Вервольфы тоже плачут или волк с разбитым сердцем
Дословный перевод: Кто везде, тот нигде.
Время близилось к вечеру и тени от самых высоких домов уже тянулись по всему городу. Недавно прошел дождь, в воздухе все еще стоял запах влаги, свежести и прохлады. Местами остались мелкие лужицы, а где - то уже все высохло.
Я шел по влажному асфальту, периодически наступая в лужи. На мне была рубашка, джинсы, плеер в кармане и, в этот раз, сумка на плече. Мой взгляд был устремлен вниз, я просто шел и смотрел себе под ноги, разглядывая асфальт, и изредка попадающие в поле зрения лужи, в которых отражалось небо и огни магазинных вывесок. Плеер разрядился еще пару часов назад, а потому был отправлен в сумку. Музыки не было и вместо этого я пытался хоть как-то отвлечь себя мыслями о выдуманном мною мире, но все оказывалось безуспешным.
«И что сейчас, Джек?» - спросил я сам себя в голове, - «Куда идти? Где же то место, которое ты можешь назвать домом?»
Если дом - это то место, где тебя ждут, то я видимо бездомный.
Пока я шел к парку, на душе становилось все холоднее и мрачнее. Я чувствовал, как одиночество пожирает меня и даже свежий воздух не приносил мне сегодня облегчения. Войдя в парк, я сразу свернул с дорожки и пошел по мокрой траве, которая приятно ласкала мои лапы и смывала с них грязь, успевшую прилипнуть, пока я шел по городу. Я поднял взор вверх и потянулся что было сил.
Небо было синим и почти безоблачным. Лишь местами плавали одинокие маленькие облачка, которые, словно листья на водной глади, спешили по своим делам. Где-то в парке тихо чирикали птички, общаясь между собой. Было слышно, как неподалеку едут машины, как трамвай проезжает мимо, как множество людей, идущих по своим вечерним делам, гудят издалека. И все эти звуки, вместе со многими другими, сливались в одну неповторимую симфонию.
Я быстро отдалился от центральной тропинки и медленно шел к самой тихой части парка.
- И что же теперь? – вновь спросил я себя, теперь уже вслух, - Видимо… ничего…
Одной лапой я достал из сумки свой дневник и поправил лямку на плече. Самый простой блокнот - с одной стороны страницы в клеточку, а с другой чистые, обложка из тёмной искусственной кожи и вшитая мною закладка из шнурка. Я завел его еще давно, но, в основном, он пылился без дела, пока…
…пока я однажды не влюбился с первого взгляда.
Я открыл первую страницу. На ней обычной шариковой ручкой была нарисована роза во весь лист. Подпись под рисунком гласила: «Для тебя». Эх… сколько воспоминаний - хороших и плохих…
Я шел и рассматривал эту розу, вспоминая, как впервые увидел ту девчонку. Отчего-то она притягивала всех окружающих своей аурой, и я оказался не исключением. Немного безумная, веселая, красивая… да, наверное, все в ней привлекало меня.
Я перелистнул страницу. На обороте был стих - мой первый стих за всю жизнь. Некрасивый, без рифмы, но все же стих, и посвящен он был ей. И, как не крути, написан моей рукой…
Я боюсь быть не понятым.
Я боюсь быть посмешищем.
Боюсь быть оставленным,
Боюсь быть отвергнутым.
Я бы хотел во многом сознаться,
Но страх потери сильнее меня.
Я слишком долго был одинок,
Я не могу с тобою расстаться!
Как только я увидел тебя,
Мне стало все ясно-
Мой мир развалился.
Я не могу без тебя.
Я боюсь любви безответной,
Правду боюсь я узнать.
Я готов бы во всем сознаться.
Но страх потери сильнее меня.
Я читал его и вспоминал, как сидел на очередном занятии, смотрел на нее и просто ни о чем другом не думал. Смотрел на то, как она сидит и рисует что-то у себя в тетради, болтая с подругой. Тогда для счастья мне больше ничего не было нужно.
На следующей странице был нарисован разрушенный старостью дом, поросший растениями. Я сам порою поражался, как у меня выходило рисовать подобное простой ручкой, учитывая то, что никогда не учился этому.
Я отдалялся все дальше от людных троп, приближаясь к самой глуши парка.
Перевернув очередную страницу, я обнаружил кучу набросков фраз для стихов, из которых я потом составил парочку, что были перенесены уже в другую тетрадь.
На другой стороне красовалось диковинное оружие из фэнтезийного мира, придуманного мною в те дни, когда мне было совсем одиноко. Меч, переломанный пару раз и скрепленный скобами, гигантский топор с цепью от рукояти до обуха, посох с кристаллами в набалдашнике и еще парочка недорисованных одноручных мечей.
