– Да, – сказала она, – помню.
– Так за что отвечает височная доля?
Доктор Хеллер ответила не сразу.
– Это часть лимбической системы. Она управляет нашими эмоциями. Именно на этом участке мозга исследователи смогли измерить…
– Любовь?
– Видишь ли, Джейн, никто не может научными методами измерить любовь. Но ты права, они измерили чувства, эмоции, привязанность.
– Любовь, – повторила я.
* * *
Я приехала на вечеринку Флинна в восемь. Я чувствовала себя неловко в платье и туфлях Ло. Переступая порог, я нервно одернула подол. Две с половиной секунды я раздумывала, не повернуть ли мне назад, не вернуться ли в мою квартиру и не переодеться ли в привычный костюм – черные легинсы и свитер – но Флинн мгновенно меня увидел и жестом пригласил подойти к бару на кухне. Деваться было некуда.
– Джейн! – крикнул он. – Ты все-таки сделала это!
Я улыбнулась, подошла к бару и поцеловала брата в щеку.
Он протянул мне бокал шампанского.
– Вы только посмотрите на нее, – воскликнул он. – Ты выглядишь потрясающе.
– Я рада, что ты оценил, – сказала я. – Честно говоря, я чувствую себя идиоткой в этом платье. Ло заставила меня надеть его.
– Как она поживает? – поинтересовался Флинн.
– Хорошо. Ведет прежний образ жизни. Сегодня у нее свидание с женатым мужчиной, хотя он утверждает, что они с женой расстались.
Флинн поднял бровь.
– Вот как?
– А кто твоя дама на сегодняшний вечер? – шутливо поинтересовалась я.
Флинн замешкался с ответом и посмотрел в окно своего лофта, за которым сверкали городские огни, а потом мотнул головой в сторону группы молодых женщин, стоявших в центре комнаты.
– Что ж, удачи тебе, – улыбаясь, пожелала я.
– Эй, тут есть кое-кто, с кем я хотел бы тебя познакомить, – сказал Флинн.
– Не надо, прошу тебя, – взмолилась я. – Больше никаких музыкантов и никаких художников.
Брат покачал головой.
– На самом деле он журналист, только что переехал сюда из Нью-Йорка.
– Журналист, значит? – Я отпила еще глоток шампанского и зевнула. Сэм разбудил меня в пять утра, потому что ему приспичило погулять, и после этого я уже не смогла уснуть.
Флинн взял меня за руку и повел через комнату к двери, которая выходила на балкон. Собравшиеся там люди курили, болтали, смеялись.
– Кэм, – позвал Флинн мужчину, стоявшего в дальнем углу спиной к нам. Я видела только серый твидовый пиджак и темные волосы.
Мужчина повернулся, я шагнула вперед, но тут поняла, что каблук моей туфли застрял в металлических прутьях решетки балкона.
– Кажется, я застряла, – пробурчала я.
– Позвольте мне вам помочь, – со смехом предложил друг моего брата.
Я вцепилась в руку Флинна, чтобы не потерять равновесие. Мои щеки пылали. Я вытащила ногу из правой лодочки, заметила, что розовый лак на ногтях облупился, а друг Флинна опустился на колено и высвободил каблук из решетки. Я сняла вторую туфлю, чтобы и ее не постигла такая же участь.
Флинн усмехнулся.
– Эту проблему мы решили. А теперь, Кэмерон, разреши мне познакомить тебя с моей сестрой Джейн. Джейн, это Кэмерон Коллинз.
Мужчина протянул руку.
– Приятно познакомиться, Джейн. Пожалуйста, называй меня Кэм.
Он был примерно моего возраста и отлично вписывался в обстановку на вечеринке Флинна: клетчатая рубашка, облегающие брюки, пиджак и легкая щетина на щеках и подбородке. Но все-таки он чем-то отличался от остальных гостей. Был ли он красивее или умнее, я не знала наверняка. Более того, я не могла понять, нравится мне это или нет.
