Шуман вечерняя звезда.
Далекий мой друг, твой радостный свет
Мне с неба приносит вечерний привет.
Люблю я тебя, всем сердцем люблю,
И луч твой волшебный я жадно ловлю.
И где б ни был я, всегда предо мной
Ласкающий свет твой, твой луч золотой.
О, как бы хотел я вместе с тобой
Сиять над землею вечерей звездой.
Эпоха романтизма ознаменовала собой ярчайший период в истории европейского музыкального искусства. Романтики оставили в музыке столь значительный след, что без их творчества мы уже не мыслим музыкальную культуру как таковую. Однажды прозвучав, их творения навсегда «прописались» на сцене и вот уже около двух веков не теряют популярности. «Тремя китами» музыкального романтизма по праву можно назвать Шопена, Шумана, Листа, практически ровесников. В 2010 году весь мир отмечал двухсотлетие со дня рождения двух из них. Самым неистовом романтиком исследователи называют Роберта Шумана, неординарного во всём, где проявлялся его талант: новатор-композитор, реализовавший себя в самых разных жанрах, невероятно яркий музыкальный критик, он и на страницах журнала боролся с рутиной, прокладывая путь новому искусству.
Новизна и необычность музыки Р. Шумана проявились в чудесной мелодичности, в желании в своем творчестве создать выразительное, романтичное и оторваться от обыденности.
Таковы были последствия того, что Паганини совершил сделку вовсе не с дьяволом, а с самим собой, набросив на себя демоническую маску, позволившую ему достичь беспрецедентной славы и заработать колоссальное состояние. Тем не менее, он был поистине великим музыкантом, творившим под девизом: «Надо сильно чувствовать, чтобы чувствовали другие». И по прошествии более полутора столетий со смерти скрипача справедливыми остаются слова Ф. Листа: «Второго Паганини не будет. Такое сочетание колоссального таланта и особых обстоятельств жизни, которые вознесли его на самую вершину славы, - единственный случай в истории искусства».
Паганини настолько сроднился со своей скрипкой, что после смерти музыканта итальянцы назвали скрипку его «Вдовой». Она хранится в Генуе, родном городе Паганини. Здесь регулярно проводится международный конкурс скрипачей имени Паганини. Победитель получает право сыграть на его скрипке - творении мастера Гварнери дель Джезу. «Ничьей славе не сравниться с его славой, не сравниться и чьему-нибудь имени с его именем… Никогда ничьим следам не совпасть с его гигантскими следами… И я решительно утверждаю: второго Паганини не будет. Такое сочетание колоссального таланта и особых обстоятельств жизни, которые вознесли его на самую вершину славы, – это единственный случай в истории искусства… Он был велик…»
«Безумие по поводу Паганини охватило все стороны жизни Вены, приобретая самые неслыханные, а порой и самые комические формы. Во всех витринах появились портреты и литографии Паганини, карикатуры на него. Кондитеры создавали пирожные а-ля Паганини, делали бюсты Никкол? из марципана или леденцов. Венским бретцелям булочники придавали форму скрипки, в ресторанах и кафе на столы стелили скатерти с изображением скрипача, а посетителям предлагали шницель или котлеты а-ля Паганини… Сапожники создавали туфли а-ля Паганини, шляпочники – шляпы…»
Выросший среди простого народа, среди голосов и звуков отдаленного городского квартала, он передает своей музыкой его характер: мелодии, которые – он это чувствовал – зарождались в нем, рвались из его души, из его скрипки, будут иметь много общего с песнями и мелодиями, из века в век звучавшими в душе итальянского народа. Они будут такими же чистыми, простыми, певучими, будут так же легко и быстро запоминаться и навсегда завладевать слушателями.
Короткие вступительные такты этих мелодий, звучавшие призывом, приглашением, он раскрасит, расцветит, преобразит и изменит, превратив в неслыханно смелую и причудливую фантасмагорию разного рода трелей, которые, поднимаясь от самых низких до самых высоких нот, приведут скрипку к необыкновенному звучанию.
