Живучесть биологизаторских представлений о природе преступности отчасти объясняется тем, что в криминологии существует довод но значительная область мало изученных явлений, проявляющихся неосознаваемых или, по выражению криминологов, “безмотивных” преступлениях. Отсутствие видимых мотивов, адекватных совершенным действиям, необъяснимая жестокость, агрессивность преступник проявляющиеся порой в совсем юном возрасте, дают основание на уровне не здравого смысла делать выводы о наследственных механизмах криминализации, агрессивности, жестокости и т.д.
В настоящее время криминологи, опираясь на психологическое знание о природе неосознаваемых явлений, уделяют серьезное внимание исследованию немотивированных преступлений, которые в значительной степени можно отнести к сфере неосознаваемой психической деятельности и которые представляют определенную сложность как в практике судебного делопроизводства, так и в пенитенциарной, и превентивной практике. Так, в частности, А.Ф. Зелинский пишет, ч то проведенное исследование достаточно многочисленной группы осу) денных, отбывающих наказание за тяжкие насильственные преступления, показало, что 85% из них учинили насилие непреднамерен” 60% опрошенных не смогли сколько-нибудь удовлетворительно объяснить мотивы своих поступков, приведших их в колонию. Автор считает, что, в зависимости от того) какие состояния личности обусловили ослабление сознательного контроля над поведением, можно различать четыре типа импульсивного преступного поведения: 1) преступленления в состоянии глубокого алкогольного опьянения; 2) преступления в состоянии аффекта; 3) преступления лиц, находящихся в (болезненном состоянии или состоянии усталости; 4) скоротечные преступления (67).
Очевидно, что для психологического анализа наибольший интерес представляют именно те преступления, которые не совсем удач классифицированы автором как “скоротечные”, то есть происходят спонтанно, непроизвольно, без предварительного внутреннего, содержащегося в сознании плана. Что представляют собой психологические
регуляторы таких действий, какова их природа, механизмы формирования и функционирования — этот круг вопросов в равной степени занимает и криминологию, и психологию.
Следует отметить, что в одной из последних советских криминологических работ по проблемам мотивации, в коллективной монографии “Криминальная мотивация”, вышедшей под редакцией академика ВН.Кудрявцева в 1986 году, бессознательной мотивации преступного поведения посвящена самостоятельная глава. В ней, в частности, сделана попытка рассмотреть природу и классифицировать в зависимости от происхождения и характера проявления неосознаваемые мотивы. К числу таких мотивов авторы относят следующие:
1. Неосознаваемые мотивы, свойственные определенному типу личности, характеризующемуся переоценкой собственной значимости, агрессивной концепцией окружающей среды, неустойчивостью настроения, склонностью к острым эмоциональным впечатлениям. Таким образом, неосознаваемой детерминантой является сама психологическая структура личности. Сюда же относятся лица с так называемой негативной социальной аутоидентичностью. Основная их тенденция выражается в неосознаваемом избегании социального контроля. Это, как правило, лица, ведущие бездомный паразитический образ жизни.
2. Неосознаваемые мотивы, которые могут носить компенсаторный или гиперкомпенсаторный характер, что прежде всего связано с развивающимся комплексом неполноценности, неадекватности, ущемленности личности. Последнее нередко приводит к браваде, необдуманным, рискованным поступкам, проявлениям физического насилия, смещению агрессивной реакции на замещающий объект.
3. Неосознаваемые мотивы, связанные с отсроченным во времени действием закрепившегося в детстве по механизму импринтинга (“впечатывания”) травматического опыта. Унижения, несправедливое жестокое обращение могут оставлять свой отпечаток в эмоциональной структуре личности и при определенных условиях порождать соответствующие формы поведения.
4.Четвертую категорию бессознательных мотивов преступного поведения составляют различные патологические, не исключающие вменяемости, особенности личности. В этих случаях у субъекта возникает сильнейшее стремление совершить поступок, который сам он расценивает êàê ñîâершенно недопустимый. Такое патологическое влечение моет проявиться как в форме безобидного озорства, так и в виде самых жестоких преступлений против личности (87, с. 174—175).