– Кэм только что переехал в Сиэтл из Нью-Йорка. Он корреспондент «Тайм». Пишет о медицине.
– Вот как! И какие же темы ты освещаешь? – спросила я.
– По большей части, я пишу о нейрофизиологии, – сказал Кэм. – Сиэтл – это рай для тех, кто пишет о медицине. Ведь у вас здесь университет Вашингтона и биотехнологический центр на озере Юнион.
Флинн посмотрел на меня, потом на Кэма.
– Моя сестра всю жизнь посещает невролога. У вас есть кое-что общее.
Кэм удивленно поднял брови, я бросила на Флинна полный досады взгляд, потом снова повернулась к Кэму.
– Это не настолько интересно, – сказала я.
– Уверен, что мне это будет интересно, – ответил он.
К Флинну подошла женщина, немного похожая на Ким Кардашьян, и они вернулись в квартиру.
– Значит, ты его младшая сестра? – улыбаясь, спросил Кэм.
Я кивнула.
– Где вы с Флинном познакомились?
– Мы вместе учились в колледже, – объяснил Кэм. – Я год отучился в университете Вашингтона, а потом перевелся в университет Нью-Йорка, чтобы стать журналистом. Я жил с Флинном в одной комнате в течение одного сумасшедшего семестра.
– Уверена, что семестр именно таким и был, – засмеялась я.
Кэм так пристально смотрел на меня, что я все время отводила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом.
– Ты не слишком похожа на брата, верно? – спросил он.
– Не знаю, – я почувствовала, как мои щеки снова запылали. – Что конкретно ты имеешь в виду?
Выражение лица Кэма смягчилось.
– Ты просто кажешься совершенно другой, только и всего.
Я улыбнулась.
– Я очень люблю своего брата, но не меняю мужчин как перчатки.
Он потянулся к открытой бутылке шампанского, стоявшей на столике, и снова наполнил мой бокал. Я сделала несколько глотков.
– А чем ты зарабатываешь на жизнь? – поинтересовался Кэм.
– Я флористка.
– Флористка, – хмыкнул Кэм. – Пожалуй, у меня еще не было ни одной знакомой флористки.
– Моя мама до своей смерти была владелицей цветочного магазина, – начала объяснять я. – До нее магазин принадлежал бабушке. Он называется «Цветочная леди» и находится на Пайк-плейс.
– «Цветочная леди», – повторил Кэм, явно впечатленный. – Я на днях проходил мимо твоего магазина, когда направлялся в рыбный ресторанчик «У Бичера», чтобы попробовать дандженесского краба под соусом. Пробовала?
– Да, – сказала я. – Это блюдо можно считать эквивалентом дозы кокаина.
Кэм хмыкнул.
– Держу пари, у тебя в запасе немало трогательных рассказов о том, что случалось в твоем магазине. К примеру, ты видишь, как нервничают мужчины перед важным свиданием или перед тем, как сделать предложение. И масса другой дешевой любовной ерунды.
Я подняла одну бровь.
– Дешевая любовная ерунда, – повторила я. – Ты явно не романтик.
Он пожал плечами.
– Полагаю, мне ближе логический научный подход.
Я нахмурилась.
– Прости меня, конечно, но едва ли в любви есть что-то научное.
– Разумеется, есть, – ответил Кэм. – Я не хочу показаться циником, но мне кажется, что мы в нашей культуре слишком много думаем о любви. Хотя концепт в высшей степени логичный. Вы либо остаетесь с кем-то, либо нет.
– В твоей интерпретации все выглядит совсем уж просто.
– Так и есть, если относиться к этому прагматично, – он улыбнулся. – А как насчет тебя? Ты когда-нибудь была влюблена?
Я склонила голову к плечу.
– Если учесть, что мы с тобой только что познакомились, то это чертовски личный вопрос.
