Огни погасли ровно в 8:25. а она все продолжала идти вперед в белеющей тьме. Обжигающий воздух, наполненный первыми мотыльками первого снега, безжалостно продувал насквозь серое твидовое пальто. Было зябко и одиноко. Медные волосы развивались на ветру, образуя трепещущее знамя. Но знамя чего? Свободы? Счастья? Или же всепоглощающей боли? Этим утром Эмма не хотела в школу, да и что там делать? Выслушивать очередные комментарии классной руководительницы или сидеть на бессмысленных уроках, которые ничего не дают, а лишь отбирают. Время, силы и драгоценные минуты жизни. Нет возможности для полета души. А если и сможешь на момент взлететь, то тебя тут же хватают и кидают о землю. И ты разбиваешься, твои части тела разлетаются по полу, и ты не можешь больше собраться. Нужно время чтобы придти в себя.
Исходя из этих умозаключений, Эмма не пошла на первые уроки. Бесцельно бродить по парку, словно одинокий призрак было ей по душе, она ощущала себя умиротворенно. И тяжелая музыка из наушников была немного слышна. «как можно слушать рок тихо?!» - всегда негодовала она. «это музыка жизни. музыка света, она намного сильнее других звуков. гитарные партии, что рвут на части, собирая из тебя иную картинку, намного лучше прежней, барабанные дроби подстраивали ритм сердца под себя. это же прекрасно. Нет ничего лучше на всей планете, чем рок» - мысли Эммы парили высоко над Землей, где-то во вселенной, унося ее из парка далеко за пределы галактики.
Лишь зверский лай собаки вернул ее в себя. Две дворовые собаки решили по охотиться на нее. Им не понравилось, что незнакомый человек зашел на их территорию. Развязной поступью, словно короли своей территории, они приближались к девушке. На их мордах был оскал торжества, еще никто не уходил от них. Любой нежелательный гость на территории изгонялся.
Эмма с детства не любила собак и порой даже боялась. А сейчас, ее поглотил инстинкт самосохранения. Она потеряла рассудок и ринулась от животных с такой скоростью, какую никто не смог бы развить на плитке, покрытой тонкой коркой льда. Собаки были странные и пока поняли, что их жертва вот-вот уйдет, Эмма получила весьма неплохую фору. Они кинулись в погоню, злобно скалясь и желая схватить ее. А девушка все бежала, и лишь когда ей в ноги дышали две пасти с острыми зубами, остановилась. Это получилось так резко, что собаки явно не ожидавшие такого от хрупкого человека, еще несколько метров скользили по льду. Но уже спустя три секунды они и Эмма стояли друг напротив друга. В глазах дворняг желание схватить жертву и разодрать на куски, а в голубой бездне Эмминых глаз ледяная злоба, смешанная с животным страхом. Они так и стояли, глядя в глаза друг другу. Как вдруг случилось нечто необъяснимое – рот Эммы приоткрылся, хотя зубы до сих пор были плотно сжаты, и из глубины раздался утробный рык. Она превратилась в первобытного человека, больше походившего на зверя
«и я был страшен в это миг. Как барс пустынный зол и дик. Я пламенел, визжал как он….»
Эмма выглядела настолько устрашающе, что собаки не знали какие действия предпринимать. Было два варианта: напасть и вступить в схватку или отступить. Они выбрали второе. Слабо заскулив, они убрались.
- что случилось? Эй, девушка, я к вам обращаюсь.» - волновался подбежавший к месту происшествия мужчина средних лет.
Вместо ответа он услышал рычание и агрессию. Эмма так сильно забылась, что почти напала на него. От неожиданности мужчина отшатнулся, но потом все же уперся рукой в ее грудь, не давая приблизиться. Этот жест защиты, отрезвил Эмму. Она сама даже не сразу поняла, что произошло и почему мужчина, отталкивает ее от себя.
Но буквально через пару минут память начала возвращаться к ней.
- ой, извините, пожалуйста. Не знаю, что на меня нашло. Мне так неловко.» - извинялась шокированная Эмма.
Не менее потрясенный мужчина, не нашелся, что сказать и просто ушел, оставив недавнюю жертву посреди площадки.
Окончательно придя в себя, Эмма посмотрела на часы.
«9:55…. Ну вот, теперь в школу можно к четвертому уроку идти. Все равно на этот уже не успею»
И вновь погруженная в свой рок и переживания, Эмма медленно направилась в школу.
Первая встреча. (весна.)
День выдался ясный и теплый. Апрельское солнце ласково светило в окна домов. Повсюду царила радость и предвкушение скорых праздников. Играя на стеклах, оно манило вперед, к новым открытиям. Даже в школе на краю Москвы царило веселье. И учителя и ученики проводили уроки в приподнятом настроении.
