Историк Владимир Махнач
Москва. Ноябрь 2005.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, июль 2013.
Еще раз напоминаю, что следующее занятие будет во вторник через две недели, а не через неделю. Говорил это уже неделю назад и две недели назад. Если кто-нибудь забудет, то будет, по крайней мере, не моя вина. Это первое. Не будет лекции 25-го (ноября) и не будет лекции 9-го декабря. Далее пропусков не будет, пока не закончу читать к Рождественским каникулам.
Ну, а теперь мы обратимся к собственно предмету сегодняшней лекции, то есть к проблемам Крещения Руси. А проблемы есть. И эти проблемы необходимо преодолевать, разрешать и преодолевать. Очень давно, не в советское время, а задолго до того, еще во времена нормальной России, явилась точка зрения о якобы насильственном характере крещения Руси. И вообщем это не удивительно. Понятно, откуда она взялась. Из самых разных источников.
Во-первых, насильственное крещение Руси святым Владимиром устраивало наиболее пламенных православных людей, потому что раскрывалось величие христианского подвига: был такой прожженный язычник, а стал ревностным православным. Это симпатично. Есть такой житийный ход. Но житие не есть хроника.
Пока разбираю причины, почему это появилось среди добрых людей. Вторая причина — тоже проста. Она происходит из кругов наиболее верноподданных монархистов, тех людей, которые настолько верноподданы, что полагают, что монархия творит народ, а не наоборот. Вы знаете, что я сам последовательный монархист и, как и Иван Александрович Ильин, твердо убежден, что монархия — это, конечно, лучшая форма правления. Но монархия для нации, а не нация для монархии. И не творит монархия народ, а каждый народ строит свой собственный вариант монархии, между прочим.
Однако я этих людей понимаю. Наложил на эту проблему свой отпечаток и норманизм, о котором мы уже говорили. Если допустить, что заезжие викинги основали у нас государственность, то почему не допустить, что один из этих викингов, немножко обрусевший, у нас внедрил и православие. В итоге всё это неоднократно оспаривалось, но сохранялось и получило новую жизнь в советское время, при большевичках. Почему? А очень понятно. Ведь то, что у нас называлось «научным атеизмом», что помнят тут все кроме самых молодых, на самом деле было сомнительно научным антиправославием.
Во всё советское время это нигде не записывалось, не печаталось, но дух «научного атеизма» был таким: православие хуже католичества, католичество хуже протестантизма, протестанты-лютеране намного хуже баптистов. То есть, чем дальше от церковности, от Господа нашего Иисуса Христа, тем лучше. Мусульмане лучше христиан. Иудеи, конечно же, лучше мусульман. А лучше всех — язычники.
Потому было очень удобно подтягивать крещение Руси к такому обвинению в насильственности, которое и доказывать-то не надо. Вот была, дескать, такая счастливая, счастливая языческая Русь (про человеческие жертвоприношения можно умолчать), но противные феодалы с монахами всё исказили, и положение крестьян с тех пор всё ухудшалось и ухудшалось. Непонятно только, почему крестьяне давно не вымерли. Это тоже один из стереотипов советского учебника истории: в каждую эпоху крестьянам жилось всё хуже и хуже.
В итоге до наших современных школьных учебников и, к сожаленью, иногда популярных православных книжек доехала сказочка, которую я попытаюсь вам набросать. Итак, площадь в Киеве. На площади много-много киевлян. Появляется князь Владимир Святославич, будущий святой равноапостольный, будущий Красно Солнышко, и произносит нечто следующее: «Киевляне! Завтра все креститься будете! Вон попы стоят. А кто не придет…» И при этих словах он, вероятно, должен был показать кулак. Но мы с вами неделю назад подробно изучали общество и государство домонгольской Руси. Потому если допустить подобную несуразицу, то я могу дорисовать подобную сказочку так. В невероятном изумлении, почесав затылки под колпаками, которые они сняли, поклонившись князю, и снова надели, почесав разные затылки — у кого волосатые по славянской моде, а у кого бритые по русской моде — киевляне должны были ответствовать: «Княже, а ты не перепил вчера в гридне? Так ты проспись, а то ворота у нас вон где!» Это всё. Другой версии предложить не могу, за невозможностью другой версии.
