Итак, эффект от разрушительного взгляда в ритуальной сфере усугубляется когда он направлен прямо на объект, подлежащий уничтожению: VS. 11,20; ŚB. 6,3,3,12 vikhyāya cákşuşa tvám abhi tiştha prtanyatáh «Смотря вокруг (в тексте адресуется лошади) своим глазом ты свергаешь вниз всех противников» (сравнить с TS. 4,1,2,3 устанавливающий, что сквозь глаза лошади смотрит Агни). Сравнить так же ŚB. 6,3,3,8 (где глаз идентифицируется с огнем).
Это связано с тем, что взгляд может сопровождаться движением, адресованным человеку, находящимся под угрозой проклятия. Имея дело с ритуальным использованием в AV. 7,13, автор Kauś. 48,35 f. делает акцент на вторую строфу этого короткого текста, который предполагается к использованию в магическом обряде против врагов. Совершающий ритуальные действия идет и смотрит на них: sttarayā yāms (Каланд[82]предлагает к прочтению uttarayāyāms) tān paśyati. Это означает[83], что как только враг появится в поле зрения, он должен идти к нему на встречу, смотря на него в упор[84].
Глава II ОПИСАНИЕ ОСНОВНЫХ ОБРЯДОВ, РИТУАЛОВ, ЦЕРЕМОНИЙ И МАНТР, ВХОДЯЩИХ В РЕЛИГИОЗНУЮ ПРАКТИКУ, СВЯЗАННУЮ С ГЛАЗАМИ И ВЗГЛЯДОМ.
Взгляд сознательно считается формой контакта, появившегося из комбинации «смотрения» и «прикасания». Направление взгляда на человека и прикосновение к нему были неотъемлемыми друг от друга действиями. Например, это заметно по таким строкам, как AV. 1,33,4 – 16,1,12, призывающие божественные Воды смотреть на человека, говорящего с добрым выражением глаз и прикасаться к нему своим мягким телом (śivéna mā cákşuşā paśyatāpah śiváyā tanvopa sprśata tvácam me). Комментарий поясняет: «посмотри на меня, стремящегося обойти нежелательное и обрести желаемое и т.д.». Визуальная способность воды, по-видимому, относят к ее свойству делать мокрым все, что с ней соприкасается. Эта черта, формирующая отдельную часть в группе заклинаний, использовавшихся в связи с водой, которые просят о милости (умыться, попить, искупаться в водопаде и т.д.[85]), так же прослеживающиеся в TS. 5,6,1 d; MS. 2,13,1 в дополнение к церемонии Кумбхестаки (Kumbheştskā) (сооружения кострища). Не смотря на то, что не сложно придумать, как вступить в контакт своим телом с Водой, они обращали внимание (и верили) в ее прирожденную силу.
Люди «использовали (беря kurute) приносящего жертвы брахмана, чтобы он, глядя на порции, оценивал их, говоря «эта больше или эта?»»: AV. 9,6,18 (prekşate; Ppp. 16,112,5 avekşate). Это должно означать, что приобретение силы считается проявлением брахмана и показателем знания всех текстов (сравни AV. 7,67,1 с комментарием AśvGS. 3,6,8). Если эта интерпретация верна, то простой зрительный акт понимается как идентичный прикосновению или пониманию.
По общим моментам между взглядом и прикосновением можно сравнить KŚS. 9,4,7 с BaudhŚS. 7,5; с ĀpŚs. 12,9,1 и т.д.; согласно автору Адхарарья приглашает жреца, чтобы набрать целебную чашу для его груди (сравни с ŚB. 3,9,4,15) – другой автор, Салики (Śāliki), говорит: «для его бедра», в то время как третий текст приписывает ему прочтение специального заклинания во время этого, которое включает в себя дополнительный пристальный взгляд[86].