Эмма, которая училась как раз в этой школе, тоже была весела как никогда. Обычно тихая сегодня она веселилась со своими подругами. Они устраивали забеги наперегонки до кабинетов, смеялись на уроках от шуток, которые лились потоком. И даже учителя не ругались, а улыбались вместе с девчонками.
Но вот и конец седьмого урока.
- Быстро день сегодня прошел – улыбнулась Кэтрин.
- Да, и весело! Вот бы чаще так! – Эмма уже не просто говорила, она пела каждое слово, и мечтательно раскинув руки, побежала к выходу.
- Девочки, а может, в кино сходим? Там новый фильм вышел, комедия. Как вам идея? – предложила Кристи. После недавнего инцидента, она вела себя осторожно, пытаясь загладить свою вину. Но это было напрасно, ведь Эмма и Кэтрин уже давно простили ее, и даже не помнили причины ссоры, хотя в душах всех троих остался горьковатый осадок. Несмотря на это их дружба была крепка.
- прекрасная идея! Я за. А ты Эмма? – спросила Кэтрин.
- да, я пожалуй тоже не против. Только давайте пока по домам пойдем, а позже встретимся? – повернулась к подругам все еще веселая Эмма. Солнышко играло в бронзовых волнах ее волос, создавая слепящие блики.
- Эмма, мы тогда пошли. Встречаемся возле школы через час. Хорошо? – спросила Кристи.
- конечно. Скоро увидимся. – попрощалась Эмма и повернулась чтобы уходить домой.
Она настраивала свой плеер, когда ветер донес до Эммы слова, которые она знала уже очень давно. А голос показался ей смутно знакомым.
Слова за спиной ввели Эмму в сильнейший ступор. Она остановилась, а глазах недавно светившихся радостью, теперь виднелись первые слезы.
- поймай, если я упаду. скажи, что ты рядом и все уже позади. Я говорю с атмосферой, здесь нет никого, и я проваливаюсь в себя… - говорил голос. Этот баритон мог свести с ума кого угодно, но не в этой жизни. Здесь и сейчас он звучал лишь для девушки с волосами цвета меди.
- правда сводит меня с ума. Знаю, я могу остановить боль, и она исчезнет навсегда, - прошептала Эмма.
Постояв еще несколько секунд, или минут, время было все тяжелей определять, она резко повернулась. За спиной стоял именно тот человек, которого она одновременно ожидала увидеть и совершенно не ожидала. Как могло случиться, что он приедет. Как он нашел ее?
- я долго ждала тебя, Джон. спасибо тебе. – выдавила из себя Эмма, борясь со слезами.
А Джон не стал ничего отвечать, он просто подошел к девушке и обнял ее. Эмма зарылась лицом в его мягкий пуловер и тихо всхлипывала.
Они стояли так долго. Высокий американец, с волосами цвета коры каштана и русская девушка, ниже его почти на голову. Со стороны они были похожи на статую, будто вышедшую из-под инструмента гениального скульптора.
Через некоторое время Джон вновь заговорил, тихо, чтобы могла услышать только Эмма.
- я здесь, пред тобой.
Довольна ли ты?
Или же хочешь большего,
Чем мои жизнь и душу?
Разве ты не видишь, что я страдаю
От этой безумной зависимости.
Прошу, прошу, отпусти меня.
Я больше не вернусь.
Убегая от тебя,
Я пытаюсь выжить.
Так освободи меня.
Ты приходишь в кошмарах,
Приятных кошмарах.
Твой силуэт следует за мной.
Я захлебываюсь в слезах по утрам.
День ото дня я теряю контроль,
Мечтая о скорбной тьме,
Лишь бы вновь видеть тебя. – шептал Джон.
- даже не буду спрашивать, откуда ты ее знаешь. Я никому ее не показывала.
- ты пела ее в одном из своих снов. – сказал американец, и чмокнул Эмму в макушку.
- она о тебе – не отрываясь от Джона, выдохнула Эмма.
- я знаю. Еще ты очень красиво поешь.
- ты неисправим. – шепотом сказала девушка.
Лучезарная улыбка озарила лицо Джона Химана. Впервые за долгие месяцы он был абсолютно счастлив. Даже стоя посреди улицы, и мешая всем прохожим, он знал, что все будет хорошо. Эмма приняла его, теперь они вместе, и пускай еще неизвестно, что будет через несколько минут, он знал, что в данный момент держит в своих руках, самого дорогого для себя человека.
Решив, что стоять посреди дороги не безопасно, да и мешать людям не хотелось, они пошли вперед, держась за руки. В полном молчании, не зная куда идут, они просто шли. Да и зачем слова, когда все и так ясно. Две половины одной души объединились.
Эмма заговорила первой после долгого молчания.
