ЙезейКрезтос и его исповедь
Книга восьмая из серии «ЗНАНИЯ ПЕРВОИСТОКОВ»
Исповедь – «из-под», то есть самое сокровенное поведать, рассказать. Исповедь – потаённое, тайное, раскрытое людям.
В этой книге говорится о человеке, который проводил свой эксперимент: смогут ли эти люди (на острове) воспринять мир Бога, где главной является любовь, а не министры, цари и начальники. В ходе этого эксперимента раскрываются многие вопросы и для сегодня живущих людей, можно раскрыть и высветить вредное для человека и то, что действительно ему полезно.
Сегодня людьми определены разные миры: есть миры космические, есть потусторонние миры, даже есть подводный мир, есть мир науки. Но истинно первоначальным, являющим собой гармонию, а значит Вечность, является мир Бога, где всем управляет разумнейшая энергия Любовь – он так и называется: Счастливый Мир, где живут счастливые люди.
Счастливый человек – это человек, который любит, и именно счастливый человек является гармонизирующим звеном Вселенной, а если человек не счастливый, то он разрушает Вселенную.
* * *
Не влекома мною ваша жизнь,
Не влекомы для меня утехи ваши,
Я являю для себя целый мир,
И явление такое мною дышит.
Не зови меня, Человек,
Не зови меня в суе вашей,
Не понятен мне ваш бешеный век,
И в головах у вас мысли словно каша.
Не распяли вы Иисуса Христа,
А распяты на кресте души ваши.
Не томитесь над загадкой моей,
Не томитесь – вам и ваш путь не ясен.
Я прожил данный мне век
И прожил его, о Вечном мечтая.
Как сегодня живёт человек
И к чему стремится, жизнь прожигая?
Пусть ругается весь тёмный свет,
Пусть ругается, зло извергая,
Я люблю тебя, мой Белый Свет,
И мне это жить помогает.
Не хочу я говорить о плохом,
А хочу я говорить о хорошем,
Ведь я – Иисус Христос, и я – человек,
Ну а Бог уже давно вами брошен,
Он не нужен вам в дыму городов
И в угаре пьяном он вам не нужен,
А когда беда – кричите, мол, скупой,
Помоги нам материально, нас послушай.
Вот и кончился ваш бешеный век,
Вот и кончился ваш бег по кругу.
Наслаждения хотите да утех,
А доброе творите как услугу.
С целым миром говорю я среди звёзд,
И себя я миром этим проявляю.
Но вы не верьте, что живёте среди грёз,
Вы не верьте, но я это замечаю.
А когда-то жил другой человек,
Он умел любить и быть любимым,
Он и в песнях воспевал только Свет,
И всегда он Светом этим был счастливый.
Это время было раньше, и оно
Остаётся в душах, но их мало,
Но Земля об этом помнит всё равно
И стремится возвратить всё как было.
Я вам песню пропою в этот раз,
С этой песни всё вернётся к началу –
К тому началу, где живёт Человек,
Где впервые его песня зазвучала.
Голубыми он глазами вдаль глядит,
В голубую даль небосвода.
Как он счастлив! Ведь в его душе звучит
Песнь любви его великого народа.
А народ его свободен и умён,
Добродушный народ, дети Бога –
Знают, что на праздник к ним придёт
Бог-Творец и вся его природа.
Праздник равноденствия настал,
Этот праздник открывает ворота,
Чтобы каждый житель Земли знал:
Наступило время поворота.
А потом придёт Солнца верхний Стой –
Этим словом выражается свобода.
Сила Космоса не терпит застой,
И от этого всему и жить, и петь охота.
Время движется, и осень подошла,
Равноденствия откроются ворота.
Есть в движенье этом правильном волна,
И на Земле всегда хорошая погода.
В этом мудрость земного бытия,
В этом мудрость и Любви забота.
Без истока не рождается река,
И нет тебя без первоистока!
Кто я есть
Я, ЙезейКрезтос, – русский человек, потомок ведрусов. Я как Ломоносов, но с гораздо большими возможностями, чем он, и потому владел знаниями Космоса; конечно, не всё мог познать, ибо знаний и пониманий у Бога великое множество, но в энергиях смысл знал досконально в земных и понимал истинную суть человека, его настоящее предназначение, а именно: воспевать Любовь и служить ей, как служит (то есть любит) Бог всему тому, что любит. Ведь жизнь человека – это не глупая шутка и не ошибка природы, это великое предназначение космического бытия; человек первоистоков – это гармония и вечность всего, и прежде всего Галактики нашей, Земли как планеты живой. Вот муравей – но без него и слон жить и существовать не сможет; вот травинка малая – а без неё и дерево большое не вырастет, засохнет. Всё переплетено в этом земном живом промысле Бога, и ничего не должно исчезать. Так разве человек имеет право мучиться, а потом исчезнуть по своей же глупости (войны и путём страшного придуманного им оружия)? Нет, не имеет такого права никогда, ибо это так, и другого быть не может.