А что же происходило на самом деле? Чтобы представить это «на самом деле», позволим себе обратный хронологический отсчет, движение глубь по оси времени. Сначала будем двигаться на почве фактов, думаю, их хватит. А потом еще и на почве гипотез.
Итак, первое. Старший, хотя сводный брат Владимира, Ярополк был ярым покровителем христиан, женат был на христианке чешке, и можно подозревать, что и сам он был крещен. Во всяком случае, при нем христианство процветало. Двигаемся дальше. Отец Владимира Святослав, несомненно, всю свою недолгую жизнь был язычником, побежденным язычником. Однако при нем христиан было много, и в его дружине тоже. Летопись замечает, что если кто-нибудь из бояр Святослава крестился, то «он не браняху, но ругахуся тому», то есть не запрещал, а только подвергал издевкам, упрекал, что вроде порядочный человек, дружинник, а туда же — в христиане. Это оставляет возможность подозревать, что при Владимире если не большинство дружины, то большинство киевлян были уже христианами, и Владимир язычник принадлежал меньшинству.
Дальше двигаемся в глубину. Находим равноапостольную княгиню Ольгу. Уж она-то точно была христианкой, мы все это знаем. Величание ей поется: «И многии люди российския святым Крещением просветившую». Многие люди. Мы знаем, что ее приходская церковь, вряд ли единственная в Киеве, была Ильинская.
Но это всё непосредственные, хорошо известные события и личности. Давайте еще глубже. 860 год. В этом году огромная киевская рать, конечно, не чисто киевская (один Киев такую выставить не мог), а со всякими союзниками, союзными племенами, осаждает Константинополь под предводительством князей Аскольда и Дира. Момент нападения был выбран очень удачно, разведка работала хорошо. Главные силы европейских провинций империи были в Азии, сражались там с мусульманами. А самое главное то, что грозный византийский флот тоже болтался где-то у берегов Сирии, решая азиатские проблемы. Почему грозный? Потому что ромеи, как правильно называть византийцев, владели «греческим огнем» — напалмом Средневековья, и они могли просто сжечь эскадру ладьей Аскольда, как они позднее сожгут ладьи Игоря, мужа Ольги и отца Святослава. Греческий огонь горел на воде, потому тушить его было бесполезно. Кстати, заодно было бесполезно и прыгать в воду: как раз в огонь и попадешь. Как они того добивались — неизвестно. То была их монополия, впоследствии забытая. Греческий огонь вел себя как напалм, но чтобы получить напалм, бензин сгущают добавлением порошкообразного металла, обычно алюминия как самого дешевого из горючих металлов. Но этот метод совершенно отпадает. Для получения бензина нужно отгонять легкие фракции нефти, нужен крекинг-процесс. Алюминий получают в электролитических ваннах. Таким образом, либо мы должны выдвинуть безумную гипотезу, что ромеи знали крекинг и электролиз, либо признать, что они каким-то другим способом, нам неизвестным, достигали того же результата. В мировой истории это не редкость — утраченные открытия.
Но вернемся к нашей теме. Так вот это всё было очень горько, потому что защищать Константинополь было некому. Василевс был в то время крайне неудачным, он вошел в историю как Михаил III Пьяница. Правда, патриархом был святитель Фотий, величайший церковный деятель и ученый;; века. Но что тут может патриарх? Конечно, в Константинополе людей было куда больше, чем в осаждающей армии. Но что толку, если то были старики, дети, священники, монахи, ну пусть даже столичные ремесленники, знающие, с какой стороны меч держать. Константинопольцы тужили, горевали, в многолюдном городе становилось голодновато. Воды у них было много, а вот с продовольствием было хуже.