- знаешь, а ведь эта песня уже не подходит ситуации. Я написала ее еще до твоего звонка. Ты был тогда наваждением, навязчивой мечтой. А потом, все изменилось.
- еще как изменилось. В тот вечер я впервые крепко выпил. Мне было плевать на себя, я ведь думал, что ты не поверила. – ответил Химан.
- вся необычность заключается в том, что я поверила. Но я боялась самой себе признаться. Вот и решила забыть. – созналась девушка. Сейчас она чувствовала себя как на исповеди. Хоть Эмма и не верила в бога, но все же пару раз несколько лет назад ей приходилось бывать на исповеди и причастии. Все из-за ее крестной, не хотела ее расстраивать. Нет, крестная не была глубоко религиозным человеком. И эти действа были единственным, на что она ходила в церковь. Ей становилось легче после исповеди. Но вот исповеди в чем? Она ведь была по жизни хорошим человеком.
- решила забыть? Но зачем? Порой я тебя не совсем понимаю. Послушай, ты хотела забыть то, чего пока не было. Твои мысли для меня как квантовая физика. Объясни, пожалуйста. – шокированный Джон остановился и взглянул в голубые, как цветы гиацинта глаза Эммы.
- вот опять начнется исповедь. Джон, зачем устраивать допрос с пристрастием? Хочешь знать, почему я сделала вид, что не поверила? – начала раздражаться Эмма. вообще она была по жизни нормальной, была учтива со старшими, училась почти отлично и не страдала неуравновешенной психикой. Во всяком случае, так многие думали. Она всего лишь умела контролировать свою эмоции, научилась скрывать раздражение и злость. Так было проще жить. В противоположность этой мастерской игре, эта девушка была еще той стихией. Именно, что стихией. Но совершенно безвредной для людей, а вот для вещей или себя, она была страшна. Идеология Эммы заключалась в следующих пунктах: во первых никто и никогда не должен видеть ее в бешенстве, во вторых лучше выместить злость на вещах, а лучше на себе, но ни в коем случае не навредить близким. А так как было много раздражителей, то ее вещи долго не жили. Да и сама Эмма щеголяла как воин, испещренная мелкими шрамами. И она могла рассказать историю каждого из них, даже если наносила раны в состоянии аффекта. А вообще Харрельсон была милейшим и доброжелательным человеком. И лишь пожар меди на ее голове чуть-чуть выдавал взрывной характер.
И то, что Эмма сейчас раздражалась, и Джон это заметил, было безоговорочным исключением из всех мыслимых и немыслимых правил.
- Эмма Мария Харрельсон, спокойствие, только спокойствие. – попытался пошутить Джон. зря он это сделал, все равно не помогло, слишком уж сильно она уже завелась.
- я два с лишним года, ой, уже почти три, бредила тобой. Внутри у меня сейчас словно выжженная пустыня. Тогда, когда все только начиналось, мне было сколько, четырнадцать? Да, точно четырнадцать с половиной, я была мелкой девчонкой, которая влюбилась по уши в известного барабанщика, участника рок группы. Классическая ситуация. Сначала я думала, что это всего лишь фанатство и ничего более, думала, что пару месяцев и все пройдет. И что в итоге? Я ошиблась, просто чудовищно ошиблась. Ты стал, прежде всего, человеком, которого я хотела знать. Как бы тебе точнее объяснить. Я видела в тебе человека, такого же как все, который живет. А группа, это лишь твоя любимая профессия. Да будь ты хоть кочегаром, и я бы узнала о тебе, дело бы не меняло. Все равно влюбилась бы. Но вместе с тем, я понимала, кто ты и кто я. Шансов ноль целых ноль десятых. Вот и мучилась каждый день. Глупая, влюбленная девчонка. Все как в глупом любовном романе - она страдает, видит его во снах. А он и не знает о ее существовании. Красота! И как раз, я уже почти смогла начать новую жизнь, отвлечься, и что происходит? Двадцать девятого октября ты позвонил. Да я думала, что с ума сойду. Но еще большим шоком было осознание того, что ты знаешь обо мне. Откуда и почему? Главные вопросы на повестке последних месяцев после твоего звонка. А сейчас я поняла. Я была такой дурой, что не описать словами. Прежде всего, потому, что решила отшить тебя в тот день. И сегодня ты приехал. Все точки над i расставлены. И сейчас, после этой искрометной исповеди, для которой, я, кстати, нарушила свое первое убеждение, ты имеешь полное право отправить меня куда подальше и уехать домой. Я не буду препятствовать, и не переживай, вены резать себе не буду (а в голове пронеслось – я просто пережму сонную артерию или пойду, объемся тортами и сдохну от обжорства).