Все мог передать этот инструмент: широту и страстность пения, нежность и печаль мелодии, пылкую яркость опьянения и радости, острый стон боли и мучения, торжество победы. Из этой деревянной оболочки, из этих сухожильных или металлических струн, из этого волосяного смычка скрипач сможет извлечь все заключенные и скрытые в них возможности, сумеет высвободить их, показать во всей полноте. Он взволнует сердца слушателей, задев их самые тонкие струны, и дрогнут губы у равнодушных, увлажнятся глаза у циников. И всех – и скептических, и восторженных слушателей – он приведет к краю головокружительной пропасти, вынуждая следовать за собой в акробатических чудесах своей звуковой виртуозности.
Чтобы достичь этого, требовались две вещи: упорная работа и безграничная смелость. Паганини не страшили ни труд, ни дерзание.
Неземная красота старинного искусства направляет движение мысли и чувств по иному руслу, освобождает их от эгоистического начала. Так устанавливается психологическая связь песен «Над Рейна светлым простором» и «Я не сержусь». Музыкальная связь двух соседних песен сказывается в близости басовых партий фортепиано: та же упругая сила размеренного движения, та же тяжелая органная регистровка и общая для них очень свободная трансформация образов пассакалии или чаконы.
В композиции цикла «Любовь поэта» песня «Я не сержусь» — первая драматическая кульминация.
Я не сержусь
перевод Ф.Берга
Я не сержусь, пусть больно ноет грудь,
Пусть изменила ты, пусть изменила ты,
Я не сержусь, я не сержусь.
Ты как алмаз блестишь красой своей,
Но в сердце ночь без звезд и без лучей,
Я это знал.
Я не сержусь, хоть больно ноет грудь,
Я видел раз во сне,
Что мрак и ночь на сердце у тебя.
И видел я как змеи вились в нём -
О, сколько мук в сердечке молодом.
Я не сержусь, я не сержусь.
Э.Григ -"Сердце поэта" из цикла "Мелодии сердца". Слова Х.К.Андерсона. Op.5 (русс.текст А.Ефремова)
Ты знаешь, как волны в просторе шумят,
как в струнах волшебные песни звучат,
ты знаешь душистый запах роз,
солнечный пламень средь бурь и гроз,
и говор птичий в дубравах густых,
но сердце поэта постиг ли ты?
но сердце поэта постиг ли ты?
Сильнее, чем в море, там бури шумят,
волшебные песни там вечно звучат,
там веет дыханье нездешных роз,
там пламенный зной без прохлады и гроз.
Страстей мятежных то сердце полно,
и кровью от мук исходит оно.
Третья песня Эллен.
Ave Maria! Пред тобой
Чело с молитвой преклоняю...
К тебе, заступнице святой,
С утеса мрачного взываю...
Людской гонимые враждою,
Мы здесь приют себе нашли...
О, тронься скорбною мольбою
И мирный сон нам ниспошли!
Ave Maria!
Ave Maria! Ночь пришла.
Измучены мы тяжким горем,
И ложем служит нам скала
Над этим вечным бурным морем.
Взгляни на нас!
Ты сновидений зловещий рой отгонишь прочь,
Прольешь в сердца успокоенье,
И быстро пронесется ночь...
Ave Maria!
Ave Maria! Не страшна
Нигде с тобою злая сила...
Не ты ли, благости полна,
Гонимых, нас в горах укрыла!
И в этот поздний час мольбою
К тебе взываю я: внемли!
Будь нам охраною святою
И тихий сон нам ниспошли!
Ave Maria!
Оффенбах Баркарола Текст знаменитой песни принадлежит перу французского поэта и драматурга Поль-Жюля Барбье
Льёт жемчужный свет луна,
В лагуну смотрят звезды.
Ночь дыханьем роз полна,
Мечтам любви верна.
О, лазурная ночь ты,
в море звезды роняешь
Ночь любви, любви моей!
Нам ночь шлет дары,:
Лимона и жасмина аромат нежных роз.
Вдыхай же этот воздух!
И бокал свой пей до дна,
На миг нам жизнь дана!