И произошло чудо. Некому юродивому, видимо, Андрею Блаженному Цареградскому (хотя это еще вопрос) было видение в храме Влахернской иконы Божией матери — видение Богоматери, простирающей свой покров над Цареградом. Вспомните икону Покрова Пресвятой богородицы. Цареградцам была обещана небесная защита. С этим не всё ясно. Во-первых, мы не знаем точно, Андрей Юродивый — святой VIII века или IX века. Если VIII века, то его житие связано с нашествием арабов, а не русов. Мы не точно знаем, с каким чудом связано освобождение Константинополя — с чудом Покрова или с Положением риз Пресвятой Богородицы во Влахернском храме. Высказывалось даже предположение, что этот праздник раздвоился, что было только одно чудо, а почитать его стали в двух праздниках. Потому здесь не всё ясно, но чудо было. И что именно было, мы тоже не знаем. Вот когда Богородица заступилась за Москву, Тамерлану привиделся, как известно, белый конь. А что видели Аскольд и Дир, не описано. Но, во всяком случае, они были потрясены могуществом Константинополя и мужеством его жителей, и изъявили желание не только снять осаду, заключив вполне выгодный торговый договор, ибо одно другому не мешает, но и креститься.
И святитель Фотий сообщает о том окружным посланием собратьям епископам. Он в хорошем византийском стиле, убедительными словами пишет примерно так: «Страшный народ, с которым никто не умел воевать, теперь наши братья, и я посылаю им епископа и проповедников». Заметьте, нас с точки зрения кое-кого на Западе даже еще и не было в помине, что мы не существовали, а с нами уже никто воевать не умел. Это интересно. Окружное послание патриарха — это не рекламный ролик. Это деловой документ. Фотий информирует соепископов. Преувеличения исключены. Были направлены епископ и проповедники. Аскольд и Дир крестились.
Епископа, кстати, скорее всего, звали Михаил. Мы его почитаем, он у нас в Святцах. Причем, часто поминаем его как святителя Михаила, первого митрополита Киевского. Но митрополита с таким именем нет в списке Киевской кафедры. Первым был Лев. И так как я исключаю возможность вымышленного святого, то естественно напрашивается вывод, что это не первый митрополит, а первый епископ еще IX века. Жития-то его у нас нет. Есть только день памяти в календаре.
Проповедники и, вероятно, епископ тоже прибыли в Киев в следующем 861 году. Не исключено, что в этой миссионерской акции участвовали святые просветители славянские Константин, будущий Кирилл, и Мефодий. Дело в том, что по их житию в 861 году отмечена их поездка в Хазарию, а ведь это рядом. Кроме того, не вполне ясно, сколько времени в этих приволжских и поднепровских землях пробыли святые братья. Весьма возможно, что они не только просветители славян, но и одни из просветителей Руси.
И теперь ответьте сами себе на вопрос, 128 лет миссионерства — достаточно? По-моему это очень солидный срок. Вот вам и разгадка того, что произошло при святом Владимире в 988 и 989 годах. Разгадка проста: 860 год, Аскольд и Дир.
Но что происходит дальше? Дальше, как известно, появляется Олег, призывает Аскольда на переговоры и вероломно, можно сказать, предательски, его убивает, и захватывает власть в Киеве. Но из того не вытекает, что в Киеве не осталось христиан. Олег был, безусловно, язычником. Но это значило только то, что православие лишилось государственной поддержки на следующие десятилетия, на 128 лет, но оно вполне осталось. И Олег не мог поступить иначе. Захватить престол мечом можно, но править, сидя на мече, невозможно. И мы видим совершенно иное поведение Олега. Он всю свою жизнь служит Киеву, куда киевлянам надо, марширует, кому надо, тем отмщает, где нужно, щит приколачивает, делает всё, как угодно киевлянам. И конечно, христианская община, как возникла при Аскольде, так и осталась.
К сожаленью, меня и многих других удивляет наша короткая память — мы не чтим память первого князя-христианина. Могли бы, между прочим, и на канонизацию посягнуть. Христианское имя Аскольда известно — Николай. И на его могиле веками стояла Никольская церковь.
Пока мы опирались на факты. Теперь будем углубляться на почве гипотез. Еще раньше, примерно с начала IX века, или даже конца VIII века христианство могло проникать на Русь из центральной Европы, преимущественно через Чехию, причем через тамошних русов. Они жили в центральной Европе. Чешские документы указывают, что крестным отцом первого чешского князя-христианина Борживоя (Боривоя) был русский боярин, понятно, что тамошний русский боярин, а вовсе не киевский русский. К сожаленью, имя его не указано. Дальше, в VIII веке христианство могло проникать на Русь через Балтику. До VIII века славян там не было. Жили ли в русской Прибалтике, то есть в будущей Новгородской и Псковской земле русы, неизвестно и сомнительно. А вот с VIII века могли, потому что там, примерно с VII века, действовали ирландские миссионеры, действовали веками, несмотря на то, что в рабство попадали, что в жертву их приносили. Они были люди стальные, настоящие кельты и, в конце концов, уже после крещения Руси крестили предпоследних язычников Европы, крестили скандинавов. Скандинавов просветили ирландцы, так почему бы им заодно не попросвещать русов и славян? Этот вариант считает правдоподобным Аполлон Григорьевич Кузьмин, ныне здравствующий историк старшего поколения, который в юбилейные годы, в конце 1980-х годов был точно не православным. Но может быть, с тех пор просветился. Дай ему, Бог! Можете найти его книжку «Падение Перуна». Она как раз вышла к юбилейному году, в 1988 или 1989 году. Тогда кое-какую литературку издавали у нас. Там все версии разобраны, и эта тоже. Вот так, потихоньку мы уехали на полтора века вглубь.
Дальше. В Москве при очередных раскопках Дьяковского городища около 20 лет тому назад были найдены керамические детали. Одни — обломки непонятно от чего, другие — совершенно понятные, обожженные керамические пряслицы, то есть сверленые шарики, с четким начертанием на этих вещах греческого равноконечного креста. Ошибиться невозможно. Всё это, может быть, было бы неудивительно, если бы не общее мнение археологов, что в Дьякове (через овраг от Коломенского) нет ничего моложе IV века. То есть, некая группа христиан, не славян и не русов, которых тогда там не было, а скорее всего угро-финнов обитала на территории нынешней Москвы в IV веке нашей эры.
Дальше. В Причерноморье, о чем мы уже говорили, славяне живут столько, сколько существуют, то есть с рубежа старой и новой эры. Так вот, не подлежит ни малейшему сомнению, что Северное Причерноморье, в частности Таврию, просвещали в апостольские времена, то есть в первом веке христианской эры. Древнейшие археологические находки, безусловно, христианского происхождения в Херсонесе Таврическом, уже на территории Севастополя, датируются не позднее II веком нашей эры. А в Танаисе, некогда огромном городе при устье Дона, в северном Приазовье, который грандиозная экспедиция раскапывала в 1955-56 годах, если не ошибаюсь, нашли предметы христианского культа, которые точно датируются I веком. Та экспедиция раскопала только одну десятую городища. Ошибка исключена, потому что в начале II века по дому, который покинули хозяева найденных предметов, прошла новая городская стена. Христианские храмы тогда были в частных домах или в пещерах. Но на таких дальних окраинах империи гонений не было. Там убедительные находки: штампы для просфор с равноконечным крестом, кадило, каменный престол. Всё это должно было бы убедить кого угодно, но вот почему-то не убеждает. Это абсолютно соответствует известному в разных редакциях сказанию о прихожении на Русь святого апостола Андрея Первозванного, коего скоро уже день памяти, между прочим, а он первокреститель Руси.
Мы абсолютно лишены национального самоощущения. Предполагаемых святых забываем, главные русские праздники забываем. Все помнят Илью пророка и Николая Мирликийского, а к нам куда большее отношение имеет, конечно, апостол Андрей. Нет, нет, я почитаю и Илью, и святителя Николая, но всё же. Вот у поляков более национальный подход. У них вот есть покровительница Польши — Ченстоховская икона, которую они у нас украли. Так ее все знают, она в каждом храме есть, в каждом доме есть, потому что она покровительницы Польши. Учиться нам надо у поляков…
Так вот, доказать пребывание апостола Андрея в Херсонесе или Танаисе мы не можем. Он своего автографа не оставил. Но мы же знаем из Священного Предания, что ему апостольский жребий выпал идти в Скифию. А Скифией тогда по инерции называлось всё Северное Причерноморье с обитавшими там сарматами, русами, славянами, греками. Весьма сомнительно, что по одной из версий апостол Андрей «побывал в Новгороде и подивился новгородским баням». Новгорода должно было лет эдак 800 не существовать, и чего Андрей потерял на севере, непонятно. Намного более вероятно, что он действительно поднялся до Киевских гор и благословил их, предсказав, что там будет великий христианский город. И совсем правдоподобно, и даже не может вызывать сомнения, что он был в Северном Приазовье и Причерноморье. Это же тогда было просто, почти на уровне регулярных морских сообщений. Вспомните карты путешествий апостола Павла, вспомните, какую мобильность он проявлял. В Средиземноморье и на Черном море суда ходили вдоль берега постоянно. Апостолу было куда проще добраться даже до Киева, чем апостолу Фоме добраться до Индии. А добрался ведь. Вот так рисуется эта картина.
