– Кто бы мог подумать! – сказал Рафаэль. – Люциан Грэймарк, словно королева‑ведьма, прислал отравленное яблоко. Рассчитывал, что я причиню тебе вред и огребу семикратное наказание.
– Нет, – поспешил возразить Саймон. – Нет... Люк о нашей затее не знает. Он сделал жест доброй воли, цени его.
– Значит, таков твой выбор. – Презрение во взгляде Рафаэля наконец сменилось чем‑то иным. – Каинов знак – не простое защитное заклятие, светолюб. Знаешь, каково было наказание Каину? – Говорил он тихо, словно делясь с Саймоном неким секретом. – «И ныне проклят ты от земли... ты будешь изгнанником и скитальцем на земле»[17].
– Вот и выясним, что меня ждет. Я свой долг выполню.
– И все из‑за нефилима.
– Не только. Я поступаю так и ради вас, пусть вы того и не хотите. – Саймон повысил голос, чтобы остальные вампиры, немым полукругом стоявшие позади Рафаэля, могли слышать. – Вы боялись, что если обо мне узнают другие Дети ночи, то решат, будто во всем повинна кровь Охотника. Но светолюбом меня сделала не кровь Джейса, а магия Валентина. Эффект не удастся воспроизвести. Подобных мне больше не будет.
– Сдается мне, он говорит правду, – сказал Джейкоб. – В прошлом я знал одного‑двух Детей ночи, которые испили крови Охотников. Терпимее к свету они не стали.
– Одно дело было отказывать Сумеречным охотникам прежде, – снова заговорил Саймон, поворачиваясь к Рафаэлю, – и другое – теперь, когда они прислали меня к вам...
Договаривать он не стал.
– Не надо меня шантажировать, светолюб, – сказал Рафаэль. – Если Дети ночи дали слово, они держат его при любых условиях. Даже очень невыгодных. – Он легонько улыбнулся, обнажив кончики клыков. – Однако я попрошу тебя о последнем одолжении: докажи свою добрую волю. – Последние слова прозвучали холодно и тяжело.
– И как же?
– В битве Люциана Грэймарка... участие примешь и ты.
* * *
Открыв глаза, Джейс увидел серебристый водоворот. Во рту плескалась горькая жидкость. Джейс закашлялся и подумал на мгновение: не тонет ли он? Нет, сидит на твердой поверхности, спиной к сталагмиту; руки связаны. Джейс снова закашлялся, ощутив соленый привкус собственной крови.
– Очнулся, братишка? – Рядом опустился на колени Себастьян с веревкой в руках. – Отлично. Я уж испугался, что убил тебя чуть раньше срока.
Отвернувшись, Джейс сплюнул кровь. Его мутило, и будто огненный шар крутился над головой. Наконец он остановился – оказалось, это звезды, видимые через отверстие в потолке.
– Тебе особый повод нужен? Скоро Рождество.
Себастьян задумчиво посмотрел на Джейса:
– Острый у тебя язык. Этот талант ты не от Валентина перенял. Тогда чему он тебя научил? Не драться, сразу видно... – Он наклонился ближе: – Знаешь, что Валентин подарил мне на девятый день рождения? Урок: у человека на спине есть особое место, и если вонзить в него клинок, то можно поразить и сердце, и позвоночник одновременно. А что тебе подарили на девять лет, ангелочек? Печенюшку?
Девятый день рождения? Джейс тяжело сглотнул.
– В какой дыре тебя держали, пока я воспитывался в поместье? Мы что‑то не встречались.
– Я рос в долине. – Себастьян кивнул в сторону выхода из пещеры. – Представь, и я тебя не встречал, зато был в курсе, что ты есть. А вот ты обо мне – ни слухом ни духом.
Джейс покачал головой:
– Валентин не имел привычки тобой хвастаться. Теперь понятно почему.
В глазах Себастьяна полыхнул гнев. Сходство с Валентином проступили отчетливо: то же необычное сочетание серебристо‑белых волос и темных глаз; нервное лицо, которое у другого человека показалось бы изнеженным.