Агни RV. 10,87,8; AV. 8,3,8 просят присматривать за человеком, который занимается враждебными ритуальными действиями, сопряженными со сжиганием леса и привести его к всевидящему оку, «которое смотрит царственным (и всевидящим) взглядом» (nrcákşasaś cakşuşe randhayainam), то есть непосредственно к Агни. Если это – ощущение nrkşas - который, однако, в других контекстах может допускать интерпретацию «наблюдатель»[87] - глаз властелина, могущественного существа или предполагаемый, как осуществляющий наблюдение - однако это представление в данном контексте может рассматриваться как власть оружия. В RV. St. 12; AV. St. 21 того же самого бога умоляют, чтобы дать тот глаз с помощью которого он обнаруживает «волшебников» по разговору человека.
С помощью любопытного ритуального акта жены принимающих участие в саттре[88] рассматриваются udgātar, как желающие забеременеть (retodhāyāya литературное «ради помещения или выделения семени»). «Он (воспеваемый певцами с тех пор как вертится земля), а они (жены) вызывают его, чтобы он обратил на них внимание (samkhyāpayanti) после того как получили семя (т.е. с желанием последующей беременности)». Удгатар (udgātar) идентифицируется с Праджапати, «главой плодов (потомства)» (TS. 6,5, 8,6). Так что считается, что он способен одним своим взглядом дать этим женщинам забеременеть. См. так же PB. 8,7,12 f. BaudhŚS. 6,14; 171,17 f. athopariştād angulyāvakāsam krtvā yagamānam avekşayati prajās tvam anu prānihi pragās trām anu prānante iti. Здесь и везде комбинация взгляда и определенной мантры (молитвы) необходима для достижения любого результата.
Конкретно направленный взгляд в определенных ритуальных обстоятельствах может быть продуктивен и приносит свои плоды в ритуальной сфере. Согласно ŚB. 1,3,1,18 жена совершающего обряд должна «посмотреть вниз на» (avekşate) священное масло; для уверенности, что жена – женщина и масло (представляет собой) семя (retah); а, следовательно, это влечет за собой продуктивное сотрудничество. По этой причине она смотрит на масло» (tasmād ājyam avekşate). Сравнить так же TB. 3,3,4,1 f. patny avekşate mithunatvāya prajātyai.
Согласно этим убеждениям праздник праваргии (pravargya) или иначе принесение в жертву Горячего молока[89] существуют специальные предписания на всякие случаи, которые могут произойти в результате этого опасного обряда[90]. Например, в начале церемонии, когда горшок с молоком подогревается, жена жреца должна накрыть свою голову «не дай ему, кипящему и раскаленному до красна, лишить меня зрения (ŚB. 14,1,3,16). Затем, в конце концов, ее голова открывается, и она должна произнести, смотря в это время в горшок, который называется махавира, молитву, выражающую желание иметь сына, скот и урожай, и оставаться, как и прежде со своим мужем (VS. 37,20). См. так же TĀ. 5,6,12 na patny avekşeta (махавира), yat patny avekşeta, prajām tv asyai nirdahet, prajām tv asyai nirdahet yan navekşeta, na prajāyeta, nāsyai prajām nirdahet.
Другой интересный момент попадается в KS. 31,9; KapS. 47,9 (Сравнить так же с MS.4,1,12[91]). Где Праджапати[92] кладет (святыни) в огонь Гархапатьи. Жена (жреца) смотрит на них. Это означает, что она включилась в священнодействие. Затем она вступает в связь со своим мужем в самом начале ритуала с целью вскоре произвести потомство. Единственное, что жена делает, чтобы принять участие в священном таинстве – это соитие. Теперь все, на что она смотрит, становится грязным и оскверненным для жертвы. Отождествление взгляда жены не только с соитием, но и с актом anvārambha [93] вызывает особый интерес, поскольку в ритуальных текстах это часто встречающаяся процедура вступления в связь со священной силой, приписывается субстанции. Жена и родственники жреца прикасаются к нему, чтобы он поделился с ними священной силой, которая им получена[94]. Очевидно, что вышеупомянутый визуальный контакт служит тем же целям.
