Мое первое письмо, я полагаю, ответило на большинство вопросов, содержащихся в вашем втором и даже третьем письмах. Выразив там свое мнение, что мир в целом еще не созрел для слишком потрясающих доказательств оккультной силы, нам остается заняться только отдельными, изолированными индивидуумами, которые подобно вам самому стремятся проникнуть по ту сторону завесы материи в мир первопричин; то есть нам приходится иметь дело только с вами самим и мистером Хьюмом. Этот джентльмен тоже оказал мне большую честь, обратившись ко мне по имени, предложив мне несколько вопросов и изложив условия, при которых он хотел бы серьезно работать для нас. Но так как ваши побуждения и устремления диаметрально противоположны, а следовательно, поведут и к другим результатам, я должен отвечать каждому из вас по отдельности.
Первое и главное соображение в нашем решении принять или отклонить ваше предложение заключается во внутреннем побуждении, которое толкает вас искать наших наставлений и в некотором смысле нашего руководства. Последнее, во всяком случае, под условием, как я понимаю, и потому остается вопросом, независящим от всего другого. Теперь, каковы же ваши побуждения? Я постараюсь определить их в общем аспекте, оставляя подробности для дальнейших соображений. Они следующие:
1. Желание получить положительные и бесспорные доказательства, что действительно существуют силы природы, о которых наука ничего не знает.
2. Надежда присвоить их со временем, чем скорее, тем лучше, ибо вы не любите ждать, и таким образом получить возможность –
а) демонстрировать их избранным западным умам,
б) созерцать будущую жизнь как объективную реальность, построенную на скале Знания, а не веры;
в) и, наконец, самое главное среди всех ваших побуждений, хотя и самое оккультное и наилучше охраняемое, – узнать всю правду о наших Ложах и о нас самих; получить, короче говоря, положительное удостоверение, что Братья, о которых все столько слышали и которых так редко видят, суть реальные существа, и не фикция, не вымысел беспорядочного, галлюцинирующего мозга. Такими, рассматриваемыми в их лучшем свете, являются нам ваши побуждения в обращении ко мне. И в том же духе отвечаю на них, надеясь, что моя искренность не будет истолкована в ложном свете или приписана какой-либо недружелюбности.
По нашему разумению, эти побуждения, которые со светской точки зрения могут показаться искренними, достойными внимания, являются себялюбивыми. (Вы должны извинить меня за то, что вам может показаться суровостью языка, если ваше желание действительно есть, как вы заявляете, – знать истину и получить наставления от нас, принадлежащих миру, совершенно отличному от вашего). Они себялюбивы, ибо вы должны быть осведомлены, что главная цель Теософического Общества не столько удовлетворять индивидуальные устремления, сколько служить человечеству вообще. Истинная ценность термина «себялюбие», который может резать ваше ухо, имеет особое значение у нас, которого он не может иметь у вас. Поэтому, и чтобы начать с него, вы не должны принимать это иначе, нежели в первом смысле. Может быть вы лучше оцените наше определение, если я скажу, что, с нашей точки зрения, высочайшие стремления к общему благу человечества окрашиваются себялюбием, если в уме филантропа скрывается тень желания выгоды для себя или наклонность к несправедливости, даже если таковая существует в нем бессознательно. Однако, вы всегда вели дискуссии о том, чтобы отставить идею Всемирного Братства, подвергали сомнению его полезность и советовали преобразовать Теософическое Общество по принципу колледжа специального изучения оккультизма. Это, мой уважаемый и высокоценимый друг и Брат, никуда не годится!
Разделавшись с «личными мотивами», давайте проанализируем ваши «условия» за помощь нам творить общее благо. В общем эти условия сводятся к следующему: первое – при вашем любезном содействии должно быть организовано независимое Англо-Индийское Теософическое Общество, в администрации которого ни один из наших нынешних представителей не должен иметь голоса; второе – один из нас должен взять это новое общество «под свое покровительство», быть «в свободных и непосредственных сношениях с его лидерами» и дать им «прямые доказательства, что он действительно обладает тем высшим знанием сил природы и свойствами человеческой души, которые могут внушать им должную веру в него, как водителя»... Я процитировал ваши собственные слова во избежание неточностей в определении позиции.