– Я о тебе знал все, а ты обо мне – ничего, ведь так? – Себастьян поднялся. – Я не хотел убивать тебя прежде срока, чтобы ты все видел. Так что смотри, братишка, и смотри внимательно.
Движением быстрым, почти неуловимым, Себастьян извлек из ножен меч с серебряной рукоятью и клинком, как у Меча смерти, – отливающим темноватым пламенем, с вытравленным звездным узором. Меч поймал свет настоящих звезд и запылал огнем.
Джейс затаил дыхание. Убьет? Вряд ли. Если бы Себастьян хотел убить Джейса, то убил бы, пока Джейс был без сознания. Себастьян тем временем отошел в центр пещеры, легко держа в одной руке меч, который на вид казался довольно тяжелым. Разум лихорадочно заработал: откуда у Валентина второй сын? От другой жены, тоже из Круга? Старше Себастьян или младше Джейса?
При приближении Себастьяна в одном из сталагмитов запульсировал красный дымок, завращался быстрее. Себастьян поднял меч и, произнеся какое‑то слово на грубом языке демонов, резко взмахнул им.
Верхушка сталагмита отвалилась, и наружу вырвался черный с красным дым, словно из пробитого шара. Что‑то взревело. Но это был не столько звук, сколько давление воздуха. Уши заложило, стало трудно дышать. Джейс хотел рвануть ворот куртки и не смог – руки слишком прочно держала веревка.
Себастьян наполовину скрылся позади столба черно‑красного дыма, который завивался кольцами, поднимаясь вверх.
– Смотри! – воскликнул Себастьян. Его лицо сияло, глаза горели, волосы трепетали на ветру. Неужели отец в молодости выглядел так же: страшно и в то же время завораживающе? – Узри армию Валентина!
Его голос потонул в нарастающем шуме, похожем на грохот прибоя, который выбрасывает на берег останки древних городов. Так рокотала великая злая сила. Сталагмит продолжал изрыгать высоченный столб клубящейся тьмы, и тот взлетал вверх сквозь отверстие в потолке. Прибыли демоны. Бурлящая масса чудовищ: вопли, вой, рычание, когти, лапы, зубы, горящие глаза...
Джейс вспомнил, как лежал на палубе отцовского судна: и небо, и земля, и вода вокруг – все обратилось кошмаром. Сейчас было хуже: земля разверзлась, и ад хлынул наружу. Расползлась вонь, как от тысячи трупов. Джейс старался высвободить связанные за спиной руки, пока веревки не содрали с запястий кожу. Оставалось давиться кровью и желчью, глядеть, как последние демоны черным потоком ужаса вылетают из пещеры, закрывая своими телами звезды.
Провалиться бы в обморок на минуту‑другую! В какой‑то момент Джейсу показалось, будто он завис между сознанием и забытьём: вой стих, пришла темнота и... покой. Впрочем, ненадолго. Джейса рывком вернуло в сознание, обратно в тело. Запястья горели, плечи оттягивало назад. Вонь от демонов висела настолько густая, что Джейса невольно стошнило. Услышав сухой смешок, он сглотнул желчь.
Сверкая глазами, Себастьян присел напротив, прямо над коленями Джейса:
– Все хорошо, братишка. Они ушли.
В глазах плыло, в горле стояла горечь, и голос прозвучал похожим на карканье.
– Валентин сказал, в полночь. Велел открыть врача в полночь, а до нее еще...
– В таких ситуациях лучше потом извиниться, нежели просить дозволения. – Себастьян глянул на расчистившееся небо. – Отсюда до равнины Брослин демоны доберутся минут за пять. Немного быстрее, чем отец – до озера. Пусть прольется немного крови нефилимов. Хочу, чтобы они мучились и дохли... Охотники заслужили не просто забвение, а вечный позор.
– Думаешь, нефилимы беззащитны перед демонами? Думаешь, они не приготовились?
– Ты же подслушал наш с отцом разговор, – отмахнулся Себастьян. – Разве не понял нашего плана? Не понял, чего мой отец добивается?
Джейс не ответил.
– Молодец, – снова заговорил Себастьян, – что проводил меня той ночью к Ходжу. Если бы старик не выдал тайны озера, сегодняшняя ночь вряд ли была бы такой. Любой, кто обладает двумя Орудиями смерти, способен вызвать из озера Лин ангела Разиэля и просить его об одном... одолжении.