Один из ритуальных актов составляющих комплекс церемоний, посвященных Праваргии (Pravargya) состоит из взгляда на солнце с молитвой ūd vayám támasas pári (VS. 20,21, cf. RV. 1,50 и т.д.) «Из тьмы, смотря на высший небесный свет, бога среди богов, Сурью, мы приходим к наивысшему (ярчайшему) свету». Особое внимание может уделяться фразе «придя к высшему свету» (MŚS. 4.3.41)[95]. Простой обывательский взгляд может привести к заключению, что говорящий призывает часть солнечной благотворной энергии.
До начала песнопений уходящему на небо необходимо попросить жреца посмотреть прямо на катвалу (cātvāla)[96]. Это перенесет его в «мир небес»(PB. 6,7,24)[97]: JB. 1,87. При этом необходимо знать, что солнце поднимается к небесам «как бы оно не сожгло все» (JB.). Взгляд, брошенный на катвалу, так же может восприниматься, как возвышение до небес жреца.
В связи с этим лучше сказать по-другому, что адхварьи сидя на телеге с жертвенным рисом должен смотреть на восток (т.е. он должен смотреть на священное место так, чтобы его взгляд был обращен на восток (Махидхара)) и произносить про себя формулировку (VS. 1,11b) «могу ли я постигнуть небесный свет». «Когда», описывает ŚB. 1,1,2,21, «эта телега накрыта, это равносильно тому, что глаза открыты злу. Более того, свет олицетворяет жертву, день, богов, и солнце; чтобы таким образом достичь (четырехкратного) света». Во время празднества şodaśin сома[98] они садятся вокруг садаса и затем заходят под навес навирдхана (navirdhāna), где удгатар (udgātar) смотрит вниз на граху (graha), предназначенную Индре, и произносят определенную молитву (мантру). Те, кто знакомы с этим, называют содасин «наделенный светом» (cf. DŚS. 7,1,1 ff.; JŚS. 15; 18,14 ff; BŚS. 17,1; 283,10; ĀpŚS. 14,2,4 ff.; KŚS. 12,5,2 ff.; JB. 1,205; RB. 12,13,32)[99].
В описании свадебных церемоний[100] некоторые источники (ĀpGS. 6,12; HirGS. 1,22,10 ff.; JaimGS. 1,21 и т.д.) предписывают жениху заставить невесту смотреть на полярную звезду (dhruva-), звезду Арундхати и Семизначную (главная Урса). Смотря на них, она адресует полярной звезде следующие слова (Jaim.; аналогично GobhGS. 2,3,8 ff.): «Ты искусна dhruva- (т.е. «тверда, невозмутима, постоянна и непоколебима» и «полярна»); могу ли я стать твердой (сильной) в доме моего мужа такого-то (имя)»; глядя на Арундхати, она произносит слова «Арундхати, могу ли я вскоре быть оплодотворена моим мужем (имя)». Частое поклонение помогает распространить часть мощи, которая есть в силе их имен для говорящей женщины, и считается неотъемлемой частью небесных тел. VārGS. 15,21 предписывает другую формулу: «можем ли мы, будучи сильными, стойкими (непоколебимыми) с верным мужем (dhruvapatni), видим полярную звезду везде», текст предписывает мужу заставлять свою жену смотреть на звезды (darśauitvā). Тогда как автор HirGS., o.c., без упоминания взгляда женщины и ее слов, предлагает обилие других молитв поклонения звездам, MānGS. 1,14,9 все равно затем имеет указание: «он должен заставить ее смотреть на полярную звезду…», мужчина произносит следующую мантру: «неподвижная, стойкая, сильная жена (она должна быть); можем ли мы твердо смотреть в любом направлениях; так же как стойки эти горы, должна быть женщина в семье своего мужа»; тем временем женщина смотрит на звезды. Необходимо упомянуть, что взгляд так же называют стойким. Согласно широко распространенной строфе в Рамайане (после 3,51,14, № 1017) – человек, который не видит Арундхати, очень скоро умрет.
