20-й век, на мой взгляд, по крайней мере, в отношении интеллигенции поражен болезнью путешествия в Страну Востока. Не важно, какой Восток. Свет с Востока даже для русских, восточнее которых уж просто некуда. Даже христианский мистический Восток — это все-таки Восток. Паломничество в Иерусалим для русских географически — это путешествие на запад, в крайнем случае, на юго-запад. Но это Страна Востока! Это всегда считалось путешествием на Восток. Как и Египет, к примеру. Почему? Потому что, когда устарела старина, нужно найти настолько старую шутку, чтобы она выглядела новой. Как говорил Юнг в статье "Об архетипах коллективного бессознательного": "...для всего душевного имеются религиозные формулы, причем намного более прекрасные и всеохватывающие, чем непосредственный опыт. Если для многих христианское миросозерцание поблекло, то сокровищницы символов Востока все еще полны чудес. Любопытство и желание получить новые наряды уже приблизили нас к ним. Причем эти образы — будь они христианскими, буддистскими или еще какими-нибудь — являются прекрасными, таинственными, пророческими. Конечно, чем привычнее они для нас, чем более они стерты повседневным употреблением, тем чаще от них остается только банальная внешняя сторона и почти лишенная смысла парадоксальность. Таинство непорочного зачатия, единосущность Отца и Сына или Троица, не являющаяся простой триадой, не окрыляют более философскую фантазию. Они стали просто предметом веры. Неудивительно поэтому, что религиозная потребность, стремление к осмыслению веры, философская спекуляция влекут образованных европейцев к восточной символике, к грандиозным истолкованиям божественного в Индии и к безднам философии даосов Китая. Подобным образом чувство и дух античного человека были захвачены в свое время христианскими идеями" [33, с. 101).
Но что такое Страна Востока, если мы подойдем к этому с точки зрения Тропы или прикладной этнопсихологии? Иными словами, что такое Страна Востока лично для каждого из нас, если исходить из того, что, "говоря о содержаниях коллективного бессознательного, мы имеем дело с древнейшими, лучше сказать, изначальными типами, т.е. испокон веку наличными всеобщими образами", которые Юнг называет архетипами [33, с. 98]?
Само по себе наше мышление воспринимает понятие Восток как некое пространственное измерение, путешествие в пространстве. Но в каком? Старики на Тропе называли настоящее, географическое пространство простором. Слово же "пространство" означало для них пространство сознания — нечто сопоставимое с понятием "виртуальная реальность". Путешествие в Страну Востока очень похоже на охоту на Кэрролловского Снарка. Можно путешествовать по степям и болотам, по горам и морям, по пустыням и дебрям, сквозь снега и жару... В общем, это не имеет значения, потому что лучше путешествовать, не выходя из дома, можно с книгой или с компанией мультяшек в компьютерном "Квесте". Путешествие в Страну Востока — это путешествие за чудом и за знаниями, которыми, как нам кажется, обладает Восток. Ради него многие современные американцы, европейцы и, в том числе, русские отреклись внутренне даже от своей Родины, от своего народа и родства. Они живут среди нас, но они шаолиньские монахи, японские ниндзя или тибетские тулку. А это значит, что мы можем ради Страны Востока съездить в одну из восточных стран, но можем найти и совсем другое пространство, в котором будем путешествовать с не меньшим наслаждением и пользой. И чаще всего это пространство нашего сознания.
А что такое этот Восток, если приглядеться к нему трезвым взглядом? Индусы, на ваш взгляд, обладают знаниями, которыми должна обладать Страна Востока? Да, конечно, великая древняя Индия! Но это пока мы не заглядываем в подлинную историю и культуру современной Индии. Там более 600 миллионов человек. Вспомните телевизионные хроники про Индию. Что встает перед глазами? Страшные наводнения, цунами, грязные индусы, валяющиеся вдоль дорог возле картонных лачуг, и мафия, чаще китайская, которая эксплуатирует индусов. И все это замешано на наркомании. Если верить прессе, чуть ли не две трети индусов наркоманы в той или иной степени.
Значит, если мы путешествуем в Индию, мы путешествуем не просто в Индию как в географическую страну. Мы там в этой далеко не райской стране еще куда-то путешествуем, ищем еще какую-то Индию. Если мы попробуем найти Страну Востока в Китае, то все тоже очень и очень неоднозначно. Кто из нас хотел бы приобрести эзотерические знания в коммунистическом Китае времен Особого района или культурной революции? Куда же мы путешествуем в Страну Востока?