– Одолжении? – Джейс начинал мерзнуть. – Уничтожить всех Охотников на равнине Брослин?
Себастьян встал:
– Слишком просто. Нет, Валентин попросит лишить дара всякого Охотника, не испившего из Чаши, то есть не принявшего нашу сторону. Лишившись дара, нефилимы, как носители знаков, превратятся в отреченных. – Себастьян улыбнулся. – Они станут легкой добычей для демонов. Нежить, которая не поспешила убраться восвояси, будет перебита без труда.
В ушах резко и тонко звенело. Голова закружилась.
– Даже Валентин, – сказал Джейс, – на такое бы не пошел...
– Я тебя умоляю! Отец не откажется от задуманного!
– Отец – наш.
Себастьян посмотрел на Джейса сверху вниз. Шапка светлых волос сверкала, подобно венцу, и казалось, будто Себастьян – возгордившийся ангел, приявший сторону Люцифера.
– Отче наш? – чуть изумленно спросил Себастьян. – Ты молишься?
– Нет. Я сказал: отец – наш. Валентин. Он не только тебе отец, но и мне.
Немного помолчав, Себастьян улыбнулся краешком губ:
– Ангелочек. Дурак несчастный. Отец всегда о тебе так отзывался.
– Хватит дразниться. Треплешься об ангелах...
– А... ну ты ведь ничего не знаешь! Отец тебе хоть слово правды говорил, нет?
Джейс покачал головой. Он продолжал упорно дергать за веревки, но с каждым рывком узлы как будто затягивались туже. В пережатых кистях и пальцах пульсировала кровь.
– Откуда ты знаешь, вдруг он и тебе лгал?
– Я его кровь. Я – это он. Когда отца не станет, Конклавом буду править я.
– На твоем месте я бы не стал хвастать такой наследственностью.
– Опять‑таки, – без интонаций в голосе проговорил Себастьян, – я не стремлюсь быть кем‑то иным. Мне не страшно от того, что моей отец делает все возможное для спасения своего рода, который не желает – или, если на то пошло, не заслуживает – спасения. Кого бы ты выбрал в наследники: сына, гордящегося тобой, или сына, отрекающегося от тебя из стыда и страха?
– Я Валентина не боюсь.
– И не надо. Бойся меня.
Заслышав перемену в голосе Себастьяна, Джейс перестал возиться с веревками и посмотрел вверх. Себастьян опустил поблескивающий темным светом меч к самой ключице Джейса. И хотя острие чуть не пронзило гортань, Джейс не мог не восхититься красотой темной стали.
– И что? – как можно спокойнее произнес Джейс. – Прикончишь меня связанного? Неужто боишься драться по‑честному?
На бледном лице Себастьяна не отразилось ни малейшей эмоции.
– Ты мне не угроза. Ты паразит, надоедливое насекомое.
– Так, может, развяжешь мне руки?
Себастьян смотрел на Джейса, сохраняя абсолютную неподвижность. Словно статуя давно умершего принца, погибшего молодым и испорченным. Себастьян унаследовал холодный, мертвенный взгляд Валентина и в то же время излучал собственную ауру, ореол пустоты, словно был лишен внутренней сути.
– Я не глупец, – сказал Себастьян, – и ты меня не проведешь. Я оставил тебя в живых, чтобы показать армию демонов. Теперь ты сдохнешь, а когда повстречаешь своих ангельских предков, то передай им: для них в этом мире места не осталось. Они подвели Конклав, и Конклав больше в них не нуждается. У нас теперь есть Валентин.
– Передать за тебя весточку Богу? – Джейс покачал головой, задев горлом острие меча. – Да ты еще больший псих, чем я думал.
Улыбнувшись, Себастьян упер меч Джейсу в гортань:
– Если хочешь помолиться, братишка, то начинай.
– Молиться не буду. Передай привет нашему папе. Уважишь?
– Ну конечно, – спокойно произнес Себастьян, однако перед ответом он слегка помедлил, что подтвердило догадку Джейса.
– Лжешь, – сказал он. – Ты ничего не передашь Валентину, потому что не собираешься рассказывать о содеянном. Отец не требовал моей смерти, так?
– Бред. Ты ему никто. Ничто для него.
– Надеешься, будто Валентин не узнает о том, что ты меня убил? Скажешь: я погиб во время битвы, – или папа сам решит, что так и было? Со временем правда всплывет. Валентин всегда ее добивается.
– Ты сам не знаешь, о чем говоришь, – так же спокойно ответил Себастьян, однако черты его лица напряглись.
Джейс продолжал говорить, используя преимущество:
– Ты все равно не убьешь меня, потому что есть свидетель.
– Свидетель? – Легкое удивление Себастьяна Джейс принял за своего рода победу. – О чем ты?
– О вороне. Он следил за нами из тени и все передаст Валентину.
– Хьюджин? – Себастьян огляделся. И хотя ворона он нигде не заметил, на лице его отразилось сомнение.
– Если Валентин узнает, как ты убил меня, связанного и беспомощного, то ты станешь ему противен. – Джейс сам не заметил, как вдруг заговорил мягко, вкрадчиво, так же, как Валентин, когда желал кого‑то убедить. – Он назовет тебя трусом и ни за что не простит.
Себастьян молча смотрел на Джейса, кривя губы. Внутри у него вскипал ядовитый гнев.
– Развяжи меня, – тихо произнес Джейс. – Развяжи и бейся, как мужчина. По‑другому не выйдет.
Себастьян вновь скривил губы, на этот раз плотно их сжав, и Джейсу показалось, что в последнем предложении он перегнул палку. Себастьян поднял меч, и лунный свет взорвался в нем тысячью осколков, серебристых, словно звезды, словно локоны Себастьяна. Оскалившись, Себастьян опустил клинок по дуге, с шипением порвавшей ночной воздух.
* * *
Сидя на ступеньках подиума, Клэри вертела в руках стило. Еще никогда она не чувствовала себя такой одинокой. В Зале Договоров сделалось невыносимо пусто. Когда все бойцы прошли сквозь портал, Клэри обошла помещение в поисках Изабель, но нигде ее не застала. Скорее всего, Изабель перебралась в дом Пенхоллоу, где вместе с дочерью Патрика и Цзя и другими подростками будет следить за десятком детей небоевого возраста. Алина попыталась увлечь за собой Клэри, однако та отказалась, решив, что Изабель ей лучше искать в одиночку, чем в толпе незнакомцев. Пока же она чувствовала нарастающее давление тишины, всеми силами стараясь не думать о Джейсе, Саймоне, маме, Люке, Алеке... Единственным действенным способом показалось сидеть и неподвижно созерцать плитку мрамора в полу, раз за разом пересчитывая трещинки.
Всего их шесть. Одна, две, три. Четыре, пять, шесть. Досчитав, Клэри начала заново. Одна... и тут небо взорвалось. Звук был именно такой. Клэри уставилась в прозрачный потолок и увидела, что небо, ясное всего несколько мгновений назад, заволокло пламенем и тьмой с тошнотворными проблесками оранжевых сполохов.
На фоне огня летели твари – ужасные твари, смотреть на которых никак не хотелось. Хорошо, что темнота мешает видеть их четко. Мимолетного взгляда хватило с лихвой.
Прозрачный небесный свет дрожал, будто марево в воздухе при страшной жаре. Раздался грохот, похожий на выстрел, и купол пошел трещинами. Клэри едва успела пригнуться и накрыть голову руками, как осколки посыпались на нее, словно слезы.
* * *
Они почти добрались до поля битвы, когда внезапный грохот расколол ночь надвое. Только что лес стоял темный и молчаливый, и вот небо полыхает оранжевым пламенем. Саймон покачнулся и, чтобы не упасть, схватился за ствол дерева. Глянул вверх и не поверил глазам. Рафаэль и остальные вампиры смотрели в небо; их глаза, словно ночные цветы, ловили лунное сияние, а по небу в это время проносился один кошмар за другим.
– Ты уже который раз при мне теряешь сознание, – пожаловался Себастьян. – Твоя чувствительность начинает утомлять.