Существует литература, объясняющая свадебное покрывание женщины. К мотивам этого обычая относят стремление скрыть невесту от родни жениха, насильственное ее умыкание, защиту от сглаза и чар и т.п. Позволим себе добавить и наше объяснение: женщина, вступающая в брачную интимно-природную ситуацию, должна быть укрыта так же, как вещи укрываются в хранилище. В этой ситуации человек (невеста) становится символом состояния другого человека (жениха), таким же его выражением, как его собственный жест[101].
Умышленный взгляд, брошенный в ритуальном контексте, может дать возможность человеку вступить в контакт[102], повторить свои добрые поступки. Целенаправленно смотря на предмет, принадлежащий богу в мифологические времена[103], было возможным повторить одно из чудес (показателей силы) бога. TB.3,3,5,1: человек, который знает достойный подражания взгляд Индры процветет и победит своих врагов[104].
Составляющий ценность ритуально признанный и конкретно направленный взгляд опять же появляется из TĀ. 5,6,11 «они (совершающие обряд) смотрят на светлый и приятный сосуд с махавирой. Из него Праджапати создал все живое. Это (т.е. взгляд) – для сотворения созданий». Текст продолжается: «смотря, как было предписано, они оказывают влияние на дождь и на процветание и рост всех живых существ, потому, что Парджанья (дождь), т.е. облако «из которого идет дождь (karmānustāmadvārāl) – светлое и милое»». и т.д.
Такое значение визуального контакта было понятно, и эта особая ценность соединялась с точным представлением действа, из ŚB. 1,3,1,26. Автор - брахман текста предписывает адхварьи смотреть в определенных обстоятельствах на жертвенное масло, упоминая мнение великого авторитета, Яджнавалки (Yājnavalkya) на эту тему, который задав вопрос из серии может ли жрец действовать как адхварьи - «почему они (жрецы) не декламируют себя молясь высшим существам?», ответ был отрицателен – потому, что «какое бы благословение совершающие обряд не получили во время жертвоприношения - все это только для того, кто приносил жертву (кто просил для себя благословения, привлекая к этому жрецов)». В подобном параграфе Канва (Kánva), комментируя текст, объясняет просто: «на что бы жрецы ни смотрели, совершая обряд – это нужно (согласно некоторым источникам) тому, кто приносит жертву».
Эквивалент взгляда на вещь либо событие и другие способы прямого контакта так же появляются из использования слова «видение» в контексте Джагддевы Svapnacintāmani. 2,27: «Человек, который (во сне) ест, смотрит или получает приготовленную еду… приближается к своему краху»; 2, 100: «Если (во сне) он лежит или сидит на груде камней, костей… или видит (эти объекты) - он обеднеет или умрет»; 2,120: «если видишь или получаешь листья определенного растения – скоро погибнешь».
Взгляд животного, рассматриваемый как могущественный, способен нанести вред в AV. 12,5,20: «корова брахмана сильна хребтом, когда смотрит; когда мычит – угрожает кому-то»; cf. AV. Ppp. 16,142,7 «она громкое оружие, когда бежит, реактивное оружие, когда высвобождает свой кишечник, острое (как ось колеса), когда смотрит (на человека)». Вспоминается, что любая обида, нанесенная корове брахмана, рассматривается, как гнусное преступление, которое приведет к серьезным неудачам. Вот животное, которое считается излучающим пагубную силу. Более того, существует определенная связь между качествами, описанными как («остро-хребетное», «удар молнии») и тем, как смотрит животное. Корова брахмана, которая как удар молнии, когда бежит (AV. 12,5,18) и т.д., так же называется великим божеством, когда отворачивается. Кажется, что это означает, что ее «божественность» зависит от того, как она смотрит.