В изучении неосознаваемой мотивации преступного поведения криминология в первую очередь опирается на исследования неосознаваемой психической деятельности, которые традиционно, начиная от ее основателя Д.Н. Узнадзе, ведут представители грузинской психологической школы А.С. Прангишвили, Ш.А. Надирашвили, А.Е. Шерозия др.; изучению этих проблем посвящены также работы Ф.В. Бассина, П.В. Симонова и других. В исследованиях этих авторов первостеменное значение уделяется, во-первых, раскрытию содержания неосознаваемой психической деятельности, которая, безусловно, не сводится к криминальной мотивации, а, во-вторых, особенно тща-
тельно исследуется проблема генезиса, формирования неосознаваемых регуляторов, а также выявления их места и роли в общей системе внутренней регуляции психической деятельности.
Следует отметить, что некоторые исследователи избегают употребления понятия “бессознательное”, считая, что это отнюдь не является синонимом “неосознаваемого”. Так, П.В. Симонов пишет: “Термин “бессознательное” представляется мне крайне неудобным для обозначения неосознаваемых проявлений высшей нервной (психической) деятельности человека. Находящимся в бессознательном состоянии мы называем того, кто в результате тяжелой травмы, обморока, отравления и т.д. не обнаруживает признаков жизни, утратив какие бы то ни было проявления высших психических функций. Что же касается неосознаваемого психического, будь то подсознание или сверхсознание, то их функционирование тесно связано с деятельностью сознания.” И далее автор поясняет свое понимание “подсознания” и “надсознания”: к “подсознанию” относится то, что было осознаваемым или может стать осознаваемым в определенных условиях: автоматизированные и потому переставшие осознаваться навыки, интериоризованные нормы поведения, превратившиеся в его внутренние регуляторы (“голос совести”, “зов сердца”) мотивационные конфликты, вытесненные в подсознание механизмы психологической защиты... Язык сверхсознания, или надсознания есть результат рекомбинации образов и понятий, есть информация, заново порождаемая мозгом... Деятельность сверхсознания обнаруживается в различных условиях. Прежде всего это самые первые неосознаваемые этапы всякого творчества — научного, художественного, детского игрового, т.е. возникновение гипотез, догадок, озарений, будущих произведений” (157, с. 145).
Если следовать логике П.В. Симонова, то неосознаваемую мотивацию преступного поведения скорее можно отнести к подсознанию, т,е. к тем неосознаваемым механизмам, которые образовались либо путем вытеснения из сознания неких психотравмирующих обстоятельств, затем проявляющих себя в преступных действиях как вымещение, компенсация своей неполноценности, ущербности за счет агрессии, унижения, истязания другого существа. Либо такого рода механизмы могут образоваться как бы в обход сознания, путем подражания, внушения, “запечатления” некоторых форм асоциального, антиоощественного поведения окружающих, что особенно характерно для детского возраста, когда подобным образом могут быть сформированы устойчивые фиксированные установки, проявляющиеся затем в поведении взрослого человека.
В данном случае речь идет о формирующихся уже в раннем детстве достаточно устойчивых неосознаваемых регуляторах человеческого поведения — установках. Под установкой понимают состояние психологической готовности к определенной поведенческой реакции, состояние, о котором, кстати сказать, человек может и не подозревать до определенной, провоцирующей действие данной установки, ситуации. Пальма первенства в изучении этого весьма любопытного психологического механизма, выступающего в качестве неосознаваемого регулятора человеческого поведения, принадлежит Д.Н. Узнадзе, который не только изучил действие этого механизма, но и показал условия его формирования.
В своих многочисленных экспериментах, среди которых наибольшую известность получили эксперименты с разными по величине шарами Д.Н. Узнадзе доказал весьма важные для воспитательной и превентивной практики закономерности формирования и проявления фиксированной установки. Они заключаются в том, что, во-первых, фиксированная установка действует как неосознаваемый механизм, и, во-вторых, ее формирование протекает также как неосознаваемый процесс (168). Однажды сформированная установка может как бы “дремать” до определенного момента, пока ее действие не провоцируется соответствующей ситуацией. Фиксированная установка относится к тем неосознаваемым внутренним регуляторам поведения, которые могут благодаря так же неосознаваемым механизмам социализации (внушение, заражение, идентификация) формироваться в раннем детстве и проявлять себя в поведении взрослого человека. Таким образом, фиксированная установка дает представление о формировании системы внутренней регуляции прежде всего на ранних стадиях развития личности, чрезвычайно важно для объяснения генезиса отклоняющегося поведения детей и подростков.