Джейс открыл глаза. Голову пронзила боль, и он поднял руку, желая ощупать висок... А ведь правда – руки свободны. С запястья свисает обрывок веревки. От прикосновения к голове ладонь потемнела... испачкалась в крови. В крови, казавшейся черной в лунном свете.
Джейс огляделся: он лежал на траве у реки. Себастьян вынес его из пещеры в долину, к домику. Переплетенные узловатые ветви деревьев частично скрадывали небо, слегка оттеняя лунный свет.
– Вставай, – сказал Себастьян. – Даю пять секунд, а после убью на месте.
Джейс с трудом встал на ноги и, борясь с головокружением, утоптался, погрузил каблуки ботинок в мягкую землю.
– Зачем ты принес меня сюда?
– Есть две причины. Первая – мне понравилось мутузить тебя. Вторая: если кто‑то из нас прольет свою кровь на пол пещеры, добром это для нас не закончится, уж поверь. Я же собираюсь пролить очень много твоей кровушки.
Джейс потянулся к поясу, и сердце опустилось в пятки. Оружие пропало. Либо выпало, пока Себастьян тащил Джейса по тоннелю, либо Себастьян сам забрал и выбросил. Остался один кинжал, короткий, даже слишком, – мечу такой не противопоставишь.
– Оружие у тебя не ахти какое, – улыбнулся Себастьян, и его зубы белоснежно блеснули в лунном свете.
– Я не могу биться этим, – ответил Джейс, постаравшись добавить в голос как можно больше дрожи и нервов.
– Позор! – Себастьян приблизился, держась за меч с показной непринужденностью и отбивая пальцами на рукояти незамысловатый ритм.
Пожалуй, вот он, удобный случай!
Джейс изо всех сил ударил Себастьяна по лицу.
Хрустнула кость. Себастьяна отбросило на землю, меч выпал у него из руки. Джейс подхватил оружие в воздухе и через мгновение уже стоял над Себастьяном.
У того из носа шла кровь, карминовой струйкой сбегая вниз по лицу. Себастьян рванул ворот, обнажая бледную шею:
– Ну добей меня.
Джейс не спешил. Сама собой пришла неуверенность: как так, лишить кого‑то жизни? Валентин в приюте у Ренвика подстрекал сына к убийству, однако Джейс и тогда не решился. Правда, Себастьян – подлый убивец, погубил Макса и Ходжа.
Джейс поднял меч.
Внезапно Себастьян вскочил неуловимым для глаза движением, сделал невозможное, казалось бы, сальто назад и выбил меч из руки Джейса, перехватив оружие. Приземлившись всего в футе от Джейса, Себастьян рассмеялся и ударил, метя в сердце. Джейс отскочил, и острие вспороло рубашку на груди.
Из небольшого пореза потекла кровь.
Посмеиваясь, Себастьян наступал, а Джейс пятился. Он выхватил смешное оружие – кинжал – и огляделся в поисках чего‑нибудь, что сгодилось бы для защиты: длинная палка, например, но ничего не нашел. Вокруг – лишь трава, река, да деревья закрывают небосвод густыми кронами. И вдруг вспомнилась «конфигурация Малахи», куда бросила его Инквизитор. Себастьян – не единственный, кто прыгать умеет.
Себастьян сделал выпад, однако Джейс прыгнул на добрых двадцать футов вверх и ухватился за нижнюю ветку. Подтянулся и сел на ней. Себастьян, потеряв Джейса, крутился на месте. Джейс метнул кинжал – послышался крик. Затаив дыхание, нефилим выпрямился... и в следующее мгновение Себастьян уже стоял на соседней ветке. Без меча, лицо перекошено, рука в крови. Шансы, правда, не уровнялись, ведь Джейс и сам остался без оружия.
Джейсу отрадно было видеть гнев и удивление на лице врага: словно того цапнула за руку зверушка, которую он полагал одомашненной.
– Ну все, – сказал Себастьян, – игры закончились.
Он прыгнул на Джейса, и оба, сцепившись, пролетели двадцать футов вниз. Грохнулись о землю, да так, что у Джейса в глазах полыхнули звезды. Нащупав рану на руке Себастьяна, он погрузил в нее пальцы. Себастьян, завопив, ударил Джейса наотмашь по лицу. Рот наполнился кровью; Джейс чуть не захлебнулся, пока они с Себастьяном обменивались ударами. Тело вдруг сковало жутким холодом – оказалось, юноши, катясь по земле, по незаметному наклону, угодили в воду. Себастьян на мгновение отвлекся и, вздрогнув, судорожно хватил ртом воздух. Джейс сомкнул пальцы вокруг горла противника и начал душить. Себастьян перехватил его за запястье и дернул, ломая кость. Джейс закричал; собственный крик показался далеким, чужим. Себастьян давил на сломанное запястье до тех пор, пока Джейс – в агонии – не разжал хватку и повалился в прибрежный ил.
Уперев колено в ребра поверженного соперника, Себастьян оскалился под маской грязи и крови. В правой руке у него что‑то блеснуло: кинжал Джейса. Острие нависло над самым сердцем.
– Мы вернулись к тому, с чего начали пять минут назад. Свой шанс ты упустил, Вэйланд. Скажешь что‑нибудь на прощание?
Джейс посмотрел на врага. Во рту кровь, глаза щиплет от пота, а в душе только усталость и пустота. Неужели так и предстоит умереть?
– Вэйланд? – произнес Джейс. – Сам знаешь, меня не так зовут.
– На имя Вэйланд у тебя прав не больше, чем на имя Моргенштерн, – прошипел Себастьян, нависая над Джейсом и коля его кончиком кинжала в грудь. Металл неглубоко вошел в плоть, и от этого места по телу прошла легкая волна боли. – Ты что, поверил, будто Валентин – твой отец? Будто плакса, задохлик вроде тебя достоин быть продолжателем рода Моргенштернов? Быть моим братом? – Он откинул со лба слипшиеся от пота и речной воды белые волосы. – Ты подменыш. Отец вырезал тебя из трупа матери, чтобы завершить опыт, а после хотел вырастить как родного сына. Ничего не вышло, ведь ты слаб, не годишься в воины. Ты ничто, пустое место. Вот отец и сбагрил тебя Лайтвудам, решив использовать позже в качестве ловушки или предмета торга. Он не любил тебя... никогда.
Джейс сморгнул пот с глаз:
– Значит, ты...
– Сын Валентина, Джонатан Кристофер Моргенштерн. А ты – призрак, недостойный нашего имени. Притворщик.
Черные глаза Себастьяна блестели, похожие на панцирь насекомого. В голове у Джейса зазвучал голос матери – не родной, как оказалось: «Джонатан не ребенок и вообще не человек. Монстр».
– Так это ты! – задыхаясь, проговорил Джейс. – В тебя влили кровь демона. Не в меня.
– Именно. – Себастьян опустил кинжал еще на миллиметр. При этом он продолжал скалиться, словно череп. – Ты наш ангелочек. Отец только и говорил о тебе: мол, ты такой милый личиком, манерный, утонченный, чувственный... даже на смерть птички без слез смотреть не можешь. Неудивительно, что Валентин стыдился тебя!
– Нет, – ответил Джейс, забыв о крови во рту, забыв про боль. – Стыдился и стыдится он не меня. Знаешь, почему Валентин не взял тебя с собой к озеру и оставил здесь? Думаешь, он не догадывался, что ты не утерпишь и откроешь врата демонам еще до полуночи? Нет, ему стыдно показываться перед ангелом. Стыдно за творение рук своих. За тебя. – Джейс посмотрел в глаза Себастьяну, чувствуя жалость победителя. – Отец знает: в тебе нет ни капли от человека. Может, он и любит тебя, но он тебя же и ненавидит...
– Заткнись! – Себастьян надавил на рукоять кинжала, одновременно поворачивая ее.
Джейс выгнулся дугой; от боли в глазах сверкнула молния. Вот она, смерть! Пришла. Сталь, похоже, пронзила сердце: ни вздохнуть, ни шевельнуться. Так чувствует себя бабочка, пригвожденная к листу картона. Джейс хотел позвать кого‑то по имени, однако с уст не сорвалось ни звука, лишь кровь.