О, лазурная ночь Ты,
в море звезды роняешь
Ночь любви, любви моей!
Льет жемчужный свет луна,
В лагуну смотрят звезды.
Ночь дыханьем роз полна,
Мечтам любви верна.
О, лазурная ночь ты,
В море звезды роняешь
Ночь любви, любви моей!
Немецкий теоретик музыки Карл Дальхауз приводит баркаролу из «Сказок Гофмана» как образец обманчивой простоты: в эпоху Вагнера, когда «сериозные» оперы изобиловали сложными хроматизмами, Оффенбах, чтобы придать началу третьего акта привкус дурного предчувствия, использовал простую гармонию баркаролы. Эффект, по Дальхаузу, достигался контрастом между «физической» плотностью вокала и «эфемерным» звучанием инструментального введения, порождающих некий «мираж». «Под музыкой, которую мы слышим непосредственно, чувствуется и другая музыкальная плоскость, нисходящая в пропасть»
Два самых известных андерсеновских романса Грига – «Люблю тебя» и «Сердце поэта», оба из цикла «Мелодии сердца».
«Люблю тебя» – песня-признание. В ее музыке чувствуется огромный душевный подъем, упоение страстью. Восторженный порыв достигает кульминации в восходящих секвенциях «Люблю тебя». Порывистая мелодия неуклонно стремится ввысь. Широта песенного дыхания сочетается в ней с декламационной выразительностью. В гармонической сфере господствует неустойчивость (множество хроматизмов, неаккордовых звуков, отклонений, неразрешающихся диссонансов, многотерцовых созвучий. Среди них – типичный для Грига II7г на доминанте).
Родственна по настроению песня «Сердце поэта». Сердце поэта ассоциируется в нем с бурной морской стихией, и арпеджированные волны фортепианного аккомпанемента в непрерывно пульсирующем ритме 16-х создают ощущение морского прибоя. Устремленность мелодии подчеркивается восходящим движением с энергичными размашистыми скачками. Очень выразительна гармония с большими септаккордами в диатонической секвенции, с долго выдерживаемой гармонией D9 → S. Форма куплетная, которая почти безраздельно господствует во всех григовских песнях (за редким исключением).
вард Григ и Ханс Кристиан Андерсен - представители скандинавских стран. А северяне люди холодные. Таково наше представление о народах Норвегии, Дании, живущих среди снежных скал-великанов, чистых фьордов и загадочных лесов. Вот тут-то и кроется несоответствие: пусть холодна природа, но сердце пылает в груди человека, особенно если он влюблен.
Любовь - сказочное чувство, она может творить чудеса. Поэтому, наверное, перу замечательного сказочника Ханса Кристиана Андерсена принадлежат восторженные строки о любви в стихотворении «Люблю тебя». Но неизвестно, узнал бы мир это поэтическое произведение, если бы не музыка Эдварда Грига, превратившая стихотворение в гимн любви- С этим романсом у Эдварда были связаны лучшие дни его жизни, в нем - удивительная история его любви. Григ писал: «Единожды в жизни, как и все смертные, я был гениален. Гениальность заключалась в том, что я любил одну девушку с замечательным голосом и прекрасную исполнительницу. Эта девушка стала моей женой и единственным интерпретатором, умевшим верно толковать мои романсы». Это была его кузина Нина Хагеруп.
Романс Грига на слова Андерсена «Люблю тебя» - страстное признание в любви. Скажите, по-вашему, влюбиться - это означает совершить гениальный поступок?
Ты думой дум моих отныне стала,
Ты солнца луч, ты яркий светоч мой!
Любви безмерность сердце вдруг познало.
Люблю тебя,
Люблю тебя,
Люблю тебя и буду век с тобой!
Люблю тебя и буду век с тобой!
Лишь о тебе мечты мои и мысли,
Лишь для тебя жгу в сердце пламень мой!
Какие б грозы в небе ни нависли,
Люблю тебя,
Люблю тебя,
Люблю тебя и буду век с тобой!
Люблю тебя и буду век с тобой!