В последующих работах представителей грузинской психологической школы понятие установки получило дальнейшее развитие. Было выполнено несколько исследований по формированию установок асоциального поведения несовершеннолетних (кандидатские диссертации Т.Ш.Ангуладзе “Формирование установки асоциального поведения у несовершеннолетних правонарушителей” (1980) и Н.Г. Маградзе “Природа установки антиобщественного поведения подростков” (1979).
Авторы этих работ раскрывают механизмы формирования установок с учетом действия объективных и субъективных факторов, в качестве которых, с одной стороны, выступают внешние условия, представленные ближайшим окружением, ситуацией, а, с другой стороны, потребности индивида, которые на первой стадии преступного поведения не носят асоциальный характер. В процессе формирования асоциальных установок за счет многократных повторений происходит, во-первых трансформация потребностей, на месте прежних формируются извращенные потребности, во-вторых, асоциальное действие закрепляется до уровня контролируемых сознанием автоматизмов, что свидетельствует о возникновении фиксированной установки.
То есть, к примеру, установка на употребление наркотиков, алкоголя, совершения хулиганских действий у несовершеннолетних первоначально начинает складываться в неформальных подростковых группах под влиянием потребности в престиже, в признании, в самоутверждении. И лишь при последующих повторениях закрепление приводит к изменению мотивации, формированию самостоятельных извращенных потребностей в алкоголе, наркотике и других асоциальных проявлениях.
Однако эти исследования рассматривают, как складываются асоциальные установки непосредственно в подростковом возрасте, они не объясняют генезиса преступного поведения на более ранних ступенях развития, что особенно важно при исследовании личности так называемыхx “циников”, которые уже к 15— 16 годам демонстрируют прочно сложившиеся асоциальные установки и извращенные потребности.
Как мы уже отмечали выше, незначительная часть несовершенно. летних правонарушителей (7—8% поданным Г.Г. Бочкаревой и 10 — 12% поданным Г.М. Маньковского) уже в достаточно раннем возрасте проявляют себя как “сложившиеся” преступники, которые рано и без видимого криминогенного влияния более старших и “опытных” людей втягиваются в преступную деятельность, совершают многочисленные общественно опасные действия, организуют преступные подростковые группы. Столь ранние общественно-опасные проявления дают нередко основание делать на практике заключения о якобы “врожденных, наследственных” механизмах передачи преступного опыта.
И, вместе с тем, при более тщательном изучении личности и условий воспитания такого рода несовершеннолетних преступников напрашивается вывод о действии сформированной в раннем детстве и закрепленной в последующем опыте фиксированной установки. В ходе проведения ряда судебно-психологических экспертиз мы имели возможность близко ознакомиться и провести клиническое психологическое исследование, которое может служить наглядной иллюстрацией проявления механизма фиксированной установки в общественно-опасных жестоких преступных действиях, в частности, 16-летнего Валерия Т.
Валерий являлся лидером опасной преступной подростковой группы, совершившей значительное число тяжелейших насильственных преступлений, включая убийства, изнасилования, разбойные ограбления. При более близком знакомстве с Валерием сразу обратило на себя внимание рассогласование осознаваемых и неосознаваемых регуляторов его поведения. С одной стороны, для него характерно хорошее интеллектуальное развитие (до шестого класса был отличником), способность хорошо разбираться в людях, правильно оценивать свои и чужие поступки. Он дает точные характеристики своим товарищам, адекватно оценивает их достоинства и недостатки, самокритичен по отношению к себе, осуждает себя за жестокость, отмечая, что она проявляется вспышками, с которыми он не может справиться.
Действительно, жестокость Валерия проявлялась редкими вспышками в определенных провоцирующих ситуациях. В то же время в семье и среди товарищей его чаще всего отличало спокойное, рассудительное поведение, стремление избегать ссоры, драки, за что он даже получил кличку “Тихий”.
