Декабрь
Ло брызнула духами на шею, теми самыми, которые сводили Гранта с ума. Он не раз говорил ей об этом. Ей нравилась его манера делать ей комплименты, нравилось то, как он восхищается ее красотой, замечает, когда на ней надето что-то новое или у нее другая прическа. Грант в ней все замечал. С таким отношением со стороны мужчины Ло никогда раньше сталкиваться не приходилось. Плохо было то, что она начала испытывать зависимость от такого отношения. Ло остро нуждалась в этом, как будто внимание Гранта было наркотиком.
Этот вечер должен был стать особенным. Грант придет к ней на ужин, и хотя в его распоряжении будет всего лишь несколько часов, Ло собиралась выжать из них максимум. Час или минута, она воспользуется любым количеством времени, которое Грант мог уделить ей, но последние дни времени, которое они могли провести вдвоем, становилось все меньше и меньше.
Услышав стук в дверь, Ло поставила губную помаду на полочку в ванной.
– Привет, – поздоровалась она с Грантом.
– Привет, – ответил он.
Ей нравилось то, что им достаточно было просто сказать «привет», и это простое слово означало все и мгновенно наводило мост через пропасть между ними. Привет. Это слово соединяло их снова и снова.
В гостиной Грант страстно поцеловал ее. Он изголодался по ее любви. Не важно, что ризотто уже готово, салат заправлен и перемешан. Им не было никакого дела до обеда или до той бутылки вина, которую Грант поставил на стол в кухне. Ло взяла его за руку и повела по корабельному трапу наверх, в свою спальню. Ей нужно было ощутить прикосновение его кожи и вкус его губ, услышать его дыхание возле своего уха. И она получила это. Они наслаждались друг другом снова и снова, пока не замерли в объятиях.
Грант смахнул прядку волос с глаз Ло.
– До конца моих дней я хочу только этого.
– Я тоже, – ответила она, не сводя с него глаз.
В такой идеальный момент Ло была бы счастлива забыть о том, что у Гранта есть жена, дети, семья на другом конце города. Но эти факты нависли, словно черная туча. Они были вместе с ними в постели, толкали в спину, когда они целовались, преследовали их на каждом шагу. Ло понимала, что настал тот самый момент, когда она должна либо получить любовь Гранта целиком, либо найти способ жить без него, может быть, всегда.
– О чем ты думаешь? – спросил он, проводя пальцами по ее руке.
– О нашем будущем, – сказала Ло. – И о тех шагах, которые нам нужно предпринять, чтобы там оказаться.
Грант сдержанно кивнул, как делал всегда, когда Ло возвращала его к реальности.
– Да, – со вздохом ответил он. – Я много об этом размышлял. Ты об этом знаешь. Я только об этом и думаю. Потому что ты – моя любовь. Ты все, чего я хочу. И все-таки это так тяжело. Каждый день я прихожу домой, а там жена готовит обед. Девочки сидят на кухне и помогают ей, режут овощи, улыбаются. Они даже не подозревают, что я в любую секунду могу сбросить бомбу на их мир и разрушить его. У меня такое чувство, будто я замышляю злодейство, брожу по дому, словно это место будущего преступления. Жертвы уже на своих местах, но они просто не знают, что их ждет.
Грант поцеловал руку Ло.
– Послушай, я знаю, чего хочу. Мне нужна ты, но временами я не уверен, что мне хватит смелости сделать необходимое, чтобы получить тебя.
Ло села в постели. Ее охватила тысяча эмоций: стыд за то, что она влезла в чужую семью; страх перед тем, что Грант не сможет уйти к ней; любовь к мужчине, который, возможно, никогда не сможет целиком посвятить ей себя.
– Детка, не плачь, – Грант обнял ее. Ло нравилось то, как он обнимает ее. Она принадлежала ему, а он принадлежал ей. Вот только Грант не принадлежал ей полностью. Этим вечером она с ним попрощается, и он отправится домой к другой женщине, ляжет с ней рядом в постель. Они будут говорить о своих детях, смеяться над забавными случаями, свидетелем которых стал один из них. Он посмотрит очередную серию фильма «Настоящая кровь». Она зайдет на форум в своем айпаде. Их руки встретятся, когда он станет натягивать на себя одеяло. Потом они вместе заснут. А Ло останется одна.
– Так больше не может продолжаться, – сказала она. – Я не могу делить тебя. Это неправильно. Это нечестно по отношению к твоей жене, и это нечестно по отношению ко мне.
– Я знаю, я знаю, – с долгим вздохом произнес Грант. – Это я во всем виноват. Я должен сделать то, что должен.
– Так сделай! – выпалила Ло. – Мы не можем вечно встречаться тайком. Это убьет меня, я знаю это наверняка.
– Верь в меня, – попросил Грант.
Ло кивнула.
– Ты веришь в меня? – спросил он, чуть поднимая ее подбородок, чтобы встретиться с ней глазами.
– Верю.
– Хорошо. Потому что, знаешь, мы с тобой какие?
Она покачала головой.
– Какие?
– Мы неразлучные.
– Неразлучные, – повторила Ло.
– И в Париже мы тоже будем неразлучны.
В Париже с Грантом… Большего Ло и желать не могла, но все же где-то в самом дальнем уголке ее сердца жила тревога о том, как бы эта поездка не стала утешительным призом.
– Не могу поверить, что мы улетаем в Рождество, – сказала Ло.
– Да, – откликнулся Грант. – Дома мне пришлось нелегко, но вечером, когда я вернусь домой, я открою с детьми подарки. И хочешь верь, хочешь нет, но оказалось, что куда легче купить два билета в первый класс из Сиэтла в праздничный день, чем до него или после.
Он улыбнулся.
– Возможно, нам удастся выпить традиционный рождественский эгг-ног [6] на борту самолета.
– Эгг-ног? – рассмеялась Ло.
– Вот именно. Что ж, значит, утром я за тобой заеду. – Грант лукаво улыбнулся. – Не забудь взять с собой то красное платье, которое мне так нравится.
– Париж, – мечтательно протянула Ло. Но она знала, что им нужен не Париж. Необходимо, чтобы Грант принял решение и выбрал, либо он остается только с Ло, либо со своей семьей. А Париж – это великолепное, прекрасное развлечение. Оно лишь на некоторое время приглушит тревогу, страх. И Ло сможет провести с Грантом больше времени. Она бы отдала что угодно, только бы побыть с ним подольше.
Грант встал, натянул брюки, застегнул рубашку, потом бросил взгляд на часы.
– Прости меня, но мне пора идти. Я обещал быть дома еще полчаса назад.
Ло нахмурилась.
– Но ты ничего не съел. Я приготовила твое любимое ризотто.
– В другой раз, – ответил он и нагнулся, чтобы поцеловать ее.
Ло ненавидела минуты перед расставанием, когда он ускользал из ее мира и возвращался в свой. Она слышала, как Грант спустился по трапу, взял свои ключи со столика у двери и захлопнул дверь плавучего дома. Он прошел по палубе, а потом его шаги стихли в зимней ночи. Грант ушел в свою жизнь, в свою реальную жизнь, обратно к своей жене, к своим детям.
Ло вытерла со щеки слезу. Она оделась, спустилась по трапу в кухню, взяла ложку и съела ризотто одна, прямо из кастрюли. Ло налила себе бокал вина и сделала глоток. Ее ключи лежали на столешнице. Не раздумывая, она схватила их, потом надела пальто.
Ло знала, где жил Грант: красивый дом на холме королевы Анны. Как-то раз он назвал ей адрес. Ло легко было его запомнить, потому что во время учебы в колледже она работала няней в богатой семье на той же самой улице. Да и у магазина «Цветочная леди» было много постоянных клиентов из этого района, одного из лучших в Сиэтле.
Ло села в машину. Она решила увидеть мир Гранта. Ей хотелось доехать до его дома, увидеть, куда он возвращается каждый день после работы, где он спит по ночам. И вот этот дом предстал перед ней, красивый тюдоровский особняк со щипцовыми крышами и свинцовыми переплетами на окнах.
Сердце Ло забилось быстрее, когда она остановила машину перед домом Гранта. Выключив мотор и габаритные огни, Ло заглянула в большие окна гостиной. Там она увидела Гранта. В той же самой рубашке, которую она совсем недавно сорвала с его тела, он стоял рядом с двумя дочками. Они разговаривали и улыбались перед огромной красиво украшенной рождественской елкой. Спустя мгновение к ним присоединилась жена Гранта, и картинка идеальной семьи сложилась окончательно. На Ло накатила тошнота, когда жена протянула Гранту бокал вина, обняла его за талию и прижалась головой к его плечу.
Ло заплакала, включила двигатель и поехала прочь от Гранта обратно в свой мир. Теперь она точно знала, что означает выражение «разбитое сердце».
Глава 23
Ледяной воздух защипал щеки, стоило мне только выйти на улицу. Иней лежал на крышах зданий на рынке, торговцы облачились в теплые пальто и шляпы. Я плотнее укутала шею шарфом и улыбнулась, увидев проезжавший мимо автомобиль с рождественской елкой, привязанной к багажнику на крыше. Я вспомнила маму, которая всегда позволяла нам с Флинном самим выбирать самую большую ель Дугласа [7] на рынке. Каким-то образом ей удавалось погрузить ее на машину и дотащить до нашей квартиры. Это требовало от нее невероятных усилий. Но все-таки ей удавалось сделать вид, что возня с елкой не стоила ей ни малейшего труда. А потом мы с братом, с липкими от сладостей щеками, наблюдали, как она устанавливает елку в специальную подставку.
Как всегда бывало в это время года, мне отчаянно ее не хватало.