Прежде чем перелистнуть страницу дальше, я вышел на поросшую травой тропинку и уже по ней направился в сторону одинокого озера, что было в паре километров отсюда.
Дальше был еще один похожий стих, все такой же грубый и без рифмы, но написанный моей рукой.
Я хочу сказать лишь пару слов,
Таких простых и недалеких.
Всего лишь пару слов,
Искренних, невинных.
Но как же страшно мне,
Боюсь, что не последует ответа,
Боюсь молчания в ответ,
И того что будет следом.
Я пустоту в себе тобой заполнил,
И теперь боюсь утратить все.
Но дальше жить так не возможно,
Мне надо рассказать тебе о всем.
Всего лишь пара слов,
Простых, невинных.
Но как же страшно мне,
Утратить все навеки.
Возле него была целая страница, изрисованная розами с переплетающейся между ними ленточкой. Все так же нарисовано ручкой, но местами с добавлением теней карандашом. Тогда я безумно любит и розы, и ту девчонку…
На душе вдруг стало как-то холодно и я поспешно перелистнул страницу. И вновь можно было увидеть наброски к стихам, какие-то отдельные фразы, сказанные моими преподавателями и просто непонятные зарисовки, которые если и собирались когда-то в общую картину, то сейчас ни о чем мне не говорили.
Я услышал тихий шум где-то впереди и оторвался от блокнота. Перед большим деревом стояла молодая девушка и совсем еще маленькая девочка. Они смотрели на дерево и махали руками, а по словам, которые я услышал от них, мне стало ясно, что они пытаются снять кого-то с дерева. Я уже было пошел в их сторону, но, не пройдя и пары шагов, увидел, как на девушку, что была постарше, рухнул здоровый кот. Или может лисот – с такого расстояния было не разобрать. «Ну, и отлично» - подумал я и пошел дальше своей дорогой, вернувшись к рассматриванию блокнота - дневника.
Дальше в блокноте на пару десятков страниц были только рисунки растений, оружия и причудливых вещей, порою смешанные с записями для себя по учебе или просто так. В тот период я и сознался той девушке в своих чувствах.
Как сейчас помню - я весь дрожал, заикался и не мог связать двух слов. Сердце бешено колотилось, и я боялся того, что будет дальше. Но, как оказалось, ей не нужны были отношения в принципе, да и парни ее не особо привлекали, если вы понимаете, о чем я.
Тогда-то все и началось, хоть я еще и не знал, насколько сильно это ранит мою душу.
Того огня, что во мне она разожгла, хватило еще на месяц или два. Но потом, тогда еще не понимая, отчего, я начал чувствовать себя одиноким, брошенным и бесполезным.
От всех этих воспоминаний я чуть не заплакал, но, сдержав слезы, я перевернул последнюю страницу с рисунком. За ней была моя первая запись в дневник. Запись, которую я сделал просто потому, что держать все в себе было невозможно. К тому времени я уже редко нормально спал по ночам, а порой и вовсе не мог уснуть из-за того, что чувствовал себя ужасно, а иногда просто потому, что я плакал.
Я начал читать и вновь переживать то, что уже было пережито…
Как-то, мне посоветовали завести дневник и записывать туда свои переживания. Мне сказали, что так станет проще…
13.06
Я накинул легкую рубашку и надел джинсы. Оглядел комнату, взял плеер и медленно пошел на выход. Всего пара движений - и вот я уже стою за закрытой дверью. Ключи в карман, наушники в уши. Пара лестничных пролетов, стен, украшенных старыми граффити - и вот я на улице.
Все так же, как и утром. Моросит спокойный дождик, окутывающий собой все, словно легкий туман. Я стою под козырьком и переключаю музыку на более спокойную. Мгновение - и играет что-то тихое, как и этот вечер. Воздух пропитан влагой и запахом мокрой листвы. Закрыв глаза, я полной грудью вдыхаю его, чувствуя невероятное наслаждение, словно я не дышал неделю. Прохладный влажный воздух растекается по моей груди, даря мне ощущение спокойствия и некоторого удовлетворения.
Открыв глаза, я вижу дымку, окутывающую дома вдалеке, и небо, плотно застеленное облаками. Тихо сделав первый шаг под дождь, сразу же ощущаю, как он капает на мою морду мелкими и прохладными капельками. Шаг за шагом я отдаляюсь от своего подъезда, быстро направляясь в сторону метро. Музыка все так же ненавязчиво играет в наушниках. Свежий воздух дарит мне чувство спокойствия и благоговения, а тихий дождь все так же идет.
Быстро прошмыгнув в безлюдное метро, я медленно спускаюсь вглубь, все дальше от этого чудного воздуха. Всего пара людей встречается мне по пути. Может от того что идет дождь, а может от того, что по телевизору сейчас важный футбольный матч.