– Прости, ты не обязана отвечать на него, – быстро сказал Кэм, почувствовав мою неуверенность. – Я углубился в нейрофизиологию, и вот что я оттуда вынес. Ощущение влюбленности – это всего лишь химическая реакция в мозгу. Одни нейроны общаются с другими нейронами. Столкновение, искра. И вот она, любовь или то, что мы считаем любовью. А потом все исчезает, так всегда бывает. Есть целая наука об этом. Как ни называй это чувство – любовь или нет, – но оно никогда не бывает длительным. Это просто-напросто невозможно. Мозг не создан для того, чтобы поддерживать ощущение опьянения, которое дает новый роман. Даже самые великие любовные истории сводятся в конечном итоге к кастрюлям и сковородкам.
Я усмехнулась.
– К кастрюлям и сковородкам?
– Именно так, – стоял на своем Кэм. – Рутина всегда берет верх.
– Если в твоих словах есть правда, то в них есть и печаль.
Он кивнул.
– Потому что мы хотим встретить такую любовь, которую видим в кино. Все этого хотят. Но такого не бывает, а если иногда и случается, то довольно быстро заканчивается.
Я озябла, меня пробрала дрожь, Кэм тут же снял пиджак и набросил мне на плечи.
– Ты не обязан этого делать, – сказала я.
– Но я сделал. Ты дрожала.
– Верно, – улыбнулась я. – Логично.
Я допила третий бокал шампанского и налила себе еще. Я чувствовала себя легко и свободно.
– Пожалуй, стоит набрать еды, пока тинэйджеры все не съели, – Кэм подмигнул мне.
Я направилась следом за ним в квартиру. Флинн поймал мой взгляд и поманил меня к себе.
– Иди, – сказал Кэм. – Я найду тебя позже.
Я вернула ему пиджак и подошла к брату.
– О, я не хотел вам мешать, – извинился он. – Судя по всему, вы с ним поладили.
Я фыркнула.
– Я бы так не сказала.
Я посмотрела через комнату на Кэма, который уже разговаривал с женщиной-азиаткой. У нее на голове была повязка с надписью «Счастливого Нового года».
– Но он интересный человек, – продолжала я. – А как насчет тебя? Какая из девушек удостоится чести поцеловать тебя в полночь?
Флинн на мгновение стал серьезным, потом подвел меня к окну и указал на квартиру в здании напротив.
– Видишь окна с красными шторами и лампой на кофейном столике?
Я кивнула.
– Там живет женщина, – Флинн потер лоб, потом понизил голос до шепота: – Джейн, я полностью в ее власти.
– Вы уже знакомы?
Брат покачал головой.
– Нет. Я просто вижу ее каждый день. Она занимается гончарным делом, и я иногда наблюдаю за тем, как она работает. Боже, это так красиво. Ее энергия, ее сосредоточенность, движения ее рук…
– Почему ты не пригласил ее на вечеринку?
– Не знаю. Думаю, я…
– Я тебя не узнаю: тебе что, страшно заговорить с девушкой?
– Точно, – выдохнул Флинн. – И есть еще кое-что. Думаю, она грустит. Не просто грустит, она в глубокой печали. Иногда я встаю часа в три ночи, чтобы выпить воды на кухне, и вижу, как она плачет, свернувшись калачиком на кушетке. На днях к ней заходил мужчина, он был старше ее. Принес ей цветы. Но по тому, как она на него смотрела, я понял, что он каким-то образом обидел ее.
И в это мгновение в окне появилась та самая женщина. В темноте мне трудно было рассмотреть ее лицо, но я заметила, как она подняла руку, как будто хотела помахать Флинну. И он сделал то же самое. Перед моими глазами тут же появился туман, и знакомая аура затуманила мое зрение, словно плотное облако. Я отвернулась и потерла глаза.
– С тобой все в порядке, Джейн?
– Да, – быстро ответила я. – Должно быть, мне что-то попало в глаз. Пойду-ка я в ванную и посмотрю.
– Иди в ту ванную, которая в моей спальне. В гостевую ванную комнату выстроилась очередь.
Я кивнула, прошла через спальню Флинна, где на кровати обнималась парочка. Обоим было чуть за двадцать. Они сразу сели на постели, словно подростки, застигнутые врасплох родителями.