Отсюда так же широко распространенное умозаключение, что сверкающий взгляд, исходящий из расширенных глаз злобного и могущественного существа ужасен и нестерпимый: MatsyaP. 179,75 f. Вера в то, что взгляд змеи действует отравляюще, широко распространена в странах Востока[105]. Имена этих животных звучат на санскрите как drgvişa или drştvişa «чей взгляд отравлен». Поверье даже выделяет определенную змею, называемую «самая тяжелая» (dibya-) может заразить воздух своими глазами[106]. Вред, причиненный змеиным глазом, однако, противоречит волшебному обмену взглядами: AV. 5,13,4 «своим взглядом (cakşuşā) я разбиваю твой; ядом я убиваю твой яд; умри, о, змея…»[107]. Не смотря на поздне-Индийскую веру в то, что яд змеи не убивает змею автор следующего текста, по всей видимости, верит в хорошо известную ритуальную перестановку процесса преступления. Сопровождающий ритуал (Kauś) - прохождение человека по часовой стрелке кусаемого змеями, чтобы затем от обратного стать избранным[108] (в обоих смыслах). Движение против часовой стрелки символизирует злую силу. AiB. 6,1,4 если глаза змеи- пророка, которая считается очень ядовитой, смотрят на сому, то ее прикрывают чалмой. Тем более не удивительно выяснять, что идея губительного взгляда так называемая ядовитая девица[109] просочился из литературных версий популярных сказаний и других продуктов литературной фантазии[110], более того даже полагалось что воздух, который касается добродетельного и похвального человека приносит радость даже к тем, кто присужден к аду (Mārk. 15,52 f.)[111]. Подобный взгляд можно сравнить со свечением, исходящим от имен таких демонов как Видиудакса (Vidyudakşa) и Видиуллокана (Vidyullocana)[112].
Эти и другие религиозные практики так же были порождены убеждением, что существовала часть высшей субстанции, которые были сделаны для того, чтобы провести его через глаза так, чтобы затронуть или оказать влияние на других, так же появляются из таких мест как Bhattikāvya 9,4 śaktyrşti-…-pāņayah…prāpur vanam drştivi-şopamāh «они схватили копья, дротики… и, как (змеи), взгляд которых ядовит, приблизились к лесу»; комментатор добавляет, что эти животные способны убить своим обычным взглядом.
Жена жреца подпоясана веревкой потому, что ŚB. 1,3,1,13 говорит «нечистая часть женщины находится ниже пупка, когда она поворачивается к жертвенному маслу; он прячет эту часть ее тела и только с верхней непокрытой частью она может повернуться в сторону жертвенного масла». Более того, опоясывание жены имеет похожий смысл на «облачение» (упанайана) либо посвящение (дикса) мужчины (TB. 3,3,3,2 f)[113]. В любом случае подобные предосторожности были необходимы для предотвращения осквернения взглядом женщины[114].
В определенных обстоятельствах взгляд может быть опасным и более страшным. Бог Бхага потерял свои глаза потому, что посмотрел на prāśitram, т.е. порцию священной пищи, которую ел брахман во время жертвоприношения (KB. 6,13 tad bhagāya parijahrus, tasyākşiņi nirjaghāna; ŚB. 1,7,4,6; Yāska, Nir. 12,14). Эти поверья отговаривают смотреть на определенный жертвенный сосуд, если он пуст (udrikta-) потому, что этот объект без сомнений поглотит вас (ŚB. 7,1,1,40). В более поздние времена пустой сосуд рассматривался, как нечто зловещее[115]. Взгляд могущественного и опасного существа (к касу – бог Агни) может повлечь за собой ослабление зрения (ŚB. 7,3,2,14). Считается, что столкновение лицом к лицу с силами зла может нанести вред зрению человеку, который в подобной ситуации читает ту же мантру, что и жена жреца, когда она смотрит на жертвенное масло: VS. 1,30; ŚB. 1,3,1,19 ádabdhena tvā cákşuşávapaśyāmi «я смотрю на тебя чистым взглядом».Сравнить так же с T.S. 1,1,10,3k и т.д., где говорится, что эта женщина на жертву и произносит эту фразу добавляя «для обильного урожая». Согласно комментаторам Уваты и Махидхары на VS. 1,30 женщина должна смотреть вниз (avācinam yathā tathādhomukhi sati paśyāmi).