Весь этот монолог Джон слушал с выражением крайнего шока и страха на лице. Еще бы, девушка говорила все таким тоном, что сразу чувствовал себя как ученик пред строгой учительницей. Через пару минут Химан отошел от шока.
- знаешь кто ты?
-?...
- ты дурочка. Так просто ты от меня не отделаешься. И никуда я не поеду один.
-на что ты намекаешь? – пыл Эммы затух, и теперь она была сама удивлена.
- ты поедешь в Теннеси со мной.
- что?!
-а ты живешь в милом районе. – бодро проговорил Джон, как ни в чем не бывало. Он продолжил идти вперед, в то время как Эмма, так и осталась стоять, ошеломленно смотря ему вслед.
Решив спустить прозвучавшую тему на тормозах, она все-таки очнулась и поспешила за Химаном, который уже успел отойти шагов на десять, и теперь его силуэт казался размытым в лучах заходящего солнца. Оно светило на него, проходя лучами как бы сквозь его тело. Это было поистине завораживающее зрелище, и Эмма вдруг подумала «а если мне все мерещится?»
- ты идешь? – окликнул ее Джон.
-да, бегу.
Где-то в глубине сумки зазвонил телефон.
- Джон, подожди, пожалуйста, мне звонят.
Вместо ответа он лишь склонил голову и улыбнулся.
Звонила Кристи. Весьма предсказуемый звонок, хоть Эмма и забыла о встрече с подругами. Сердце немного сжалось от осознания своей забывчивости.
Для разговора Эмме пришлось вновь перейти на русский, что оказалось чуть-чуть сложной задачей, после долгого разговора на английском языке.
Во время того, как Эмма извинялась, Джон беспрерывно наблюдал за ней. он смотрел и любовался каждым движением мимических мышц на лице девушки. Такая странная, совершенно непостижимая и до боли близкая, она была словно чудесное светлое существо. Полная противоположность Химану практически во всем. Его глаза были цвета крепкой чайной настойки, ее же больше походили на васильки в вечерней полу тьме. Он американец, она русская. Можно было найти еще сотни различий, но они совершенно не мешали. Джона тянуло к ней, хотелось схватить в охапку и депортировать в Мемфис, чтобы она не досталась никому кроме него самого, чтобы была его собственностью.
Чем больше Джон позволял себе думать, тем более эгоистичными становились его мысли. «в самом деле, она же не вещь. И если она не захочет уезжать, я не буду давить.» - одергивал себя Химан. Но, увы, мало это помогало.
- я совсем забыла о подругах. – грустно сказала Эмма. – так, ладно, вернемся к нашему обсуждению. Не помню, на чем мы остановились.
- я говорил, что ты живешь в милом месте. – обезоруживающе ухмыльнулся Джон.
- точно.
….
- ну где Эмма? мы ждем ее уже двадцать минут! – злилась Кэтрин. И на это были основательные причины, ведь всегда, когда Эмма не могла придти, она звонила. А сегодня как испарилась. К вечеру начало холодать, и подруги Кэтрин и Кристина хотели скорее пойти в кино, зайти в теплый зал, наполненный уютным ароматом попкорна.
- так позвони ей. Давай, а то опоздаем. – предложила в который раз Кристи. Ей уже порядком надоело ждать Эмму. Да, пусть девочки и простили ее за предательство, и Кристи признала свою вину, в душе она до сих пор считала себя правой. Она до сих пор оставалась двуличной стервой, хотя почему оставалась, она всегда ей была. Высока блондинка с глазами цвета грозового неба, она производила впечатление доброты и казалась умной. Люди ошибались в ней. И каждый раз, когда они начинали ей доверять, она начинала манипулировать ими, а затем бросала, когда становились ненужными. Лишь два человека на этой земле, которых она не могла предать были Эмма и Кэтрин. В них Кристина нашла уголок спокойствия – в Эмме мудрость и поддержку, в Кэтрин веселье и понимание. Так как у нее никогда не было друзей из-за сложного характера, дружба с ними оказалась ей очень дорога. Хотя один раз она все-таки дала волю натуре. Позже Кристина пыталась забыть свой поступок. И вот сейчас, ей вновь захотелось бросить и Эмму и Кэтрин, позвонив сестре и пойти в кино с ней. «что за глупость? Почему это я должна ждать эту мечтательницу? Опять, наверное, сидит и строчит что-нибудь, забыв о времени. Как же она и Кэтрин, мне надоели. Сколько можно?» - раздраженно думала Кристина. Но она была неплохой актрисой, в силу характера. Поэтому вместо злобы в ее голосе прозвучала тревога:
- может, я позвоню сама? Вдруг что-то случилось? – “искренне” волновалась Кристина.
Кэтрин уже достаточно разозлившаяся была не против.