Тихо гудит эскалатор, спуская меня все ниже и ниже. Рекламные вывески так и проносятся мимо меня: «Мебель со скидкой…», «Одежда на все сезоны только у нас…», «… Вы не пожалеете…», «… купите прямо сейчас и получите…». Все тот же бред, как и всегда, ничего нового.
Вот я и на месте, успеваю точь в точь. Навстречу из вагона мне выходит всего один человек и быстро скрывается из виду. Внутри находится всего пара людей и все заняты своими делами – кто-то читает, кто-то смотрит в телефон. Я присел прямо у входа, вытащив один наушник на случай чего. «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Комсомольская» -прозвучал строгий голос из колонок. Тихо тронулся вагон, стремительно набрав скорость и устремившись к следующей станции. Гул воздуха и постукивание вагонов - такие знакомые звуки, сливающиеся в тихую гармонию.
Я бросил взгляд на карту метро - всего пара станций и выходить. «Замечательно» – подумал я. Изучая карту метрополитена, я и не заметил, как домчался до следующей станции. «Станция Комсомольская» - огласил все тот же голос. Двери открылись, в вагон зашел лис и уселся напротив меня. Я бросил мимолетный взгляд - самый обычный и неприметный лис, разве что одет он был в футболку и джинсы. «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Кошачий квартал» - вновь прозвучал голос, двери захлопнулись, и мы вновь быстро набрали скорость. Лис бросил взгляд на меня, но затем снова опустил его к телефону.
Я прикрыл глаза, наслаждаясь музыкой и гулом вагона. Странно, но я любил звук метрополитена. Он как бы говорил мне о том, что я двигаюсь хоть куда-то, дальше от всего, дальше от своих проблем, просто вперед.
«Станция Кошачий квартал» - огласил голос. Я встал и быстро вышмыгнул из вагона, который через пару секунд помчался дальше.
На станции было тихо - ни единой души. По эскалатору вверх, вокруг все та же надоедливая реклама, все те же слова. Пара лестниц - и я на улице, вновь под дождем, вновь полной грудью вдыхаю свежий воздух. «Промокнет ведь еще…» - внезапно подумал я и неохотно убрал плеер с наушниками в задний карман.
Я не спеша шел к автобусной остановке, медленно намокая под моросящим дождем. Прохладные капли стекали с моего носа ко рту, и дальше вниз, капая на землю. Тихий шум города звучал вокруг. Прислушавшись, можно услышать, как где-то работает телевизор. Вот кто-то забивает гол, народ ликует. Свист тормозов вдалеке, звук открывающегося окна. Множество звуков, что сливаются со звуком дождя, сейчас создают свою неповторимую симфонию, которую вряд ли сейчас слушает кто-то, кроме меня.
Вот я вижу кафешку у дороги, где сидит народ и неторопливо попивает кофе. Вижу, как кто-то высунулся из окна покурить, как вдалеке проносится машина скорой помощи. Проходя мимо парка, замечаю парочку, что целуется под дождем возле дерева, и быстро отвожу от них взгляд, поспешив дальше. Я рад за них, но отчего-то я не могу смотреть на это.
Уже совсем вымок, шерсть даже под рубашкой уже мокрая, а сама рубашка лишь мешает идти. «Вот и пришел» - подумал я, подойдя к большому бетонному блоку, что зовется остановкой. Автобуса не было видно. Я посмотрел на себя - рубашка уже была явно ни к месту, а лишь только мешала. Пришлось ее снять, не смотря на то, что под ней ничего не было. Лишь медальон, что висел на шее, браслет на одной руке и часы на другой. Накинул промокшую рубашку на плечо, и, закрыв глаза, потянулся, полной грудью еще раз вдохнув этот воздух.
Блаженство.
Простояв еще пару минут и промокнув еще больше, что казалось мне почти невозможным ранее, я дождался своего автобуса. Тот медленно остановился, позволив мне зайти в него. Внутри он почти был пустым, лишь кондуктор и водитель на своих местах. Я уселся неподалеку от дверей и достал мелочь из кармана. Кондукторша, подойдя ко мне, бросила недовольный взгляд на меня. Я протянул ей горстку мелочи, а та приняла ее и, не пересчитывая, бросила в сумочку. Затем отдала мне билетик и, еще раз посмотрев на мой голый торс, ушла к себе на место.
Тем временем я взглянул на билетик. «046810,» - прочитал я про себя, - «Эх… Еще бы один номер - и счастливый бы выпал…», - подумал я и убрал билетик в карман, после чего стал смотреть в окно на дома, проносящиеся мимо меня, на деревья, на редких пешеходов и прочие мелочи. Я наблюдал, как капли воды медленно стекают по стеклу, как бы играя в догонялки, сливаясь воедино и превращаясь в мелкие струйки воды.