М. Элиаде в "Аспектах мифа" начинает свой рассказ о традиционном или мифологическом мышлении с выдержек из этнографических и древнеиндийских сочинений, показывая его суть следующими словами: "Так как миф рассказывает о деяниях сверхъестественных существ и о проявлении их могущества, он становится моделью для подражания при любом, сколько-нибудь значительном проявлении человеческой активности. Когда миссионер и этнограф Штрелов спрашивал представителей австралийского племени арунта, почему они совершают тот или иной ритуал, ему отвечали однозначно: "Потому что так нам повелели наши предки''. Члены племени кай (Новая Гвинея) отказывались как-либо менять свой образ жизни и особенности своей трудовой деятельности и, объясняя это, говорили: "Так поступали немусы (мифические предки), и мы делаем так же". Когда у певца племени навахо поинтересовались о причине возникновения одной из деталей обряда, он ответил: "Потому что наши Святые Предки поступили так в первый раз". Мы находим точно такое же оправдание в молитве, которая сопровождает тибетский древний ритуал: "Как нам было завещано от начала сотворения мира, так мы и должны совершать жертвоприношения (...) Как наши предки поступали во времена прошедшие, так и мы должны поступать сегодня". Такое же оправдание приводится и индусскими теологами. "Мы должны делать так, как боги делали во времена "начала всех начал" (Satapatha Brahmana, VII. 2, 1, 4). "Так поступали Боги, так теперь поступают люди" (Taittiriya Brahmana, 1. 5, 9, 4)" [39].
Вот она, наша Страна Востока. Текст пришел из Индии. Но Страна Востока не в Индии, и не в Тибете, и не в Гималаях. Она где-то там, откуда тянутся традиции. Она где-то там, где хранятся источники знаний.
На самом деле, если вспомнить послевоенную историю, то увидишь, что основные учителя тайноведения уехали из Китая и из Тибета большей частью в Америку. Не выдержали коммунизма. Многие индусы предпочитают тоже сбежать из Индии, если только они выходят на что-то оцениваемое как реальное европейской культурой. Тот же Махариши Махеш-йоги или Щри Чинмой, к примеру.
Почему? Наверное, потому же, почему и в России плохо с тайн сведением. Мастера появляются только там, где общество их признает и кормит. Буддизм смог возникнуть не потому, что пришел Будда, а потому что ведическая культура могла его принять. Сам он, когда создал свое учение, пренебрежительно отнесся к ведическим корням собственной культуры. Он, в общем-то, отрицал Веды, в каком-то смысле можно назвать Буддизм реакцией индийского общества VI века до нашей эры на Ведизм, как правящую религию. Однако при этом он смог создать свое учение только благодаря тому, что Веды создали определенную культуру, в которой бродячий философ или саньясин мог посвятить жизнь науке, знанию, мудрости и не помереть с голоду. Ему достаточно было иметь облик бродячего "мудреца", соответствующую одежду и чашку, и его кормили пищей и наделяли вниманием. Иначе говоря, людьми он воспринимался как обязательная и необходимая часть общества, которую надо содержать. При такой поддержке не мудрено было и зазнаться — отрицать даже само кормящее общество, как сук, на котором сидишь. В итоге это и кончилось тем, что в Индии буддизма нет. А выживет ли бродячий философ у нас?
В каком-то смысле мы с вами действительно путешественники в ту самую страну Востока. Но на самом деле, если это расшифровать, мы путешественники за тем древним знанием, которое хранит Восток как Земля Таинственная для европейца по сравнению с Западом и которое, вроде бы, гораздо выше, чем хранящееся в нашей собственной культуре. Возможно, что это иллюзия.
Если мы посмотрим на современное состояние науки о древних знаниях, основанной на археологических находках, на сопоставлении новых материалов, которые прошлый век не знал, то мы увидим, что глубина того, что именуется "храмами знания", опускается неожиданно далеко.