Таким образом, утверждение на Руси веры христианской заняло около 1000 лет. Крещение окончательно принял не молодой, а зрелый и уже высококультурный народ, по причинам многим, в том числе эстетическим. Вспомните доклад послов Владимиру и киевлянами, что они на богослужении в соборном храме, в Софии, не ведали, на земле они, или уже на небе. Я абсолютно доверяю этой фразе. Только не надо понимать ее так, что у них глаза помутились, и они не чувствовали пола под ногами. Не поверю, что киевский боярин, который участвовал в сотне стычек, десяти сражениях, двадцати посольствах, снес далеко не одну голову мечом за свою жизнь, потерял ощущение реальности. Но он был славянин! И говорил так, как и другие славяне, Владимир и градские старейшины его поймут. И они его поняли. Очень правдоподобная фраза.
И на протяжении такого длительного времени были и христиане и христианские общины. А за 128 лет можно просто ручаться. Таким образом, безбожные авторы, которые старались нам доказать даже с экрана кинематографа, что крещение Руси не было чудесным, одномоментным актом, а было растянувшимся на века процессом, были правы. Лгали они в другом. Они пытались нам доказать, что процесс христианизации, процесс христианского просвещения начался при святом Владимире, тогда как в действительности он при нем закончился. Русь окончательно и бесповоротно стала христианской, которой остается и сейчас. Правда, у нас пока нету христианского государства. Но мы с вами живем все равно в христианской стране.
А что же святой Владимир? Умаляю ли я его роль, его исторические заслуги? Ни в коем случае. Я уже дольше полувека ношу его имя и всю жизнь с удовольствием. Но он не мог сделать того, чего он сделать не мог. А что мог? Во-первых, он мог на одну чашу весов — языческую или христианскую — положить свой авторитет любимого, могущественного князя, удачливого на войне, князя, который заставил с собой считаться самого василевса. Это серьезно. Это производит впечатление, гораздо большее, чем кулак. Во-вторых, он действительно мог, на что у нас есть указания, заявить своей дружине, что кому не люб Христос, тот и ему, Владимиру, не люб. Конечно, он не мог заставить киевских мужиков креститься в речке Почайне, он не мог заставить креститься и боярина, но он мог сказать боярину: «Пошел от меня прочь!» И боярину было над чем подумать. Может быть, лучше креститься и не терять такого князя. Мужику князь не мог такого сказать, а боярину мог. В-третьих, он мог построить величественный соборный храм с мраморными колоннами. Они до нас дошли. Колонны раскопаны. Они были естественно внутри, в интерьере храма. Сам храм погиб при взятии Киева монголами в 1240 году, а фундаменты сохранились, и колонны найдены. А кто бы еще мог построить? Да ромейские мастера и не поехали бы в эту медвежью страну, к дикарям! Но другое дело, когда нанимает, когда приглашает с крупным заказом сам киевский архонт, родич василевса. Как же тогда не поехать! И они выполнили очень сложные задачи. Мраморные колонны-монолиты поднимали из Причерноморья. Значит, их надо было как-то перевозить в обход днепровских порогов. Ладьи перетаскивали посуху вручную. Ну, хорошие инженеры бывали во все времена.
Кстати, заметьте себе еще один аргумент в пользу той картины, которую сегодня вам рисую. Когда в 980 году у Владимира был, так сказать, языческий приступ, приступ языческой активности, он соорудил грандиозное капище с позолоченным и посеребренным идолом Перуна, но где? Вне города. А христианский собор был построен в городе. То есть, Перуна к себе Киев не впустил: «Если тебе, княже, хочется идола, то это — твое княжеское дело, это на здоровье. Хочешь приносить человеческие жертвы, сам ищи, кого зарезать. А мы в город Перуна не впустим». А собор, как видите, пустили сразу и с удовольствием. Похоже, что христиане тогда уже были в большинстве.