- звони Эмме, только скажи, что я завтра убью ее. – кипела Кэтрин. Это совсем не означало, что она действительно обиделась, ее злость была противоположностью Кристины. В ней не было ни капли цинизма или ненависти. Эта злость больше походила на переживание.
Тем временем Кристи уже набирала номер. Спустя четыре гудка Эмма ответила.
- ой, Кристи, привет.
- привет, Эмма. ты где? Мы уже заждались тебя. В кино опоздаем. – притворно весело сказала Кристина.
- Кристина, прости, я не уследила за временем. Я не смогу пойти с вами. – извинилась Эмма.
- почему? Что-то случилось? – спросила Кристи.
- я встретила одного человека и поэтому не могу пойти. Пойми, он очень важен для меня. А про вас я не забыла, уже собиралась звонить. Простите. Идите тогда без меня – искреннее извинилась Эмма. ей правда было стыдно, за то, что потерялась во времени и забыла о подругах.
- хорошо, тогда, до встречи. – попрощалась Кристи и нажала на отбой.
- ну и где она? – нетерпеливо спросила Кэтрин.
В тоже время у Кристины уже созрел в голове план. Он был до неприличия подлым, впрочем как и его автор.
- она сказала, что встретила друзей и поэтому не хочет идти с нами. Даже забыла предупредить. – расстроено произнесла Кристина.
- ты хочешь сказать, она променяла нас на каких-то непонятных друзей, о которых мы даже не знаем?! – в недоумении переспросила Кэтрин, вздернув брови.
- да, это, увы, так. Ладно, не переживай, пошли вдвоем в кино.
- не ожидала от Эммы такого. А знаешь, пошли. – обида уже кипела в Кэтрин, разгораясь с каждой минутой.
Ночная поездка. (через 3 года после первой встречи)
В тот раз Эмма не послушалась Джона. Вечер был таким завораживающим, а машина столь мощной, что казалось, будто не Эмма управляет ей, а она повелевает всем телом и разумом своей владелицы.
«Сколько уже прошло лет с того странного звонка от Джона? Сколько месяцев он есть в моей жизни? Не мысленно, нет. В сознании он был уже намного дольше. Материально. Уже целых три года. Три года полных вначале нерешительности, затем всеобъемлющей любви и счастья. Но никогда не бывает лишь счастья в чистом виде. Всегда есть примеси.» Больше всего на свете Эмма боялась, что это лишь сон. Невероятно красочный и реалистичный, каких много было. Мысли лениво текли в голове и, поддавшись своей железной лошади, Эмма ехала тихо и спокойно.
Как вдруг все смешалось. Нечеловеческая злость проникла в Эмму. Проснулась ее худшая черта характера. Она всегда была разная, порой просто тихая горечь, порой негодование, а порой. Порой, эта часть выходила из-под контроля. И Эмма давала выход своим эмоциям, поддавшись своей персональной тьме. Педаль газа упала в пол движимая сильным толчком ноги, а машина взревела и стремительно начала набирать скорость. Сто двадцать, сто сорок, сто шестьдесят… скорость и адреналин, выплеск эмоций.
Машина прорывала ночную тьму ревом мотора и ярким светом фар. Где-то за дорогой был лес – живописный и таинственный, как сама ночь. Теннеси все-таки красивый штат, иногда он природой совсем немного походил на Россию. Ее западную часть. Но нет, это было совершенно другое место. И это очень нравилось Эмме. Нравилось, что она, наконец, обрела свой дом на Земле, и пусть здесь все было чужим, она ощущала паранормальную связь с этими местами. И дело было не только в Джоне и новых друзьях. Все было намного сложней. В Мемфисе все дома, улицы, парки и даже сам воздух дышали свободой и какой-то необъяснимой легкостью. Ради них стоило жить, но и не жалко было бы умереть. Умереть. Эмма часто об этом думала. С детства она четко знала, что погибнет в автокатастрофе. В начале сама мысль о таком конце заставляла сердце сжиматься в паническом страхе. Нет! Нееет! Она не могла так закончить свою жизнь. У нее не было ничего, ни близкого по духу места ни родной души на этой непонятной планете.
А сейчас, перебирая свои воспоминания и несясь на огромной скорости по пустынной трассе, залитой светом фар и луны, Эмма осознала, что мысль о такой смерти больше не страшит ее.
Сейчас у Эммы было все, и не было ничего. Джон и Теннеси – вот две причины, что могли удержать ее от смерти. Но зачем это все? Зачем? Если Эмма знала все, что будет дальше. Счастливая жизнь, почти без проблем, любящий муж… опять эта обыденность, эта серость, пусть и с оттенком сепии. Опять и опять единственный вопрос, «зачем?!» каков смысл жизни, даже если она будет наполнена счастьем?