Среди правил, упоминаемых при покупке сомы[116], в обязанности покупателя входит отворачивать свое лицо и избегать нахождения рядом с сомой, когда он приглашает продавца очистить продукт[117]. Сома не просто выбирается жрецом, адхварьи или его слугами; этим людям необходимо, более того, избегать даже взглядов на сому, когда ее выбирают. В противном случае их дети будут голодать, жреца постигнет бедность, а адхварьи - охотник. Продавец же огражден от этого[118]. (MS. 3,7,4: 79,7 ff.; KS. 24,2: 91,3; BaudhŚS. 6,10; ĀpŚS. 10,20,15-19; MŚS. 2,1,3,50-55; KŚS. 7,6,1-6 и сравнить с MŚS. 2,1,4,54 nādhvaryuh somam vicinuyād iti prasiddham prekşanam ca).
Другой текст показывает, что это поверье достаточно естественно ведут к предупредительным мерам, встречающимся в Taittiriya-Āraņyaka. В предложении Рудре, т.е. отдаче ему его доли, чтобы ублажить (успокоить его) – так как известно, что этот страшный бог «удовлетворись, не допуская этого (wird abgefunden, um ihn los zu warden)»[119] – человек должен коснуться воды для ритуальной чистоты, не смотря на приносимую жертву. Сравнить с комментарием на TĀ. 4,10,4 śakalaparityāgakāle taddarśanam nişedhati. Если ты смотришь, ты подвергаешь свои глаза угрозе быть уничтоженными: TĀ. 5,8,9 f..
Выбор разновидности взгляда в момент жертвоприношения, в самом деле, может оказаться очень опасным: TS. 6,5,6,5 «после принесения жертвы не стоит смотреть на нее; если он посмотрел на нее - он открывает свои глаза для разрушения». Те, кто пострадали от невезения, например, смертью гуру, располагая свой факел к югу, произносят следующие слова: «я прогоняю пожирающего плоть Агни» (RV. 10,16,9), бросают факел вниз, на пересечение четырех дорог, проходят вокруг него три раза, все время поворачиваясь к нему левой стороной и, в конце концов, возвращаются домой, не оборачиваясь назад, моются, причесывают волосы, подстригают их, обзаводятся новым запахом, горшками, сосудами и пр. (ĀśvGŚ. 4,6,1 ff.): серия достаточно определенных мер по нейтрализации контактов с любыми проявлениями невезения и напасти и предотвращения новых контактов с мертвыми. Поэтому не удивительно, что авторы, чьи ритуальные тексты мы имеем, запрещают тем, которые были вовлечены в оскверняющие отношения, смотреть на определенное действие или объект или смотреть назад. «В восточной части Сомасены разрушено 100 кирпичей, между тем каждый кирпич повернут в ту сторону, которая описана в мантре… «на земле я поставил тебя (О, кирпич!) потолком мира» (In dem östlichen Teil des śmaśāna legt der adhvaryu hundert Ziegel nieder, indem er, den Blick zur Seite wendend, über jedem Zlegel den mantra ausspricht: “In der Erde Welt setze ich dich (O Ziegel!); des N.N. Decke bist du…”)»[120]. Уступая этой просьбе, часть присутствующих обычно закрывали свои лица. Источники так же соглашались с необходимостью не оглядывать назад возвращаясь с погребального костра[121]. Сравнить так же с KŚS. 25,7,39 anapekşam etyopaspŗśanty apah, например citim anapekşamānā etya и т.д.