В ванной комнате я закрыла за собой дверь и прислонилась к раковине, чтобы получше рассмотреть глаза. Я открыла и закрыла их несколько раз, потом глубоко вдохнула. Следует ли мне сказать Флинну о том, что я видела? Поверит ли он мне? Или это разрушит его чувства? Вдруг он испугается и убежит от нахлынувшего чувства, как это уже случалось в прошлом, когда он подходил слишком близко к женщине, слишком близко к любви?
Потом я подумала о Колетт. Если я приму ее предложение, и мне нужно будет идентифицировать шесть разных типов любви, как я пойму, что правильно определила их? А если я ошибусь?
Я вернулась на вечеринку и налила себе еще бокал шампанского. В квартире Флинна стало еще больше народа, пары, одиночки, женщины в сверкающих блестками топах. Я болтала с двумя парнями лет двадцати пяти. Один оказался барабанщиком в рок-группе, другой художником. К одиннадцати часам свет приглушили. Зазвучала танцевальная музыка. Прилично подвыпившая девушка начала покачиваться в такт музыке, к ней присоединились ее друзья. Барабанщик неожиданно взял меня за руку и повел в центр комнаты. Я не успела опомниться, как его руки оказались на моей талии, и он прижал меня к себе.
– Я не слишком хорошо танцую, – сказала я, пытаясь отстраниться от него, но барабанщик не отпускал меня.
– Тогда я тебя научу, – улыбнулся он.
– Но я…
Я почувствовала чью-то руку на плече, обернулась и увидела Кэма.
– Вот ты где, – произнес он и повернулся к барабанщику. – Прошу прощения, но я вынужден похитить у вас мою подружку. Обычно она выставляет себя на посмешище на танцполе, – Кэм бросил на меня игривый взгляд. – Но мы же не можем этого допустить, правда?
– О! – барабанщик поспешно убрал руки с моей талии. – Извини, приятель.
– Все в порядке, – улыбнулся Кэм, уверенно переплетая свои пальцы с моими и уводя меня в другой конец комнаты.
– Почему ты это сделал? – полюбопытствовала я.
– Я подумал, что ты слишком милая и не умеешь говорить «нет», – Кэм подмигнул мне.
– Это неправда! – возмутилась я.
– Тогда почему ты не сказала ему «нет»?
– Я собиралась…
– Вот об этом я и говорю, – уверенно заявил Кэм. – И потом, уже почти полночь, а мне не все равно, кого я поцелую.
– И это говорит человек, который не верит в любовь?
– Не верю. Но это не значит, что я не хочу поцеловать тебя.
– Ты нахальный тип. Знаешь об этом?
– Знаю. – Кэм выглядел самоуверенным наглецом, а я никак не могла разобраться, нравится это мне или вызывает отвращение. – Но я прав.
Я снова подумала о Флинне и той женщине в квартире в доме напротив, вспомнила Элейн. Свидетельств любви становилось все больше, и я не могла этого отрицать.
– А что если я расскажу тебе одну историю, которая разобьет в пух и прах твою теорию любви?
– Я был бы заинтригован, – ответил Кэм, – но я вынужден признаться, что меня трудно в чем-то убедить.
Он был прав, и когда я заглянула в его глаза, я поняла, что мое признание будет сродни вышедшему из-под контроля грузовому составу. Но по какой-то совершенно необъяснимой причине я почувствовала, что должна рассказать ему все.
– То, что я говорила раньше о моем неврологическом заболевании – не интересно, да к тому же не совсем правда. Понимаешь, я родилась с особыми… способностями, – сказала я.
– Ты умеешь поворачивать язык под самым невообразимым углом?
Я рассмеялась.
– Нет, это… намного серьезнее.
– И что же это такое?
– Понимаешь, – я вздохнула, – я могу видеть… любовь.
Кэм долго смотрел на меня, потом расхохотался.
– Какая же ты забавная.
– Я говорю серьезно.