Сам Валерий объясняет, что жестокость привил ему отец, который очень жестоко обращался с матерью, окружающими, учил этому своего любимца, старшего сына Валерия. Одним из первых детских впечатлений этого подростка было воспоминание, как отец пытался на шарфике повесить младшего братишку. Это закрепившееся в раннем детстве по принципу импринтинга воспоминание в буквальном смысле было повторено в преступных действиях Валерия и его товарищей, когда они подобным образом совершили убийство человека.
Вот это рассогласование сознаваемой и неосознаваемой сферы, вспышки жестокости, провоцируемые определенными ситуациями, которые затем подвергаются собственному серьезному осуждению, и с которыми тем не менее самостоятельно подросток не справляется, свидетельствуют о действии фиксированной установки, сформированной в раннем детстве и проявляющейся на уровне неосознаваемых автоматизмов.
Особенностью рано сформированной фиксированной установки является ее прочность, устойчивость, в основе которой — глубинный физиологический механизм, прочно сложившийся динамический стереотип. Поэтому перестройка ранних фиксированных установок оказывается делом весьма сложным, слабо поддающимся традиционным методам воспитания и коррекции. Видимо, здесь требуется иной подход, иной арсенал внушающих суггестивных воздействий, адресованных в сферу неосознаваемой поведенческой регуляции.
Как известно, в конце прошлого — начале нашего века проблеме внушения, изучению его возможностей и роди в общественной жизни, в воспитании немалое место уделялось в работах В.М. Бехтерева, Б. Сидиса, И.А. Сикорского. Разнообразные эффекты внушающего воздействия, которые проявлялись в виде массовых психических эпидемий религиозного характера, исцеления путем самовнушения и т.д., описал и систематизировал в свое время В.М. Бехтерев, одним из первых попытавшийся дать научное толкование этим явлениям (33).
В настоящее время интерес к внушению как воспитательному воздействию, способному эффективно перестраивать отрицательные установки, прежде всего проявляется в сфере пенитенциарной и превентивной науки и практики. В этом отношении, на наш взгляд, представляет большой интерес и является весьма эффективной экспериментальная работа по внедрению методов внушения в процесс обучения и воспитания, проводимая кафедрой педагогики Пермского пединститута, в частности А.С. Новоселовой, которая непосредственно занимается проблемами нейтрализации, блокировки асоциальных установок у несовершеннолетних правонарушителей и формированием новых установок социально одобряемого поведения, а также активизацией процесса самовоспитания, самосовершенствования (130).
Внедрение методов внушения в практику воспитания и перевоспитания сопряжено с рядом серьезных трудностей как общетеоретического, так и практически-методического характера. Здесь требуется серьезная теоретическая разработка малоизученной в психологии проблемы неосознаваемых поведенческих регуляторов и психологических механизмов, а также создание и апробация специальных суггестивных методик, выявление условий эффективного внушающего воздействия. Кроме того, сторонники внедрения методов внушения в пенитенциарную практику встречают также определенные сомнения и возражения со стороны представителей юриспруденции, указывающих на недопустимость манипулирования поведением человека помимо его сознания. В этих доводах, безусловно, есть свой резон, однако нужно отдавать себе полный отчет, что без методов внушающего воздействия вряд ли найдутся другие эффективные пути и возможности перестройки привычных неосознаваемых регуляторов поведения, какими являются закрепленные с раннего детства фиксированные установки.
Следовательно, проблема нейтрализации, блокировки установок асоциального поведения требует в ближайшем будущем своей серьезной проработки не только со стороны психологии и педагогики, но и со стороны юриспруденции, которая должна определить юридически допустимые и обоснованные возможности применения внушающих методов воспитательно-профилактического воздействия.
Немалую роль в перестройке негативных установок могут сыграть методы самовнушения, аутотренинга, которые сегодня активно применяются и широко рекомендуются психотерапевтами для снятия состояния тревожности, навязчивости, преодоления различных комплексов, восстановления эмоционально-психического здоровья и тонуса человека.