Когда современный человек ищет источники Древнего знания, он предполагает найти нечто совсем мистическое, к истории Земли отношения не имеющее, типа Шамбалы или Агарти или странного государства неземных мудрецов, обнаруженного еще Аполлонием Тианским. Мы даже согласны, чтобы это было совсем неведомым и непостижимым для человека, лишь бы надежда на чудо сохранилась. Но оставим пока психологическую механику этого явления. С исторической же точки зрения, у нас просто нет при этом способов распознать иные мистические или тайноведческие явления, кроме тех, что хоть как-то известны нам из истории человечества. Это означает, что при встрече с Неведомым, мы просто не увидим его, пройдем мимо, если оно не будет похоже на традиции Междуречья, Египта, околосредиземноморья, т.е. Греции, Малой Азии и Рима. Сюда же попадают иранцы с зороастризмом, а позже суфизмом в рамках ислама. Ну и конечно, Индия, Китай и Тибет. В крайнем случае, Америка или Африка. Но ведь все, что введено на сегодняшний день в "эзотерический оборот", в основном было опубликовано за последнее столетие и имеет корни не глубже третьего тысячелетия до нашей эры. Все эти культуры с их тайноведением есть лишь европейская романтическая культура девятнадцатого века. Часто она просто спекулирует имеющими спрос коммерческими темами. В лучших же случаях пытается передать свое впечатление от первых поверхностных знакомств с другими культурами доступным языком. Причем, язык современного тайноведения слаб и уязвим по сравнению с языком науки. Не говоря уж о языке подлинников.
Зато за последнее время появляется все больше работ ученых — археологов, палеоастрономов и прочих, которые показывают, что существовали культуры, владевшие жреческими знаниями еще в древнем каменном веке — уже за 25 тысячелетий до нашей эры. Для знакомства можно посмотреть работы В.Е. Ларичева — археолога и историка из Новосибирска.
В состоянии ли были бы мы просто встретиться с их тайноведением? Я задаю этот вопрос не риторически. Все масштабные исторические работы, выходящие за рамки хорошо изученного последнего периода в истории человечества, вынужденно опираются на гипотетические допущения, что не может не являться слабостью с точки зрения требований к научному исследованию. Но возможен ли в отношении такой древности тот же подход, что и к истории цивилизаций, обладавших письмом? Вряд ли. Что же тогда, отбросить имеющийся в изобилии странный и заманчивый археологический материал и расписаться в своем бессилии понять его? И исследователи делают все возможное, чтобы разгадать древние загадки. Очень вероятно, что им еще не раз придется менять метод исследования, пока результаты не станут со всей очевидностью достоверны. И мне думается, что и этнопсихологический метод тоже не будет обойден стороной, потому что он, по сути, есть попытка понять, как же было устроено мышление наших древних предков.
Исходя из этого, я и задаю вопрос о встрече с неведомым или даже просто основательно забытым. Он принципиален с точки зрения того, что изучает Тропа, то есть прикладной этнопсихологии. В состоянии ли мы понять или даже просто узнать традицию, для узнавания которой у нас не сохранилось образов? Приведу рассказ психолога В. Петренко об экспериментальном исследовании этой дороги в Неведомое.
"Близкие по феноменологии данные мы получили в совместном с В. В. Кучеренко исследовании, посвященном влиянию постгипнотической инструкции на процессы категоризации. Если ввести испытуемого в глубокий гипноз и дать команду выполнить какое-нибудь действие, то испытуемый, выйдя из состояния транса, как правило, не помнит того, что с ним было в гипнозе, но, тем не менее, выполняет инструкцию-приказ экспериментатора. Например, в знаменитых фрейдовских экспериментах испытуемым внушалась необходимость совершить некие бессмысленные действия, например, открыть старый зонтик и пройтись с ним по комнате. Испытуемый совершал требуемое, но при вопросе: "а зачем он это сделал?" — искренне полагал, что по собственной инициативе решил проверить исправность зонта на случай дождя. Этот феномен домысливания рациональных мотивов собственных действий, истинная причина которых внушена испытуемому и не осознается им, был назван Фрейдом "феноменом рационализации".
Мы в своих исследованиях также работали с постгипнотическим внушением, исследуя его влияние на функционирование сознания испытуемого. Так, если дать в гипнозе запрещение видеть какой-то объект, то человек, выйдя из гипноза, действительно не будет его видеть. Однако он не увидит не только "запрещенный объект", но и другие семантически связанные с ним объекты. Если запретить видеть сигареты, то человек может не видеть пепельницы, полной окурков, спичек, зажигалки или, что интересно, забывать ее предназначение (ее предметную функцию). Зажигалку человек вертит, крутит, не понимая, что за странный "цилиндрик"? Возникает своеобразный разрыв между номинализацией (вербальным ярлыком) и образом. Например, испытуемому предлагается представить "табачный киоск". Он, сам курящий, не в состоянии представить табачный ларек. Может визуализировать овощной ларек, киоск "Союзпечать", но не может представить себе табачный. Если сказать: "Ты можешь представить себе киоск!", испытуемый с большим трудом что-то представляет. На вопрос: "что там продается?", он отвечает: "брелки для ключей, талончики на бензин" и т.д. Сигареты он визуализировать не может.