С вашей точки зрения, эти условия могут показаться очень разумными, исключающими несогласие; и действительно, большинство ваших соотечественников, если не всех европейцев, могут разделять это мнение. Что может быть, скажете вы, более разумным, нежели просить, чтобы Учитель, стремящийся распространить свое знание, и ученик, предлагающий ему сделать это, были бы поставлены лицом к лицу, и один дал бы другому свои опытные доказательства, что его наставления были точны? Человек света, живущий в нем и в полном согласии с ним, без сомнения вы правы! Но люди другого, нашего мира, которые не принимают ваш образ мышления и временами с трудом воспринимают и оценивают его, не отвечая с сердечностью на ваши предложения, едва ли могут быть порицаемы, как это следует из вашего мнения. Первое и самое важное среди наших возражений заключается в наших Правилах. Правда, мы имеем свои школы и учителей, наших неофитов и высших Адептов, и дверь всегда открыта для верного человека, который стучится. И мы неизменно приветствуем новоприбывшего – только вместо того, чтобы идти к нему, он должен прийти к нам. Более того, до тех пор, пока он не достиг того пункта на тропе оккультизма, с которого возвращение невозможно, бесповоротно, отдав себя нашему Братству, мы никогда не посещаем его или не преступаем порог его двери в зримом явлении, за исключением случаев крайнего значения.
Есть ли среди вас кто-нибудь так сильно жаждущий знания и благих сил, которые он представляет, чтобы быть готовым покинуть ваш мир и прийти к нам? Тогда пусть приходит, но он не должен думать о возвращении, пока печать тайн не сомкнула его уст даже против случайностей его собственной слабости и неосторожности. Пусть он идет всею силою, всеми способами, как ученик к Учителю, и без условий, или пусть он ждет, как это делали многие другие, и удовлетворяется теми крохами знания, которые могут упасть на его пути.
И предположим, что вам пришлось бы так прийти, как пришли мадам Б. и мистер О. – двое ваших соотечественников; предположим, что вам пришлось бы все покинуть ради истины; годами трудиться, пробираясь вверх по тяжелой крутой тропе, не смущаясь препятствиями, оставаясь непоколебимым перед любым искушением; пришлось бы верно хранить в глубине сердца доверенные вам как испытание тайны; и вы бы трудились самоотверженно и со всею энергиею, чтобы распространить истину и направить людей к правильному мышлению, к правильной жизни, – сочли бы вы справедливым, если после всех ваших усилий мы бы даровали мадам Б. и мистеру О., как людям «чужим», те условия, которые вы теперь требуете для себя? Из этих двух лиц одно уже отдало нам три четверти жизни, другое лицо – шесть лет мужского расцвета, и оба будут трудиться таким образом до конца своих дней. И хотя они всегда работают, заслуживая награды, но все же никогда не требуют ее и не ропщут при разочарованиях. И если бы они совершили значительно меньше, нежели они совершают на самом деле, не являлось бы вопиющей несправедливостью игнорировать их, как вы предлагаете, в важной области теософических усилий? Неблагодарность не числится среди наших пороков, и также мы не думаем, что вы стали бы ее нам рекомендовать...
Ни у кого из них нет ни малейшего желания вмешиваться в администрирование проектируемого Англо-Индийского Филиала, ни командовать его работниками. Но это новое общество, если оно вообще образуется, должно быть фактически филиалом основного общества, каким является Британское Теософическое Общество в Лондоне; оно должно внести свой вклад в его жизненность и полезность, способствуя ведущей идее Всемирного Братства, а также другими доступными способами.
Как бы плохо ни были показаны феномены, среди них, как вы сами это признаете, были и совершенно безупречные. «Стуки по столу, когда его никто не трогает» и «звуки колокольчика в воздухе» по вашим словам всегда рассматривались как «удовлетворяющие» и т.д. Из этого вы выводите, что хорошие «проверочные феномены легко могут быть умножены до бесконечности». Так оно и есть, они могут производиться в любом месте, где имеется наш магнетизм и другие условия, и где нам не приходится действовать через посредство ослабевшего женского тела, в котором, как мы можем сказать, большую часть времени бушует жизненный циклон. Но как бы ни был несовершенен наш видимый агент, и часто он весьма неудовлетворителен и несовершенен, все же он наилучший, какой только может быть в нынешнее время, и его феномены уже около полсотни лет удивляют и ставят в тупик искуснейшие умы своего столетия. Если мы невежественны в «профессиональной этике журналистов» и в требованиях физической науки, то у нас все же имеется интуиция в отношении причин и следствий. Так как вы ничего не написали о тех самых феноменах, которые вы с полным основанием считаете такими убедительными, то мы имеем право сделать вывод, что много драгоценной энергии потрачено без доброго результата. Сам по себе феномен «броши» совершенно бесполезен в глазах широких масс, и время докажет мою правоту. Ваше доброе намерение совершенно провалилось.