Я открыла магазин и включила свет. Впервые за долгое время Ло позвонила и сказала, что заболела. Она плакала в трубку, поэтому я поняла, что ее недомогание больше эмоциональное, чем физическое, но это волновало меня даже больше.
– Не торопись, отдохни столько дней, сколько тебе нужно, – сказала я Ло. Но, учитывая поток заказов к Рождеству, это было худшее время года для того, чтобы управляться в магазине в одиночку, особенно после того, что произошло между мной и Кэмом. Поэтому когда позвонил Флинн и предложил свою помощь, я испытала невероятное облегчение.
– Как дела, сестренка? – спросил он, убирая под прилавок свою сумку.
– Честно говоря, не слишком хорошо, – сказала я, просматривая новые заказы, поступившие на сайт магазина. – Я все еще не пришла в себя после предательства Кэма.
Я рассказала Флинну о Колетт и о моем даре уже много месяцев назад, но мистические способности младшей сестры шокировали его куда меньше, чем известие о том, что его лучший друг мог предать меня. Я вздохнула.
– Они собирались поместить мою фотографию на обложку, Флинн.
Он покачал головой.
– Я никак не могу в это поверить.
– Поверь, – я пожала плечами. – Кэм взял интервью у доктора Хеллер и, судя по всему, даже у нашего отца.
– Что?
– Я видела файл с интервью. Он нашел его в Орегоне.
– Значит, наш паразит-папаша всплыл в Орегоне… Неожиданная новость.
– Согласна.
– Мне жаль, Джейн, – продолжал Флинн. – Но ты хотя бы об этом узнала до того…
– До того как мое фото появилось в каждом газетном киоске Америки? – я грустно улыбнулась. – Самое невероятное, Флинн, что я приняла это за любовь. Я думала, что мы с ним любим друг друга.
– Может быть, Кэм все-таки любит тебя, – предположил Флинн. – Но мне все равно хочется свернуть этому парню шею.
Я покачала головой.
– Не стоит. В любом случае, когда другого человека бросают под автобус ради собственных интересов, карьеры или чего-то другого, это любовью не назовешь.
– Кажется, ты сама говорила, что Кэм собирался снять статью из журнала?
– Да, он мне так сказал. Вот только как я могу ему верить?
Флинн кивнул.
– Я считал его другом, иначе я никогда бы вас не познакомил… Теперь я понимаю, почему он меня избегает. Ему стыдно встретиться с твоим старшим братом.
Я показала Флинну привезенный остролист и зеленые ветки для украшения, которые он начал перетаскивать в заднюю комнату.
– А что с твоей девушкой? – спросила я. – С той, которая живет в доме напротив? Надеюсь, ты наконец с ней познакомился.
Брат покачал головой.
– Нет еще.
– Флинн, я не понимаю. Почему бы тебе не перейти через улицу, не подняться на лифте и не постучать в ее дверь?
Он улыбнулся.
– Знаю, все знаю. Глупо, что я до сих пор этого не сделал. Кажется, я боюсь.
– Чего? Что она заговорит голосом мультяшного персонажа?
– Нет, – расхохотался Флинн. – Думаю, меня пугает то, что личное общение не будет таким удивительным и завораживающим, как обожание издалека. Ты меня понимаешь?
Я кивнула.
– Конечно. Ты влюбился в фантазию. И это превратилось в своего рода игру.
– Точно, – отозвался Флинн.
– Но все игры заканчиваются, помни об этом.
– Я подумал, что могу завтра принести ей цветы на Рождество, – сказал он.
– И завтра мой день рождения, – едва слышно добавила я, вспоминая Колетт и ее предупреждение о том, что произойдет, если до заката солнца в день моего тридцатилетия я не выполню обязательства, которые накладывает на меня мой дар.
А Флинн все еще думал о своей прекрасной соседке.
– Если она будет одна, – продолжал он, – а так оно и будет, я уверен, что я смогу ее развеселить.
Я улыбнулась.
– Мне твой план кажется превосходным. Я горжусь тобой.
– Я тоже тобой горжусь, – сказал Флинн.
В магазине зазвонил телефон, и я побежала к нему, чтобы ответить.
– Джейн, это доктор Хеллер.
Я молчала.
– Джейн, ты меня слышишь?
– Да, – с трудом ответила я.
– Кэм позвонил мне и сказал, что ты узнала о статье. Джейн, я бы хотела поговорить с тобой. Ты могла бы сегодня приехать ко мне в клинику?
– Доктор Хеллер, я сомневаюсь, что нам есть что обсуждать с вами.
– Ты не права, Джейн, – возразила она. – Мне бы хотелось извиниться перед тобой не по телефону. Я могу все объяснить. Ты сумеешь быть у меня через час?
– Хорошо, – согласилась я. – Я постараюсь.