Когда я, узнав и почувствовав этот мир и признав его, что он лучший мир из всего, что я лично знаю, – я понял, что хочу (и приложу к этому все свои силы) спасти Землю и людей наперекор всему злу, что есть, а зло к тому времени уже было велико, «но ничего, – решил я, – всё равно буду делать своё дело». И нет такой силы, которая меня, потомка ведрусов, остановит, переубедит. Мне не интересно стало познавать созвездия, их силу и их связь с травами Земли. Я понял, что это меня – всё то, чем я занимался до этого времени – больше не интересует, мне стало не интересно. Моё сердце воспылало о всеобщем счастье, я знал, как будет развиваться, то есть деградировать человечество (кровь, гибель, страдания, рассчитанные на века, на долгие века), и мне хотелось хоть что-то изменить; но чтобы хоть что-то изменить в мире людей – нужно изменить их мысль, их желания и чаяния, а для этого, решил я, нужно прийти к ним; и жить среди людей, но говорить и проповедовать им свои мысли, свои желания и чаяния. А чтобы люди могли или захотели мне поверить – я должен был их чем-то удивлять, и я знал, чем я сумею их удивить. Например, всем тем, что обо мне написали в вашей Библии (и назвали это религией христианской, или Христовой церковью. Но поначалу всё было не так, как сейчас, всё было по-другому, использовалось всё что угодно, и даже астрология. Но я к этому не имею никакого отношения).
Я – ЙезейКрезтос, а на самом деле моё имя – Влесодор, или Влесодар (то есть влекомый истиной, её дающий или дарующий), сын Броганов (отец Брогослав), и это правда, и другой правды, что касается меня, нет на всей Земле; а Земля – это наша воистину Мать, и это тоже правда, а кто скажет или подумает иначе – тот глупец, и это тоже правда. Вот и думайте, да не головой, а своими сердцами, а сердце – оно сможет (лишь оно) подсказать, где истина, а где – выдумка, а головой – только напортишь и не более, ибо ум всегда душе, сердцу помогает – придерживайтесь этого правила, и вы поймёте, что тот мир, в котором живёте вы, – не от Бога.
Памятуя от учителей, наставников своих, что мир жесток среди людей, а наша задача – в Мире (Риме) нашем сохранить всё, что знаем, для будущих поколений. А поколения такие появятся лет через несколько тысяч – люди, которым придётся всё менять и приводить Землю в первоначальное состояние. Всё это наступит очень далеко от меня, в будущем; конечно, я понимал, что мне так нельзя поступать. Я даже просчитал, сколько смогу прожить среди людей – ведь я буду призывать к любви, то есть к Богу, а Бог уже в те времена не имел места в сердцах людей.
И я пошёл на Кипр; я там исходил многие дороги, и многие селения посещал, и многие торговые сборища людей – тех людей (не тех, что на Руси), я знал об этом, хотя Русь-Матушку никогда не видел, но знал о ней много, и говорили все мы по русскому наречию, а не по какому другому. И потому хотелось мне на Русь сходить, и я пошёл; и был мне девятнадцатый год. И было хорошо на душе; мы шли, нас пятеро было – не ехали на лошадях, а шли пешком, и в этом смысл большой существует, ибо земля везде разная, и она даёт или позволяет взять к себе всё то, что она хранит, в себе содержит. Ведь травы любые могут всё рассказать (или многое) о земле, и даже к какой части энергий неба эта земля принадлежит. По вкусу, коль знать вкус Вселенной, можно понять суть земли, данной территории. Не просто так всё это делалось, а во всём есть глубокий смысл: коль земля везде разная – значит и Русь отлична от других краёв Земли; и почему, чем именно отлична Русь от других – мне познать хотелось очень. И также, вот, например, плотность воды, источников водной среды: я, Иисус Христос по Библии, ходил по водной глади яко по суху – так и есть, я действительно ходил по водной глади и не проваливался, вода держала моё тело, ибо оно по плотности в тот момент было как вода. Я умел так поступить своей энергией, и она, энергия моя, так поступала и изменялась, подстраиваясь под воду данного водоёма.