Вот и незаметно я вновь оказался у нужной остановки. Выйдя из автобуса, проводил его взглядом и медленно направился в сторону озера. Даже не озеро, а бывший карьер, давным - давно заброшенный. Так давно, что уже и на карте города значится это как озеро. Медленно, шаг за шагом, иду по тропинке через небольшой лесок. Дождь оседал на листве деревьев и капал с нее крупными каплями на меня. Приятное чувство. Я уже вымок по последней нитки, если так можно сказать, но, на удивление, мне было тепло. Тут воздух отдавал запахом леса, с нотками еще чего-то. Как мне показалось, это был мох.
Я свернул с тропы и направился к своему любимому холму. Трава под ногами приятно ласкала ступни, вода с листвы сквозь которую я проходил, вся стекала на меня, капая на землю или стекая по джинсам. Пара десятков шагов и я уже у берега. Дождь чуть усилился и капал уже ощутимее: он уже не моросил, а начал уверенно переходить в настоящий ливень. На водной глади озера было видно, как миллионы или даже миллиарды капель разбиваются об нее, сливаясь воедино в воде. Тихий шум дождя тут был еще приятней, и непонятно, отчего.
Пара шагов по мокрому песку - и я поднимаюсь на холм, наблюдая, как дождь играет на поверхности в одной глади. Холм резко кончался у кромки воды, образуя обрыв высотой метра три, а может и чуть меньше. «Вот я и пришел…» - подумал я и сбросил рубашку на траву возле себя, озирая водную гладь, простирающуюся на сотни и сотни метров во все стороны. Я снял джинсы и положил их вместе с рубашкой под дерево, что росло на холме. Часы, браслет и медальон кинул туда же, меж корней, после чего вновь поднял взгляд, осматривая дерево.
Большой старый дуб, повидавший немало за свою жизнь. Наверное, он застал и то, как рылся этот карьер. Его кора была все в надписях, любовных признаниях и каких-то странных рисунках. На одной из его наиболее крупных веток была привязана толстая веревка, служившая небольшой тарзанкой местному народу. Я закрыл глаза, потянулся и вдохнул полной грудью, чувствуя свежий, влажный, прохладный воздух в своих легких. Спокойствие… блаженство…
Открыв глаза, я снова посмотрел на озеро. На противоположном берегу можно было заметить пару домиков, лес и длинный песчаный пляж, протянувшийся вдоль береговой линии. Я чуть улыбнулся и побежал в сторону обрыва, быстро набирая скорость. Чувствуя, как дождь разбивается об меня, как лапами я цепляюсь за размокшую землю и траву, я стремительно приближался к обрыву. Вот оно - край, сильный толчок, взмах ногами вперед - и я лечу с обрыва вниз, закрыв глаза, делая заднее сальто. Прекрасное чувство полета, словно ты свободен от всего, от всех проблем, от всех забот.
Рыбкой я вошел в воду, и шум дождя резко сменился почти идеальной тишиной, прерываемой лишь глухим звуком подводного мира. Я всплыл на поверхность, запрокинув голову чуть назад, и медленно поплыл на спине с закрытыми глазами, чувствуя, как дождь капает на мою морду, слушая шум, создаваемый каплями, разбивающимися об воду. И лишь в этой тишине я молчаливо заплакал, потому что знал, что тут никто и никогда не увидит моих слез одиночества…
На этом моя запись заканчивалась. Я словно снова пережил все это, потому что все еще слишком отчетливо помнил эти события.
На следующей странице был нарисован этот самый дуб и одинокий вервольф сидящий под ним. Рисунок был простым и быстрым наброском, но он идеально показывал мои чувства на тот момент.
Оторвавшись от дневника, я бросил взгляд на город, который оставался позади меня. Высокие дома, возвышавшиеся над низким лесом, множество огоньков в их окнах и множество разных цветов. Вернув взгляд к дневнику, я перелистнул страницу. На ней был нарисован букет роз, который лежал в луже, потрепанный и весь промокший. Все же я не мог остаться равнодушным к ней, хоть между нами ничего и не было.
Дальше на листах были снова, какие то левые записи и наброски к рисункам.
Я все продолжал свой путь вглубь парка, все дальше от людей и проблем. Далее в дневнике была еще одна запись.
На удивление, и вправду мне полегчало после того раза, и поэтому я вновь пишу это…
18.06
Я еле открыл глаза. В комнате было темно, и лишь свет экрана компьютера освещал ее. Воздух в комнате был тяжелым, пыльным. Собрав все силы, я бесшумно встал с кровати и подошел к окну. Давно уже наступила ночь, но на улице было довольно-таки светло.
Пара легких движений - и окно было открыто. Свежий воздух начал заполнять комнату, принося также тишину, спокойствие и легкую тоску. Прохладный ночной бриз обволакивал меня, стекая по спине к ногам и расходясь по полу. Небо было светлое, без облачков. Легкий ветерок колыхал маленькие деревья, фонари слабо светили в эту и так светлую ночь.