В заключение: мы готовы продолжать эту переписку, если вышеизложенные взгляды по изучению оккультизма вам подходят. Через описанные тяжелые испытания прошел каждый из нас, какова бы ни была его страна или раса. Пока что, в надежде на лучшее,
уважающий вас как всегда Кут Хуми Лал Синг.
Письмо 3 a
К.Х. – Синнетту
Я видел К.Х. в астральном теле ночью 19 октября 1880 г., проснувшись на миг, но сразу же после этого опять лишился сознания (в теле) и снова возвратился в сознание в смежной комнате вне своего тела, когда я увидел другого из Братьев, о котором впоследствии узнал от Олькотта, что его зовут Серапис, и он младший из Коганов.
Записка, касающаяся этого видения, появилась на следующее утро, и в течение этого дня, 20-го числа мы отправились на пикник на Проспект Хилл, где и произошел «случай с подушкой».
Мой добрый Брат,
Во снах и видениях, по крайней мере, если они правильно переданы, едва ли может быть «элемент сомнения». Я надеюсь доказать вам мое присутствие около вас прошлой ночью чем-то, что я взял с собой. Ваша жена получит это обратно на холме. Я не держу розовой бумаги для письма, но надеюсь, что скромная белая бумага также годится для того, что мне нужно сказать.
Кут Хуми Лал Синг
Письмо 3 b
К.Х. – Синнетту
Мой Дорогой Брат,
Эта брошь N2 помещена в очень странном месте просто для того, чтобы показать вам, как легко создаются настоящие феномены и что еще легче заподозрить их действительность. Думайте об этом, что хотите, даже приписывая мне сообщников.
Затруднение, о котором вы говорили прошлым вечером в отношении обмена нашими письмами, я постараюсь устранить. Один из наших учеников в скором времени посетит Лахор и Н.В.П. и вам будет послан адрес, которым вы можете пользоваться всегда, если только вы действительно не предпочтете переписываться с помощью подушек. Обратите внимание, что настоящее письмо не помечено, как отправленное из Ложи, но из Кашмирской долины,
Ваш более, чем когда-либо Кут Хуми Лал Синг.
Письмо 3 c
К.Х. – Синнетту
Еще несколько слов: почему вы должны чувствовать себя разочарованным, не получив немедленного ответа на вашу последнюю записку? Она была получена в моей комнате полминуты спустя после того, как ток для производства подушечной почты был установлен и находился на полном ходу. И если бы я заверил вас, что человеку вашего нрава нечего бояться быть «одураченным», то и не было бы необходимости в ответе. Об одной услуге я определенно вас попрошу, и это будет после того, как вы, единственный, которому было дано обещание, удовлетворитесь, а именно: постарайтесь вывести из заблуждения влюбчивого майора и доказать ему его огромное безрассудство и неправоту.
Уважающий вас Кут Хуми Лал Синг
Письмо 4
Вероятно получено 5 ноября.
Мадам и полковник О. прибыли в наш дом в Аллахабаде 1 декабря 1880 г. Полковник О. поехал в Бенарес третьего числа, мадам присоединилась к нему одиннадцатого числа. Оба вернулись в Аллахабад двадцатого числа и остались до двадцать восьмого.
