Парадоксы доктора Мандевиля




В тех же лондонских кофейнях и книжных лавках, где появлялся Дефо, можно было встретить другую колоритную фигуру — доктора Бернарда Мандевиля. Если Дефо был всю жизнь не только писателем, но также предпринимателем и политиканом, Мандевиль принадлежал к нищей литературной богеме. Врач без практики, обита­тель бедного квартала, любитель пображничать в веселой компании, Мандевиль пользовался незавидной репута­цией. Говорили, что живет он в основном подачками вино­куров и пивоваров, которые платят ему за выступления в печати в защиту спиртных напитков.

Бернард Мандевиль родился в Голландии в 1670 г. Окончив в 1691 г. Лейденский университет, он вскоре пе­реселился в Англию, очевидно попав в волну голландских переселенцев, последовавших за штатгальтером Вильгельмом Оранским, который стал после революции 1688—1689 гг. английским королем. Мандевиль женился и поселился в Лондоне, стал англичанином и, прожив жизнь, подробности которой мало известны, умер там же в 1733 г.

Своей славой философа и писателя Мапдевиль обязан одному произведению. В 1705 г. он анонимно издал не­большое сочинение в плохих стихах под заглавием “Роп­щущий улей, или Мошенники, ставшие честными”. Осо­бого внимания эта поэма не привлекла. В 1714 г. Мандевиль опубликовал эти же стихи, добавив к ним объемистое рассуждение в прозе. Теперь это называлось “Басня о пчелах, или Частные пороки — общественные выгоды”. Под таким названием книга Мандевиля и вошла в мировую литературу.

Но и это издание прошло, видимо, незамеченным. Лишь вышедшее в 1723 г. новое издание “Басни о пчелах”, кото­рое носило громкий подзаголовок “Исследование о природе общества”, вызвало ту реакцию, на которую, возможно, и рассчитывал Мандевиль. Суд графства Миддлсекс признал эту книгу “нарушающей общественный порядок”, в пе­чати вокруг нее завязалась полемика, в которой Манде­виль с явным удовольствием принял участие. До смерти автора вышло еще пять изданий, а в 1729 г. он выпустил, кроме того, второй том “Басни о пчелах”.

В монументальном оксфордском издании 1924 г. имеется большой список ссылок на Мандевиля в литературе двух столетий. О нем писали Маркс и Адам Смит, Вольтер и Маколей, Мальтус и Кейнс (последний уже в 1936 г.).

Мандевиль оказал большое влияние на развитие анг­лийской политической экономии, прежде всего на Смита и Мальтуса (хотя на словах оба забавным образом откре­щивались от него, как от грубого циника!). Это влияние идет не по линии разработки основных категорий (стои­мость, капитал, прибыль и т. д.), а больше по коренной философской позиции, которая легла в основу классиче­ской школы.

Главный парадокс Мандевиля содержится во фразе “частные пороки — общественные выгоды”. Поставьте вместо пороков (vices) знаменитый Смитов self-interest (своекорыстный интерес), и вы получите коренное пред­ставление Смита о буржуазном обществе: если предоста­вить каждому индивиду разумно преследовать свой инте­рес, свою выгоду, то это будет способствовать богатству и процветанию всего общества. Смит так критиковал Мандевиля в своей книге “Теория нравственных чувств”: ав­тор “Басни о пчелах”, мол, неправ лишь в том, что он всякое эгоистическое устремление и действие называет “пороком”. Корыстолюбие, скажем, вовсе не порок.

Но этим значение Мандевиля для истории экономиче­ской науки не исчерпывается. В своей сатире он дал ядо­витую критику буржуазного общества и одним из первых нащупал некоторые его коренные пороки. В этом и заклю­чалась его “аморальность”. “Честный человек и ясная голова”[74],— заметил о Мандевиле К. Маркс.

Содержание основной части “Басни о пчелах”, коротко говоря, таково. Пчелиный улей — это, конечно, человече­ское общество, вернее, буржуазная Англия времен Манде­виля. Первая часть басни — достойная пера Свифта сатира на нее. Красной нитью проходит мысль: такое обще­ство может существовать и даже процветать лишь благода­ря бесчисленным порокам, нелепостям и преступлениям, которые царят в нем. “Процветание” возможно в этом обще­стве лишь потому, что миллионы людей “обречены тру­диться с помощью серпа и лопаты и заниматься всякой иной тяжелой работой, где эти несчастные ежедневно исто­щают свои силы и тела, чтобы только прокормиться”[75]. Но и эту работу они имеют лишь потому, что богатые любят комфорт и роскошь и тратят массу денег на вещи, потреб­ность в которых часто вызывается лишь модой, фантази­ей, тщеславием и т. д. Алчные сутяги-юристы, шарлатаны-врачи, ленивые и невежественные попы, драчливые гене­ралы, даже преступники — все они, вопреки здравому смыслу, оказываются необходимы в этом обществе. По­чему? Потому, что их деятельность порождает спрос на всевозможные товары и услуги, подталкивает трудолюбие, изобретательность, предприимчивость.