Зато Себастьян прочел по глазам.
– Ах да, Клэри! Я и забыл уже. Твоя любовь... Стыд за порыв к кровосмешению, наверное, тебя чуть не убил. Жаль, ты так и не узнал, что она тебе не сестра вовсе. Ты мог провести с возлюбленной остаток жизни, не прояви столь безотчетную глупость. – Себастьян наклонился еще ниже, вжимая кинжал в грудь Джейсу; лезвие заскребло о кость. – Она тебя тоже любит, – прошептал он в ухо Джейсу. – Помни об этом, пока умираешь.
Перед глазами разлилась тьма, словно чернила из опрокинутой на фотографию баночки. Боль вдруг пропала, Себастьян стал легче и больше не давил на грудь. Джейса как будто приподняло над землей, и лицо Себастьяна – бледное на черном – поплыло прочь. На запястье у Себастьяна светилось нечто золотистое, вроде браслета, только живое. Себастьян, пораженно глянув себе на руку, выронил кинжал, и тот с плеском ушел под воду.
И вдруг отпала сама кисть. Джейс удивленно посмотрел, как отвалившаяся часть тела упала, спружинив, на траву у ног в черных сапогах. Голени и бедра, точеные и гибкие, переходили в стройный торс. Голову и знакомое лицо обрамлял водопад черных волос. Изабель, сжимая в руке окровавленный хлыст, смотрела на Себастьяна, который пялился, раскрыв рот, на обрубок правой руки.
– Это тебе за Макса, сволочь, – мрачно проговорила девушка.
– Падла, – прошипел Себастьян... и отпрыгнул, когда хлыст с невероятной скоростью полетел ему навстречу. Себастьян нырнул в сторону и скрылся в роще деревьев. Джейс не стал поворачивать голову и смотреть. Слишком было больно.
– Джейс! – Изабель упала рядом на колени, доставая стило. Ее глаза блестели от слез. Дела и правда фиговы, раз она плачет.
– Изабель, – попытался произнести Джейс. Хотел отпустить ее, велеть бежать отсюда; сколь ни была Изабель отважной и сильной – а таковой она и правду была, – Себастьяну она не ровня. Он не позволит такой мелочи, как отнятая кисть руки, остановить себя.
– Не разговаривай. – Изабель приставила к его груди стило. – Сейчас мы тебя подлечим. – Девушка робко улыбнулась. – Ты, наверное, удивляешься, какого черта я тут делаю? Уж не знаю, что именно известно тебе и чего наговорил Себастьян, но Валентин тебе не отец.
Изабель заканчивала исцеляющую руну; боль почти прошла. Джейс еле‑еле кивнул и попытался ответить:
– Знаю.
– Я сначала и не думала бросаться в погоню: в записке ты просил не следовать за тобой, но не могла же я позволить тебе умереть в заблуждении, будто в твоих жилах течет кровь демона. Глупости такие... – Рука Изабель дрогнула, и девушка замерла, не желая испортить руну. – И еще: Клэри тебе не сестра, – уже мягче добавила Изабель. – Потому что... ну, не сестра, и точка. В общем, нашла я Магнуса, и он помог тебя выследить. При помощи деревянного солдатика. Я сомневалась, что Магнус выполнит просьбу как следует, однако он пребывал в добром настроении... К тому же его попросил Алек... то есть Алек не просил, хотя Магнус этого еще не знает. Короче, выяснили мы, где ты, и Магнус навел портал. Дальше я подкралась к вам с Себастьяном, у меня хорошо получается...
Изабель закричала.
Джейс потянулся к ней – тщетно. Ее отшвырнуло слишком далеко в сторону; хлыст выпал из руки. Пока Изабель поднималась на четвереньки, к ней спереди подошел Себастьян: глаза горят яростью, обрубок руки забинтован. Девушка кинулась было за оружием, однако Себастьян оказался быстрее – пнул ее с разворота по ребрам. Казалось, даже кости хрустнули; Изабель неуклюже повалилась на бок. Она – впервые! – закричала от боли, когда Себастьян пнул ее по ребрам второй раз. Затем подобрал хлыст из электрума.
