– Встречались?! – изумился Алек, а вместе с ним и Мариза. На Саймона слова Магнуса впечатления не произвели. – Ты встречался с вампиром? Вампирессой?
– Сто тридцать лет назад, – ответил Магнус. – С тех пор мы не виделись.
– Почему ты не сказал мне?
Магнус вздохнул:
– Александр, я живу несколько сотен лет и успел перевстречаться с мужчинами, женщинами, феями, магами и вампирами. Даже с джиннами. – Он искоса глянул на пребывающую в легком шоке Маризу. – Я вас загрузил, да?
– Ничего, все в порядке, – соврала мать Алека. – Надо кое-что обсудить с Кадиром, я на минуточку.
Вместе с Кадиром она вышла за двери. Саймон тоже предпочел отойти в сторонку и притвориться, будто его жутко заинтересовало одно из матовых окон. Впрочем, вампирский слух позволял слышать, о чем перешептываются Алек и Магнус. Камилла, безусловно, слышала все то же самое: чуть наклонив голову и прикрыв глаза, она внимательно ловила каждое слово.
– Сколько у тебя до меня было? – спрашивал Алек. – Приблизительно?
Магнус покачал головой:
– Не сосчитать, да и какая разница? Важно то, как я отношусь к тебе.
– Больше сотни? – настаивал Алек. Видя невыразительное лицо Магнуса, он спросил: – Две сотни?
– Поверить не могу, что мы обсуждаем мою личную жизнь сейчас, – сам себе пожаловался маг.
От души с ним согласный, Саймон пожелал не слышать спора.
– Куда так много? – В сумраке синие глаза Алека казались очень яркими, и непонятно было, злится он или нет. Он замкнутый и эмоций почти не выказывает. Возможно, Алек даже в гневе. – Ты так быстро устаешь от любовников?
– Я бессмертен, – тихо ответил Магнус. – Не все мои партнеры жили так долго.
Алека словно ударили.
– То есть ты живешь с кем-то до его смерти и потом находишь другого?
Магнус молча посмотрел на любовника светящимися кошачьими глазами:
– Ты бы предпочел вечность провести в одиночестве?
Губы у Алека слегка дрогнули.
– Схожу за Изабель, – сказал он и вышел из Святилища.
Магнус смотрел ему вслед, и в глазах его читалась грусть – не человеческая грусть, а печаль, настоянная веками жизни. Печаль, острые углы которой время стирает и делает глаже, как вода стачивает острые грани стекла.
Словно учуяв мысли Саймона, маг обернулся к нему:
– Подслушиваешь, вампир?
– Бесит, когда меня так называют. У меня имя есть.
– Запомню. Пройдет сто лет, двести, и в конце концов останемся мы с тобой… – Магнус задумчиво посмотрел на Саймона. – Только мы с тобой и останемся.
Саймон будто оказался в кабине лифта, который падает вниз с высоты в тысячу этажей. Невозможно было поверить, что он навсегда застрянет в шестнадцати годах, а все знакомые и близкие: Клэри, Джейс – вырастут, обзаведутся детьми, состарятся и умрут. Саймон просто отмахивался от этой мысли.
Только сначала кажется, что оставаться шестнадцатилетним круто. Стоит лишь призадуматься, как перспектива перестает быть радужной.
Глаза Магнуса приобрели ясный золотисто-зеленый оттенок.
– Не очень-то весело смотреть в лицо вечности, правда?
Ответить Саймон не успел – вернулась Мариза.
– Где Алек? – Она озадаченно огляделась.
– Отправился за Изабель, – сказал Саймон, опередив Магнуса.
– Хорошо. – Мариза разгладила несуществующие складки на жакете. – Если не возражаете…
– Я поговорю с Камиллой, – произнес Магнус. – Наедине. Если хотите, после загляну в Институт.
– Ты знаешь, о чем ее спрашивать? – нерешительно спросила Мариза.
Даже глазом не моргнув, Магнус ответил:
– Я знаю, как с ней говорить. Если она и хочет что-то сказать, то скажет это мне.
И он, и Мариза, казалось, забыли про Саймона.
– Мне тоже уйти? – спросил он, прерывая зачинающийся спор.
– Ах да, – опомнилась Мариза. – Спасибо, что помог, Саймон. Ты больше не нужен, иди домой, если хочешь.
Магнус не сказал ничего. Пожав плечами, Саймон направился к ризнице и у самой двери обернулся. Мариза с Магнусом вновь о чем-то заговорили, в то время как страж, готовый уйти, приоткрыл двойные двери.
Лишь Камилла помнила о присутствии Саймона. Уголки ее губ слегка приподнялись, а в глазах мерцал многообещающий блеск.
Выйдя из Святилища, Саймон прикрыл за собой дверь.