Я закрыл глаза и вдохнул полной грудью этот воздух, чувствуя, как он стал приятно растекаться во мне, даруя все то же спокойствие и, отчего-то, легкую тоску. Я опустил голову вниз и повис на подоконнике, свесив руки из окна. Открыв глаза, не увидел ничего нового: все тот же двор, все та же тоска…
Я быстро поднялся и вернулся в комнату, оставляя окно открытым. Взял джинсы и черную толстовку с дивана. Пока медленно топал по скрипучему полу на кухню - надел джинсы. Уже на кухне открыл холодильник, и слабый свет ударил в мои глаза. Почти ничего нет… Закрыл его, повесив нос.
Обернулся и увидел на столе одинокую печенюшку, которая быстро отправилась в мой рот. «Отличный завтрак!» с едва-едва проскочившей радостью подумал я. Печенюшка была хоть и старая, но все такая же вкусная, как и всегда. Запив ее стаканом воды, я вернулся к себе в комнату, теперь уже нацепив толстовку. Начал искать телефон на кровати, и внезапно бросил взгляд на Марти, лежавшего на ней. Взял его в лапы и заглянул ему в глаза.
- Как же жаль, Марти, что ты всего лишь игрушка, но… так ведь даже лучше, потому что игрушка не может предать… - произнес я и сел на пол возле кровати, сильно-сильно прижав Марти к себе.
Почему - то пара тихих слез стекли по моим щекам и упали на рукава толстовки. Я положил Марти на его место, оттуда же взял свой телефон и проверил его. Как всегда - никаких пропущенных.
Я поднялся с пола, прощаясь с Марти взглядом и взял плеер со стола. Выходя из квартиры, я прихватил кошелек и немного мелочи на всякий случай. Пара оборотов ключа, быстрый спуск по лестнице и вот я уже на улице. Свежей, прохладной улице. Включил плеер, надел наушники и промотал музыку в случайное место. Заиграл альт метал. Спокойная песня о том, что всем нам суждено что-то…
Спокойным шагом я направился в сторону круглосуточного магазина, оглядываясь по сторонам. Зеленела трава, почки на деревьях распускались в листья, все оживало… но не моя душа.
Тем не менее, я тихо подпевал песне, перебирая лапой аккорды на воображаемой гитаре, и совсем не думая о том, что играл я, по сути, так себе. Свежий воздух был приятной отрадой для меня. На улицах пусто, лишь местами можно было заметить, что кто-то курит в окне случайного дома или делает еще что-то. Еще до того как начала играть следующая песня я оказался в магазинчике, затем прошел быстро сквозь него и зашел в закусочную. Там сидела пара человек – видимо, ночные путники, решившие перекусить. Я подошел кассе и недолго думал, что же я могу взять.
- Шаурму и зеленый чай пожалуйста, - сказал я, приятно улыбнувшись милой кассирше.
- С вас… двести тридцать,- ответила она, немного помедлив.
Пока я доставал деньги, она ловко сделала мою шаурму и заварила стакан чая.
- Вам с собой? – спросила она.
- Да.
Я отдал деньги и получил свой завтрак. Так же быстро, как появился там, я и исчез, оставляя ту очаровательную продавщицу одну. У нее был парень, но он любил даже ударить ее, и постоянно изменял. Но, с ее слов, она его любила. Как-то я пытался с ним поговорить об этом, но все, чего я добился, это отбитой челюсти и большого синяка на груди. Хорошо, что она тогда успокоила своего парня, иначе, думаю, я бы и в больницу попал.
Вышел на улицу, вновь вдыхая свежий воздух. Я надел только один наушник и медленно направился в сторону парка. Стакан горячего чая приятно грел лапу, да и перекусить было чем. Проходя мимо дома, я услышал стоны из приоткрытого окна. Те самые, сладкие стоны…
Нацепив второй наушник, я пошел дальше. Играла песня все той же группы, но уже о разбитой любви. Я подпевал песне, подвывая на припеве, и продолжая свой путь по улице. На дороге машин не было, лишь где-то вдалеке можно было увидеть пару движущихся машин. Я перешел дорогу и оказался у парка.
Я продолжил свой путь уже по газону, вновь подпевая уже следующей песне. Песне о поступках, что нельзя переписать. Трава ласкала мои лапы, напоминая о том, что есть и что-то хорошее во всем этом городе, помимо серости будней.
В парке было спокойно и тихо. Я присел у дерева и снял наушники. Тишина… Лишь где - то тихо поют самые ранние птички. Я отпил теплого чаю и потянулся за шаурмой, как вдруг на меня сверху что-то с грохотом упало. Что-то большое и пушистое. Чай я, слава богу не пролил, успев отдернуть руку в сторону. Я помотал головой и посмотрел перед собой в поисках внезапного «гостя».