А рыбу я не ловил, это неправда, и никого не кормил, потому что как только люди почувствуют халяву, так будут требовать щедрот этих всё время, требуя чудес от меня; и я чудеса творил, но никого не кормил, а чудеса делал с пользой для людей – вот, например, лечил больных, мог изгнать из человека беса, который не давал человеку сделать что-то доброе – это бывает, когда бесы входят в чистого человека и начинают его мучить. Мне было нетрудно изгнать этого беса, ибо сила моя жгла их – и они бежали прочь, оставляя человека, и человек приходил в себя на глазах у всех, и это считалось у тех людей, тёмных и даже невежественных, непонятной чудесной силой. Они так и говорили: «Он чудеса творит, он не как все люди, он другой, он – мессия, он – пророк», – а некоторые говорили: сам бог спустился к ним на землю. Разве это не говорит о том, что люди эти неразумны, темны, не образованны? Говорит именно об этом.
И я, когда шёл на Русь, знакомился с народами разными, и они все были одинаковы: не знающи и невежественны; и понял я, что люди – дети Бога – не могут так жить, они должны жить в глубоком понимании, кто они, и что есть Земля и Космос, и что есть воздух и вода, и дерево каждое, и трава, и цветы. И, идя на Русь, я всё явственнее понимал своё призвание: мне ещё более захотелось помочь людям, мне их было не то что жаль, а обидно за них, ибо я их уважал и знал, что если их обучить, то они изменятся и станут жить светло и широко, а не скупердяйничая и обманывая друг друга. А их поработителей – жрецов – я легко выявлял, и они для меня не были угрозой, ибо, конечно, управляли энергиями, но всё же не очень, да и сами служили силам не земным, а тем, которые борются с Богом – нашим Творцом, который создал всё, и Землю самою. Конечно, я понимал и свои силы не переоценивал, но всё же мои возможности сильнее их; но знал я, и это правда, что когда они (жрецы) встретятся с моей силой, то поймут, что им с ней не совладать – и моя гибель будет неизбежной; но даже здесь я, совершенство и свои возможности используя, извлёк пользу, вернее, извлеку, когда такое время подойдёт. Я не хотел просто так погибнуть, и этого не произошло, но об этом потом, всё по порядку, или хотя бы всему своё время.
Поход на Русь
Идём на Русь; по водной глади я хожу, как и другие мои спутники – это волхвы, и они по возможностям своим сильнее меня, и их возможности гораздо выше, чем у меня. И вот она, Русь, и я ликую – здесь жили мои предки; зашли в селение, где русичи живут – бросается в глаза чистота, и все в садах живут, вот это да! А там, откуда мы пришли, о садах даже не мечтают, и, более того, для них главнее деньги и каменный дом – да, да, именно дом из камня (или из земли, глина и так далее); деревья же никто не бережёт, о них заботы нет, ибо всё (продукты) стараются купить на базарах – и это, именно это у них считается достойным и высоким поведением, таких уважают, к ним относятся как к очень достойным людям; не по знаниям, не по уму строится их жизнь, не по доброте и открытости сердца, а по деньгам – и это для меня обо всём говорило; но я хотел извлечь урок: способны ли такие тёмные люди переменить свои устои и поменять свою жизнь полностью, отказавшись от благ материй иллюзорных, поменяв их на знания космического масштаба, и жизнь свою преобразив, и сделав доброту, сердечность главной сутью, богатством главным.
Так вот Русь – я был сражён чистотой селений, воздухом, напоённым садов ароматами. Все люди чистые, в одеждах светлых, улыбки на глазах, на лицах их; они мне рады были, и оказалось – они рады всем, кто им подобен в энергии своей; о, чудо! – русичи, мои единокровцы, легко энергию считать могли с любого человека, и если светлый человек, и нёс он доброту и дружбу искреннюю – с ним вели беседы, кормили и поили; но в дома свои не пускали – и я понимал почему, и дивился их мудрости; а были городища – огороженное место, где селились инородцы и где проводились ярмарки, но инородцам всё время там жить не разрешалось; и вообще русичи чтили свои устои и культуру свою берегли, ибо очень хорошо понимали, что их культура – есть знания Космоса, а их язык (наречие) – есть код и генофонд, принадлежащий их Родам, их крови, и это разбавлять нельзя. Но ведь так делали и другие народы: все берегли своё, и земли свои никому не отдавали.