– Тогда позволь мне угадать. Когда люди влюблены, у них из головы вылетают бабочки? Или ты слышишь щебет птиц? Нет, погоди, ты, наверное, видишь, как Купидон пронзает стрелами сердца?
– Ты смеешься надо мной, – протянула я. – Мне не надо было ничего тебе говорить.
Его улыбка увяла.
– Ты в самом деле говоришь серьезно?
– Да, – подтвердила я. – С самого детства у меня проблемы со зрением. Я с детства посещаю невролога. В последнее время врачи стали склоняться к выводу, что у меня крошечная опухоль на зрительном нерве. И… И я даже не знаю, зачем я говорю все это тебе.
Я потерла глаза. Пожалуй, шампанского было выпито слишком много. Последний бокал оказался явно лишним. Но я уже зашла слишком далеко, поэтому решила закончить.
– На прошлой неделе, в день моего рождения, я получила открытку от незнакомой женщины. Она присутствовала при моем рождении. Она знала о моем даре и о многом мне рассказала.
– Даже не знаю, что и сказать, – признался Кэм.
Люди вокруг нас отсчитывали хором:
– Десять, девять, восемь, семь, шесть…
Шел обратный отсчет до нового года. У меня закружилась голова, когда я почувствовала на моих губах губы Кэма. Его тело прижалось к моему. Но я не отпрянула от него. Напротив, я как будто растворилась в нем. На мгновение я перестала понимать, где заканчивается он и начинаюсь я.
– С Новым годом, – прошептал он.
– С Новым годом, – ответила я.
– Ну что, ты видела или нет?
Я недоуменно посмотрела на Кэма.
– О чем ты говоришь?
– О любви, – пояснил он. – Ты видела любовь, когда мы целовались?
– Мой дар так не работает, – попыталась объяснить я. – В моей собственной жизни все в тумане.
– Ага, – Кэм подмигнул, – это очень удобно.
Я подняла на него глаза и покачала головой.
– Ты ведь считаешь все это чушью, верно? Ты думаешь, что я тебе лгу. – Я отодвинулась от него. – Это была ошибка. Все это было ошибкой.
Я сорвала с головы шляпу с надписью «Счастливого Нового года» – я даже не помнила, когда надела ее, – и, направляясь к выходу, бросила ее на диван. Туфли я нашла у входной двери, взяла сумочку из шкафа, потом обернулась в последний раз. Брата я нигде не увидела, поэтому вышла из квартиры и направилась к лифту. Больше всего на свете мне хотелось оказаться дома, избавиться от этого ужасного платья и лечь в постель. И чтобы Сэм посапывал на полу рядом с кроватью.
Глава 7
Саннисайд-авеню
Мэри услышала звонок в дверь и с облегчением вздохнула. Она уже ругала себя за то, что не отменила встречу с подрядчиком. Ей столько всего нужно было сделать до возвращения Илая. Почему-то детали ремонта кухни совершенно перестали ее волновать. Это казалось странным, ведь до приезда мужа оставалось очень мало времени. Мэри просто хотелось, чтобы в доме все было в порядке: кровать застелена новыми фланелевыми простынями, любимый десерт – яблочный пирог – готов к тому, чтобы его поставили в духовку, ванильное мороженое ждет своей очереди в холодильнике. Они откроют бутылочку «Дом Периньон» 2002 года, которую она получила в подарок от клиентки два года назад. Илай обязательно увидит любовь в ее глазах. Она знала, что он тоскует по этой любви. Илай расскажет ей о напряженном расписании гастролей и желании сосредоточиться на работе в студии звукозаписи. Они обязательно построят для него домашнюю студию на заднем дворе. Мэри улыбнулась про себя и представила, как они сдвинут бокалы, Илай посмотрит на нее так, как смотрит обычно, – глазами, полными любви. Ей просто необходимо найти какой-нибудь новый наряд, что-нибудь сногсшибательное. Может быть, красное платье. Илаю нравится красный цвет.
Дверной звонок зазвенел снова, и Мэри пошла в прихожую.