Это оказался лисот. Забавные зверьки, напоминают смесь лисы - фенька и каракала, размером больше кошки, а по характеру самые разные.
Зверек мило посмотрел на меня, и стал принюхиваться к пакету с шаурмой, виляя большим пушистым хвостом.
- Хей, хей… что ты удумал,- сказал я и отдернул пакет в сторону, - Мой завтрак.
Зверек хотел было потянуться за пакетом, но лишь рухнул на землю мордой и тихо пискнул.
- Эх ты, неуклюжий,- произнес я, смотря на то, как он поднимается на лапы.
Он поднялся и жалобно посмотрел на меня, словно умаляя дать ему поесть. Выглядел он довольно упитанным и домашним, но шкура местами успела запачкаться. Он продолжал так сидеть, поджимая уши и обвив свои лапы хвостом.
Я посмотрел на пакет, ненадолго задумался, затем достал шаурму и понял, что не смогу сидеть вот так и перед ним есть. Мне стало очень жалко зверька отчего то. Я еще раз посмотрел на него, а потом на шаурму.
- Ладно… держи, негодник,- сказал я и положил шаурму перед ним.
Я молча встал, наблюдая как пушистый зверь с большой радостью принялся за еду, взял свой чай и пошел дальше, в этот раз к ручью в глубине парка. Нацепил наушники, но в этот раз заиграла неприятная мне песня - она напоминала мне об одиночестве, и горькая слеза упала на мою толстовку. Я допил чай, выбросил стакан в урну, и, так как уже не было сил держать себя в руках, я просто заплакал. Дрожащими руками снял наушники и продолжил петь песню так. Я знал ее наизусть, слово в слово, а потому я шел мимо деревьев, по мягкой траве, очень жалобным голосом пропивая припев снова и снова.
Я не заметил, как оказался у ручья. Он тихо шумел, и этот шум успокаивал меня. Я присел на бережке и смотрел, как вода тихо течет меж камнями, обтекая их. Я сидел в глуши, окруженный деревьями, и никто не мог меня тут сейчас увидеть. Я обнял свои ноги, и плакал, уже не сдерживая себя. Слезы так и капали на мои джинсы, одна за другой. Лишь тихо звучал ручей, не перебивая моего плача.
Я хотел исчезнуть, раствориться сейчас в ночи, что бы все это наконец-то закончилось. Я мысленно просил кого-то неведомого о том, чтобы это все прекратилось, и продолжал громко плакать. Я плакал и плакал, мне было жутко холодно на душе…
Внезапно я почувствовал чьи то маленькие лапки у себя на спине и услышал тихое шмыганье носом…
На этом запись заканчивалась. Потом, этой же ночью, я нашел хозяев этого лисота и отдал его им. Они были очень рады, что я нашел их питомца и вернул домой. Хотели даже мне дать денег, но я отказался.
Все эти воспоминания о прошедшем… я словно пережил все это еще раз. Я чуть ли не плакал, но еще держал себя в руках, хоть и из последних сил. На следующей странице был нарисован ручей, и плывущая в нем одинокая роза. На этой же стороне, в самом низу, можно было заметить еле заметное пятно, оставшееся от слезы, упавшей на страницу.
Я вновь осмотрелся вокруг. Город был уже далеко, а шел я по глухому парку, по почти заросшей тропе. Редкие фонарики слабо светили по сторонам, вдалеке виднелась скамейка. Деревья в этой части парка выглядели чуть более дико, и более свободно. Все такие ветвистые, словно им ничто не мешало расти так, как они того захотят.
Я продолжал свой путь в никуда, и снова вернулся к блокноту. На следующей странице был рисунок волчицы, но не совсем обычный. Кладовая, заваленная кучей вещей, некоторые из которых оказались сброшены с верхних полок, а какие-то просто не на своих местах. И среди всего этого, на небольшой горе из разнообразной одежды спала волчица, лапой придерживая бутылку с вином. Не помню, почему я нарисовал именно такой рисунок…
Я многое забывал в последнее время, начал делать глупые ошибки, иногда мог просто выпасть из времени на пару минут. Все говорило мне о том, что я на пределе, но я отказывался пойти за помощью, как последний дурак. И все же этот рисунок внушал мне тепло, спокойствие и уют, отчего-то именно тесная кладовка, забитая вещами внушала мне ощущение дома, которого у меня никогда не было. А на следующей странице была еще одна запись…
Порой я не способен отличить сон от реальности, а уж тем более тогда, когда мое сознание рушится словно спичечный домик в руках неумелого ребенка…
31.06
Плеер и телефон в кармане, пустой кошелек, джинсы и рубашка - вот все, что было у меня в данный момент. Была довольно светлая ночь, не смотря на то, что собирались темные тучи над городом - видимо будет гроза. Свежий воздух улицы сегодня не помогал как обычно, да и прогулка сама по себе отчего-то не внушала мне спокойствия. Я медленно шел через дворы домов, направляясь к одной круглосуточной кафешке, хотел на последние деньги купить себе поесть. Наушники висели на шее, в них тихо играла музыка, но я не хотел их надевать. Сегодня даже музыка не поднимала моего настроения.