* * *
Я вошла в кабинет доктора Хеллер с тяжелым сердцем. Хотя я не читала запись ее интервью с Кэмом, один лишь факт, что ей пришло в голову обсуждать меня с журналистом, выбивал меня из колеи. Он подорвал мое доверие к ней, которое я испытывала с детства, когда она вертела у меня над головой мягкие игрушки, чтобы отвлечь, пока она осматривала мои глаза. Но теперь мне хотелось посмотреть этой женщине в лицо и спросить, как она могла не только предать мое доверие, но и нарушить медицинскую этику.
– Я рада, что ты пришла, – сказала доктор Хеллер, входя в кабинет. – Прошу тебя, давай поговорим. Может быть, спустимся в кафетерий? Я угощу тебя кофе.
Я кивнула и последовала за ней к лифту. В молчании мы спустились на третий этаж, и когда двери разъехались в стороны, мне в нос ударил запах вареной капусты брокколи и пригоревшей картошки фри.
Мы остановились у стойки с кофе. Доктор Хеллер сделала заказ, и мы направились к свободному столику.
– Прежде всего, позволь мне сказать, что я не знала о том, что он записывает наш разговор, – начала доктор Хеллер. – Я просила его не записывать мои комментарии.
– Записывать или не записывать, какая разница. – Я посмотрела ей в глаза. – Доктор Хеллер, я до глубины души шокирована тем, что вам вообще пришло в голову говорить о моем состоянии с кем бы то ни было без моего согласия.
– Я знаю, Джейн. Я была не права. И я нарушила принятые нормы медицинской этики. Мне нечем гордиться. Но, пожалуйста, поверь мне, я действовала из благих побуждений. Ты же знаешь, что я забочусь о твоем здоровье с того самого дня, когда ты, еще совсем малышка, впервые вошла в мой кабинет. После того, как ты отказалась от операции, мне показалось, что, возможно, разговор с Кэмом заставит тебя на нее согласиться. Я думала, что он со своим пониманием науки, и я с моими медицинскими знаниями – мы вместе сможем убедить тебя сделать правильный выбор для твоего блага. Я не сомневаюсь в том, что ты ему не безразлична, и хотела, чтобы ты поняла: операция – это единственный выход.
– Его забота обо мне заключается в том, что он меня предал? – я покачала головой и вздохнула.
Доктор Хеллер сложила руки на коленях.
– Я понимаю, что все сделала неправильно. Я лишь надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь простить меня и Кэма.
Я глубоко вздохнула.
– Я не могу простить Кэма. Но, разумеется, я прощаю вас, доктор Хеллер. Вы для меня были как мать. Я знаю, что вы старались ради моего блага. Я только хочу, чтобы вы поняли, что, независимо от науки и медицинских показаний, мне пришлось сделать правильный выбор для меня самой, пусть даже этот выбор казался нелогичным или глупым.
– Ты права, – сказала доктор Хеллер. – И я благодарна тебе за прощение.
Она немного помолчала.
– А как насчет Кэма? Ты сможешь когда-нибудь простить его?
Я покачала головой.
– Колетт рассказала мне, что видела любовь между нами, но даже этого для меня недостаточно. Он хотел сделать сенсацию из моей истории, заработать на ней деньги. Кэм рассматривал меня как отличный заголовок с того самого момента, как мы познакомились с ним на прошлый Новый год. Теперь я это знаю.
– Возможно, это правда, – вздохнула доктор Хеллер. – Но ты же не станешь отрицать, что за год его чувства могли измениться? Я уверена, что Кэм любит тебя, Джейн.
Я снова покачала головой и чуть-чуть улыбнулась.
– Нет, это не любовь. Это была всего лишь выдумка. Голограмма.
– Но ты веришь в любовь, Джейн, – сказала доктор Хеллер. – Я знаю это.
– Я верю в любовь для других, но не для самой себя.
Вдруг медсестра Келли помахала доктору Хеллер рукой из другого конца зала. Она подошла к нашему столику с подносом из кафетерия.
– Прошу вас, присаживайтесь к нам, – пригласила я.
– Нет-нет, – смутилась медсестра. – Я не хочу вам мешать. Я сяду за другой столик.
– Келли, пожалуйста, садись с нами, – с улыбкой пригласила доктор Хеллер.
Стоило только Келли сесть, как я почувствовала давление за глазами. Поначалу оно было легким, я почти не поверила в него, но оно стало нарастать. Я моргнула, когда перед моими глазами появился туман. Я не могла в это поверить. Я все неправильно поняла. Все это время я считала, что доктор Хеллер влюблена в доктора Уайта. Но нет. Доктор Хеллер любила Келли. И Келли отвечала ей взаимностью.
– Джейн! – воскликнула доктор Хеллер, вскочила, опустилась рядом со мной на колени и начала нащупывать пульс. – У тебя опять приступ, верно?
Я кивнула.
– Могу я принести вам воды? – нервно предложила Келли. – Что мне сделать?
– Нет, – ответила я. – Со мной все в порядке.