Три года я с Руси не уходил; ушёл лишь в двадцать два года, и это не случайно: за три года я познал, освоил многое, что в будущем меня и сделало Иисусом Христом, а без этого не стал бы я Иисусом (тем, каким являюсь) – то Русь мне всё дала, родные корни Земли, её энергии мне много подарили. И в двадцать два года, наполнившись и став другим – пошёл по звёздам, но ещё не домой; я шёл и понимал, что дома нет – и он уж есть; мне радостно было, душа и пела, и ликовала, и силы Космоса во мне бродили. А вы знаете, что во мне появилось то, чего доселе не было: я песней мог взрастить цветок и оживить умершую птицу, и в будущем (об этом в Библии не говорят) я песнями лечил людей – не песней как таковой, но ритмом, звуком и энергией всеземной, при этом дав испить настой травы подходящей иль съесть её; слюной я землю разводил и зрение возвращал, но перед этим я ел траву – и зверобой, и луку, и ковыль, и семя от любой травы живое; и время года я учитывал, и время звёзд, и время человека больного самого: мне нужно было, чтобы он сам попросил ему помочь, и это, может быть, одно из главных. На печень люди на свою внимания не обращают, а ведь она, она одна способна много излечить – она (лишь печень) может, коль её хорошенько полечить; она больная у большинства людей, а чем её лечить? А добротой своей – а её, доброты, и нет, и потому болеют люди. Больных на Кипре, где я был, полным-полно в то время было.
Но Русь отлична от всего, там все здоровы – и это показатель доброты; там истинная доброта (другой уж нет, другой и не бывает), и в том культура жизни, и эта культура позволяла сохранять гармонию во всём – и то есть знания глубинные. И письменность была (а больше нигде не видел) – меня вот это поразило, хотя деревьев листья использовали (и в этом мудрость глубокая), и кору деревьев, и корни, и краски делались любые, и узелком писать умели – но это не хитра программа, коль обучить такому любого можно.
Колокольный звон
Сейчас я расскажу вам, что такое колокола на церквях, что они производят, кто их придумал и для чего.
Так вот, колокола придумали и стали отливать не две тысячи лет назад, а менее одной тысячи, а точнее сказать, несколько сотен лет назад, после смерти Сергия Радонежского, когда извели его насильственным путём, а именно: его отравили и в костре сожгли в лесу, и жгли долго, чтобы и кости испарились, и место это перекопали, и раскидали всё костровище по воде в реке. А для чего вода? Вода заберёт информацию и переработает, ибо вода космическую связь имеет, в ней много информации. И Ивана Грозного извели путём отравления – и вот тогда, после их смерти, началось мракобесие. И стали внедрять колокола на Руси, ссылаясь на то, что на лошадиных упряжках под дугой использовали на Руси колокольчики, чтобы было ехать веселей, и звоном таким предупреждали зазевавшихся на дороге людей, в том числе упряжки лошадиные встречные, чтобы посторонились заранее, друг другу дорогу уступили чтобы, и не столкнулись. И подумали попы главные (они же – жрецы, засланные на Русь), что было бы неплохо иметь каждой часовне такой колокол, который будет оповещать всем время молитвы и время её прекращения, а также оповещать всю округу, всех людей в округе, что, например, праздник церковный наступил, или ещё что-то. И вот посовещались попы и решили колокола такие изготовить; и постепенно колокола такие появились – сначала маленькие были, потом всё больше, а теперь совсем огромные делают.
А знаете, какое сакральное действие оказывает такой звон? А вот какое: когда колокол издаёт свой звон – он воздействует на астральное (невидимое) поле Земли, её торсионные поля от этого звона страдают, также страдают астральные (невидимые) поля людей, они (эти поля) разрушаются; а всё почему? А всё потому, что металл так воздействует на людей – разрушающе, ибо в природе ничего подобного нет. И потому Земля получает разрушительные энергетические удары, и люди получают такие же удары. А что это значит для территории с названием Русь? А это значит, что люди разобщены со Вселенной как с живой энергией, её ритм не доходит до каждого человека. Ибо колокольный перезвон летит над всей Русью, от одного колокола к другому, и звон такой тормозит в людях бодрость духа и души, ибо биоритм человека совсем другой, чем биоритм, а вернее, техноритм колоколов; они, колокола, убивают людей (сердечно-сосудистые заболевания – это как раз воздействие колоколов). Все птицы улетают прочь, и всё живое в округе страдает от такого звона; деревьям, и траве, и пространству нужно немало сил, чтобы переработать и обезвредить этот губительный техногенный звук.
Вот я вам немного рассказал про колокольный звон, а далее продолжу о своей жизни рассказывать.