За вопросами и размышлениями Эмма не заметила, как на небо страшным зверем нашла туча, и пошел дождь. И хотя машина была сильной, а водитель за рулем мастерски ей управляла, ничто не могло защитить от случая. Так всегда бывает, думаешь, что можешь управлять своей жизнью, как машиной. Но. Даже мастера ошибаются раз. Так произошло и сейчас. На лужице машину занесло. Как в безумной карусели она закружилась по дороге. Волчок весом в тонну с живым существом в своем чреве. Эмма рефлекторно выкручивала руль в сторону заноса. Нет страха. Лишь холодная решимость и уверенность в голубых глазах. Как будто на такой скорости это могло спасти. Будь скорость меньше раза в два, все обошлось бы. Но не сейчас. Взлетев, как птица, красный мустанг рухнул в кювет. Колеса все крутились, не желая остановиться навсегда. Эмма, находящаяся в машине была не столь упорна. Жизнь медленно, но уверенно вытекала из ее тела.
«- нет, так не должно было случиться…
- должно было. И ты прекрасно знала об этом.
- но я так мало успела сделать в жизни…
- ну и что? Я забираю тебя. Там, куда мы отправимся, не будет метаний. Ты будешь абсолютно счастлива.
- не забирай меня, позволь остаться… - слабой мыслью молила искореженная Эмма.
Смерть взглянула на нее с презрением. Как она, просто человек может указывать той, перед которой никто не может устоять.
И тихий голос смерти сказал:
- все вы такие. Мечтаете о встрече со мной, а потом умоляете, что бы я ушла… хорошо, если хочешь жить – назови мне три причины остаться и я покину тебя.
- Джон. Мой любимый, я должна жить ради него. И ради матери. Что будет с ней если я…
А дети? Джон так хотел детей. Я должна жить ради…
Эмма не успела договорить, она проваливалась в глухую тьму. Обрела легкость, покой.
Она уже не слышала криков людей и не чувствовала сильные руки спасателей, что пытались вытащить ее из груды металла, бывшего ее мустангом. Не понимала ничего, когда ее положили в машину скорой помощи.
Тьма накрыла Эмму и стерла все причины оставаться в этом мире. Все, о чем она молила, это чтобы ей не мешали уйти со смертью.
Но…
Больничный ад
Пустой дом всегда навевает страшные мысли. И даже если его хозяин лишь на несколько часов покинул его, от мрачности не спрятаться, невозможно прекратить чувство безнадежного одиночества. Дом становится похожим на старого и забытого всем миром пса, который уже давно потерял всякую надежду на светлое будущее.
В эту ноябрьскую ночь, ему не пришлось быть одиноким.
Было уже поздно, точнее одиннадцать часов ночи, когда ключ в замке повернулся и в прихожую вошел Джон Химан. Он только что вернулся из десяти дневной командировки и был жутко усталым. Больше всего на свете ему хотелось увидеть Эмму и лечь спать.
- Эмма, дорогая. Я дома. Ты где? – позвал Джон.
Ответа не последовало.
«где же она может быть? Может принимает душ и не слышит за шумом воды.»
Щелкнув выключателем, Джон зажег свет во всем доме. Как и его девушка, он не любил, когда выключен свет. Зайдя в гостиную, он первым делом включил телевизор – надо же знать, что происходило в мире, пока он был в Бангкоке. Прогнозируют очередной кризис, уже четвертый. «надо переезжать в Калгари или в Монреаль. Там хотя бы тихо и спокойно. И жары летом нет.» - лениво подумал Джон.
Медленно и зевая, он подошел к столику, на котором стоял горшочек с синими гортензиями.
- Эмма купила новый цветок. Красивый…. Хм, а это что?
Джон взял в руки аккуратно сложенный листок желтой бумаги. Это оказалась записка.
«Любимый Джон.
Я знаю, что ты сегодня приезжаешь из Китая, и я очень сильно соскучилась по тебе, но увы я не смогу тебя встретить. Меня вызвали на работу, наш фотограф заболел, и меня попросили провести фото сессию. Позвонили только во второй половине дня, и пришлось уехать. Мне очень жаль. Не знаю даже на сколько я там зависну, но скорое всего приеду к часу ночи. Не жди меня – ложись спать. Утром ты проснешься, а я буду рядом.
Целую,
Твоя Эмма Харрельсон.»
- значит ты на работе. – сказал Джон пустому дому. – ну что ж, возвращайся скорей.
Около двенадцати ночи Джон отправился спать, быть одному в пустом доме, было невыносимо скучно. Особенно, когда тебя немного лихорадит от слабой простуды и смены нескольких часовых поясов.