* * *
– И так каждую ночь. – Сидя на полу, Джейс подтянул колени к груди и свесил руки. Кинжал валялся на кровати, и Клэри на всякий случай – больше для спокойствия самого Джейса – накрыла рукоять ладонью. Силы, казалось, покинули Джейса, голос звучал сухо, да и сам он будто говорил с Клэри издалека. – Снится, как ты приходишь ко мне, и мы… начинаем то, что не закончили сейчас. А потом я режу тебя, душу, колю, и ты умираешь, глядя на меня своими зелеными глазами. И твоя жизнь утекает у меня сквозь пальцы.
– Это просто сон, – нежно ответила Клэри.
– Который только что сбылся. Я в полном сознании взял оружие.
Чистая правда.
– Боишься, что сходишь с ума? – спросила Клэри.
Медленно покачав головой, Джейс убрал упавшую на глаза челку. Волосы у него отросли, совсем за собой не следит. И верно, когда ему? Клэри не обращала внимания на синяки под глазами у Джейса, на обгрызенные ногти, изможденный вид. Ее куда больше занимало, любит он ее или нет.
– О своем рассудке я не больно забочусь. Больше боюсь навредить тебе. Боюсь, что яд, отравляющий мои сны, просочится в явь, и… – В горле у него будто замкнуло.
– Ты не сможешь причинить мне боль.
– Я взял в руки оружие! – Джейс мельком глянул на Клэри. – Если раню тебя… Нефилимы часто гибнут молодыми, это всем известно. Ты хочешь стать Охотницей, и я не могу тебе запретить. Не мне отговаривать тебя, потому что я сам рискую жизнью. Врать, будто мне можно рисковать, а тебе – нет? Кем бы я был! И вот порой я стал задумываться: что будет, если тебя не станет? Спорю, ты задумывалась о том же.
– Я знаю, что будет, – ответила Клэри, вспомнив берег озера Лин, меч и песок, пропитанный кровью Джейса. Он погиб, и, хоть Ангел возвратил его, Клэри пережила самые страшные минуты своей жизни. – Я хотела умереть и в то же время знала: сдавшись, я бы тебя подвела.
Джейс изобразил бледное подобие улыбки:
– Те же мысли посещали и меня. Одному мне не жить, но руки я на себя не наложу, потому что желаю быть с тобой и после смерти. С самоубийцей ты не заговоришь ни в одной из жизней. Я бы продолжал земной путь, стараясь жить как можно полнее, до самой встречи с тобой. Однако, если я сам причиню тебе боль, если стану причиной твоей гибели, от самоубийства меня не удержит ничто.
– Не говори так. – Клэри до самых костей пробрал озноб. – Почему сразу не признался?
– Я не мог рассказывать о таком, – не терпящим возражений тоном ответил Джейс.
– Почему?
– Я считал себя Джейсом Лайтвудом, надеялся вытравить из себя отцовское воспитание. Теперь думаю, что люди не меняются, и я навсегда останусь Моргенштерном, сыном Валентина. Он растил меня десять лет, подобные пятна из жизни вывести невозможно.
– По-твоему, всему виной отец? – спросила Клэри, припомнив слова Валентина в пересказе Джейса: «Любовь убивает». Странно называть Валентина отцом Джейса, ведь кровного родства между ними нет. В ее, Клэри, жилах есть кровь Валентина, хотя себя она никогда не считала его дочерью. – И это ты хотел от меня утаить?
– Кроме тебя, мне никого и ничего не нужно. Может, Джейс Лайтвуд и заслуживает желаемого, зато Джейс Моргенштерн – нет. Где-то в глубине души я знаю это, иначе не пытался бы разрушить наше счастье.
Сделав глубокий вдох, Клэри медленно проговорила:
– Я с тобой не согласна.
Глянув на нее, Джейс удивленно моргнул:
– То есть?
– Ты списываешь кошмары на психологию, будто проблема у тебя в мозгу. На самом деле кто-то наложил на тебя проклятие.
– Я не…
– Итуриил посылал мне видения. Так может, кто-то посылает тебе кошмары?
– Итуриил помогал тебе, вел к истине. Какой смысл посылать мне кошмары? Они глупые, бессмысленные, извращенские!
– Смысл есть. Просто ты не там ищешь. Или через кошмары тебе пытаются причинить боль.
– Кому такое выгодно?
– Твоим врагам… – намекнула Клэри, прогоняя из головы образ королевы Благословенного двора.
– Может быть, – тихо произнес Джейс, глядя на руки, – Себастьяну…
Вот и Джейс не называет Джонатана по имени. Правильно, ведь Джонатаном зовут его самого.
– Себастьян мертв, – чересчур резко напомнила Клэри. – И потом, будь у него способность насылать кошмары, он пользовался бы ею при жизни.
На лице Джейса отразилась смесь надежды и сомнения.
– Есть еще кто-то? Еще враги?
Сердце колотилось о ребра. Клэри, не до конца уверенная в собственной правоте, очень хотела, чтобы подозрения оправдались. Но давать Джейсу – и себе самой – ложную надежду…
Когда Джейс последний раз хоть на что-то надеялся?
– Надо в Город молчания, – сказала Клэри. – Братья выяснят, если кто-то покопался у тебя в голове. Они ведь изучали мою память.