Тибет
Двадцать два года мне исполнилось, и я, познавший множество энергий, всё более утверждался в своём намерении идти к людям разномастным и им рассказать о мире Божьем, а этот мир от демона – открыть им. Я посоветовался с волхвами на Руси (а где ещё такое сделать можно было?) – меня предупредили, что судьба моя незавидна, и что «никто из народов тех за тобой не пойдёт, а только малое число каких-то людей». Всё наперёд мне рассказали – что и как будет, а я и сам об этом уже знал, но только не в деталях, а приблизительно, но всё-таки моё сердце радовалось при мысли идти к людям и говорить им об истинной сути земной жизни. Нам всем интересно было увидеть результат этого эксперимента – да, да, именно эксперимента, а не чего-то ещё. Я, человек знаний Космических, и знаний бытия, и знаний сутей, и знаний сущего всего и невидимого, не мог не понимать, чем мне всё это грозит. Но жизнь свою отдал я изученью, и я пошёл на этот шаг.
И вот с людьми, а не один, в конном строю мы двинулись на Тибет, хотя сказали мне, что обрести чего-то нового я не смогу, но я хотел туда пойти, и мы пошли, с оказией (другие люди туда путь держали). Мне на Кайлас хотелось очень посмотреть, я молод был, и мне всего увидеть хотелось больше. А эта гора – она главная на Тибете, зовётся правильно Кон и Лаз, что по-русски звучит как «главный вход, путь к знаниям». Но это не так всё просто, поверьте мне: ворота к знаниям, тибетские монахи – всё это не истина, а обман; энергий разных, разномастных в горах Тибета много, а их монахи не знают ровным счётом ничего; и, поверьте мне, в то время (а именно – более двух тысяч лет назад) там и монахов никаких не было и быть не могло – там жили местные жители, и то в предгорьях; не узкоглазы они были, а широкоглазые, все с голубыми глазами (остатки от шумеров), и знаний ворохом они владели, но не чётки их знания – они расплывчаты, туманны. Один крестьянин местный, он же и пророк, одним знанием владеет, а сделать это, о чём он говорит, не может – значит знания эти пусты, они совсем для умалишённых, для тех – чтоб вам понятно было, скажу так: кто в городе загаженном живёт, болеет, но всё равно живёт – для этих эти знания годятся. А для людей, в энергиях живых и мудрых живущих, такие знания не являются ничем, то – глупость.
Шумеры, именно шумеры всегда там проживали, о них вы слышали, но слышали порой не то, что есть на самом деле. Шумеры эти – люди непростые, они владели знаниями в виде энергий, и знали как скрестить любое животное и получить приплод. И натворили злое: скрестили и людей с животными – и получилось; теперь об этом говорить уж поздно.
Так вот, Конлаз (Кайлас) гора имеет по периметру ошибки разных поколений, что это значит – объяснять не буду, ни к чему это делать; не в том секрет Тибета, чтобы знать – а чтобы можно было использовать для добрых дел; вот я и использовал эти знания в виде энергетических осознаний, вспышек чувственных эмоций. Три года я там жил с такими же, как я, путниками, идущими никуда. Но я точно знал, что меня ждёт впереди, и что я буду делать. Я не спешил в своих ученьях, спешить было некуда – я действительно надеялся изменить человечество, я верил в это, иначе бы не пошёл.
Кипр
На Кипре жили (остров Май) народы разные, они между собой враждовали. И их ромеи захватили, и это правда, они ими и управляли, но всё равно меж этими племенами мира не было; и был там прокуратор (коратор).
Коратор (от слова покарать, но это не совсем верно) – это слово нужно понимать как покорить: то есть он – покоритель, а народ – покорённый.
А с этими племенами, народами по-другому нельзя было: дикие очень и агрессивные – вот туда я и намеревался пойти; так ведь все народы одинаковы были: злые, необразованные, и силой достигалось спокойствие жизни. Никто не обижался на ромеев за их жестокость (чуть что – голова с плеч, а то и вешали). А на кресты, поверьте мне, никого не приколачивали, зачем время тратить – для устрашения? Так висящий на верёвке больше страху наводил. Голгофа – слово не ромейское и не еврейское, обозначает лобное место, центральное для всех праздников и всяких городских сходок, но никогда на голгофе никого не судили и никого не вешали, чтобы это место не осквернять кровью убиенных. Вот так, хотите – верьте, хотите – нет, но голгофа – центр праздника, а не центр наказания людей. А Иисус Христос, то есть я, для них не отличался от остальных преступников – обычный мошенник и вор, который подговаривает людей к бунту – именно к бунту и никак по-другому, а бунтарей всех вешали, и никаких церемоний не было; а со мной всё было по-другому, а как – я расскажу.