Амрита Сарас 29 октября
К.Х. – Синнетту
Я, конечно, не могу возражать против стиля, который вы любезно приняли, обращаясь ко мне по имени, так как это, по вашим словам, результат вашего личного ко мне уважения, которое даже больше, нежели я успел заслужить. Условности утомленного мира, находящегося вне наших уединенных Ашрамов, нас всегда мало интересуют, и менее всего теперь, когда мы ищем людей, а не церемониймейстеров, ищем преданности, а не внешних приличий. Все более и более мертвый формализм завоевывает место, и я действительно счастлив, что нашел неожиданного союзника в тех кругах, где до сих пор их не было слишком много – в высоко образованных классах английского общества. Некоторого рода кризис навис над нами и теперь должен быть встречен. Я мог бы сказать, два кризиса: один – Общества, другой – Тибета. Ибо, говоря вам конфиденциально, Россия постепенно накапливает силы для вторжения в эту страну под предлогом Китайской войны. Если ей это не удастся, то это будет благодаря нам, и этим мы заслужим, по меньшей мере, вашей благодарности. Как видите, у нас имеются дела поважнее, чем думать о малых обществах; все же Теософским Обществом не следует пренебрегать. Это дело получило импульс, который без правильного направления, может привести к очень нехорошим последствиям. Припомните лавины в ваших любимых Альпах, о которых вы часто думаете и вспомните, что вначале их масса мала и поступательное движение невелико. Избитое сравнение, скажете вы, но я не могу придумать лучшей иллюстрации, когда окидываю взглядом постепенное накопление пустячных событий, перерастающее в угрожающий рок для Теософ. Общества. Эта картина невольно возникла передо мною на днях, когда я спускался по ущельям Кунь-Луня (вы называете его Каракорумом) и увидел, как сорвалась лавина. Я лично ходил к нашему Главе для передачи важного предложения мистера Хьюма и направлялся к Ладаку по дороге домой. Какие другие размышления могли последовать затем, я не могу сказать. Но как только я начал пользоваться благоговейной тишиной, которая обычно следует за таким катаклизмом, чтобы составить более ясное представление о нынешней ситуации и настроениях «мистиков» Симлы, как был грубо возвращен к действительности. Знакомый голос, такой же резкий, как голос, приписываемый павлину Сарасвати, который, если верить преданию, отпугнул короля Нагов, кричал по токам: «Олькотт опять поднял самого Сатану на ноги!.. Англичане сходят с ума. Кут Хуми, приходи скорей и помоги мне!» – и в своем возбуждении она забыла, что говорит по-английски. Я должен сказать, что телеграммы Старой Леди бьют по человеку, как камни из катапульты!
Что я мог сделать, как не прийти? Доказывать через пространство человеку, находящемуся в полном отчаянии, в состоянии морального хаоса, было бесполезно. Так я решил показаться из своего многолетнего уединения и провести некоторое время с нею, утешая ее, как только мог. Но наш друг не тот, кто мог бы побудить ее ум соблюдать философское смирение Марка Аврелия. Парки никогда не писали, что она будет в состоянии сказать: «Королевское величие в том, чтобы делать добро, когда о тебе говорят плохо». Я приехал на несколько дней, но теперь нахожу, что я сам больше не могу выносить удушающего магнетизма даже моих собственных соотечественников. Я видел некоторых из наших старых гордых сикхов пьяными и пошатывающимися на мраморных полах своих священных храмов. Я слышал, как говорящий по-английски вакил поносил Йога-Видью и Теософию, как обман и ложь, заявляя, что английская наука освободила их от таких «унизительных суеверий»; он говорил, что оскорблением для Индии является утверждение, что грязным йогам и саньясинам известно что-либо о тайнах природы, или что какой-либо живой человек может или когда-либо мог произвести какой-либо феномен! Завтра я отправляюсь домой.
Весьма возможно, что доставка этого письма задержится на несколько дней по причинам, не представляющим для вас интереса. Пока что я, однако, протелеграфировал вам свою благодарность за ваше любезное согласие с моими желаниями в делах, на которые вы намекнули в своем письме от 24-го числа текущего месяца. Я с удовольствием замечаю, что вы не преминули выставить меня перед широкими массами, как возможного «сообщника». Это возводит наше число в десятку, я полагаю? Но я должен сказать, что ваше обещание было хорошо и с верностью выполнено. Письмо ваше было получено в Амритсаре 27-го числа текущего месяца, в два часа пополудни, я получил его пять минут спустя, находясь за тридцать миль за Роул Пинди; свое согласие я протелеграфировал из Джелума в четыре часа того же дня. Наши способы ускорения доставки и скорых сообщений, как видите, не могут быть презираемы западным миром или даже арийскими, говорящими по-английски и скептически настроенными вакилами.
Я не мог бы требовать более беспристрастного состояния ума в своем союзнике, чем то, которое начинает устанавливаться у вас. Мой Брат, вы уже в значительной степени изменили свое отношение к нам. Что может помешать нашему совершенному взаимопониманию в один из дней!