Открыв рот, Джейс тут же закрыл его.
– Когда отправляемся? – только и спросил он.
– Сейчас же. Не хочу ждать, а ты?
Джейс молча вскочил на ноги. Схватив футболку, посмотрел на Клэри и почти что улыбнулся.
– Если идем в Город, тебе лучше одеться, – сказал он. – Мне, конечно, нравится, когда ты в нижнем белье, но Братья такой вид вряд ли оценят. Их и без того мало осталось, еще помрут от перевозбуждения.
Поднявшись, Клэри запустила в Джейса подушкой – от громадного облегчения. Надела футболку и только тут снова заметила на постели кинжал. Оружие мерцало серебристым пламенем.
* * *
– Камилла, – произнес Магнус. – Давненько не виделись.
Вампиресса улыбнулась. Ее кожа стала белее, под ней проступила паутинка вен; волосы по-прежнему хранили оттенок воздушного серебра, а глаза оставались по-кошачьи зелеными. Красоты Камилла ничуть не утратила. Глядя на нее, Магнус вновь перенесся в Лондон: газовые фонари, дым, грязь и лошади, серо-стальной туман и цветы в Кью-Гарденз. Магнус вновь видел мальчика-брюнета, синеглазого, как Алек; скрипичная музыка разливалась серебристым ручейком. Магнус видел девушку с вьющимися каштановыми локонами и серьезным взглядом. В мире, где бессмертный маг ничего не может удержать при себе, она стала тем немногим, что никогда не уйдет.
А потом появилась Камилла:
– Я соскучилась, Магнус.
– Неправда. – Магнус присел на каменный пол. Сквозь одежду чувствовался пронизывающий холод. Маг лишний раз порадовался, что надел шарф. – Зачем звала? Тянешь время?
– Нет. – Камилла подалась вперед. Слышно было, как шипит кожа в местах, где ее касается освященный металл. – До меня дошли слухи, будто ты в фаворе у нефилимов. Снискал любовь одного из них, мальчика, с которым только что беседовал. Впрочем, твои вкусы никогда не отличались постоянством.
– Сплетни обо мне слушаешь, а лично пообщаться не судьба? Все эти годы я жил в Бруклине и ни разу не получил весточки. Ты не приходила на мои вечеринки. Между нами всегда стояла стена изо льда, Камилла.
– Не я ее воздвигла. – Зеленые глаза вампирессы расширились. – Я всегда тебя любила.
– И бросила. Поиграла, как со зверушкой, и бросила. Будь любовь съедобной, я умер бы с голоду на тех костях, что ты мне кидала. – Говорил Магнус равнодушно – столько воды утекло!
– У нас впереди была вечность. Я бы вернулась к тебе…
– Камилла, – бесконечно терпеливо произнес Магнус. – Чего тебе нужно?
Грудь вампирессы взметнулась и опала – всего лишь жест, ведь вампиры не дышат.
– Нефилимы к тебе прислушиваются. Поговори с ними от моего имени.
– Сторговаться насчет тебя?
Камилла метнула в Магнуса острый взгляд:
– Ты всегда обладал прискорбно современной дедукцией.
– Говорят, ты высушила трех нефилимов. Это правда?
– Они входили в Круг, – предупредила Камилла. Нижняя губа у нее дрожала. – Было время, когда они истязали и изводили мой род…
– Так ты действовала из мести? – Камилла умолкла, и Магнус продолжил: – Знаешь, какая кара ждет убийцу нефилима?
Глаза вампирессы блеснули.
– Заступись за меня, добудь неприкосновенность. Пусть Конклав даст письменное обещание: жизнь и свобода в обмен на информацию.
– Тебя не отпустят.
– Тогда не узнают, за что приговорили их соратников.
– Приговорили? Интересный оборот, Камилла. Выходит, в деле есть двойное дно? Месть – лишь прикрытие, я прав?
Вампиресса умолкла, замерев в театральной позе, и только грудь ее вздымалась и опадала. Все в ней было показное: то, как струились по плечам серебристые волосы, как изогнулась шея, даже то, как стекала по запястьям кровь.
– Если хочешь, чтобы я выступил парламентером, – заговорил Магнус, – то просто обязана раскрыть мне хотя бы малую часть правды. Прояви добрую волю.
Камилла лучезарно улыбнулась:
– Я знала, Магнус, что ты не подведешь. Что прошлое для тебя еще не умерло.
– Не умерло, но и не живо. Правду, Камилла.
Облизнув нижнюю губу, вампиресса сказала:
– Передай им: убивая нефилимов, я действовала по приказу. Я не сожалею о содеянном, потому что покойные истребляли моих сородичей. Однако я никогда не выпила бы Охотников по собственной воле. Мне приказали. Приказал кое-кто посильнее меня.
Сердце Магнуса забилось чуть быстрее. Слова Камиллы ему очень не понравились.
– И кто же?
Покачав головой, Камилла напомнила:
– Неприкосновенность, Магнус.
– Камилла…
– Меня пронзят осиновым колом и выставят на солнце. Вот как поступают с убийцами нефилимов.