Я шел мимо деревьев и кустов сквозь дворы и утирал одинокие слезы рукавом рубашки. Хоть на улице и было очень тепло, но мне было холодно - холодно на душе. Деревья тихо шуршали листвой на ветру, слышались всяческие звуки города, которые сливались с ветром в унисон. Где-то вдалеке гремел гром. Я вышел с тропинки и пошел вдоль дома, смотря вниз, разглядывая дорогу. Чистая тропинка из кирпича, уже очень старая, такая, что местами кирпичи совсем затирались. Вдоль дома росли цветы и кусты шиповника, маленькие березки. В некоторых окнах все еще горел свет, кто-то смотрел телевизор, а из одного можно было услышать, как кто-то вновь веселится, если вы понимаете, о чем я.
Поссорился с другом, обидел девчонку случайно, выгнали с пары за то, что отстаивал свою точку зрения. Вдобавок на остановке меня окатил водой автобус из невысохшей лужи, отчего толстовку пришлось стирать и замачивать. Мою любимую толстовку. Жалко, черт побери…
Я топал дальше, проходя мимо следующего дома. Тут уже было спокойней… разве что возле одного из подъездов сидела парочка, целуясь. Быстро прошел мимо, отводя от них взгляд - не мое это дело.
Я прошел дом и вышел на улицу с кафешкой. Свет от фонарей освещал окрестности, отражаясь и играя в еще не высохших лужах. Медленным шагом преодолел последние метры и оказался перед кафешкой. Той самой, к которой шел через половину города.
«Закусочная у Джо» - красовалась вывеска при входе. Я очень любил это место за хороший чай и относительно небольшие цены. Зашел внутрь, и колокольчик, как всегда, оповестил о прибытии нового гостя. За дальним столом сидела пара людей, а так было пусто. Стены, оклеенные обоями под газету, деревянная мебель, куча всякой мелочевки на вокруг и приятная спокойная музыка, а так же запах свежей выпечки и дерева - все это создавало атмосферу некоего уюта. Я подошел к прилавку, где никого не было, и обнаружил, что витрины были на удивление пустые. Да и на кухне было тихо. Что-то не так… может завоз или еще что?
- Есть кто? - тихим голосом спросил я.
Через пару мгновений с кухни вышла милая девушка и обратилась ко мне.
- Прости, но мы закрываемся. Ничем не могу помочь, - сказала она, подойдя ко мне. Я заметил на ее лице жуткую грусть и обиду.
- А когда вы откроетесь? Завтра я смогу прийти? - спросил я, чуть улыбнувшись ей, но уже почувствовав неладное.
- Простите, нет. Мы совсем закрываемся, потому что нас перекупили, - сказала она, чуть не заплакав.
Я не знал, что и сказать. Просто не мог поверить, что такое место закрывают.
- Простите, но мне надо собирать вещи,- бросила она и вернулась на кухню.
Я медленно вышел на улицу, пытаясь хоть что-то понять, но попытки были безуспешны. И, в итоге, я просто медленно потопал дальше. Кто? Зачем? Почему? Вопросы так и крутились в голове.
Хотя… какая мне разница? Раз уж перекупили, значит перекупили.
Ударил гром и полил дождь, большими, теплыми каплями разбиваясь об мою одежду и голову. Я Быстро скрутил наушники и убрал их в задний карман вместе с плеером.
Вспышка, грохот в ушах, я подскакиваю на месте и вижу перед собой небо затянутое тучами.
Я лежу на крыше недостройки, и на меня большими каплями капает теплый дождь. Проснулся. Вспоминаю, что пришел сюда еще днем и улегся поудобней на крыше, смотря на облака в небе, видимо так и уснул. Было довольно темно, но периодически все освещало вспышками от молний, попутно отдавая громом по ушам. Вся одежда успела промокнуть до нитки от усиливающегося дождя.
Я уселся поудобней и снял с себя рубашку, положив ее возле себя. Закрыл глаза и вдохнул полной грудью воздух, пропитанный влагой. Выдохнул, и начал вспоминать, отчего пришел сюда днем.
Обидел хорошего друга, меня кинула девушка, а потом и тот друг еще перешел на ее сторону, хоть я и не был не в чем виноват. Меня обвинили в том чего я не делал, и еще парочке очень досадных мелочей. Все это заставляло меня чувствовать себя очень плохо. Одиночество, грусть, обида на самого себя за то, что не сказал «нет» в нужный момент, и чувство своей полной бесполезности, все это буквально начало разрывать мою душу и сердце.