Какие народы населяли этот остров? Самаряты, иновары, бески, гаспийцы, ромейцы, и сегодня какие-то из этих народов живут (называться могут по-разному). Почему я выбрал остров, а не что-то другое? А потому, что на острове можно было провести этот эксперимент, как на Большой земле. Что это значит? Участие в эксперименте примет малое количество людей на малой территории, а эффект будет такой же, как если это сделать на всей планете одновременно; но поверьте, на всей Земле одновременно одному человеку не провести такую работу с людьми, вернее среди людей. А здесь, на небольшом острове (несколько сотен километров), это возможно, потому что можно за несколько дней пересечь весь остров с севера на юг, с востока на запад. Ведь я понимал всё это и готовился основательно.
В чём заключался мой эксперимент? А в том, что я должен повлиять на людей с разными языками, с разными устоями жизни (традицией), с разным темпераментом и психикой – как они откликнутся на призыв к доброй, совестливой жизни, к жизни, где нет лжи, насилия, зависти, где есть желание каждого человека помочь своему соседу, а не ограбить соседний народ, живущий в соседнем селении, городке. Где не торгашество приветствуется среди людей, а чистая помощь, и в жизни нет больше денег, и деньги – не залог спокойствия семьи, а её нестабильность, её уязвимость и даже слабость и нежизнеспособность этой семьи. А сила и надёжность семьи заключена в доброте, в дружбе, в выращивании своих продуктов. И самоя жизнь так устраивается, чтобы не о еде думать, а о величии жизни человека и жизни планет в космическом пространстве, о величии Творца – нашего Бога, и для какой цели он всё это создал; и что такое счастье, и что такое печаль, и почему люди болеют, и как быть здоровым; и почему рыба живёт в воде, а птицы – в небе, и что есть ночь, а что есть день.
Вот с этим я пришёл на Кипр и пробыл там четыре года. Я сделать всё успел, что нужно было, и в то же время не успел, но я проверил все энергии людей и сделал заключение, что нет, не просто всё, и психика людей не соответствует Божественному миру, и всё тут – что и ожидалось, но всё-таки надежда была, но она не оправдалась.
И вот в Тибете я, пробыв три года, отправился в далёкий путь, минуя города, большие скопления людей, минуя пустыни; я шёл вдоль рек и пересекал озёра и не пересекал моря, а шёл из года в год вдоль берега, и к своему я приближался. А в путешествии своём практиковался в остроумии и изучал людей разнообразных нравы. Бывало, включался в разговор с теми, кто в народе этом являются правителями душ – они людей так к своей вере подводили, что вера эта – становилась тех людей, и люди сами её всячески впоследствии защищали. Но я увидел одну закономерность: что все священники (в разных местах они назывались по-разному) заставляли в своих проповедях людей служить себе или хозяину их в виде барина, бая и так далее, и это правда. Увидел я, что все религии направлены на уничижение, подчинение людей какой-то касте фарисеев (что значит лжепророков), и также они себя называли наместниками бога на Земле. Лишь на Руси такого быть не могло, и я знаю почему: там есть среди энергий разных, что живут в человеке или рядом с ним, одна – и вот она диктует жизнь людей, о ней я не скажу сейчас.
И вот этот остров Май – как он прекрасен весной, и горы там есть, и леса, кедра много и пихты (но не той пихты северной, а совсем другой, южной, но иголки и запах почти одинаковые), и лиственных деревьев много. А трава, какая трава! Она достигала высоты с человеческий рост, а в траве – живность всякая, и родники есть, и ручьи от этих родников бегут, и реки, речки – всё есть для жизни полноценной и счастливой. Но люди не хотят жить по-божьему, а хотят, чтобы насилие, и чтобы кровь, и чтобы продавать и предавать – вот так живут люди, и никто не думает, что Солнце дарит тепло и свет, что вода – жизнь, а воздух дарует здоровье тела – нет, этого не нужно этим людям; и вот к этим людям я пошёл, чтобы рассказать им о Боге через проповеди и через чудеса, которые я уже к тому времени умел делать (чудеса – для этих людей, но на самом деле это всё вполне объяснимо, все мои чудеса).
На остров Май (Кипр) я попал с берега сегодняшней Турции – там всех ближе плыть на специальных судах, на вёсельных скинарах (такие длинные ладьи, приспособленные к хождению по морю, но только не приспособлены к серьёзным волнам и ветру). Вот я туда поплыл; выплыли в ночь по звёздам, а днём уж к вечеру приплыли; гребцы менялись, я не один плыл. Воды и съестного хватило – да никто и не ел, только пили воду. И вот, усталый, я выбрался на берег, отошёл в сторону и стал приглядываться к новому своему месту жительства.