Этот эксперимент может быть интересной иллюстрацией того, что существуют два пласта отражения: видение и осознание. В эксперименте мы запретили испытуемому видеть конкретного человека. Этот человек сидел в комнате, но испытуемый вел себя так, как будто этого человека нет. Через некоторое время этому человеку надоело "быть невидимым", он взял электрическую бритву и стал бриться. Испытуемый буквально измучился, пытаясь понять, откуда идет непонятный звук, так как он не видел этого человека вместе с бритвой, а шум слышал. Но если этот "невидимый" человек становился на пути идущего, то человек с постгипнотическим внушением, но уже вышедший из гипноза, останавливался, впадал в транс. То есть он видел этого человека, ведь он не пытался проходить сквозь него, он видел его... но не осознавал" [40].
Конечно, этот рассказ тоже не до конца корректен с точки зрения требований к описанию научного эксперимента. Но меня он вполне устраивает, потому что все старики, мои учителя, показывали мне сходные вещи без всякого гипноза. Мой второй учитель, Дядька, рассказывая об устройстве мышления, в частности, о Лопоти, то есть, говоря современно, Образе Мира, движением руки стирал из моей памяти названия предметов, которые находились передо мной. Я помню это состояние, когда сидишь, глядя на какой-нибудь стакан, и с мычанием шевелишь пальцами. И уж совсем плохо, когда поворачиваешься к хозяйке, чтобы попросить у нее чего-нибудь, и тут дед взмахивает рукой. И вот висишь перед ней, замершей в ожидании, с: "Теть Н...э...э...э... Теть э.-.э..." Конечно, потом это довольно смешно. Многие на Тропе помнят, каково это, когда мы проделывали такие штучки на семинарах! Но все это было детскими шуточками по сравнению с тем, что первый дед, Степаныч, просто исчезал, таял в воздухе у меня на глазах. А последний, Поханя, рассказывал, что применял подобные фокусы в драках.
Ни в этнографии, ни в психологии ничего подобного не описано. Значит, это все кто-то может посчитать ненаучным. Хотя правильнее было бы назвать это не введенным в научный оборот. Но при этом это факт нашей материальной вселенной, потому что это существует как объективная реальность и уходит корнями в какую-то традицию. Традицию явно русскую, не месопотамскую и не китайскую, и, может быть, очень древнюю. Однако когда мы показываем такие вещи признанным русским "эзотерикам", они отвечают: "Ничего особенного. Такое многие делают. Наша каббала {или наш цигун) не слабее!" Я уже не говорю о том, как это странно — слышать про русскую каббалу, но это не так принципиально, на мой взгляд, как то, что они, в погоне за спецэффектами, "сидхами" на их языке, просто не видят, что перед ними что-то стоит. Не видят, как воздух или черный занавес фокусника, на котором вдруг появляются предметы. Не видят само тело традиции. Изредка впадают в транс или в ступор, потом встряхиваются и продолжают жить как прежде. Ничего нет! Только гудит где-то... Как же распознать тайноведение более древнее или совсем неведомое?
Итак. Многие факты человеческой истории современная наука достоверно объяснить не может. Может быть, просто в силу неполноты имеющегося на сегодняшний день материала. Но, тем не менее, пока картина жизни человечества не завершена, не убита и жажда поиска. И поиск этот только прячется под исторический или научный. Это поиск чуда, поиск чаши Грааля или древнейшего источника знаний. Какая разница, главное, что надежда еще жива. Мы действительно очень хотим, что бы там, в глубоком прошлом, нашелся источник знаний выше того, чем обладали ближайшие к нам культуры. Откуда у нас эта вера? Еще раз перечитаем слова Брахман:
"Мы должны делать так, как делали Боги во времена начала всех начал ".
Иначе говоря, 40 тысяч лет существования современного человека человечество знает, что в начале всего стояли Боги, то есть, знания пришли от Богов, даже если это всего лишь обоготворенные предки. И как это ни удивительно, но это убеждение характерно для всех культур всех континентов Земли.
Что такое Боги? Я имею в виду, конечно, этнографический подход к этому понятию — то есть как считают, что видят за этим понятием носители разных культур. Вопрос сложный. Принципиально для нас с вами сейчас неразрешимый, да и не стоит, наверное, его решать, потому что слишком широк выбор возможных ответов. Фантастика их предложила в избытке.