Четвертое. Владимир мог выступить еще одним и, может быть, величайшим просветителем Русской земли — завести книги, завести школы. Книги, естественно, уже были. Раз были христиане, и было христианское богослужение, то были и книги, потому что никак невозможно без книг совершать богослужение. Надо не менее 16 книг. Книги, конечно, были. И Владимир уделял им огромное внимание, он открывал школы. И школа, которая была открыта при соборной церкви, была не школа грамотности, то была школа высшего типа. Школы такого типа я предлагаю именовать «протоуниверситетами». В них изучают богословие, философию, историю, может быть, еще астрономию. Но нерегулярно, какого-то курса может не быть, и профессора может не быть. И так тянулось веками. В одном месте изучают, потом в другом месте. Школа была при Богородичной Десятинной церкви, а в середине следующего, XI века его сын Ярослав Мудрый открывает школу при Софийском соборе, что довольно близко. Весьма вероятно, что ее просто перенесли от одного соборного храма к другому. Вряд ли Киеву нужны были две высшие школы.
Однако, уже во времена Ярослава на Руси есть эллинистически образованные люди, есть люди, свободно читающие по-гречески. В частности, и первый наш писатель, известный по имени митрополит Илларион, автор огромного «Слова о законе и благодати». Все эллинизмы у него видны, читал он свободно. А где он выучился? В школе, которую открыл святой Владимир. Вот истинная роль поистине нашего великого князя и великого просветителя.
А что касается «насильственного крещения», то мой уважаемый коллега, известный археолог, глубоко православный человек Сергей Алексеевич Беляев по этому поводу, по-моему, совершенно очаровательно пошутил: «Если и можно говорить о насильственном крещении, то только в том смысле, что Владимир действительно насильственно заставил византийцев себя крестить, взяв у них Херсонес». Я разделяю позицию Беляева. Вот так примерно выглядит эта картина.
А как нам видится, например, сопротивление крещению, сопротивление христианскому просвещению? Ведь если бы Владимир начинал этот процесс, посягал бы на веру отцов, то остался бы мощный след этого сопротивления. Но нет ничего кроме конфликта в Новгороде.
А конфликт в Новгороде — не секрет. В Новгороде была христианская община, возможно в меньшинстве, но уживалась с языческой. И тут, видимо, в 991 году, через два года после окончательного крещения киевлян, в Новгород приезжает епископ, первый епископ Иоаким Корсунин, то есть Иоаким из Херсонеса, таврический ромей. И то сразу вызывает беспокойство. Священники были людьми тихими, безобидными, а тут приезжает церковной начальство, и языческие волхвы забеспокоились о ближайших своих перспективах и выступили подстрекателями бунта. Причем Иоакима оскорбляли при его выходе из храма. Но к несчастью для новгородских язычников епископа сопровождал некий киевский отряд во главе с дядей Владимира по матери, боярином Добрыней. Не думаю, что то мог быть большой отряд. Ну, сколько дружинников могло сопровождать епископа Иоакима и боярина Добрыню? Максимум полсотни, и то, скорее всего, с вооруженными слугами. Но люди-то военные, мечом хорошо махать умеют. Насколько Добрыня был искренним христианином, мы не знаем, конечно. Но он был одной из самых высоких фигур в Киеве, а тут у него прямое поручение великого князя и родного племянника, да и вообще епископ — это же начальство. А если оскорбляют начальство, то мой долг — его защищать. Киевляне, возможно с новгородской помощью, порубили несколько зарвавшихся новгородцев, несколько язычников. Ближайшей же ночью язычники напали на христианский квартал и сожгли церковь. Остатки той сгоревшей церкви были найдены Яниным в его постоянной новгородской экспедиции. И в 1983 году было напечатано интересное исследование того конфликта язычников с христианами в журнале «Знание — сила». Тираж был гигантский — 600 тысяч. Хорошо помню, потому что сам в том же году печатался в том же журнале в одном цикле с Яниным.