Похожие ритуальные предписания упоминаются и объясняются в ŚB. 7,2,1,17 «В пространстве между (приносящим жертву и кирпичами) он выливает кувшин воды; вода – это удар молнии; ударом молнии он разделяет себя с силами зла, разрушения… Они уходят обратно (в жертвенную землю) без оглядки: не оглядываясь назад, они, таким образом, переносят зло и разрушение». – После совершения определенных жертвенных действий без нарушения жертвенности сомы совершающий жертвоприношение не должен смотреть на это. «Если он сделает так, то он подвергнет свои глаза опасности разрушения; следовательно, ему не стоит смотреть на это» (TS. 6,5,6,5).
В конце периода диксы (dikşā) жрец и его жена должны совершить омовение с целью сохранить особую силу или «священности», которой они были наделены во время акта посвящения. Текст не только предписывает надеть новые одежды[122], но и запрещает им оглядываться «чтобы отделить себя от Варуны» («привязчивого» или «связывающего» бога[123], который опутывает тех, кто не следует правилам, нормам и обязательствам моральной и ритуальной чистоты). См. например KŚS. 10,8,4; 5,5,31 ff.; BaudhŚS. 8,20; ĀpŚS. 13,21,1 f.[124]
Следуя этому направлению, я нахожу описание Индры-маходсавы, данное в Kauś. 140,20: «После омовения… и соприкосновения с водой (для омовения и ритуального очищения), они идут (от реки к месту обряда) не оглядываясь назад на место, где они совершали омовение»[125] и AVPar. 19,3,7[126]: «После возвращения без оглядки назад, он (царский жрец) должен полностью устроить брахманов своим преданным и верным отношением и … даром благостей». В связи с использованием расположения столба Индры поздней ночью, который является священным и почитаемым объектом, Мейер (Meyer)[127] во время делает противоположное замечание, что это не темный период, излюбленный для магических ритуалов, которые имеются в виду здесь, а что тьма ограждает всех присутствующих от видения нежелательных событий. Можно сослаться на KālPur. 90, 52 ff. и 91,57 f. и Hemādri, Cat. III, 2, p.911: король не должен видеть неблагоприятных происшествий, таких как затмение солнца и луны и падение Индрадхваджи.
Исходя из традиций и предписаний можно увидеть, что визуальный контакт в его сущности либо событие, которое рассматривается как опасное (сравнить так же TS. 3,5,5,2 в связи с Āditya-graha) может в неподходящий момент лишить человека зрения, несмотря на то, что в правильный ритуальный момент они производят эффект сформулированный и требуемый мантрами. Короче говоря, «не следует обращать свой взор туда, где божественные либо демонические силы обретают действие (man daft dorthin nicht blacken, wo sich eine göttliche oder dämonische Macht bemerkbat macht)»[128]. Следовательно, без сомнений, нет предписаний в связи с запрещенными ситуациями, схожими с такими как ĀpGS. (2,)6.2: «Позвольте (только что вышедшей замуж) женщине (по пути в ее новый дом) когда она пересекает реку не смотреть на проходящие судна»[129].
Жена совершающего обряды, так же как и адхварья и сам жрец, должна смотреть на жертвенное масло, а затем предпринимать меры предосторожности от любой грозящей опасности: TB. 3,3,5,2 «человек, смотрящий своими глазами на это (масло) подвергает себя риску слепоты. Он должен (если уже это случилось) после этого закрыть и вновь открыть глаза (nimilyāvekşeta). Тем самым он защитит свою зрительную способность»: пример обычной процедуры, совершаемой брахманами, для спасения ситуации. Если некоторые формы контактов неизбежны, рекомендованы способы, благодаря которым неблагоприятные последствия могут быть благополучно обойдены. – Ратантара (внутреннее название разных саманов и напевов) способна лишить зрения удгатара. Вот почему они закрывают глаза и открывают их (со словами) «вижу свет», таким образом, он не лишается зрения (PB. 7,7,15).