Джейс перекатился на бок. Незаконченная руна иратце помогла – боль приутихла, но не пропала совсем. Джейс харкал кровью, значит, легкое пробито. Сколько еще времени осталось? Пара минут, не больше. Джейс поискал под водой кинжал. Нашел и поднялся на ноги. От запаха крови повсюду вспомнилось видение Магнуса – о том, как кровью заливает весь мир. Рука еще крепче сжала рукоять.
Шаг. Второй. Ноги двигались, словно утопленные в цементном растворе. Себастьян охаживал Изабель по спине ее же хлыстом, и девушка осыпала его проклятиями. Крики тянули Джейса вперед, словно леска с крючком – пойманную рыбу. Правда, звучали они все тише и слабее, и мир перед глазами кружился каруселью.
Давай еще шаг, другой... Себастьян стоял, отвернувшись от Джейса, решив, наверное, что противник мертв. Не так уж он и неправ... Еще шаг. Еще... не получается. Не выходит заставить себя шагнуть дальше. Зрение постепенно застила тьма, тьма темнее приходящей во сне. Тьма, которая отнимет все и погрузит в покой, длящийся вечно.
Покой. Джейс внезапно подумал о Клэри... спящая Клэри. Ничего умиротвореннее он и представить не мог, хотя Клэри всего лишь спала, как спят обычные люди. Однако не ее покой удивил Джейса, а собственный. Покой, испытанный от близости Клэри, не походил ни на что, пережитое ранее.
Спину вдруг пронзила боль, и Джейс понял, что тело само сделало последний, решающий, рывок. Себастьян замахнулся хлыстом над Изабель – та лежала, скорчившись, не крича и даже не шевелясь.
– Ты, мелкая сучка из рода Лайтвудов, – говорил Себастьян. – Надо было размозжить тебе голову молотком, пока имелся шанс...
Джейс вонзил ему кинжал в спину.
Покачнувшись, Себастьян выронил хлыст, развернулся, и Джейс на мгновение опешил: что, если Себастьян и правда демон, бессмертная тварь?! Его лицо утратило выражение ярости, огонь в глазах погас. Себастьян больше не походил на Валентина. Он был... напуган.
Себастьян раскрыл рот, собираясь, что‑то сказать, но колени подогнулись, и он упал. Покатился по склону, съехал в воду на спине, взгляд его остановился. Вниз по течению устремились черные ручейки крови.
Себастьян говорил: «У человека на спине есть особое место, и если вонзить в него клинок, то можно поразить и сердце, и позвоночник одновременно», – и Джейс подумал: «На девятый день рождения, брат, подарок мы получили одинаковый».
– Джейс! – позвала Изабель. Он пыталась подняться; лицо ее заливала кровь. – Джейс!
Джейс хотел повернуться к ней, сказать что‑то, но упал на колени. На плечи давил тяжкий груз, и земля звала: падай, падай, падай. Джейс больше не слышал, как Изабель зовет его по имени. Тьма уносила его прочь.
* * *
В том, что касается битв, Саймон считал себя ветераном... если за битвы принять игру в «Подземелья и драконы». Эрик, друг Саймона, повернутый на военной истории, обычно занимался стратегией: выстраивал миниатюрные фигурки вдоль прямых линий игровой карты.
В принципе, Саймон так себе битвы и представлял. Или какими их показывают в кино: две армии наступают друг на друга, рядами перемещаясь по плоскому полю. Все строго и по порядку.
На деле же оказалось иначе.
Саймона встретил хаос: крики, мельтешение; вместо ровной земли – грязь и кровь, перетоптанные в зыбкую массу. Парень думал, вампиры выйдут на бранное поле, и противник их встретит лицом к лицу; думал, увидит место битвы еще издалека, когда противоборствующие стороны сойдутся. Напрасно: никто их лицом к лицу не встречал, да и сторон не было видно. Сражение само настигло вампиров: будто идешь‑идешь по пустой улице и вдруг выныриваешь прямо в центр погрома на Таймс‑сквер. Саймона окружила толпа, со всех сторон его пихали, отталкивая с пути; вампиры, не оборачиваясь, кинулись в самую мясорубку.