Может быть, это пришельцы, которые провели эксперимент и обезьяноподобному существу, которым был неандерталец, сделали "нечто", после чего биологический вид изменился. Что это могло быть за "нечто"? Судя по данным раскопок, у неандертальца речевой аппарат был близок скорее к обезьяне, чем к современному человеку. И он не мог обладать речью, потому что само строение горла и рта было таким, что речь была невозможна. Современные обезьяны, когда их обучают говорить, могут общаться с дрессировщиком языком жестов, но словесный язык им недоступен. Телесное строение не позволяет. У кроманьонца, то есть у современного человека, появляется принципиально иной голосовой аппарат. Он по-другому артикулирует звуки, не так, как обезьяны. И только после этого речь становится возможной. И, говоря упрощенно, она развивается в мышление современного типа.
Не надо думать, что я отношусь к этому только как к шутке. Космизм пронизывает народную культуру. Вот слова одного из сильнейших русских славистов Н. Н. Белецкой о том, как видели место человека во Вселенной наши предки: "Обращает на себя внимание такое обстоятельство: наряду с представлениями о подземном царстве предков у славян, южных в особенности, в воззрениях на "иной мир" существенное место занимает космическая идея. Характерно, что с наибольшей отчетливостью отображена она в архаических жанрах фольклора — причитаниях, эпических песнях, волшебных сказках. Яркое изобразительное отображение мотив космического "иного света" получил в рельефах средневековых архаических надгробий уединенных горных местностей Югославии. Космические символы встречаются также на старинных памятниках Словакии и некоторых других местностей" [41, с. 20-21].
Так, может быть, это эксперимент? И тогда может быть оправдано то, что вокруг нас постоянно летают "тарелки"? Может, они ни куда не исчезали, эти "Боги"? Можно ведь и так подойти. Но тогда познание становится бессмысленным. Тогда надо ждать милости или идти на контакт. И это то же самое — просить милости. Все основные религиозные культы построены на этом. Они просят милости.
И при этом в основе любого религиозного культа, в основе любой религии лежит вера в то, что есть тайное знание, оно подразумевается смыслом существования культа, и оно пришло от Богов. Или, как говорит этнография, его принес так называемый культурный герой, в те времена, когда небо было очень близко к земле, и путешествие туда и обратно было доступно даже людям. Культурный герой обязан что-то приносить и дарить людям, чуть ли не благодетельствовать насильно независимо от того, достойны люди или недостойны его даров, что случалось в мифологии гораздо чаще. И это подозрительно. В этом проступает некое насилие, которое было совершено над человечеством на его заре. Словно насильно выдали замуж. Все мифологии рассказывают о том, как сопротивляются и трудно меняются люди. Они хотят жить, как жили. Они неблагодарны и предают своего благодетеля и принесенное им. А он, тем не менее, кнутом и пряником насаждает и насаждает ростки того, что стало современным человеком...
Да, мы стали современными людьми, но стали ли мы тем, что предполагалось или предполагается? Даже если там, в начале начал, и не было никаких сверхзнаний, а был только естественный ход эволюции, человечество десятки тысяч лет хранило как самое сокровенное мысль об изначальном замысле. Что понимали они под этим, и как, из чего развилась эта идея?
В любом случае, даже если нет никаких богов и пришельцев, то, что происходит сегодня, является явной экспериментальной задачей для обезьяны, которая сидит в комнате за стеклом перед столбиком с бананом. И кто-то навязчиво подсказывает: "Думайте, товарищ прапорщик, думайте!" Иначе говоря, нас зачем-то поставили в условия эксперимента. Если это не пришельцы, то, по крайней мере, экологическое состояние Земли, которое требует: пора думать! Пора учиться думать, пока еще есть и бананы, и сама Земля.
Традиция, которую изучает Тропа, тоже говорит о некоем древнем первоисточнике знаний.
Что может подтвердить эту мысль? То, что учения Востока и Запада совпадают по многим принципиальным вещам. Эти совпадения и дают основания считать, что был изначальный источник, прародина, откуда все народы разошлись по своим землям
Но возможен и другой взгляд. И это взгляд вполне научный. Этим изначальным источником, тем, что родило совпадения, является сама природа человека. И если ты глядишь на нее открытыми глазами, то видишь и описываешь то, что есть. А первобытные люди были примитивными. Что значит: "примитивная культура", "примитивное мышление"? Это значит, что его носитель "что видит, то поет". А это, в свою очередь, означает, что они пели то, что видели! Для нас на Тропе это может означать две вещи. Во-первых, что изначальные повести, мифология имеет под собой некую действительную основу, физически увиденную людьми той эпохи и переданную на их понятийном языке. И второе, буквальное: в народных песнях должно быть знание о дороге в Страну Востока!