– Здравствуйте, – сказала она мужчине, стоявшему на пороге. – Вы, должно быть, из компании «Риджуэй Констракшн».
– Да, – ответил он с сильным итальянским акцентом. На мгновение она перенеслась на много лет назад, когда жила в Риме и танцевала ночи напролет с парнями, которых звали Дино и Джованни. – Меня зовут Лука, – сказал мужчина.
– Входите, – пригласила Мэри с улыбкой. Он был красив спокойной неброской красотой. Высокий, с резкими чертами лица, но мягкими добрыми карими глазами. – Вы, скорее всего, из Италии.
– Верно. – Лука убрал прядь волос за правое ухо. Волосы были кудрявыми и непослушными, поэтому за ухом не удержались и снова упали ему на глаз. – Я живу здесь два года только.
Нескладно построенная фраза вызвала у Мэри улыбку.
– Что ж, я надеюсь, вам нравится Сиэтл.
– Мне очень нравится город, – ответил он. – В Италии я делаю шкафчики. И здесь я делаю шкафчики. Я делаю то, что люблю.
– Я тоже, – сказала Мэри. – Мы принадлежим к счастливому меньшинству.
Она указала на кухню.
– Я объяснила представителю фирмы, что сегодня я все вам покажу, но сами работы надо будет начать на следующей неделе. Видите ли, мой муж завтра возвращается домой, и мне бы хотелось, чтобы у нас было время побыть наедине, пока вы не начнете все крушить. Насколько я понимаю, будет много пыли.
– Разумеется, – быстро согласился Лука. – Я понимаю.
Мэри провела его в кухню, и они оба остановились напротив камина. Когда они покупали дом, Илаю не понравился камин в кухне. «Он только место занимает», – сказал он тогда. Но Мэри всегда нравилось, что в камине потрескивают поленья, когда она готовила обед.
– У моей мамы в Италии тоже был камин в кухне, – сказал Лука. – Для меня это воспоминания.
– У моей бабушки тоже был камин в кухне, – вспомнила Мэри, – в старом фермерском доме в Скэгит-Вэлли. В холодные зимы и дождливые весны в нем всегда горел огонь. Нам с сестрой нравилось сидеть у огня и греться, пока бабушка готовила еду.
Лука опустил свою сумку на кухонный стол и вытащил чертежи новой кухни.
– Здесь, должно быть, ошибка, – удивился он. – На этом плане нет никакого камина.
Мэри кивнула.
– Мой муж хочет убрать его.
Она услышала себя со стороны. Ее голос звучал так, словно она пыталась убедить саму себя.
– Возле этой стены мы хотим поставить большой холодильник, – объяснила Мэри. – К сожалению, места для старого камина не хватает.
Лука кивнул. В кармане Мэри зазвонил мобильный телефон.
– Прошу прощения. Это мой муж звонит из Нью-Йорка. Я должна ответить.
– Все в порядке. – Лука снова принялся изучать чертежи.
Мэри вышла в гостиную.
– Привет, Илай!
– Привет, красотка! – услышала она в ответ. Ей нравилось такое обращение.
– Я так по тебе скучаю, – сказала Мэри. – Не могу дождаться завтрашнего дня, когда мы наконец увидимся.
В трубке воцарилась тишина, и Мэри даже подумала, что звонок сорвался.
– Насчет завтра, – произнес Илай. – Мне придется задержаться здесь еще на несколько недель. Билеты на все концерты были распроданы, поэтому мой менеджер хочет, чтобы я остался и, возможно, даже еще раз проехался с концертами по Восточному побережью.
– Но я… Я думала, что ты возвращаешься домой завтра, – у Мэри задрожал голос. – Я так по тебе скучаю. Эта разлука убивает меня…
– Я знаю, красотка, знаю. И после этого турне я обязательно вернусь домой. Нам пригодятся эти деньги на ремонт кухни и все такое прочее.
Мэри вспомнила о Луке, оставшемся в кухне и изучавшем чертежи, которые она могла бы бросить в камин и сжечь, ни минуты не пожалев об этом.