Я посидела какое-то время неподвижно, а когда туман рассеялся, повернулась к доктору Хеллер, все еще стоявшей возле меня на коленях. Ее глаза были наполнены слезами, она вот-вот была готова расплакаться. И я в первый раз поняла, что она верит в мой дар.
– Теперь вы понимаете, правда? – спросила я. – Вы все-таки поняли.
Доктор Хеллер посмотрела на Келли, потом снова на меня.
– Да, – прошептала она, вытирая слезу со щеки.
– Со мной такое делает истинная любовь, – сказала я и встала.
Келли улыбнулась доктору Хеллер. Я собралась уйти, но повернулась к ним:
– Я очень счастлива за вас обеих.
* * *
Выезжая из подземного гаража больницы, я потянулась за мобильным телефоном, чтобы позвонить Колетт. Я была готова встретить тридцатилетие, записать, наконец, в книге все то, что я узнала о любви. Я хотела рассказать ей об этом. А еще о Кэме. О той сумятице мыслей и чувств, которые пульсировали в моей голове и в моем сердце.
Я набрала номер Колетт, но мне никто не ответил, поэтому я решила поехать к ней без предупреждения. Оставив машину на улице перед ее домом, я поднялась в лифте на нужный этаж и увидела, что дверь ее квартиры приоткрыта.
– Здравствуйте! – крикнула я, заглядывая внутрь. – Колетт, вы дома?
Мой голос эхом отозвался в квартире.
Я толкнула дверь и застыла, ошеломленная увиденным. Квартира опустела. На книжных полках не осталось ни одной книги. Старые бархатные драпировки вяло и одиноко свисали с карниза над высоким окном. Колетт исчезла. Единственным свидетельством того, что она жила здесь, был предмет, стоявший в центре комнаты. Старинная цветочная тележка, которая когда-то возила ведра с цветами по парижским улицам, стояла пустой в покинутой квартире в Сиэтле. Я взяла конверт, прикрепленный к ней скотчем.
Дорогая Джейн!
Теперь я вынуждена оставить тебя, поскольку моя работа завершена. Ты должна идти по этому пути, как до тебя это делала я. Я желаю тебе счастья, но прежде всего я желаю тебе любви. Никогда не теряй ее из виду.
Твоя Колетт
Я не могла поверить, что она уехала. Колетт могла улететь в Нью-Йорк или в Рио-де-Жанейро. Но я надеялась, что отправилась в Париж. Я надеялась, что она снова попытается встретиться со своей любовью, и на этот раз ей повезет.
Я докатила старую тележку до своей машины и обрадовалась тому, что она легко поместилась в багажнике. Я уже садилась за руль, когда зазвонил мобильный. Это была Мэри.
– Джейн, завтра великий день. Я хотела убедиться, что ты не передумала встречать мою малышку.
– Не пропущу ни за что на свете, – сказала я. – На какое время назначена стимуляция?
– Ее перенесли на вторую половину дня, – ответила Мэри. – Если мне повезет, то уже вечером я буду держать дочку на руках. Ты сможешь взять ее на руки первой после меня.
И тут я все поняла. Это был последний этап моего путешествия. Я передам дочке Мэри мой дар. Я подумала о Мэри, наивной и доброй, раненной в самую душу, но не очерствевшей. Ее сердце каким-то образом сумело остаться нежным и красивым вопреки боли, подобной той, которую испытала моя мама. Да, сказала я самой себе. Дочка Мэри будет купаться в любви, как это было со мной. Она будет смотреть на мир сквозь затуманенные очки любви, как это делала я. Как и я, эта девочка найдет свой путь, пусть даже не всегда все свободные концы завязываются в бант. Такова жизнь, и такова любовь.
Нажав на кнопку отбоя, я снова услышала жужжание. На экране появилась эсэмэс от Кэм: «Мне очень, очень жаль».
Я вздохнула и сунула телефон в карман куртки. Мне тоже было жаль.
Глава 24
– Джейн, это Кэти.
Ее голос звучал испуганно и тревожно.
– Что случилось?
– Я даже не знаю, как сказать… Джош меня бросил.
В магазин вошла покупательница, и я жестом попросила Ло заняться ею.
– Что?
– Да, он ушел от меня. Джош вышел из дома за кофе и сказал, что скоро вернется. Но вместо этого он позавтракал с блондинкой и решил больше не возвращаться.
– Кэти, – ахнула я. – Этого просто не может быть. Я ни разу в жизни не видела двух людей, которые любили бы друг друга сильнее, чем вы с Джошем. Ты наверняка ошибаешься.
– Нет, – всхлипнула Кэти. – Он даже не забрал свои вещи. Джош бросил меня. Порвал наши отношения. Если бы я только могла это предвидеть! Но не было никаких признаков, ни единого.
– Дорогая, я даже не знаю, что тебе сказать. Бессмыслица какая-то.