Поднявшись на ноги, Магнус скорбно посмотрел на запылившийся шарф:
– Сделаю все, что в моих силах, Камилла, но ничего не обещаю.
– Иного не жду, – пробормотала вампиресса, прикрыв глаза. – Подойди, Магнус. Подойди ко мне.
Магнус не любил ее, призрак из прошлого. Маг приблизился к ней на расстояние вытянутой руки.
– Помнишь? – тихо спросила вампиресса. – Помнишь Лондон? Вечеринки у де Куинси? Помнишь Уилла Эрондейла? Знаю, что не забыл. Этот твой мальчик, Лайтвуд… они с ним похожи.
– Правда? – искренне удивился Магнус.
– Милые мальчики – твоя погибель. Что может дать тебе смертное дитя? Десять лет, двадцать? А после старость примется за него. Сорок лет, пятьдесят? А после – поцелуй смерти. Я же подарю тебе вечность.
Магнус коснулся ее щеки. Пол в Святилище был и то теплее.
– Ты дала мне прошлое, но Алек – мое будущее.
– Магнус…
Двери в Институт распахнулись. На пороге стояла Мариза, и в спину ей бил резкий свет ведьминого огня. Рядом с ней возник, скрестив руки на груди, Алек. Слышал ли он разговор Магнуса с Камиллой? Скорее всего, нет.
– Магнус, – сказала Мариза. – Есть соглашение?
Опустив руку, Магнус ответил:
– Вряд ли наш уговор можно назвать соглашением. – Он обернулся к Маризе: – Однако есть что обсудить.
* * *
Одевшись, Клэри отправилась за Джейсом в его комнату. Там он, словно готовясь к переезду, сложил в небольшую парусиновую сумку пару клинков серафимов, стило и – чуть подумав – кинжал (очищенный от крови). Надев черную кожаную куртку, Джейс застегнулся и выправил из-под воротника пряди волос. Глядя на Клэри, он слегка улыбнулся. Стал виден скол на левом резце – та неотъемлемая и восхитительная черта, без которой облик любимого казался бы чересчур совершенным. Клэри, чуть не задохнувшись от счастья, отвела взгляд.
Протянув руку, Джейс позвал:
– Идем.
Братьев молчания не призовешь, и потому Джейс и Клэри взяли такси до пересечения Хаустон-стрит и Мраморного кладбища. Казалось бы, Клэри посещала Город костей и может навести портал, однако Джейс предупредил: насчет телепортации к Братьям существуют строгие правила, и орден не любит, когда их нарушают.
Сидя рядом с Клэри на заднем сиденье, Джейс держал ее за руку и водил пальцем по тыльной стороне ладони. Было приятно, и Клэри не думала почти ни о чем – не в силах, впрочем, отвлечься от рассказа о делах Саймона, Джордана, о том, как пленили Камиллу, и об условии вампирессы говорить только с Магнусом.
– Саймон не пострадал? – озабоченно спросила она. – Были вместе в Институте, а я даже не повидалась с ним…
– В сам Институт Саймон не заходил, остался в Святилище. Он, кстати, неплохо держится. Для того, кто недавно был примитивным.
– Ваш план – сумасшествие. Камилла… она же совсем чокнутая.
Джейс провел пальцем по костяшкам ее кисти:
– Забудь примитивного Саймона, он теперь нежить. Спасать его не требуется, ему даже навредить нельзя. Ты не видела, как действует Каинова печать, зато видел я: воистину гнев Божий нисходит на землю. Можешь гордиться собой.
Клэри вздрогнула:
– Сомневаюсь. Печать – это проклятие, как ни крути, и я пометила Саймона, потому что выбора не оставалось. Он мне ничего не говорил. Я в курсе, что Изабель и Майя узнали друг о друге, но про Джордана я не слышала. Он вроде бывший парень Майи?
«Просто не спрашивала, – упрекнула себя Клэри. – За Джейса тряслась. Нехорошо».
– Ты не раскрывала Саймону планов? – спросил Джейс. – Он-то с тобой откровенен.
– Нет, о своих приключениях я никому не рассказывала. – Клэри поведала о походе в Город костей с Маризой и Люком, о находке в морге «Бет-Израиль» и вылазке в церковь Талто.
– Первый раз слышу. Изабель права, в городе полно придурков-демонопоклонников. Почти никто, конечно, демона вызвать не может, а твои друзья преуспели.
– Думаешь, мы убили демона, которому поклонялись в церкви Талто? И секта исчезнет?
Джейс покачал головой:
– Вы завалили цепного пса, привратника. По мне, так алтарь посвящен демону женского рода, вспомни: «Дом ее – обитель смерти, и путями ее ступают мертвые». Над детьми издеваются именно в культах демониц, чьи служители помешаны на плодородии и младенцах. – Откинувшись на спинку сиденья, Джейс прикрыл глаза. – Конклав обыщет церковь, но – двадцать к одному – ничего не найдут. Лишившись демона-стража, сектанты уничтожат улики. Надо выждать, пока они не откроют новую лавочку.