Итак, в этом обществе “роскошь давала занятие мил­лиону бедняков, а мерзкая гордыня — еще миллиону. Сама зависть и тщеславие служили трудолюбию, а их порожде­ние — непостоянство в пище, убранстве и одежде, этот странный и смешной порок,— стал самым главным двига­телем торговли” [76].

(Нукак тут не вспомнить, к примеру, американские автомобильные компании, которые без всякой технической необходимости меняют ежегодно модели машин, только чтобы сыграть на тщеславии покупателей и любой ценой увеличить сбыт. Руководители этих компаний могли бы вполне согласиться с Мандевилем, что процветание про­мышленности опирается на “непостоянство” и другие слабости людей, причем эти слабости старательно песту­ются).

Но пчелы ропщут на господство порока в их улье, и вот Юпитер, которому надоели их жалобы, внезапно изго­няет всякий порок и делает всех пчел добродетельными. Бережливость сменяет расточительство. Исчезает роскошь, прекращается потребление всего, что выходит за пределы простых естественных потребностей. Ликвидируются па­разитические профессии. Избавившись от шовинизма и склонности к агрессии, они “не держат больше войск за границей, смеются над своим престижем у чужеземцев и над пустой славой, которую приносят войны”[77].

Одним словом, торжествуют нормальные, здоровые принципы человеческого общежития. Но, о ужас! Именно это несет разруху и гибель обществу, которое Мандевиль изобразил в стихотворной форме:

Сравните улей с тем, что было:

Торговлю честность погубила.

Исчезла роскошь, спесь ушла,

Совсем не так идут дела.

Не стало ведь не только мота,

Что тратил денежки без счета:

Куда все бедняки пойдут,

Кто продавал ему свой труд?

Везде теперь один ответ:

Нет сбыта и работы нет!..

Все стройки прекратились разом,

У кустарей — конец заказам.

Художник, плотник, камнерез —

Все без работы и без средств[78].

 

Короче говоря, начинается экономический кризис: растет безработица, товары скопляются на складах, падают цены и доходы, прекращается строительство. Хорошо же общество, в котором для процветания нужны тунеядцы, милитаристы, расточители и мошенники, а такие безуслов­ные добродетели, как миролюбие, честность, бережли­вость, умеренность, ведут к экономической катастрофе!

Идеи Мандевиля, развитые им в гротескной, парадок­сальной форме (более строго они изложены в позднейшей прозаической части “Басни”), выглядят особенно инте­ресно в свете развития политической экономии в последу­ющие столетия. Укажем на два важнейших факта.

Мысль о производительности и экономической необ­ходимости всех классов и слоев (землевладельцев, попов, чиновников и т. д.) была подхвачена Мальтусом и его по­следователями. В небольшом памфлете, содержащемся в “Теориях прибавочной стоимости”, Маркс использовал для разоблачения этого взгляда мысли и даже стиль Ман­девиля. Он пишет: “Уже Мандевиль... доказывал произво­дительность всех возможных профессий... Только Манде­виль был, разумеется, бесконечно смелее и честнее про­никнутых филистерским духом апологетов буржуазного общества” [79].

Идея овреде чрезмерной бережливости, о полезности и даже необходимости непроизводительных расходов, любого расточительства, лишь бы это создавало спрос и занятость, была воскрешена и возведена в канон в наше время Кейнсом. Он считал Мандевиля (как и Мальтуса) своим предшественником.

Еще в конце XIX в. буржуазная политическая эконо­мия, не желавшая видеть в капиталистической системе никаких пороков, считала Мандевиля шарлатаном и лов­ким казуистом. Никому и в голову не приходило осуждать бережливость, возведенную Адамом Смитом в ранг первой частной и гражданской добродетели. Лишь мировой эко­номический кризис 1929—1933 гг. направил мысль круп­нейших буржуазных экономистов по пути Мандевиля: если люди будут стремиться сберегать, значит, они не бу­дут покупать товары, значит, упадет “эффективный спрос”; надо заставить людей расходовать деньги — любым спосо­бом и на любые цели.

Парадоксам доктора Мандевиля уже более 250 лет. Но они живут, так как существует общество, которое он рассматривал своим острым взглядом.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-02-13 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: