания, что даже составляло часть получаемой заработной платы. Городские должностные лица и служащие часть оплаты за свою работу получали в виде пива. Постановление старого города от 1423 г., в котором регулировался оклад и другие выплаты городским служащим, сообщает нам, помимо всего прочего, что бургомистр кроме остальных выплат получал также четыре тонны местного («сваренного в городе») и две тонны чужого («висмарского и эльбингского») пива, в то время как его «приятелю», второму бургомистру, доставалось по одной тонне того и другого вида пива. Пиво считалось «даром Божьим, за который мы ежедневно и ежечасно должны быть благодарны», - гласил изданный в 1558 г. устав питейного заведения Розенвинкля, пункта сбора для торговцев на юнкерском дворе. Расточительство при изготовлении пива, его расплескивание или простой приравнивались к уничтожению продуктов питания, а потому были наказуемы. «Когда компания пьет вместе» - было указано в полномочиях помощника пивовара от 1 декабря 1601 г., - «никто из них не должен пролить пива больше, чем он может прикрыть одной рукой, или, если это случилось на земле, - ногой, при этом уплатив 2 гроша в качестве штрафа». Даже полицейские штрафы измерялись в пиве; так в протоколе совета городской части Лёбенихт мы находим следующее наказание: «Пасторской церкви – брусок парафина, а почтенному совету – бочку пива». Даже в расчетах ремесленников то и дело фигурирует рубрика «Оплата вместе с пивным налогом».
Почтенный совет добросовестно содействовал развитию благородного пивоваренного ремесла и издавал запреты на ввоз заграничного пива, наказывал некомпетентных солодо- и пивоваров, защищал город от перепроизводства посредством введения квот на количество пива и устанавливал в интересах потребителей умеренные цены и определенные единицы измерения.
Лик Восточной Пруссии: на Мазурских озерах (надпись к иллюстрации на стр. 23)
Ни одному солодовару, согласно постановлению 1603 г., не разрешалось варить пиво чаще, чем раз в 14 дней, «никто по священным дням не поддерживает огонь, никто не варит солод; далее варить солод может только тот, кто владеет собственным домом, свободным людям нельзя варить солод или пиво в одном доме, подсобным рабочим – в доме господина, также тем, что варит пиво за плату, нельзя варить его для своих целей. Чужеземное пиво нельзя продавать под угрозой штрафа в 36 шиллингов за каждую тонну, ни один чужак или местный житель не должен хранить иностранное пиво для продажи в подвалах или домах, а также ввозить его по воде или по суше».
На побережье Земландского полуострова (надпись к иллюстрации на стр. 24)
Речной канал при лёбенихтской мельнице (надпись к иллюстрации на стр. 25)
Когда в 1640 г. начал править великий курфюрст, то среди многочисленных прошений горожан Кёнигсберга он увидел жалобу на особые привилегии для пивоварения, осуществляемого в замке, который не относится к трем городам, а значит, чье пиво должно считаться «иностранным». Горожане жаловались также на то, что господа и знать на территории края незаконно используют пивоварни и затем торгуют изготовленным продуктом, чем наносят городам серьезный урон. В тое время как раньше три кёнигсбергских города подчинялись указу о том, что за милю до окрестностей не должно быть никаких трактиров, то теперь питейные дома будут открываться почти у самой городской границы. Дабы исправить ситуацию, курфюрст сделал все возможное и издал ряд законов о пивных, пообещав пивоварам не допускать в городах продажи пива, сваренного за их пределами. Нам же эта жалоба демонстрирует тот факт, что в XVII в. восточнопрусское пивоваренное право приспосабливалось к аналогичным уставам в Германии.
Пивоваренное мастерство процветало. Солодовары становились богаче и пользовались большим авторитетом. Особенно это касалось Лёбенихта, где пивовары причислялись к первым жителям города и по рангу стояли даже выше торговцев. Их титуловали «юнкерами», а городские девушки рассматривали их как лучшую для себя партию.