Предложение м-ра Хьюма было должным образом рассмотрено. Он, несомненно, будет советоваться с вами по результатам, как они изложены в моем письме к нему. Отнесется ли он к «нашему образу действий» так же беспристрастно, как вы, это другой вопрос. Наш Глава разрешил мне переписываться с вами обоими и даже, в случае если Англо-Индийский Филиал будет образован, войти в личный контакт с ним. Теперь все зависит всецело от вас. Больше я не могу сказать. Вы совершенно правы, что позиция наших друзей в Англо-Индийском свете материально улучшилась вследствие посещения Симлы; правда и то, хотя ваша скромность не позволяет вам высказать, что за это мы, главным образом, обязаны вам. Но, совершенно оставляя в стороне несчастный инцидент с Бомбейскими публикациями, невозможно, чтобы проявилось нечто большее, в лучшем случае, нежели благосклонный нейтралитет, проявляемый вашим народом к нашему. Настолько ничтожны точки контакта между этими двумя цивилизациями, что почти можно сказать, что они совсем не соприкасаются. И не соприкоснулись бы, если бы не те несколько чудаков, которым, подобно вам, снятся более лучшие и смелые сны, чем остальным; и, пробуждая мышление, они своею восхитительною отвагою сближают обе эти цивилизации. Не приходило ли вам в голову, что выход двух Бомбейских публикаций, мог, если не подвергнуться влиянию, то, по крайней мере, быть допущен теми, кто мог бы воспрепятствовать этому, ибо они видели необходимость в такой степени возбуждения, для создания двойного результата – отвлечения внимания от громкого случая с брошью и, возможно, испытания силы вашей личной заинтересованности в оккультизме и теософии? Я не говорю, что это так и было; я только справляюсь, приходила ли вам в голову такая возможность? Я уже постарался, чтобы вас поставили в известность, что если бы подробности из украденного письма были бы прежде помещены в «Пионере», в гораздо более соответствующем месте, где их использовали бы лучше, то этот документ не стоил бы того, чтобы его украсть для «Таймс оф Индия» и поэтому никакие имена в печати не появились бы.
Полковник Олькотт, несомненно, «несвоевременен по своим чувствам к английскому народу обоих классов»; тем не менее, он более чем кто-либо своевременен для нас. Ему мы можем доверять во всех обстоятельствах, и его верное служение нам обеспечено и при удаче и при неудаче. Мой дорогой Брат, мой голос – эхо бесстрастной справедливости. Где мы можем найти равную преданность? Он тот, кто никогда не расспрашивает, но повинуется; кто может совершить бесчисленные ошибки из чрезмерного усердия, но никогда не откажется исправить их хотя бы ценою величайшего самоунижения; кто рассматривает пожертвование удобствами и даже жизнью, как нечто, чем можно радостно рискнуть, когда в этом является необходимость; кто будет есть любую пищу или даже обойдется без нее; будет спать на любой кровати, работать в любом месте, брататься с любым отверженным, переносить любые лишения ради своего дела. Я признаю, что его связь с Англо-Индийским Филиалом может быть «злом», следовательно, он будет иметь к нему касательства не больше, чем к Лондонскому Филиалу Теос. Общества. Его связь будет чисто номинальной и может стать еще более таковой составлением вашего Устава более тщательно, чем их, и предоставлением вашей организации такой самостоятельной системы управления, в которой редко, если вообще когда-либо может понадобиться постороннее вмешательство. Но образовать совершенно независимый Англо-Индийский Филиал с теми же общими и частными целями, как и основное Общество, и с теми же закулисными руководителями, означало бы не только нанесение смертельного удара Теософическому Обществу, но также возложило бы на нас двойной труд и заботу без малейшего компенсирующего преимущества, которое можно было бы ощутить. Основное Общество никогда ни в малейшей степени не вмешивалось как в дела Британского Теософического общества, так и в дела других филиалов, будь то вопросы религии или философии. После того, как основан новый филиал, или созданы условия для его возникновения, Основное Общество дает ему грамоту (теперь оно не может это сделать без нашей санкции и подписи), после чего оно удаляется за кулисы, как сказали бы вы. Его дальнейшие связи с подчиненными филиалами ограничиваются получением от них квартальных отчетов об их деятельности и списков новых членов, а также ратификацией исключения членов из филиала – только в тех случаях, когда об этом обращаются с особой просьбой о посредничестве ввиду того, что Основатели имеют непосредственные связи с нами и т.