– Хорошо, – ответила она почти автоматически.
– Спасибо за понимание, – сказал Илай. – Я тебе позвоню еще?
– Конечно.
Ошеломленная Мэри еще долго стояла в гостиной. По ее щеке скатилась одинокая слеза, когда она посмотрела на каминную полку, на которой стояла их с Илаем свадебная фотография в рамке. Услышав за спиной шаги, она обернулась. Лука стоял у входа в гостиную. Мэри почти забыла о его присутствии.
– Прошу прощения. Я вам помешал?
Тыльной стороной руки она смахнула со щеки слезу.
– С вами все в порядке? – спросил Лука, подходя к ней. Он с тревогой смотрел на Мэри, а она обратила внимание на шрам под его правым глазом.
– Да, – быстро ответила она, – со мной все в порядке.
– Присядьте, – посоветовал он.
Мэри кивнула.
– Почему вы плакать?
Еще одна слеза покатилась по ее щеке, но на этот раз Мэри не пыталась ее скрыть.
– Мой муж не приедет завтра.
Лука кивнул, как будто понял. Но он не понимал. Этот мир был слишком сложен для его понимания. Вот женщина, красивая женщина, а мужа нет рядом. Невеста Луки поступила точно так же четыре года назад. Она вошла в кафе в светло-голубом платье, сообщила, что любит другого, и разбила ему сердце. И сердце Луки болело до сих пор.
Он ничего не сказал хозяйке дома. Не было слов, которые могли бы ее утешить. Но даже если бы такие слова существовали, он не смог бы составить из них фразу, которую эта женщина поняла бы. Лука не мог сказать ей ничего такого, что имело бы для нее значение. Поэтому он просто сел рядом с ней на диван и предложил ей то единственное, что мог дать: свое присутствие. Тикали часы на стене. О планах переделки кухни они поговорят позже.
– Простите меня. – Мэри быстро встала. – Вы, наверное, приняли меня за лунатика.
– За лунатика? – недоуменно переспросил итальянец.
Она улыбнулась.
– За сумасшедшую.
Лука улыбнулся.
– Вы не сумасшедшая, нет.
– Что ж. – Мэри потянулась к коробочке с бумажными носовыми платками, стоявшей на придиванном столике. – Может быть, вы сможете зайти завтра? К тому времени я соберусь с силами.
– Конечно, – кивнул Лука. – Завтра.
Это слово еще долго отдавалось эхом в ушах Мэри после того, как Лука ушел. Завтра. Завтра. Завтра. Проблема заключалась в том, что в голосе Илая по телефону она услышала сомнения, колебания. Когда-то завтрашний день казался Мэри сияющим, но теперь ей приходилось вглядываться в темноту, чтобы что-то разглядеть.
Глава 8
Февраля 2013 года
Темные, низкие, набухшие дождем облака нависли над Пайк-плейс. Мелкая морось освежала мое лицо. Я зашла в пекарню, чтобы поздороваться с Элейн и купить круассан с шоколадом.
– Привет, дорогая, – поздоровалась она из-за прилавка. Ее глаза казались чуть более усталыми, чем обычно. Под ними залегли черные тени. Элейн заметно похудела, она потеряла не меньше пяти фунтов. Я заволновалась, не заболела ли она.
– Не забывай есть, – с улыбкой сказала я. – Людям не нравятся костлявые пекари.
Элейн принужденно улыбнулась и поправила волосы, собранные в конский хвост.
– В последнее время у меня что-то совсем нет аппетита. – Она надолго замолчала, потом посмотрела на меня, покачала головой и заговорила снова:
– Хотя есть кое-что, о чем я бы хотела поговорить, – моя подруга указала на угловой столик. – Можешь посидеть со мной минутку?
– Конечно, – согласилась я. Элейн взяла два круассана с шоколадом, и я прошла следом за ней к столику. Помещение пекарни было украшено розовыми и красными сердечками, и я вспомнила, что День Святого Валентина наступит через пару дней.