Так как к концу XVII в. Кёнигсберг из-за бесхозяйственности почтенного совета все больше погружался в долги, горожане после ряда столкновений с солодоварами в 1692 г. настояли на введении так называемого «пивного налога». Разумеется, без поднятия цен на продукт. Состоящая из восьми членов городская пивоваренная коллегия повысила надбавку на каждую тонну сваренного в Кёнигсберге пива на один гульден и на каждую тонну, пущенную в оборот, - на пять грошей в качестве так называемого пивного налога. Данный налог служил жалованием для членов коллегии, а также использовался для погашения городских налогов. Вскоре все громче стали звучать жалобы на недобросовестное взимание налога, и поэтому в 1708 г. суверен, первый прусский король, использовал возможность распустить пивоваренную коллегию и подчинить королевскую коллегию, занимавшуюся пивным налогом и располагавшуюся на территории замка, руководству советника Дёблера. Тем самым три города были лишены одного из важнейших источников дохода, отныне принадлежащего королю. Настоятельные упреки совета привели к тому, что королевская коллегия пивного налога хотя и стала вновь городской, но подчинилась управлению одного из королевских директоров. Из доходов пивного налога после вычета ряда издержек города получали треть, в то время как две трети направлялись в королевские кассы. В конце концов, в 1715 г. король Фридрих Вильгельм I определил для Кёнигсберга часть суммы из пивного налога в размере 26000 талеров ежегодно и передал всем трем городам остальную часть поступлений из данного налога, который, однако, редко достигал суммы в 7000 талеров в год.
Когда в середине XV в. два легкомысленных плута, члены ордена, занимавшиеся критикой пивного напитка, называли кёнигсбергское пиво «Рассерженной девушкой», они еще, разумеется, не были знакомы с отменным черным лёбенихтском пивом. Его разливали как в юнкерском, так и в общинном саду, которые находились выше лёбенихтской церковной площади, на территории бывших ворот Крёнхен, и во всей округе его считали лучшим напитком.
Старый рыцарский город Кёнигсберг: место погрузки судов на р. Преголя (надпись к иллюстрации на стр. 27)
Пивоварение этого города
Широко вокруг известно,
Ведь здесь в избытке
Хорошего черного пива.
Так гордые жители Лёбенихта воспевали свое черное пиво, и над воротами, ведущими в общинный сад, находилась надпись:
Говорят, в этом саду
Должно быть лучшее черное пиво.
Тот, кто в это верить не захочет,
Должен сделать заказ и тогда он успокоится.
Лёбенихтские солодовары вскоре прославились на всю страну, а их образ жизни считался своего рода идеалом, что отражено в гекзаметре:
autmiles, autmönchus,
autMälzenbrauer in Löbenicht.
Нужно быть либо солдатом, либо монахом, либо солодоваром в Лёбенихте. Именно эти три формы существования, очевидно, считались наиболее желанными в то время. Но лёбенихтские солодовары должны были, оставаясь верными своему призванию, быть щедрыми и не мелочиться. Когда 11 ноября 1764 г. при большом пожаре лёбенихтская церковь наряду с тремя другими церквями и 369 домами была охвачена огнем, лёбенихтские солодовары, несмотря на тяжелое время после недавно окончившейся Семилетней войны, собрали средства и на них выстроили полностью новую церковь. В качестве дара от солодоваров церковь получила роскошную люстру, на нижнем ободе которой располагались изящные фигурки в костюмах солодоваров тех времен, вырезанных искусной рукой. В треуголках на головах, длинных колоколообразных сюртуках, застегнутых жилетах и шелковых коротких штанах, высоких чулках и ботинках стоят художественные фигурки солодоваров со своим инвентарем на страже своей церкви.
С ростом города Кёнигсберг все большую силу обретала борьба коренных солодоваров за сохранение собственных прав. Еще 15 марта 1721 г. дополнением к общему пивоваренному указу 1709 г. было подтверждено число старых привилегий:
Восточнопрусские лошади (надпись к иллюстрации на стр. 29)
1. привилегии для солодо - и пивоваров принадлежат трем объединенным городам Альтштадт, Лёбенихт и Кнайпхоф. В пригородах предприятия по пивоварению были исключены, и из земельных участков, наделенных соответствующими льготами, лишь два сохранили неограниченные права.
2. Число имеющихся привилегий (а именно 251) никогда не должно увеличиваться.
3. Любое чужеземное пиво нельзя привозить в город.
Действительно, в 1775 г. при числе жителей в 50000 человек и среди 5183 имеющихся домов мы находим 251, обладавший пивоваренным правом. При постоянном росте Кёнигсберга поддерживать данное количественное ограничение становилось тяжелее. Вновь и вновь должны были солодовары бороться за свои льготы и привилегии посредством заявлений и прошений. 8 сентября 1775 г. старые привилегии были еще раз подтверж