Начало миссии
Первое, что я сделал на следующий день – двинулся в небольшой городок, что стоял недалеко от кромки моря. Трухлявые стены: сено, солома, глина – вот материал, из которого сделаны хижины (именно хижины); кругом царит грязь, на улицах – человеческие экскременты, а то, что моча кругом текла и вонь (именно вонь) – об этом нечего и говорить. Люди, не стесняясь друг друга (и мужчины, и женщины), испражнялись прямо посреди улиц. Собак не было совсем, и кошек – сейчас и собаки, и кошки присутствуют везде, где есть человек. Этих домашних животных не было, но бегали прирученные шакалы, и то очень редко. Люди никуда не спешили, им некуда было спешить – это торговцы съестным, в основном, и немного кто продавал обувь местного изготовления (это деревянные колодки с кожаными ремнями не очень качественной выработки), наподобие шляп головные уборы и наподобие армяков длинные тряпочные накидки, всё серого цвета. Крестьяне – они на своих наделах земли копошились, то там, то там; днём никто не работал, все прятались от солнца в тени деревьев и своих домов, под навесами из соломы. Таких навесов было много, там подавали воду и напитки из заваренных и настоянных трав. Но это мог себе позволить лишь тот, у кого были монеты – такие небольшие квадратные металлические пластины без всяких надписей (это остров, и здесь были в ходу свои деньги). Но также можно было использовать монеты круглые с изображением не человека, но собаки, или гиены, или льва (невозможно было понять). Но все знали, что это ромейские деньги, какие дают солдатам, каких тут было много, и именно солдаты в большом количестве лежали (отдыхали) там, где дают напитки. Было и вино, но пьяных, которые валяются – таких не было, потому что солдаты таких уносили прочь за ограду и там складывали под навес, потому что на солнце человек мог умереть.
Я вдыхал весь этот смрад и понимал, что мне будет очень трудно привыкнуть к грязи общечеловеческой, к грязи этого общества. Больных было очень много, большинство из них болело не от чего другого, как именно от грязи. Я прошёл сквозь этот городок и пошёл в ближайший лес. Там было чисто и прохладно, в лесу никто не жил – меня это очень удивило, ведь в лесу гораздо лучше жить, чем в вонючем городе, да ещё под солнцепёком. Но эти люди предпочитали жить так, и не иначе; а потом я понял, почему в лесу не было людей: лес представлял для них опасность, там были дикие животные различные, но самое главное, что их пугало – это змеи. Но змеи – не глупые пресмыкающиеся, они поняли меня, когда я насыпал лошадиный навоз, перемешанный с мочой любых домашних животных. Я никуда не торопился и остался жить в этом лесу; змеи ушли (чертополох и ковыль тоже помогают в этом деле – змеи их боятся).
Прожив несколько дней, я познакомился с местными обитателями, с местными жителями. Я подошёл к одному крестьянину и заговорил с ним – к этому времени я уже знал, на каком наречии они говорят и, немного поупражнявшись, выучил их язык (начал с нескольких слов, а потом всё больше и больше). Я легко познавал иные языки, это не трудно на самом деле. И вот разговор завязался.
– Здравствуй, – сказал я. Наверное, у меня был небольшой акцент, потому что этот человек посмотрел на меня с некоторым недоверием, но всё же доброжелательно ответил на моё приветствие.
– Млитеговерабсо, – сказал я.
– Млитеабсо, – ответил крестьянин.
Я улыбнулся от всей души, и этот человек мне тоже улыбнулся – так завязался разговор, и моя миссия началась; это, конечно, не миссия в большом смысле, но это дело, выбранное мной самим. Мы говорили, и я перенимал диалект речи и подстраивал свой язык, чтобы не быть косноязычным и уменьшить акцент. Через пятнадцать минут разговора крестьянин отвернулся и пошёл по своим делам, кивнув на прощание мне головой; его звали Илис, он был смерд (раб) местного зажиточного человека – гурвина (барина).