д. Оно никогда не вмешивается иначе в дела филиалов, как только в тех случаях, когда к нему обращаются как к апелляционной инстанции. А так как последнее зависит от вас, то что же мешает вашему обществу быть фактически самостоятельным? Мы по отношению к вам даже более щедры, чем вы, британцы, по отношению к нам. Мы вам не навязываем силою, даже не просим вас санкционировать одного индийского «резидента» в вашем Обществе, чтобы он наблюдал за сохранением интересов Основной Верховной Власти после того, как мы объявим вашу самостоятельность; мы всецело доверяем вашей лояльности и вашему слову. Но если вам теперь так не нравится идея о чисто номинальном исполнительном верховенстве со стороны полковника Олькотта, человека вашей расы, американца, вы определенно восстали бы против диктата над вами со стороны индуса, чьи привычки и методы принадлежат его народу, и чью расу, несмотря на ваше природное благоволение, вы еще не научились терпеть, уже не говоря об уважении и любви. Хорошенько подумайте прежде, чем просить нашего руководства. Наши лучшие, наиболее ученые и святые адепты произошли из расы «засаленных тибетцев» и пенджабских сингкхов – вы знаете, что лев общеизвестен, как грязное и неприятное животное, несмотря на его силу и отвагу. Можно ли надеяться, что ваши добрые соотечественники с большей легкостью простят нарушение правил поведения нашим индусам, чем человеку собственного племени из Америки? Если мои наблюдения меня не обманывают, я должен сказать, что это сомнительно. Национальные предрассудки способны оставить чьи-либо очки непротертыми. Вы говорите: «Как рады были бы мы, если бы этим руководителем оказались бы вы сами», – подразумевая вашего скромного корреспондента. Мой добрый Брат, уверены ли вы, что приятное впечатление, которое вы можете иметь от нашей переписки, не исчезло бы сразу после того, как вы увидели бы меня? И кто из наших святых воспользовался благом даже того маленького университетского образования и намеками на европейские манеры, каковые выпали на мою долю? Вот вам пример – я хотел, чтобы мадам Б. выбрала среди двух-трех арийских пенджабцев, изучающих Йога-Видью, и наших прирожденных мистиков одного, которого без лишней с ним откровенности, я мог бы назначить посредником между вами и нами. Я хотел его отправить к вам с рекомендательным письмом, чтобы он рассказал вам о йоге и ее практических следствиях. И этот молодой человек, который чист, как сама чистота, чьи устремления и мысли наиболее духовны и благородны, и кто путем только собственных усилий способен проникнуть в области бесформенных миров, этот молодой человек не годится для гостиной. Объяснив ему, что величайшее благо для его страны могло бы проявиться, если бы он помог вам организовать филиал английских мистиков, доказав им на практике, к каким чудесным результатам приводит изучение йоги, мадам Б. в очень осторожных и деликатных выражениях просила его сменить его одеяние и тюрбан, прежде чем отправиться в Аллахабад, так как, хотя она и не указала ему причину, они были очень грязны и неопрятны. «Вы должны сказать мистеру Синнетту, – сказала она ему, – что принесли ему письмо от нашего Брата К., с которым он переписывается. Но если он спросит вас что-нибудь о нем или о других Братьях, ответьте ему просто и правдиво, что вам не позволено распространяться об этом предмете. Говорите о йоге и покажите ему, обладание какими силами вами достигнуто».
Этот молодой человек, который выразил согласие, впоследствии написал следующее любопытное письмо: «Мадам, вы, которая проповедуете высшие принципы морали и правдивости и т.д., вы хотите, чтобы я играл роль обманщика. Вы требуете от меня, чтобы я сменил свое одеяние, рискуя дать ложное представление о моей личности и ввести в заблуждение джентльмена, к которому вы меня посылаете. А что будет, если он спросит меня, знаком ли я лично с Кут Хуми, и я должен молчать и позволять ему думать, что я его знаю? Это была бы безмолвная ложь, и будучи виноват в ней, я был бы отброшен назад в ужасающий вихрь перевоплощений!» Вот иллюстрация трудностей, при которых протекает наша работа. Не будучи в состоянии послать вам неофита до тех пор, пока вы сами не поклялись в верности нам, нам приходится или не посылать или послать к вам такого, который, в лучшем случае, шокирует вас, если сразу не внушит отвращения! Письмо могло быть вручено ему моею собственною рукою; ему бы только пришлось обещать придержать свой язык по делам, о которых он ничего не знает и о которых мог бы нечаянно дать вам неправильные представления. Кроме того пришлось бы заставить себя выглядеть чище. Опять предрассудки и мертвая буква. Более чем тысячу лет, говорит Мишле, христианские святые никогда не умывались! Как долго еще наши святые будут страшиться сменить свое одеяние из-за боязни, что их примут за Мармаликов и неофитов из соперничающих и более чистых сект?