Старики, пока обучали меня, неоднократно делали разбор песен, которые пели, можно сказать, сопоставительный анализ, с целью показать, что скрывается за словами. Как они это делали, я попытался показать в другом месте. Сейчас мне бы хотелось привести пример такого разбора. К сожалению, в свое время у меня не было никакой возможности хоть как-то записать это.
Более того, тогда я даже не надеялся запомнить сами песни. Поэтому я попытаюсь проделать сходную работу на примере тех песен, которые мы сейчас поем на Тропе. Я вовсе не уверен, что мне удастся передать то таинственное, волшебное состояние, которое создавали Дядька или Поханя. Но я постараюсь показать сам ход их мысли.
Мы сейчас часто поем на Тропе вот эту песню:
Вечор девку, вечор девку,
Вечор девку сговорили.
Вечор девку сговорили
За старого, за старого,
За старого красну замуж.
Живет девка, живет девка,
Живет девушка неделю,
Живет красная другую.
На третью-то, на третью-то,
На третью-то стосковались.
Пойдем, старой, пойдем, старой,
Пойдем, старый, разгуляйся.
С синем морем, с синем морем,
С синем морем сповидамся.
Среди моря, среди моря,
Среди моря стоит остров.
На острове, на острове,
На острове цветут цветы.
Поди, старой, поди, старой,
Поди, старый, сорви цветик!
Боюсь, жона, боюсь, жона,
Боюсь, жонка, потону я!
Поди, старой, поди старой,
Поди, старый, черт не возьмёт!
Первой ступил, первой ступил
Первый ступил — по колено.
Другой ступил, другой ступил,
Другой ступил по сердечко,
Третий ступил, третий ступил,
Третий ступил — по головку.
Прощай, жона, прощай, жона,
Прощай, жонка, погибаю,
Малых детей, малых детей,
Малых деток спокидаю!
Вечор девку, вечор девку,
Вечор красну сговорили.'
1 УГК Календарные песни горнозаводского Урала // Фонопособие. Кассета 2, 11—16. Записано в "Большом истоке" Сысертского района в 1983 г. от Денисовой А. В., Блиновой А. И., Бабушкиной Т. Р., Степановой А. И. Песня записана Казанцевой М. Г., г. Екатеринбург.
Это не случайная песня. Если приглядеться к ней, то можно увидеть, что эта песня в определенном движении. На первом уровне проникновения в ее смысл — это шаги героя. Первое сопоставление этих трех шагов, которое приходит на ум — это три шага Вишну, которыми он творит Вселенную. Такое сопоставление может показаться слишком смелым, если иметь в виду прямые мифологические параллели. Однако, это не сопоставление мифологий как таковых, а скорее архетипов мышления, образов народной культуры, дающих основу фольклорному творчеству. Я бы воспользовался для пояснения моей позиции в отношении подобных сопоставлений словами замечательного нашего фольклориста В. И. Ереминой: "Многие поэтические "общие места" разных фольклорных жанров обнаруживают поразительную стойкость в отражении общих индоевропейских верований, связанных, в частности, и с представлением о смерти и загробном существовании: таковы, например, представления о кругообороте жизненных форм, о бесконечности перевоплощений, о дальней дороге в "новый мир" и пр." [42, с. 19].