– А как… – Желудок у Клэри сжался. – Как же ребенок? Картинки в книге? Вдруг серые создают детей вроде… Себастьяна?
– Ничего не выйдет. Сектанты накачали дитя кровью демона, чем и убили его. Кровь демона требуется вливать в ребенка нефилима. – Он ободряюще сжал руку Клэри. – Серые – психи, однако вряд ли они повторят неудачный опыт.
Скрипнув тормозами, такси остановилось на углу Хаустон-стрит и Второй авеню.
– Счетчик сломан, – сказал таксист. – Десять баксов.
Джейс, который при других обстоятельствах не упустил бы шанса сострить, молча отдал водителю десятку и выбрался из салона. Придерживав для Клэри дверцу, он спросил:
– Готова?
Клэри кивнула, и Джейс повел ее к кованым вратам.
– Не сказать, что последний визит в Город костей выдался приятным, но да, я готова. – Девушка взяла Джейса за руку. – Пока ты со мной, я ничего не боюсь.
Братья молчания встретили их у входа в город. Клэри узнала брата Захарию – вместе с остальными членами ордена он преграждал дальнейший путь.
«Зачем пришли, дочь Валентина и сын Института? – Кто именно задал вопрос? Брат Захария или все братья в унисон? – Дети не приходят в Город молчания без сопровождения».
Эпитет «дети» больно ранил самолюбие, однако, по законам Охотников, любой несовершеннолетний нефилим – ребенок, на которого распространяются свои правила.
– Нам нужна ваша помощь, – ответила Клэри, заметив, что Джейс говорить не собирается. Он с умеренным любопытством разглядывал братьев, будто больной, получивший от разных докторов кучу терминальных диагнозов и ожидающий вердикта от очередного специалиста. – Разве не таков ваш удел, помогать нефилимам?
«Мы не слуги, не прибегаем по первому зову. И не всякая беда – нашего ума дело».
– Эта точно касается вас, – твердо заявила Клэри. – Кто-то залез к Джейсу в разум, кто-то очень могущественный, и вмешивается в его мысли, в сны. Толкает на поступки, которых Джейс совершать не хочет.
«Гипномантия, – ответил один из братьев. – Магия сновидений. Доступна лишь самым сильным и великим из магов».
– Или ангелам? – догадалась Клэри и услышала в ответ пораженное молчание.
«Возможно, – ответил наконец Захария, – вам стоит пройти к Говорящим Звездам».
Он не приглашал – он приказывал. Не дожидаясь Джейса и Клэри, братья пошли назад, в сердце Гор од а.
В зале Говорящих Звезд братья заняли места за столом из базальтовой плиты. Позади них висел на своем месте Меч смерти, сверкающий, словно крыло серебряной птицы. Пройдя в центр комнаты, Джейс упер взгляд в рисунок из металлических звезд на выложенном красными и золотыми плитами полу. Клэри с болью смотрела на любимого: его задор, энергия ушли, будто свет – из задыхающегося под слоем пепла ведьминого огня.
Подняв взгляд, Джейс заморгал. Значит, братья приступили к мысленным расспросам. Вот Джейс мотнул головой и ответил:
– Не знаю, я думал, это просто кошмары. – Он поджал губы. О чем его спрашивают? – Видения? Вряд ли. Да, я и правда встречал Ангела, но пророческие сны являлись не мне, Клэри.
Она напряглась. Братья вот-вот узнают о происшедшем на берегу озера Лин, об этом-то Клэри и не подумала. Интересно, что видит Брат молчания, забираясь тебе в голову? Только искомое или все сразу?
Джейс кивнул:
– Отлично, я готов, начинайте.
Он закрыл глаза, и Клэри немного расслабилась. Должно быть, такой же она представлялась Джейсу, когда Братья молчания впервые погрузились в ее мысли. Она не видела себя со стороны, ибо отрешилась от мира и перешла в воспоминания, в сердце паутины разума: своего и Братьев.
Джейс подобрался, словно монахи дотронулись до него физически, запрокинул голову. Стиснул и разжал кулаки, когда звезды на полу заструились ослепительным серебристым светом. Смахнув слезы и проморгавшись, Клэри присмотрелась к Джейсу: был виден только темный силуэт на фоне бледного полотна света, будто Джейс вступил в самое сердце водопада. По залу разлился невнятный, тихий шепоток.
Сердце Клэри сжалось, когда Джейс упал на четвереньки. Клэри от вмешательства Братьев едва не грохнулась в обморок, но ведь Джейс сильнее! Он медленно согнулся пополам, перехватил себя руками поперек талии. Каждая черточка лица выдавала агонию, однако Джейс молчал, не позволяя себе вскрикнуть. Клэри, не в силах ждать, метнулась к нему, прямо в круг слепящего света. Упала рядом на колени, и Звезды яростно вскрикнули, когда Джейс обернулся к Клэри. Глаза его, омытые сиянием, превратились в две мраморные монетки; губы прошептали ее имя.