Но эти наши затруднения не должны помешать вам начать работу. Полковник О. и мадам Б., по-видимому, хотят принять на себя личную ответственность за вас и за мистера Хьюма, если вы сами готовы отвечать за верность любого человека, которого ваша партия может выбрать в качестве лидера А.И.Т.О. Поэтому мы согласны на эту попытку. Поле деятельности принадлежит вам, и никому не будет позволено вмешиваться в ваши дела, за исключением меня самого от имени нашего Главы, раз вы оказываете мне эту честь, предпочитая меня другим. Но прежде, чем строить дом, составляют план. Предположим, что вы бы составили проект Устава и будущей деятельности администрации А.И. Общества, как оно вами намечено, и представили бы ее на рассмотрение. Если наши Главы проект одобрят, а они, конечно, не являются теми, кто хочет проявить себя, как препятствующие вселенскому продвижению вперед, или задерживать движение к высшей цели, то вы сразу получите устав. Но сперва они должны увидеть ваш проект, а я должен просить вас помнить, что новому обществу не будет позволено отрываться от Основного Общества, хотя вы вольны править своими делами по вашему собственному усмотрению, не боясь ни малейшего вмешательства со стороны его председателя до тех пор, пока вы не нарушаете общих правил. И по этому пункту я отсылаю вас к правилу 9. Это первое практическое указание, исходящее от Цис- и Транс-Гималайского «пещерного обитателя», которого вы почтили своим доверием.
А теперь о вас лично. Я далек от того, чтобы обескураживать такого устремленного человека, как вы, воздвиганием неодолимых барьеров на пути его продвижения. Мы никогда не хнычем перед неизбежным, но стараемся из наихудшего извлечь наибольшую пользу. И хотя мы не толкаем и не тащим в таинственное царство оккультизма тех, у кого нет охоты, и никогда не уклоняемся от выражения своего мнения свободно и бесстрашно, – мы всегда готовы помочь тем, кто идут к нам, даже агностикам, которые занимают отрицательную позицию «ничего не знать, кроме феноменов, и ничему другому не верить». Это правда, что женатый человек не может стать адептом: все же, без усилий, чтобы стать Раджа Йогом, он может приобрести некоторые силы и принести много пользы человечеству и, часто, еще больше пользы, оставаясь в пределах своего мира. Поэтому разве мы не должны просить вас ускоренно изменить установившиеся житейские привычки до того, как придет полное понимание и убежденность в необходимости и преимуществе этого. Вы человек, которого можно предоставить личному водительству, и притом безо всякого риска. Вы приняли достойное решение – время довершит остальное. Путей к оккультному знанию более одного. «Много имеется зерен фимиама, предназначенных для одного и того же алтаря: одно упадет в огонь скорее, другое – позднее, разница во времени – ничто», – сказал один великий человек, когда его отказались допустить к высшему посвящению в мистерии. Оттенок жалобы звучит в вашем вопросе, возобновится ли когда-нибудь то видение, которое вы имели в ночь накануне пикника. Мне думается, что если бы вы имели видения еженощно, вы скоро перестали бы их ценить. Но имеются более важные причины, почему вы не должны быть пресыщены – это было бы растратой нашей силы. Как только мне или любому из нас можно будет сноситься с вами или посредством снов, или воздействий во время бодрствования, или писем (в подушках или вне их), или личных посещений в астральной форме – это будет сделано. Но помните, что Симла на 7000 футов выше, чем Аллахабад, и трудности, которые приходится преодолевать в последнем, огромны. Я воздерживаюсь от ободрения вас, чтобы вы не ожидали слишком многого, так как я, подобно вам самому, не люблю обещать того, чего я по различным причинам не в состоянии выполнить.