Другой обряд, похожий на обряд с жертвенным сосудом описан в ŚŚŚ. 7,3,1 «Принимая (от адхварьи) чашу Индры-Вайи (которая содержит сому, часть которой была вылита в огонь) со словами…, он ставит ее вниз на его правое (не покрытое) колено. Он не может ни прикрывать чашу, предназначенную для пары божеств, ни смотреть на них пока они не появятся[130] (по этому действу см. ŚŚŚ. 7,4,15 и сравнить с ĀśvŚS. 5,5,9)[131]. Это направление, которое кажется относящимся лично к Kauşitakins[132], объясняется в KB. 13,5 из которого видно, что чаша содержит дыхания (высшую силу), которые следует прикрывать, т.е. душить. Затем, после других действий хотар обязан предложить испить ее, используя след. Мантру «Для тебя, обладающего величественным и всевидящим оком (nŗcakşaşam)[133] я, просящий всевидящее око посмотреть вперед (pratikşe)» смотрю на чашу после прикосновения его к ней своим дыханием и три чаши с сомой добытые для пары божеств (ŚŚŚ. 7,4,4).
Эта вера в значение прямого взгляда также объяснена в интересном направлении, найденном в ŚB. 14,2,2,35; когда во время праздника праваргии, после обращения к Отцам, жрец прячет хлыст в южной части – место Отцов – под священную постель, смотрит вперед (iks) на Север – место людей и, согласно ведам, не смотрит на хлыст и на юг. Комментарий брахмана добавляет объяснение: «И вот почему он не смотрит на (prekşate) это – один раз для всех Отцов, ушедших прочь». Без сомнения опасен прямой взгляд на Юг, потому, что это может означать вступление в контакт с Отцами, которые могут увлечь с собой человека, который смотрит в их сторону. Тому, кто совершает обряд, посвященный Рудре, действует в подобном ключе (он находится на Севере) ibid. 38: «вот почему он не смотрит на это; он делает так, думая «не дай Рудре причинить мне зло»». Священный смысл и, что более важно, и любая святость зарождается как опасная необходимость, быть изолированной или держать за определенными четко установленными границами, может уничтожить или причинить вред любому, кто входит в контакт с ним. Согласно Махидхаре на VS. 1,9 слова «(будь ты) широко открыт ветру» адресованы повозке с рисом, приготовленным для жертвоприношения (сравнить с ŚB. 1,1,2 и 1,1,2,14), но истинное желание состоит в том, чтобы дать ветру дуть сквозь рис. Во время произнесения слов он «смотрит в противоположную сторону от риса»; что означает прерывание любой формы контакта с ним.
Смотреть на праваргию пока она варится, может быть очень опасно. Как говорит TĀ. 5,3,7: «тот, кто продолжает смотреть на (anviksate) праваргию может ослепнуть. Он говорит (т.е. тот, кто смотрит): «Я смотрю на тебя глазами солнца, во имя защиты моих собственных глаз». См. так же ĀpŚS. 15.4.7; MŚS. 4,1,26 создатель текста добавляет: «для придания сил (серьезности, правильности), для правдивости, для безопасности, для процветания»[134]. Теория подчеркивает это описание возможно из-за веры в великую силу глаза солнца, который может нейтрализовать вредные воздействия сосуда праваргии.
Среди правил воздержания, упоминаемых при обучении праваргии ритуалам, есть (ŚB. 14,1,1,31) так же запрещение смотреть (na prekşeta) на женщину, śūdra, собаку и ворону потому, что они «лживы» (anŗam), т.е. аномальны, в то время как нацеживание горячего молока (центральный элемент обряда) прекрасно, правдиво и светло: «человек не должен смотреть на них, чтобы избежать смешивания прекрасного и злого, света и тьмы, правды и лжи». Нет сомнений, что взгляд на объект означает вступление в контакт с его свойствами либо с силами или с «понятием», которое этот объект несет в себе, и что с ритуальной точки зрения нет существенной разницы между взглядом и прикосновением.