И вдруг все: свет и звуки – исчезло. Клэри с Джейсом повалились на каменный пол в окружении тишины и полумрака. Джейс дрожал. Из-под ногтей у него выступила кровь. Едва сдерживая гнев, Клэри посмотрела на Братьев. С тем же успехом можно злиться на врача, прописавшего болезненное, но спасительное лечение. Когда дело касается любимого, трудно судить здраво.
«Ты кое-что от нас утаила, Кларисса Моргенштерн, – сказал Захария. – Вы оба утаили секрет».
Сердца Клэри будто коснулась ледяная рука.
– О чем вы?
«Этого юношу пометила смерть», – сказал другой монах. Кажется, Енох.
– Смерть? – обыденным тоном переспросил Джейс. – Я умру?
«Ты был мертв. Душа твоя отделилась от тела, и ты перешел в юдоль теней».
Клэри с Джейсом переглянулись.
– Ангел Разиил… – сглотнув, начала было Клэри.
«Да, и он отметил юношу, – бесстрастно подтвердил Енох. – Есть два способа вернуть мертвых в наш мир. Первый – некромантия, черная магия, путь колокола, книги и свечи. Он возвращает лишь подобие жизни. И только ангел, десница Бога, способен поместить отошедшую душу обратно в тело, вдохнуть жизнь в почившего, как на заре времен вдохнули жизнь в первого из людей. – Брат покачал головой. – Равновесие между жизнью и смертью, добром и злом – хрупкая вещь, юные Охотники. И вы его нарушили».
– Разиил – Ангел! – напомнила Клэри. – Он всемогущ. Вы и сами ему поклоняетесь, разве нет? Если он решил…
«Решил? – произнес третий Брат молчания. – Сам ли?»
– Я… – Клэри обернулась к Джейсу и подумала: «Я могла просить чего угодно: мира во всем мире, здоровья для всех, вечной жизни. Но мне нужен лишь ты».
«Мы знаем о ритуале Орудий смерти, – сказал брат Захария. – Ангел исполняет одну просьбу их владельца, Повелителя Орудий. Разиил не мог тебе отказать».
Гордо вскинув голову, Клэри ответила:
– Что сделано, то сделано.
Джейс чуть слышно рассмеялся:
– Меня запросто могли убить снова. Вернуть равновесие.
Клэри стиснула его руку:
– Не говори ерунды. – Голос ее прозвучал тонкотонко. Клэри напряглась; когда брат Захария неслышно приблизился к Джейсу и за подбородок приподнял его голову, Клэри едва преодолела желание оттолкнуть его руку. Пальцы у монаха были длинные, гладкие. Выходит, Захария еще молод. Клэри никогда не задумывалась о возрасте Братьев молчания, представляя их априори старыми и мудрыми существами.
Не поднимаясь с колен, Джейс смотрел в лицо монаху: слепое, лишенное эмоций. Клэри невольно вспомнила средневековые изображения святых: лик обращен к небу, вокруг головы золотистый нимб.
«Будь я рядом с тобой, пока ты рос, – неожиданно теплым голосом заговорил монах, – я увидел бы правду в твоем лице, Джейс Лайтвуд, и узнал, кто ты».
Озадаченный, Джейс не шевелился.
Обернувшись к Братьям, Захария мысленно произнес:
«Мы не смеем причинять вреда этому юноше. Наш орден и семья Эрондейлов связаны старыми узами, и мы должны ему помочь».
– В чем? – тут же спросила Клэри. – Вы нашли что-нибудь в разуме Джейса?
«Когда рождается Охотник, над ним свершают обряд: Братья молчания и Железные сестры накладывают на ребенка защитные чары».
Железные сестры – женский орден, аналогичный Братьям молчания, даже более закрытый. В обязанности им вменяется производить оружие для нефилимов.
Тем временем брат Захария продолжил:
«Умерев и воскреснув, Джейс родился повторно, лишенный защиты, открытый, словно незапертая дверь, для всякого магического вмешательства».
Клэри облизнула пересохшие губы:
– Он одержим?
«Нет, под влиянием. Подозреваю, что некая демоническая сила нашептывает тебе, Джонатан Эрондейл. Ты силен и борешься с нею, но она подтачивает твои силы, как морская волна точит камень».
– Джейс, – прошептал Джейс, едва шевеля бледными губами. – Я Джейс Лайтвуд, не Эрондейл.
Клэри никак не могла уняться и продолжала спрашивать:
– Откуда вы знаете, что это демон? Как его прогнать?
Енох задумчиво ответил:
«Следует повторить ритуал, наложив защитные чары. Как будто Джейс только родился».
– Вы проведете обряд?
Захария склонил голову:
«Это в наших силах. Надо приготовиться, вызвать сюда одну из сестер, создать амулет… И еще: Джейс должен пока оставаться с нами. Здесь для него безопаснее».
Клэри посмотрела Джейсу в лицо, пытаясь прочесть хоть какие-то чувства: надежду, облегчение, радость… Однако лицо его оставалось бесстрастным.