Я ознакамливался с обстановкой, с нравами, привычками и законами. На ночлег устроился в лесу; спал крепко, как будто у себя дома – дело в том, что я привык к походам и на чужбине чувствовал себя спокойно. Утро наступило, и полилась птичья песня, со всех концов неслись голоса птиц; ночью краем уха я слышал вой шакалов – и более меня ничто не побеспокоило. Вода питьевая и очень вкусная была везде, родники и чистые ручьи встречались не так часто, но стабильно они были на моём пути. Пошёл по лесу и нашёл много грибов – я хорошо знал сорта этих питательных растений, вернее, это биологические зачатки, початки, предназначенные для питания тела – клетчатка этого продукта соответствует клетчатке любого живого существа, в том числе человека. Некоторые грибы нужно замочить в воде, чтобы вышла неприятная горечь. Но были и сладкие, с ними ничего делать не надо. Я насобирал много грибов – они не испортятся, а просто будут высыхать по дороге; моя сума (сумка) висела на плече, она была вместительная. Также в лесу было много ягод, и фруктовые деревья давали свои плоды. И не забывайте, здесь было много кедровых деревьев – целые кедрачи, – эти кедровые орешки решали любые проблемы голода. В хвойных деревьях водилось очень много белок, а, как известно, белки сушат грибы для себя на деревьях, нанизывая их на веточку.
Я решил пожить здесь неделю, чтобы напитаться этой водой и пищей, надышаться этим воздухом и стать своим для этой земли – и это очень важно, потому что поначалу, когда ты один, тебя будет поддерживать земля и сохранять тебя. Прошла неделя (пусть будет это семь дней или десять – это неважно), я привык к этой земле, она мне стала родной, я познакомился с ней близко, я полюбил её. Именно с этого надо начинать всегда, и ни с чего другого: земля определяет, кто ты и чего ты достигнешь в будущем, а не люди. Мой жизненный пример это доказал, я сделал всё, что хотел, и даже больше.
Деятельность лекаря
Вышел на берег моря, там рыбаки ловили рыбу сетями, неводами; я разговорился с одним из них, он чистил сеть и зашивал её конским плетёным волосом, его звали Идри. Почём продавали рыбу, я узнавал, и кому, и можно ли эту рыбу обменять на другие продукты, например, на грибы. Оказалось, что грибы здесь никто не ест, потому что их никто не знает как еду, и потому их никто и никогда не собирает. Рыбак посмеялся надо мной, что я такой наивный человек. Он дал мне несколько рыбин уже засушенных, они лежали у него в мешке. Эта рыба была почти без соли, но очень вкусной. Этот человек сразу понял, что я не местный, потому что разговаривал не на чистом их наречии. Но так как я выглядел по-простому, можно сказать, бедно, он со мной охотно говорил и даже хотел помочь с ночлегом, когда узнал, что я живу в лесу – вот видите, что значит любовь местной земли: и люди к тебе относятся по-доброму. Я стал помогать ему чинить сеть, а вечером мы пошли к нему домой.
Во дворе бегали дети, их было четверо, самый маленький хромал на одну ножку, а у старшего болели глаза. Они были очень грязные и редко когда умывались – только тогда, когда купались в море. Я подошёл к маленькому ребёнку и спросил, болит ли нога, но он сказал, что не болит, но только хромает. Было видно, что в детстве он где-то травмировался, потому что был обычный сильный вывих тазобедренной кости – её нужно было вставить обратно; а глаза болели у старшего, потому что в них попала пыль с жёлтого цветка, когда он цвёл (это такой цветок, его пыль ядовита). Мне было всё ясно, что делать, и я предложил хозяину и его жене вылечить детей; я сказал, что именно нужно сделать, чтобы они стали здоровы.
Хозяева согласились; маленького мальчика обвязали тёплыми тряпками, чтобы тело согрелось изнутри; я натёр перед этим тело ребёнка жиром, какой был в доме. И мы принялись за дело; всю операцию нужно было провести быстро, потому что она болезненная очень, вставлять кость на место – это больно. Родители держали малыша; нащупав через тряпку сам вывих, я его растёр, что тело в этом месте загорело жаром, потом ловким и правильным движением повернул кость так, что она с хрустом вошла в своё гнездо, она встала на своё место; после этого мальчик разразился криком, но всё уже было сделано, мать унесла ребёнка домой. Я знал, чем нужно промыть глаза старшего сына, и приготовил такой раствор – через несколько дней он будет здоров, хотя глаза уже гноились.
Я остался ночевать у этого человека; на следующий день ко мне на приём привели нескольких детей, и пришёл один взрослый; у детей были заболевания простые, связанные с кожей и с глазами, а у взрослого болел желудок, он говорил про страшную изжогу, и то, что его рвало иногда, и была сильная боль в животе. Поговорив (что он ест и чем занимается), я понял, в чём дело: а дело было в том, что он пил много кислого молока и вместе с этим ел много несвежего мяса, можно сказать, протухшего – я это определил, когда он мне принёс то, что всегда или почти всегда ел. Было ясно, что произошло, но желудок был испорчен. Я сказал ему: «Молоко пей, хоть и кислое, но мясо в течение – до наступления дождей – не ешь, а принимай в пищу много прополиса (так это у вас называю