– Я знаю, – сказала Кэти. – Но я знаю и то, что если он ушел, значит, я должна двигаться дальше. Я не могу сидеть в этом доме, где мы жили вместе, и ждать, чтобы Джош вернулся домой. Мне придется продать дом, Джейн. У меня такое чувство, что это ночной кошмар наяву.
– Это и есть кошмар, – согласилась я. – Мне так жаль. Я могу как-то тебе помочь?
– Нет, – вздохнула Кэти. – Хотя… Думаю, мне нужно уехать из города. Может, съездим куда-нибудь на солнечное побережье? Скажем, в следующем месяце? Мексика, Гавайи, не важно, куда-нибудь подальше отсюда, где есть фруктовые коктейли. И давай возьмем с собой Ло. Мы сможем сидеть у бассейна, выпивать в свое удовольствие, не думать и не говорить о мужчинах.
– Звучит божественно, – оценила я.
– Вот и отлично, – сказала Кэти. – Я должна перестать думать обо всем этом. Джейн, мое сердце разбито, – она вздохнула. – Я посмотрю рейсы и дам тебе знать.
– О’кей, – согласилась я. – Кэти, я не знаю, что происходит с Джошем. Мне все это не нравится. Но одно я знаю точно: я видела вас вместе, я была свидетельницей вашей любви, и это была любовь. Не забывай об этом, договорились? – Я слышала, как Кэти всхлипывает. – Обещаешь мне?
– Обещаю, – наконец произнесла она.
* * *
– Сегодня канун Рождества, – сказала я Ло. – Пора по домам.
– Не-а, я останусь. У меня еще есть дела.
– Никаких дел у тебя нет. И кто я, по-твоему? Скрудж? Отправляйся домой, выпей хорошего вина и послушай Бинга Кросби.
– Одна, – грустно усмехнулась Ло. Последние несколько дней Ло была печальной и погруженной в себя.
– Я тоже буду одна. Но, честно говоря, я так устала после этой недели, что я совершенно не против одиночества. Я просто хочу спать, спать, спать. Да и тебе нужно отдохнуть. Ты разве не улетаешь утром в Париж?
– Улетаю, – с вымученной улыбкой ответила моя подруга.
– Тогда убирайся отсюда сию же секунду, а не то я прогоню тебя метлой.
Ло сняла фартук, повесила его на крючок за прилавком.
– Есть, босс. – Она наконец улыбнулась по-настоящему.
Не успела Ло выйти, как на двери снова зазвонил колокольчик. В магазин ворвалась струя холодного воздуха. Не поднимая глаз, я сказала:
– Прошу прощения, магазин закрыт. Я…
И тут мои глаза встретились с глазами мужчины. Это был покупатель, который приходил каждый год перед самым Рождеством, тот самый хромой, оставлявший королевские чаевые по неизвестной мне причине.
– О, здравствуйте, – поздоровалась я, мгновенно узнав его.
– Простите, – заговорил он с робкой улыбкой. – Мой поезд опоздал. – Мужчина явно запыхался. – Я беспокоился, что не успею до закрытия.
– Поезд? – переспросила.
– Да, – кивнул мужчина. – Я живу в Портленде.
– В Портленде? – изумилась я. – Тогда зачем вы каждый год в канун Рождества приезжаете из Орегона в цветочный магазин в Сиэтле?
Выражение его лица было серьезным, в глазах притаилась печаль.
– У вас самые лучшие цветы, – после долгого молчания ответил он.
– Что ж, тогда позвольте мне собрать для вас букет.
– Нет, – спокойно сказал мужчина. – Не беспокойтесь. Я выберу что-нибудь на витрине.
Он указал на вазу с красными розами и зелеными ветками.
– Вот это мне нравится.
Я отнесла композицию на прилавок. Решив поправить розу, оказавшуюся не совсем на своем месте, я уколола указательный палец.
– Проклятье! – буркнула я, увидев каплю крови. – В это время года фермеры забывают срезать шипы. Если бы в этом месяце я получала по доллару за каждый пропущенный шип, тогда с этой бедой еще можно было бы смириться.
Мужчина кивнул.
– Каждый раз, когда я беру розу, я всегда чувствую только шипы.
– Билли Джоэл, – улыбнулась я.
– Да, – ответил покупатель. – Это из песни «And So It Goes».
– Красивая песня.
Я заклеила палец пластырем, и мужчина протянул мне чек.
– Веселого Рождества, – пожелал он, направляясь к двери. Но потом снова повернулся ко мне и сказал:
– Это была любимая песня твоей матери.
Я застыла на месте, от изумления потеряв дар речи. Мужчина вышел на улицу. Я посмотрела на чек и прочитала напечатанные на нем имя и фамилию: Эрик Уильямс.
Это был мой отец.
* * *
Час спустя я закрыла магазин, забрала с собой рождественский венок и праздничную композицию и пошла через рынок к дому. Тишина была пугающей. Но я расслышала рождественские гимны, доносившиеся из припаркованной впереди машины. Внутри разместилась семья: папа, мама и трое детей, два мальчика и девочка, сосавшие леденцы на заднем сиденье.