…
Мир снов непобедим, его невозможно сломить. И зачастую сны реальней самой жизни, красочней и живее. Во сне проживаешь, микро жизнь, которая стоит тысячи реальных.
И абсолютно не важно, захватывает тебя в грезах счастье или… Или же в тебя стреляли, и ты лежа на позорном мокром снегу, истекая кровью, выпускаешь жизнь на грязные кристаллы воды. Все равно ты живешь – борешься, страдаешь и радуешься. Разве в реальном мире может быть такое? Пожалуй может, но не всегда и не со всеми. Большинство проживает серую жизнь. А по ночам наш мозг создает модель желаемого мира, личную утопию.
Вот только есть один минус. Грезы почти не влияют на жизнь. Это единственный их недостаток. Несмотря на это, для молодого барабанщика, покинувшего группу и для простой девушки-школьницы, мир снов стал стартовой точкой в их жизнях.
Там они встретились, чувствовали друг - друга. Там и расстанутся…
В то время, пока Джон спал, набирая силы после долгого перелета, Эмма свои силы неумолимо теряла. Он не знал об этом, забывшись спокойным забвением. И лишь телефонный звонок воскреси его в реальность.
Ночью все меняет свои краски, темнеет, становится загадочней, это утверждение старо как мир. Вот и этот звонок был из тех, что никто не хотел бы услышать в своем доме. Вестник беды и страдания.
…
Было три часа ночи, когда звонок разбудил Джона.
- ну кто там еще? я спать хочу… три часа ночи! кто такой умный?! – сокрушался мужчина. Его тонкие пальцы натянули теплое одеяло повыше. По ним, выражение лица Джона было крайне недовольное, как у ребенка. С тихим стоном негодования, он все же выбрался из кровати, и, нащупав в темноте злосчастный и настойчиво звонивший телефон, поднял трубку.
- кто это? Эмма, ты? почему еще не дома? – он лишь сейчас заметил отсутствие любимой- у тебя все в порядке? – в начале сонный и злобный тон, приобретал с каждой буквой новые нотки. Волнения.
Басистый мужской голос, на другом конце отрезвил еще немного сонного человека.
- здравствуйте, как я понимаю, вы Джон Химан? - спросил незнакомец.
Сколько же мыслей пронеслось в голове у Джона. Да и что, он вообще должен был подумать, когда с телефона его почти жены, звонит совершено незнакомый человек, да еще и называет по имени?
- да, конечно, я Джон. а вы кто? - голос был колок как никогда. И это если учесть, что по своей натуре Химан добрейшей души человек, в своей жизни и мухи не обидевший. Хотя те четыре барабанные установки на концертах в Европе не в счет.
- я Хью Мэдисон. врач центральной клинической больницы Мемфиса. И я звоню по поводу мисс Харрельсон.
- Эмма?! что с ней?! Говорите – прокричал в трубку обескураженный Джон. в его голосе не осталось ни песчинки той колкости, что была еще полминуты назад. Она исчезла без следа, уступив место всеобъемлющему страху за жизнь Эммы и боли.
Врач явно не ожидавший такого громкого крика, но все же сохранивший спокойствие, ответил:
- мисс Харрельсон поступила в нашу больницу три часа назад. она попала в автокатастрофу…
Дальнейших слов Мэдисона Джон уже не слышал. Слезы горящим градом покатились по его лицу и дикий, почти животный страх сковал все его существо. Он сидел без движения, держа в руке телефон. Когда доктор закончил, Джон неестественно безжизненным и глухим голосом сказал:
- я выезжаю. – и повесил трубку.
…..
Положив трубку, Джон впал в ступор. Он сидел на кровати, смотря в одну точку на столе, стеклянными глазами. Тело его было недвижно, а вот мозг работал в бешеном ритме, восстанавливая в памяти события последних четырех лет. Он вспомнил все. И тот майский сон, в котором увидел загадочную девушку. И их первую встречу, спустя почти год. Почему-то время оставило в воспоминаниях только самые светлые моменты. Их жизней и отношений. Все продолжалось ровно до того момента, пока мозг Джона не выбросил его, как прибойная волна на берег сегодняшней ночи.
- Эмма! – жуткий крик, полный отчаяния сотряс пространство дома.