– На сколько мне остаться? – спросил Джейс.
Раскинув тощие руки, Захария ответил:
«День, может, два. Обряд предназначен для младенцев, придется его менять под взрослого. Совершеннолетнего было бы не спасти, но сейчас перед нами всего лишь сложная задача. Юношу спасти еще не поздно».
Спасти еще не поздно… Не такого ожидала Клэри. Она-то надеялась услышать, что проблему решить легко. Джейс оставался на коленях, склонив голову; волосы падали ему на глаза. Сердце Клэри сжималось от боли.
– Хорошо, – тихим голосом ответил Джейс. – Остаемся…
«Нет, – в унисон возразили братья. – Ты остаешься один. Подготовка к обряду не терпит вмешательства».
Джейс напрягся. В прошлый раз его несправедливо заключили в темницу; у него на глазах Валентин перебил монахов. Вряд ли второй визит в кельи покажется приятным.
– Джейс, – прошептала Клэри. – Для тебя все что угодно. Если хочешь уйти…
– Я остаюсь. – Подняв голову, он чистым и сильным голосом произнес: – Остаюсь. Я согласен на все условия, только позвони Иззи и Алеку. Скажи, что я у Саймона, охраняю его. Встречусь с ними завтра или послезавтра.
– Но…
– Клэри. – Джейс бережно взял ее за руки. – Ты права, беда исходит извне. Что-то мешает нам. Понимаешь, что это значит? Если… если вылечусь, то смогу без страха оставаться с тобой. Да я тысячу дней готов провести среди Братьев молчания!
Позабыв о присутствии монахов, Клэри наклонилась и быстро поцеловала Джейса.
– Я вернусь, – прошептала она. – Завтра, сразу после вечеринки, навещу тебя.
От надежды в его глазах сердце чуть не разорвалось.
– Может, меня к тому времени уже вылечат?
Она провела кончиками пальцев по его щеке:
– Может быть.
* * *
Измученный кошмарами, Саймон проснулся. Перевернувшись на спину, посмотрел в единственное окно.
Интересно, если спать днем, сон улучшится? Пусть солнечный свет и не вредит Саймону, ночь манила его в свои объятия: что-то тянуло под черное небо, усыпанное мерцающими звездами. Некая часть Саймона стремилась жить в тени, и свет причинял ей острую, словно лезвие ножа, боль. Та же часть требовала крови.
С трудом поднявшись и одевшись, Саймон вышел в гостиную. Пахло тостами и кофе. Джордан, как всегда лохматый, ссутулившись, сидел за стойкой.
– Привет, – сказал Саймон. – Как сам?
Джордан, бледный, обернулся и ответил:
– У нас проблема.
Саймон удивленно моргнул. Вернувшись вчера из Института, он, изможденный, рухнул на матрас и заснул. Джордана дома не было, и Саймон решил, будто сосед-оборотень снова курьерит. И вот на тебе, новости.
– В чем дело?
– Вот это просунули нам под дверь. – Джордан подвинул ему по стойке утренний выпуск газеты. На одной из страниц, под самой шапкой, имелась зернистая фотография трупа девушки на мостовой: худенькие конечности изогнуты под неестественным углом; тело, как почти все мертвые тела, мало походило на человеческое. Саймон уже хотел спросить: мол, при чем здесь эта несчастная? – как вдруг в глаза бросился текст статьи:
ДЕВУШКА,
НАЙДЕННАЯ МЕРТВОЙ
На данный момент полиция ищет следы убийцы четырнадцатилетней Морин Браун, чье тело обнаружили в воскресенье, в одиннадцать вечера. Неизвестный спрятал труп в мусорный контейнер у продуктового магазина «Биг эппл» на Третьей авеню. Коронер пока не сделал официального заявления относительно причин смерти, однако владелец магазина Майкл Гарза утверждает, что жертве вскрыли горло. Орудие убийства пока не найдено.
Не в силах читать дальше, Саймон тяжело опустился на табурет. Он узнал Морин: ее радужные варежки и идиотскую розовую футболку. Хотелось сказать: «Господи… боже мой…», но слова не шли на язык.
– В записке говорилось, – вспомнил Джордан, – что, если ты не явишься по указанному адресу, твоей девушке перережут горло. Вроде так?
– Нет, – прошептал Саймон. – Быть не может. Нет…
В памяти всплыли слова: «Подружка кузины Эрика. Как там ее? Она по Саймону сохнет. Приходит на все наши концерты и говорит, типа, она его подружка».
Вспомнился ее телефон: розовый, весь в наклеечках. Морин фотографировалась с Саймоном. Положила руку ему на плечо, такую легкую, невесомую, словно бабочка. Ей было всего четырнадцать… Саймон перехватил себя руками поперек груди и сжался. Будто надеясь уменьшиться и стать невидимым.
К чему приводят сны
С тяжелым сердцем Джейс опустился на койку в отведенной ему келье. Неизвестно, где ночуют Братья молчания, и вряд ли тайна когда-то раскроется, но Джейсу выделили комнату под Городом, где обычно держат пленников. Дабы не смущать гостя, монахи оставили дверь открытой.