Воздух был чист и холоден, у меня изо рта вылетали клубочки пара. Навстречу мне шел Мел. Он надел парадный костюм приблизительно 1983 года.
– Джейн! – воскликнул он. – Именно тебя я надеялся встретить.
– Веселого Рождества, Мел, – негромко пожелала я.
– Веселого Рождества, красавица, – ответил он. Его глаза сияли в свете уличных фонарей. – Мне нужен твой самый лучший букет цветов. Я собираюсь подарить его Вивиан сегодня вечером.
Я улыбнулась. Даже если человеку семьдесят, любовь по-прежнему остается молодой.
– Держите, – я отдала Мелу композицию, которую сделала для своей каминной полки: зеленые хризантемы в сочетании с готовыми распуститься гиацинтами оттенка лайма. Это был любимый рождественский букет моей мамы. – Отдайте эти цветы Вивиан. Они ей понравятся.
– Но ты составила этот букет для себя…
– Пожалуйста, я хочу, чтобы вы его взяли.
Я почувствовала, как на глаза навернулись слезы, когда я подумала о том, что мама с радостью отдала бы цветы Мелу и отправила его поздравлять возлюбленную.
– Спасибо, дорогая моя девочка, – сказал Мел.
– Я надеюсь, они вам помогут.
Левой рукой Мел поправил галстук.
– Я тоже надеюсь.
Я прошла мимо пекарни «Мерриуэзер» и полюбовалась фруктовыми пирогами и плетеным хлебом, выставленными в витрине. Элейн, должно быть, уже была дома, заканчивала раскладывать рождественские подарки по детским чулочкам. Но я знала, что ее голова – и ее сердце – заняты поиском решения.
Бернард как раз собирался уходить, когда я вошла в вестибюль нашего многоквартирного дома.
– Я так рада, что застала вас, – сказала я, сунула руку в карман и достала конверт с небольшой суммой наличных в качестве рождественского подарка. – Веселого Рождества, – с улыбкой пожелала я.
– Веселого Рождества и с наступающим днем рождения, – ответил Бернард. – Да, кстати, ваш бойфренд, как бишь там его зовут…
– Кэм, – подсказала я. – И он больше не мой бойфренд.
– О! В общем, он заходил сегодня днем, чтобы встретиться с вами. Он сказал, что заглядывал в цветочный магазин, но вас там не было. И он попросил меня передать вам это.
Бернард вложил мне в руку конверт.
– Я хотел перед уходом подсунуть его под вашу дверь. У меня было такое чувство, что дело срочное и вы должны прочитать письмо сегодня вечером, а не достать его из почтового ящика через несколько дней.
– Спасибо, – вежливо поблагодарила я, засовывая конверт в карман.
– Вы позволите дать вам совет? – спросил Бернард.
– Разумеется, – осторожно ответила я.
– За что бы вы его ни наказывали, не делайте этого слишком долго. Простите его. Жизнь слишком коротка, чтобы не прощать даже самые серьезные обиды.
Я кивнула и попыталась улыбнуться.
– Я подумаю об этом, – пообещала я, вошла в лифт и на прощание улыбнулась Бернарду. – Веселого Рождества.
Поздоровавшись с Сэмом, я налила себе бокал вина и включила рождественскую музыку Джонни Мэтиса. Он напоминал мне о маме. Я без слез оплакивала маму, мое прошлое и мое будущее, которое могло для меня не состояться, если предсказания доктора Хеллер окажутся правдой или я не выполню все правила, предложенные Колетт.
Я бросила пальто на кушетку и теперь достала конверт из правого кармана, вскрыла его и вытащила единственный листок:
Дорогая Джейн!
Меня не будет в городе, чтобы пожелать тебе веселого Рождества и поздравить с днем рождения. Но даже если бы я остался в Сиэтле, я знаю, что ты все равно не захотела бы меня видеть. Я поступил неправильно, и ты вправе обвинять меня и ненавидеть всю оставшуюся жизнь.
Я возвращаюсь в Нью-Йорк на несколько недель. После того как я отказался продолжать работу над статьей о тебе, мой редактор был вынужден «убить» историю. В результате меня уволили, поэтому теперь я занят поисками другой работы. Мне только что предложили место редактора отдела науки в «Ньюсуик». Это значит, что мне нужно будет вернуться в Нью-Йорк. Я не хочу ехать, но все же… Что теперь ждет меня в Сиэтле?
Мое чувство к тебе, Джейн, было сильным. Ничего подобного я не испытывал после смерти моей невесты, но я сам все испортил. И я всегда буду сожалеть об этом.
Никогда еще я не встречал женщины, подобной тебе, и я знаю, что никогда больше не встречу. Ты изменила меня. Ты заставила меня увидеть силу любви. Ты научила меня верить в нее, доверять ей.
Я буду всегда любить тебя, Джейн. Всегда.