(не законченное)
По ту сторону. (авария 2)
Я помню бешеную карусель и толчок. Он был такой силы, что все переменилось. Я повисла, пристегнутая ремнями головой вниз. Я помню стойкий запах бензина и собственной крови. Я помню острую боль, что пронзала все мое тело. И тишину такую гнетущую, казалось, что время не бежит, а течет медленно, соединяясь с моей кровью, вытекающей из разбитой головы. Я помню отдаленные голоса людей, они бегали вокруг и пытались что-то сделать. А самый громкий из них, голос в моем сознании, звал с собой. Я не хотела уходить и держалась за жизнь, как за веревочку. Но смерть была сильнее. Я провалилась в пустоту. Там не было ничего, ни боли, ни страха, ни света. Я мгновенно стала невесомой и свободной. Вдруг впереди взошло солнце. Озаряя своими приятно теплыми лучами прекрасное летнее поле на берегу океана, оно манило уплыть за горизонт. Это было самое завораживающее зрелище из всего, что я видела в своей жизни. Жизни? Теперь я думала, что все наоборот. Я только сейчас начинала жить, а то, что было на Земле – было смертью. Сейчас же я проснулась ото сна, длившегося почти 21 год. Как никогда я ощутила себя живой и полной сил. Захотелось прыгать от счастья, ловить каждый луч света на своей коже и дышать свежим воздухом. Я прыгнула, и о чудо! Легкий ветер подхватил меня, теперь я не просто находилась в прыжке, я парила над цветущим полем. Я летала над ним, словно нежная и свободная бабочка. Я смеялась над своими земными проблемами и лишениями. Приземлившись в теплый прибой, я побежала вдоль берега, соревнуясь с ветром.
Но на горизонте начали появляться перистые облачка, они росли с каждой минутой. Вот это уже не просто перышки, это пышные белые пуховые комья, из белых они превращались в серые. Но я не замечала этого, все, радуясь обретенной жизни. И лишь прохладный ветер заставил взглянуть на небо. Там уже не было облаков, там были настоящие тучи, черные как ночь и тяжелые, как тонна мокрого и грязного снега. Они приближались, в воздухе уже чувствовался запах озона. Видимо надвигалась буря. Даже океан, некогда спокойный, покрылся страшной рябью, а затем вскипел огромными волнами. Страх и смятение охватили мое невесомое сердце, ставшее от них тяжелее камня. Остановившись, я наблюдала за чудовищными переменами. А тучи все находили, и волны хлестали по берегу так, что мне пришлось спасаться, убегая вглубь поля. Внезапно случилось нечто, что невозможно было ожидать в земной жизни, но ведь сейчас я была в ином мире. Блеснули всполохи в небе, одна по небу и две в землю прямо рядом со мной. Паника плескалась в моих глазах, а крик пульсирующим потоком вырывался изо рта.
Вопреки всем законам физики, молнии не воспламеняли землю. На месте удара в земле оставался крошечный кокон, отливающий серебром. С каждым ударом их становилось все больше, вот я уже насчитала тринадцать неопознанных фигурок. Молнии перестали бить так же внезапно, как и начали. Я стояла, обхватив себя руками, без возможности пошевелиться, поглощенная страхом. Холодные струи дождя обволакивали меня всю, напитывая как губку. Тоже самое происходило и с коконами. С каждой каплей дождя, что попадала на них, они становились больше, росли, вытягивались, приобретая человеческие черты. Спустя неопределенное количество времени, дождь остановился. Вновь обретя возможность двигаться, я попятилась назад. Но внезапная вспышка сбила меня с ног. Я упала на траву, которая оказалась колючей, словно иглы кактуса. Она пронзала мою кожу, оставляя глубокие кровоточащие раны. Крик вновь сорвался с моих губ, источая слепую боль. Я вновь стала тяжелой, такой, какой была раньше, до потустороннего мира. Но, найдя в себе силы приподняться и взглянуть перед собой, я замерла. И лишь горящие слезы хлынули из глаз, а рот замер в беззвучном крике. То, что я увидела перед собой, есть, пожалуй, самое счастливое, но вместе с тем и самое печальное зрелище.
Передо мной стояли, источая серебристое свечение, мои умершие родственники. Здесь был и дедушка Ян, и бабушка Сильвия, и прабабушка Аннет. Остальных родственников я не знала при жизни, но они были моей кровью и тоже пришли сюда. Лишь одного мужчину я узнала, высокий, с голубыми глазами и пшеничного цвета волосами. Это был другой мой дедушка – Андриан. Все они стояли молча, с легкой улыбкой сожаления на лицах, некоторые тихо плакали.
- бабушка? – сдавленно пошептала я.
Невысокая женщина с темными волосами кивнула, в ее зеленых глазах блестели слезы.
Я взглянула на другую сторону
– дедушка?...
- здравствуй Эмма – приветствовал меня Ян.
- привет внучка! – заулыбался Андриан. Он и при жизни редко грустил. Совсем не изменился, хоть я и знала его в основном по фотографиям и рассказам родителей.
- прабабушка Аннет! Ты больше не слепа! – слабо улыбнулась я, но голос был все так же мертв.
- да, внученька, здесь все здоровы и живут вечно – пропела Аннет.
Остальные лишь стояли и лучезарно улыбались, хотя в глазах четко читалас