Ну мечи, ну пожар, ну конфликт. Но нападающей стороной была языческая, и дело был не в том, будут ли сейчас их всех немедленно крестить, а в приезде архиерея. Что же касается знаменитой поговорки, которая вошла в школьные учебники и атеистические брошюрки о том, что «Добрыня крестил Новгород мечом, а Путята — огнем», то это не что иное, как подначка. Кстати, Путята был тысяцким, а тысяцкий — это местный, новгородский человек. Это глава «тысячи», глава ополчения Новгородского. Это говорилось не в виде великой скорби, что кого-то там крестили будто бы огнем и мечом, а говорилось в виде шутки на рынке: «А знаем, знаем мы вас, новгородцев! Вас Добрыня мечом крестил, православные, а Путята — огнем!» Это примерно то же самое, что сказать, наверное, про всех в безграничной России: «Хороший заяц — да беляк, хороший парень — да туляк». А рязанец должен быть обязательно «косопузым». Почему Рязань — косопузая, не знаю. Но так полагается говорить. И не более того.
Вот на окраинных землях, где мы с вами находимся и где преобладало нехристианское еще и не славянское, а угро-финское население, вот тут конфликты действительно были. И то только в сельской местности. И первый епископ Ростовский, священномученик Леонтий погиб, но погиб при объезде епархии, погиб в дороге. Более того, двум его преемникам пришлось кафедру временно перенести в Суздаль. В то время Суздаль быстро стал очень значительным городом. История старейшего города на северо-востоке уходит в VIII век, а Суздаль моложе, но в начале XI века он был уже епархиальным центром и быстро рос и богател. Вот тут конфликты бывали.
Еще один крайне интересный момент. Это утверждение безбожников о якобы бывшем на Руси «двоеверии», то есть сплаве язычества и христианства. Дмитрий Сергеевич Лихачев когда-то еще в советское время в одной из своих статей выступил очень резко против этой идеи, что он вообще не понимает, как можно быть одновременно язычником и христианином одновременно. Тут я согласен с Лихачевым. Но что приводится в пример? Орнаменты явно языческого происхождения: солнышки, свастики. Они дожили на русском севере, по крайней мере, до XX века. Приводится «Слово о полку Игореве», где находят языческие пласты, потому что там упоминается Даждьбог и Стрибог. Я готов на это ответить. Языческая орнаментика действительно есть в вышивке крестьянской, в деревянной резьбе, украшающей дома. Она существует, она никуда не делась. Но она десемантизировалась, она лишилась своего смысла. Понимаете? Константин Великий, император христианин тоже украсил Константинопольский ипподром множеством статуй, которые свозил отовсюду. Статуи часто изображали языческих богов, но теперь-то они служили украшением ипподрома, а не культовым целям. Теперь о «Слове…», это важный материал. Да, упоминаются боги. Но автор не пишет, что князь Игорь или другой персонаж вознесли молитвы Даждьбогу, он лишь именует князей «даждьбожьи внуки». Совершенно верно. Даждьбог считался родоначальником линии русских князей. Бог у современников автора Слова, написанного после 1185 года похода, возможно в XIII веке, в уже глубоко христианскую эпоху, у русских людей был одни — Святая Троица. Но от своих предков они не отрекались. Так же точно, как величайший исландец Снорри Стурлусон, уже христианин, пишет в XIII веке в своем знаменитом «Круге Земном», где он возводит линию скандинавских конунгов к Одину, как всегда это делали и язычники. Только Один для него уже не одноглазый бог на осьминогом коне. Один для него первый конунг. Вот и всё, вот откуда и Даждьбожьи внуки. И никакого вам двоеверия, которого по всей вероятности действительно не бывает.
Правда, в XX веке я такие вещи наблюдаю иногда, но это не пережитки язычества. Это неоязыческие мотивы, появившиеся уже в советское время. Никуда не денешься. Конечно, надо с этим мягко бороться, но зато бороться постоянно. Конечно, неоязыческий обычай — отправляться на кладбище в Светлое Воскресенье, в единственный день, когда этого делать ни в коем случае нельзя, когда никто не будет совершать никаких заупокойных служб. Если христианин скончается в Великий пяток, его всё равно на Пасху отпевать не будут, его будут отпевать в понедельник. Ну нечего делать на кладбище в пасхальный день! Так нет же, прутся, прутся и прутся… Причем с крашенками, и там их еще расколупывают и совершают языческую тризну. Я понимаю, откуда это взялось. Это большевички. Они к этому сами не приучали, но они закрыли почти все храмы, и единственным местом, где остались кресты, было кладбище, оно осталось единственной святыней. Вот откуда. Ну пора уже избавляться.