В этот же миг и я рухнул на спину, закрыл морду лапами и заплакал. Мне стало до жути плохо, а теплый дождь, смешиваясь с моими слезами, стекал на крышу по моей морде. Я чувствовал, что я никому не нужен, словно щенок, выброшенный на обочину помирать в мороз. Холод одиночества пробирал меня до костей, заставляя сердце болеть все сильней.
- П-прошу… умоляю… прекратите кто-нибудь это все… У меня нет сил больше держаться, я молю о прощении... Молю об искуплении… - сквозь слезы негромко бормотал я.
Я убрал руки с лица и встал, не прекращая плакать. Медленным шагом по свежим лужицам подошел к краю крыши и посмотрел вниз сквозь слезы - десять этажей.
Очередной раскат грома осветил крышу и весь путь до земли, и в этой вспышке было видно каждую капельку дождя, было видно как снизу пошатываются кусты от легкого ветра, было видно кучи старых кирпичей внизу под заброшкой.
А что я теряю, собственно? Да ничего… Всё, что можно было, я потерял еще давно.
Сейчас… всего один шаг и все…
Я поднял взгляд вверх и закричал:
- Ты этого хочешь?! Хочешь, чтобы все кончилось так?! - выкрикнул я и упал на колени на краю крыши, опираясь одной рукой на крышу, а второй схватившись за сердце, которое разрывалось от боли. Я рыдал, сжимая лапой свою грудь изо всех сил, так сильно, что когтями проткнул кожу, оставляя глубокие царапины. Кровь медленно, смешиваясь с дождем и моими слезами, стекала с крыши. Я не чувствовал боли от того, что ранил себя. Все, что я чувствовал, это жуткую боль в сердце и пробирающий до костей холод в душе.
- П-простите меня, я так больше не могу… простите меня все! - прокричал я.
Поднялся на ноги и встал спиной к краю крыши, одной рукой так и держась за сердце, а вторую вытянув чуть перед собой. Зажмурился, поджал уши…
- Простите меня…
Я тихо начал отклоняться назад, чувствуя, что уже не смогу остановиться. Я вспомнил все: зачем жил, всех тех, кому помог и всех тех, кто помог мне. Всех своих друзей и всех знакомых. Уже сейчас, чувствуя, что не могу остановиться, я понял… что меня же ждут… там… дома, на учебе, везде… столько людей ждут меня. Я не исполнил столько обещаний, я столько еще не успел… А сейчас я через пару мгновений полечу с крыши вниз… и все… все…
Вдруг что-то резко дернуло меня за руку обратно на крышу, и я кубарем полетел назад от края крыши. Я не знал, что и думать, в голове все спуталось.
- Ты что совсем ахренел, волчара?! - крикнул кто-то сбоку от меня, - Ты что тут решил с собой покончить?! Нет уж! Не на моем любимом месте… нет уж!
Я повернул голову и увидел темно-бурого лиса, которого освещало лампой, стоящей возле нас. Шерсть серая с черным, весь мокрый и с гневным выражением лица.
- Нет, ну ты посмотри на него?! Нет, нет, нет. Совсем уже тут…! - продолжал он, сверля меня своими глазами.
Его глаза… таких глаз я еще не видел – синие с голубым, словно тысячи молний в ночном небе, словно сама буря была в них…
-Что уставился, волк? - сказал он и чуть повернул голову, внезапно сменив гнев на немного кривую улыбку.
Я не знал, что ответить. В голове все встало на свои места, я понял, что стоит жить, что не стоит все бросать. Сердце бешено колотилось, мысли так быстро пролетали в голове, что я не успевал их поймать, но ничего уже не болело внутри, никакого холода в душе, только страх от того, что чуть не умер только что…
И помни… тебя ждут!
На этой фразе запись заканчивалась. Следом за ней был рисунок на весь разворот блокнота - там был изображен мой таинственный спаситель, в свете лампы, стоящей перед ним. Он так и не сказал мне своего имени в тот раз. Та крыша, как он рассказал, была его любимым местом, чтобы отдохнуть от всего. Он приходил туда и смотрел на все свысока, наблюдая и наслаждаясь всем этим.
Прочитав это вновь, я ощутил, как заболели раны на груди, и сердце вновь ёкнуло, а на душе все холодело и холодело с каждым прочитанным мною словом. Я закрыл блокнот, заложив палец на странице с рисунком и посмотрел перед собой.
Впереди виднелся небольшой мост. Мост через тот самый ручей, у которого я плакал когда-то. С одной стороны были деревья всего в паре десятков метров, а с другой - большое поле с редкими деревьями. На этом поле так же находилась старая полоса препятствий, тянувшаяся на сотни и сотни метров, извиваясь между одинокими деревьями. Тропинка под ногами была тут выложена из большой плитки, которая местами уже потрескалась. В трещинах и межд