Приглядимся к этой песне. Если двигаться вместе с героями песни, то мы попадаем в, по-своему, цельный мир. Центром его является Остров среди Моря или Океана. Остров этот, как и гора или древо, является символом Центра Мира — Мировой оси. Обычно в русской мифологии он зовется Буяном. На нем или стоит мировой железный дуб, или лежит камень-Алатырь. Возможно, что Алатырь означает алтарь, алтарный камень, как считал еще А. Веселовский. Он имеет прочные черты: бел-горюч. Не берусь определять, что это значит. Слышал даже мнения, что это Алтарь богов Бела и Гора. Но в любом случае "бел" — понятие сакральное и может быть понято через выражение Белый Свет, что означает Мир, наш Мир, Мир живых. Если самое дорогое для человека жизнь, то жить можно только в Мире с названием Белый Свет. Не менее сакрально, хотя и не так явственно, и понятие "горюч", поскольку за ним скрывается не просто огонь, что уже немало для древних огнепоклонников русов, но, скорее всего, и солнце. Независимо от того, что Алатырь не поминается в тексте этой песни, сам образ Острова слишком узнаваем по текстам заговоров, где он сейчас прочно связывается со средоточием мира: "На море на Океяне, на острове Буяне стоит дуб..." [17, с. 402]. А это означает, что Остров есть и средина Земли, и место перехода в новые Миры. Ось Мира всегда лествица вниз и вверх. Но что это за миры? Нижний, подземный и верхний, небесный. Это слишком хорошо исследовано, чтобы повторять все доказательства. Нижний — это мир мертвых, то есть, ушедших предков. Верхний — мир богов, что тоже может означать обоготворенных предков. Для нас важно только то, что ты можешь воплотиться или родиться заново в любом из них. Но для этого здесь надо умереть. Получается: чтобы для тебя родился новый мир, старый должен умереть. Зерно должно умереть, чтобы родилось дерево.
Сейчас это рассуждение выглядит примитивным, настолько оно навязло в зубах, благодаря многочисленным эзотерическим публикациям. Поэтому я приведу несколько заговорных текстов, чтобы ощутилась имеющаяся за этой песней глубина культуры. Обратите внимание, как сочетается в них темы старости и ярой силы, острова-камня и дерева-цветка, любви и смерти, а также доступности воле чародея множества миров. Первый из собрания Майкова на "Кулачный бой".
"Стану я, раб Божий, благословясь, пойду перекрестясь из избы в двери, из ворот в вороты, в чистое поле в восток, в восточную сторону, к Окиану морю, и на том святом Окиане море стоит стар матер муж, и у того святаго Окиана моря сырой дуб крековастый, и рубит тот старый матер муж своим булатным топором сырой дуб, и как с того сыраго дуба щепа летит, також-де бы и от мене (имярек) валился на сыру землю борец добрый молодец, по всякий день и по всякий час. Аминь, аминь, аминь. И тем замок моим словам: ключь в море, замок в небе, отныне и до века" [43].
Другой из книги "Заговоры" Н. Познанского.
"...Есть окиан море, на пуповине морской лежит Латырь камень, на том Латыре камени стоит булатной дуб и ветвие и корень булатной. Коль тот булатной дуб стоит крепко и плотно, столь бы крепко и плотно стоял былой... ярый... п...ная жила на женскую похоть, на полое место. Из под того камени выходит бык пороз, булатны рога и копыта булатныя, и ходит около дуба булатнаго и тот дуб бодет и толкает и не может того дуба сломить и повалить. Сколь тот крепко булатной дуб стоит и сколь крепки рога у пороза, эстоль бы крепко стояла п...нал... жила..." [44, с. 202].
Кстати, один из сильнейших исследователей русской культуры прошлого века Барсов тоже считал, что "Буян" — остров свободных любовных похождений. Название его стоит в связи с выражением "страсть обуяла", "обуяла похоть" [44, с. 34]. Если подходить к любви как к воротам жизни, то это никак не противоречит пониманию Острова Буяна как оси Мира и его ворот. Понятие же "старый", как это ни парадоксально для уха современного человека, соотносится лингвистами отнюдь не с дряхлостью и недееспособностью, как раз с обратным: " старый, стар, стара, старо, укр. старый, др.-русск. старь, <...'> Родственно лит. Storas "толстый, объемистый", др.-исл. Storr "большой, сильный, важный, мужественный", <...> др.-инд. sthiras "крепкий, сильный" [22]. Если учесть, что основа этой фольклорной песни может быть чрезвычайно древней, то, не правда ли, смысл песни становится очень и очень неожиданным?! Белецкая, исследовавшая древнеславянский обычай ритуального отправления на "тот свет", считает: "При анализе рудиментов этого обычая в славянской народной традиции следует иметь в виду то, что определение возраста носит условный характер: "старики", отправляющиеся на "тот свет" в пору жизни самого обычая, не были стариками в современном понимании этого слова. Ритуальному умерщвлению подлежали именно при появляющихся признаках старения, но еще крепкие телом, духом и умом люди. Смысл самого обычая — не допустить старения, предварить его, если уместно такое выражение. <...> У многих народов при относительно высокой ступени развития культа предков возраст ритуального умерщвления доходил до 40 лет" [41, с. 79—80]. Я касаюсь темы обрядового умерщвления лишь вскользь, потому что она неизбежно уведет нас в тему народных праздников, типа "Похорон Костромы", "Похорон Кострубоньки", "Кузьмы и Демьяна", где чучело, изображающее старика, растерзывается, потопляется в воде, бросается в лесу или сжигается молодыми девушками. Это показывает дополнительные связи культуры, но требует слишком серьезного исследования.