Еще несколько слов о христианском просвещении, об уровне просвещения той эпохи. Тут тоже есть интересные моменты. Длительное время писалось, что великим преимуществом того, что мы приняли православное христианство, что мы имели дело с Константинополем — это возможность служить на понятном всем древнерусском языке. Константинополь допускал, хоть и не всегда охотно, богослужение на народных языках, в том время, как Запад стремился всё унифицировать в рамках латыни. Как будто надо оправдывать христианское просвещение! Писали, что благодаря тому наши предки смогли прикоснуться к святоотеческому наследию, а через него к классической греческой философии. Это писали еще до революции. Потом, в конце 1920-х годов Георгий Федотов, довольно известный философ и публицист, больше публицист, конечно, философствующий публицист, человек православный, но критикан и неисправимый интеллигент, напишет во Франции, что это было ужасно, что это было плохо. Напишет, что да, богослужение на понятном языке драгоценно, но вот на Западе приходилось совершенствоваться в латыни, потому для того кроме Августина читали и Вергилия, и сохранилась эта литература, а у нас только переводили, но переводили только самое нужнейшее, то есть, другими словами, отсекли себя от греческого языка. Так вот, это неправда.
Филологи кроме бесспорности греческого языка находят в древнерусской литературе следы, влияния армянского, грузинского, сиро-арамейского языка, древнееврейского языка, коптского и латинского. Уж извините, но раз есть следы, значит, были и знатоки языков, ну хотя бы один на всю Русь. На самом деле Федотов прав и неправ, но больше неправ. И я хочу, чтобы вы себе это представляли. Когда всё рухнет в XIII веке, и начнутся нашествия иноземцев со всех сторон, Федотов в значительной степени будет прав, а что касается домонгольской Руси, то мы же с вами подчеркнули уже в прошлый раз, что древнерусский город был почти поголовно грамотным. Вот для тех людей, которые были только грамотными, но книжными не были, было очень важно, что богослужение, исповедь, проповедь совершаются на родном, народном языке, но не для интеллектуалов, епископов, ученых монахов, иных князей. Уже Мономах греческий знал свободно. Думаю, что женившись на англо-саксонке, он и ее язык представлял себе недурно, может и книжки почитывал, небось, привезла же с собой чего-нибудь Гита Гарольдовна. Для высшего среза по-настоящему образованных людей то было неважно, ибо они все читали по-гречески. Они даже могли писать и говорить по-гречески. Они в Константинополе бывали, в конце концов.
И вот это постепенно, когда Русь раздробится, когда Русь будет разрываема на части различными оккупантами, пойдет на убыль, и очень быстро, о чем мы будем еще говорить, но все-таки никогда не исчезнет. Даже в середине XIV века в Ростове будет центр греческого образования, маленький ученый монастырь под названием Григорьевский затвор. И там можно будет изучить греческий в совершенстве. Там его в совершенстве и изучили святитель Стефан, просветитель Великой Перми, и преподобный Епифаний Премудрый, автор жития Стефана и жития преподобного Сергия Радонежского. Они оба были выходцами из Григорьевского затвора. То есть, до конца христианско-эллинистическая образованность так и не исчезнет. Просто ее станет мало. А в домонгольский период, когда мы были баснословно богаты, в XII веке и в начале XIII века, ее было много и очень много.
У меня всё. Если есть вопросы, прошу.
Прим. С.П.:
Примечательно, что до революции среди неприсутственных (нерабочих) праздников Российской империи было именно и только Первое (Аскольдово) Крещение Руси, о котором ныне немногие помнят, а не Владимирское в 988 году, о котором сейчас известно всем. Сущность праздника, введенного Андреем Боголюбским, скрыта его названием — Покров Пресвятой Богородицы, которое ни о чем не говорит.