Кэм
Единственная слезинка скатилась по моей щеке и упала на письмо. Я провела рукой по подписи, повторяя изгибы буквы К. Потом я глубоко вздохнула и сунула письмо обратно в карман пальто.
Глава 25
Пайн-стрит, квартира 4
В канун Рождества в пресвитерианской церкви на Пятой авеню должна была состояться служба при свечах. За завтраком Вивиан сказала, что пойдет туда, и хотя Мел никогда не считал себя религиозным человеком, на эту церковную службу его очень тянуло.
Он нашел в шкафу твидовый костюм, самый красивый из тех, что у него были. Много лет назад Адель поставила на локти кожаные заплаты. Мел оделся, причесал волосы, во всяком случае, то, что от них осталось. Стоит ли взять для Вивиан рождественский подарок? Он отругал себя за то, что не подумал об этом раньше. Мел никогда не умел выбирать подарки, но Вивиан заслуживала его. У него не было денег, чтобы купить ей что-нибудь роскошное, не говоря уже о дорогих украшениях, к которым она привыкла. Но что-то же нужно подарить. Он обязательно что-нибудь придумает. Мел посмотрел на часы. Большинство магазинов на рынке будут открыты еще в течение часа. Цветы. Он зайдет в магазин Джейн и купит для Вивиан самый красивый букет. Отлично придумано.
На улице было холодно, достаточно холодно, чтобы вот-вот пошел снег. Но небо было безоблачным, и Мел этому обрадовался. Дойти до церкви на Пятой авеню под снегопадом было бы непросто.
Увидев, что в цветочном магазине приглушен свет, Мел расстроился, но вздохнул с облегчением, когда заметил Джейн, которая шла ему навстречу.
Голос Джейн звучал весело, но в глазах притаилась печаль. У нее явно было тяжело на сердце. Мел тревожился о Джейн так, как отец может тревожиться о взрослой дочери.
– Ты же не собираешься сидеть в одиночестве сегодня вечером, нет? – спросил Мел.
Джейн ответила улыбкой.
– У меня есть Сэм, не забывайте об этом. Вы-то куда собрались по морозу в канун Рождества?
Мел застенчиво улыбнулся.
– На церковную службу. – Он понизил голос: – Там будет Вивиан.
– И вы идете с пустыми руками?
– Ну, я надеялся принести ей цветы, но я вижу, что ты уже закрыла магазин.
Джейн посмотрела на букет, который несла в руке.
– Возьмите эти, – сказала она. – Они идеально подойдут. Люди почему-то думают, что им нужны красные розы, чтобы выразить свою любовь. И розы действительно олицетворяют любовь, но любовь преходящую. Пламя, которое горит, но в конце концов гаснет. Но вы же хотите показать Вивиан чистоту, истинность вашей любви. И этот букет скажет об этом за вас, обещаю.
Мел заметил в ее глазах слезы.
– Спасибо, дорогая моя девочка, – прошептал он.
Джейн поняла, что он готов поговорить с ней еще, убедиться, что с ней все в порядке. Но она его поторопила.
– Идите же, отыщите ее.
Мел подмигнул Джейн и отправился в церковь. Температура определенно опустилась ниже нуля, но он не чувствовал холода. Его согревала любовь к Вивиан.
Впереди показалась церковь. Из высоких окон на улицу лился оранжевый свет. Внутри играл орган, детский хор нежными голосами пел «Святую ночь». Мел нашел место на последней скамье и огляделся в поисках Вивиан. Сначала он ее не увидел, но потом заметил высокую женщину, сидевшую на скамье с такой элегантностью, что это могла быть только Вивиан. В неярком свете свечей женщина чуть повернула голову, и Мел сразу увидел изысканную линию скул, нежный рот, царственный нос. Это была она. Дети снова запели, и тут Мел заметил мужчину, сидевшего рядом с Вивиан, безукоризненно одетого, высокого, широкоплечего. Его костюм был безупречно отглажен и выглядел дорого. Да, именно такого мужчину заслуживала его Вивиан. Сидя на последней скамье с букетом цветов и слушая хор, Мел вдруг понял, что хочет для Вивиан только самого лучшего. И пусть его любовь искренняя, но он сам не лучший вариант для нее. Он никогда не будет достаточно хорош для Вивиан.
Она повернула голову, их глаза встретились на одно лишь мгновение, и на царственном лице Вивиан появилась улыбка. Мел встал и вышел. Направляясь к выходу из церкви, он протянул букет мужчине, стоявшему у дверей.
– Мне надо идти, – объяснил Мел. – Не могли бы вы передать эти цветы одному человеку?
Он описал мужчине Вивиан и вышел на улицу. Один.
Глава 26
Рождество 2013 года
Я открыла старинную книгу и взяла ручку. Это был мой тридцатый день рождения, и я вспоминала прожитый год. Когда я подумала о Кэме, мое сердце сжалось. Как же я в нем ошиблась… Но я могу закончить мое пу