А вот на что бы я хотел обратить внимание, так это на то, что время песни мифологично. Оно безусловно ускорено, и рост, и старение в мифологическом времени происходит "не по дням, а по часам". Но, кроме того, оно еще и пространственно сориентировано. Я имею в виду не общеизвестное взаимоотношение понятий Пространства и Времени, выражающееся в том. что понятие Времени возникает после и на основе понятия Пространства, в силу чего и определяется в языке пространственными терминами. Как, например, в выражениях типа "ближе к полуночи", "около семи", "где-то в полдень". В песне время и действие начинаются "вечор", то есть вчера вечером. Значит, действие песни начинается на закате и тем самым как бы на западе. Это второй уровень движения в песне. И оттуда мы вместе с героями движемся к центру Мира, что означает и на восход, как в заговоре. Там к исходу третьей недели и третьего шага "старый" Мир погибает или уходит, оставляя или рождая при этом невесть откуда взявшихся детей — новый мир. Этим новым миром может считаться и тот, в который он уходит. Сам его уход как бы рождает этот новый мир, как ребенка. Но может и прежний, покидаемый мир считаться этим ребенком, которого прежде, чем покинуть, нужно было родить. Если учесть, что смысл движения "старого" — нисходя в материю творить миры, рожать детей, а потом их оставлять ради нового творения... Мне кажется очень интересным и совершенно не исследованным этот мифологический образ — Стар матер муж...
Нам вряд ли удастся пройти его путем по всем мирам, но в нашем мире мы можем проследить эти пути. Можем пойти вспять по его шагам. Так и рождается традиция. Традиция — это, по сути, не только "передача", если перевести с латыни, но и движение по следу вспять. "Тропить", иначе говоря, выслеживать того зверя, человека или сущность, кого ты хочешь достичь, или постичь, — тоже путешествие в традицию. Совершенно очевидно, что не мы первые занимаемся этим поиском. Когомы тропим? Чьи следы и деяния пытались познать наши предки? В какую Тропу они рыскали "чрез поля на горы"?
Я была у мамоньки на роду одна.
Отдала меня мамонька замуж за рекой.
Не велела мамонька часто в гости быть.
Прожила я годичек, прожила я два,
А на третий годичек зажурилася.
К мамоньке я в гостюшки запросилася.
А просить мне коника, знаю, не дадут.
А идти мне пешею, знаю не дойду.
Сяду я, скручуся, вспорхну и полечу.
Прилечу я к мамоньке во зеленый сад,
Сяду я на веточку, буду куковать.
В это время маменька выйдет воду брать:
Что это за пташечка жалобно поет?
Не моя ли доченька горьки слезы льет?
Если ты кукушечка — в поле полетай,
Если моя доченька — в гости пожелай.
Я к тебе, моя мамонька, в хату залечу,
Все твои гостинцы слезами оболью,
Всю твою посуду крыльями размету.
Сяду я, скручуся, вспорхну и полечу.1
1 Песня исполнялась на XIII Сибирском фольклорном фестивале в Новосибирске в 1995 г. фольклорным ансамблем Шукшинского района. Записана В. Г. Вашковской и Л. В. Лысенко.
Чем заканчивалась предыдущая песня? На каком образе мы расстаемся с ней? Вечор девку сговорили.
Сговорили... Вначале было слово. В начале чего? В начале творения нового мира? Да, выход замуж народной культурой понимался как умирание в одном мире и рождение в другом. Причем, и географически и социально. Вот что пишет об этом В. И. Еремина: "Изначальное представление рождающей смерти связывает воедино ритуалы, возникшие непосредственно на его основе — родильный и погребальный. Брак стал посредником, промежуточным состоянием между рождением и смертью, символическим повтором двух основных жизненных начал, уходом и приходом одновременно" [42, с. 121]. Ты умирала как девушка и как дочь и рождалась как женщина и жена-мать. И ты уезжала в другую, "во чужу" деревню, что соотносится со смертью, откуда и появляется образ реки. Имя ей в русской мифологии — Забытъ-река.
Итак, девку сговорили. Это настоящий момент,