Мы сели, Элейн вздохнула.
– У меня такое ощущение, что я слишком долго находилась в спячке.
– Ты о чем? Что еще за спячка? – удивилась я.
– Понимаешь… – моя подруга как будто подбирала слова. – Иногда мы просто волочемся по жизни, и все. Забираем вещи из химчистки. Ходим к детям на соревнования, ставим новую коробочку с бумажными носовыми платками на прикроватный столик. Мы повторяем эти действия снова и снова.
Из глаза Элейн капнула слезинка.
– Джейн, я так давно все это делаю. Я как будто перестала чувствовать. Жила на первый взгляд счастливой жизнью, но по-настоящему в ней не присутствовала. Я ничего не ощущала. Пребывала в спячке. А потом… – она замолчала, чтобы вытереть слезы, – что-то пробудило меня от сна. И мне стало страшно, Джейн.
Я дотянулась до ее руки и крепко сжала.
– Элейн, ты можешь поговорить об этом со мной. Не молчи.
Она кивнула, но тут вошел Мэтью.
– Привет, сладкая парочка, – весело поздоровался он. – Джейн, я как раз собирался зайти к тебе.
Мэтью обнял Элейн за плечи и слегка сжал.
– Я хотел заказать у тебя для моей красавицы-жены две дюжины роз.
Элейн заставила себя улыбнуться, и я поняла: Мэтью ничего не знал о том, что она собиралась мне сказать.
– Видишь ли, в чем дело, Джейн, – продолжал мужчина, слегка массируя плечи жены, – когда люди так долго женаты, как мы, нет смысла чем-то удивлять друг друга.
Я улыбнулась, но заметила, что на глаза Элейн снова навернулись слезы.
– Мне пора заняться делами, – со вздохом сказала она, беря себя в руки. – У нас полно заказов ко Дню Святого Валентина.
Мы обе подняли глаза, когда звякнул колокольчик у двери, и в проеме показалось знакомое лицо.
– Мэри! – воскликнула я и помахала ей рукой.
– О, привет! – она с улыбкой поздоровалась с нами.
– Ты же помнишь мою подругу Элейн и ее мужа Мэтью, правда?
– Разумеется, – засмеялась Мэри. – Должна тебе признаться, Элейн, что я подсела на твои мини-кексы с шоколадным донышком.
Элейн улыбнулась.
– Забавно, что ты об этом сказала. Я сегодня утром разговаривала с женщиной. Она на тридцать девятой неделе беременности. Так вот она сказала мне, что съедала такой кекс каждый день во время всего третьего триместра. А она худая, как доска, бережет фигуру.
Мэри посмотрела сначала на меня, потом на Элейн и понимающе улыбнулась.
– Минутку, – вмешалась я. – Мэри, ты же не…
– Беременна? – Она вся светилась, но в глазах плескалась печаль. – Нет, это невозможно. Но Илай должен приехать в следующем месяце и остаться на некоторое время. Так что, кто знает…
Элейн ушла за прилавок и вернулась с небольшой коробкой мини-кексов.
– На удачу, – сказала она. – Заходи в любое время. Мы сумеем накормить будущего малыша нужным количеством масла и сахара.
Мэри широко улыбнулась и встала, чтобы уйти.
– Спасибо.
– Джейн, – обратилась ко мне Элейн, заново завязывая тесемки фартука, – давай встретимся позже.
– Обязательно, – ответила я, встречаясь с ней взглядом. Я вспомнила, как видела то, что соединило ее с Чарльзом, их новым соседом, которого они пригласили отпраздновать с ними Рождество.
Мэтью посмотрел, как его жена проскользнула за прилавок, потом повернулся ко мне.
– Ты не будешь против, если я провожу тебя до магазина и закажу для Элейн розы?
– Нет, конечно, – ответила я, и мы вместе направились к двери. Улица встретила нас холодным прозрачным воздухом, на рынке было множество народу. Я поделилась с Мэтью своими страхами по поводу Илая, который месяцами не бывает дома.