Воздух в келье был плотный и горячий. Сняв футболку, Джейс улегся на кровать поверх одеяла, в одних джинсах. И все равно вспотел. Прямо над изголовьем на серой каменной стене кто-то вырезал буквы «Д» и «Г». Зачем бы? Из убранства, кроме ложа, имелись треснутое зеркало, в котором Джейс видел собственное искаженное отражение, и мойка.
Стоит ли говорить, какие воспоминания навеяла обстановка?
Ночью выжатого как лимон Джейса много раз посещали мысли о Братьях молчания: они такие скрытные, не скажут, есть прогресс или нет. Приняли Джейса без особой радости. Да и когда они вообще радовались?
Настоящим испытанием для него станет ночь. Что она принесет?
Перевернувшись на живот, Джейс зарылся лицом в согнутые руки. Еще одного кошмара об убийстве Клэри он не перенесет. От одной мысли о сумасшествии бросало в дрожь. Умереть не так страшно, как сойти с ума. Однако спать надо. И Джейс заставил себя уснуть.
Пришел сон, а вместе с ним и грезы.
Он перенесся в долину, где сражался с Себастьяном и чуть не погиб. Была осень, не позднее лето, как в прошлый раз. Листья окрасились желтым, бурым, оранжевым и красным. Джейс стоял на берегу речушки, даже скорее ручья, разделяющего долину напополам. Вдалеке показалась чья-то фигура. Некто уверенной походкой шел прямо к Джейсу.
Себастьян? Нет, он был высок, выше Джейса, а этот человек ниже на две головы и худ: узкие детские плечики, из-под коротких не по размеру рукавов рубашки торчат костлявые запястья.
Макс.
Джейс упал на колени как от удара. Боли не почувствовал, во сне все иначе. Макс посмотрел на него привычным взглядом взрослеющего ребенка… который уже никогда не вырастет.
– Макс. Макс, мне так жаль.
– Джейс. – Он остановился. Ветерок смахнул каштановую челку с очень серьезных глаз. – Я пришел не по своей воле и не за тем, чтобы взывать к твой совести.
«Правильно, – подсказал внутренний голос. – Макс тебя любил, брал пример, считая тебя прекрасным человеком».
– Твои сны – послания.
– От демона, – ответил Джейс. – Братья молчания говорят…
– Они ошибаются, – быстро перебил его Макс. – Братьев осталось очень мало, их сила ослабла. Сны говорят с тобой, только ты их не понимаешь. Они не велят вредить Клэри. Ты уже вредишь ей.
Джейс медленно покачал головой:
– Не понимаю.
– Ангелы прислали меня, потому что я тебя знаю, – сказал Макс чистым, ясным голоском. – Знаю, как ты относишься к любимым… и что ты никогда не причинишь им вред. Но ты не уничтожил в себе наследие Валентина, в твоем разуме звучит шепот его воли. Сны говорят: пока не убьешь в себе ту часть, что слушается Валентина, с Клэри тебе не быть.
– Тогда я уничтожу ее, сделаю все, что от меня требуется. Только скажи как.
Макс светло улыбнулся и… протянул Джейсу кинжал с серебряной рукояткой, оружие Стивена Эрондейла. Джейс моментально признал его.
– Возьми. Часть тебя в этом сне должна умереть. Та часть, что проснется, очистится.
Джейс принял клинок, и Макс вновь улыбнулся:
– Отлично. По эту сторону бытия много тех, кто беспокоится о тебе. И твой отец здесь.
– Только не Валентин…
– Твой родной отец. Он просил отдать тебе кинжал, лезвие которого вырежет из твоей души все гнилое.
Макс ангельски улыбнулся, и Джейс направил острие кинжала себе в сердце. В последнюю секунду он передумал: слишком похоже на то, как убил его Валентин. Мечом в грудь. Развернув кинжал, Джейс провел лезвием вдоль предплечья, от локтя до запястья. И совсем не больно. Перехватив кинжал другой рукой, он надрезал второе предплечье. Хлынула кровь. Нереально яркая, рубиновая, она полилась на траву.
Тихонько вздохнув, Макс окунул в нее пальцы правой руки, и они стали алыми. Макс шагнул к Джейсу и принялся вырисовывать у него на груди, над самым сердцем руну, какой Джейс прежде не видел: углы внахлест, странные изгибы граней… Вблизи Джейс разглядел лицо Макса: чистая детская кожа, почти прозрачные веки, глаза… какие-то темные. Странно.
Закончив, мелкий отошел. Наклонил голову набок и оценивающе, словно художник, посмотрел на свою работу. Внезапно грудь пронзило копье боли. Кожа горела. Поигрывая пальцами окровавленной руки, Макс смотрел на Джейса и улыбался.
– Больно, Джейс Лайтвуд? – спросил он не своим голосом, хрипловатым и очень знакомым.
– Макс, – прошептал Джейс.
– Ты причинял боль, так познай ее сам, – произнес Макс, лицо которо