Наряду с методами внушения и самовнушения, достаточно эффективно на внутреннюю саморегуляцию влияют методы социально-психлогического тренинга, которые позволяют избавиться от излишней тревожности, некоммуникабельности, эмоциональной не-
устойчивости, напряженности. Кроме того, с помощью методов социо - тренинга отрабатывается выполнение различных социальных ролей, способы взаимодействия с внешним окружением, что способствует пре. одолению конфликтных ситуаций, которые в отдельных случая” принимают опасный криминогенный характер. В настоящее время отечественная социальная психология активно разрабатывает проблему социально-психологического тренинга, осуществляя с его помощью коррекцию, оздоровление профессионально-ролевого и межличностного общения. Наиболее полно и подробно эти вопросы освещены в монографии Л.А. Петровской “Теоретические и методические проблемы социально-психологического тренинга” (1982), в работах Ю.Н. Емельянова и других.
Раскрытие природы и путей формирования механизмов неосознаваемой регуляции преступного поведения предоставляет возможность превентивной пенитенциарной теории и практике наметить научно обоснованные подходы и методы предупреждения формирования неосознаваемой асоциальной мотивации, пути перестройки внутренних регуляторов асоциально направленного поведения. В этом отношении важное значение для практической организации воспитательно-профилактической работы имеют выводы психологов, в частности, А.Г. Асмолова, К.А. Абульхановой-Славской, о связи установки с деятельностью, в процессе которой может происходить формирование новых и перестройка прежних установок. Такого рода выводы позволяют строить воспитательно-профилактическую практику прежде всего на основе деятельностного подхода, благодаря которому возможны эффективны воздействия и перестройка как осознаваемых, так и неосознаваемых поведенческих регуляторов.
Чрезвычайно важным для превентивной практики является установление того факта, что механизмы неосознаваемой регуляции формируются и закрепляются уже в раннем детстве, при этом важную роль на их формирование оказывает семья, личный пример родителей образцы их поведения, которые запечатлеваются у ребенка, характер эмоциональных отношений родителей с детьми, что, в частности, оказывается решающим фактором для формирования эмоциональной сферы, чувства эмпатии, а также внушающие воздействия, оказываемые на детей родителями, система мер наказания и поощрения и т.д.
Как отмечают Ф.В.Бассин и В.Е. Рожнов, “суггестивное формирование психологических установок, проводимое планомерно и очень ранних этапах созревания детской психики, может приводить” созданию стойких особенностей личности, к формированию ригидности стереотипов поведения, которые поддаются впоследствии коррекции и стороны сознания, преобразованию в результате их осознания с очей большими трудностями, если вообще поддаются” (21, с. 108).
Видимо, именно эти прочные фиксированные установки формирующиеся в раннем детстве, имел в виду А.С. Макаренко, когда говорил: “До пяти лет ребенка воспитывают, после пяти перевоспитывают”. То, что неосознаваемые поведенческие регуляторы имеют рая нее онтогенетическое происхождение, заставляет особое внимание уделять вопросам семейного воспитания детей дошкольного возраст вводить своего рода психолого-педагогический ликбез для родителей разъяснением той роли для детей, которую играют внушающие воз
действия, атмосфера, характеризующая эмоциональный климат семьи, взаимоотношения детей и родителей, личное поведение родителей.
Этим важным проблемам семейного воспитания детей младшего дошкольного возраста, в котором закладывается неосознаваемая система регуляции, проявляющаяся затем в установках, привычках, в различных эмоциональных состояниях, таких, как повышенная тревожность, напряженность и т.д., что может затруднить нормальное общение, коммуникацию как подростка, так и взрослого человека, посвящены работы отечественных психотерапевтов и психиатров М.И.Буянова, А.Б. Добровича, А.И. Захарова, В.Л. Леви, А.Е. Личко и других.
Психолого-педагогическая подготовленность родителей, своевременное консультирование у психотерапевтов, психиатров - важное условие предупреждения отклонений в поведении ребенка, в его нервно-психическом состоянии на ранних стадиях развития.
Особое внимание в превентивной практике должно быть уделено семьям, где с раннего возраста дети являются свидетелями недостойного поведения родителей, сцен насилия, пьяных дебошей, драк, жестокости. Очевидно, что в таких случаях недостаточно ограничиваться мерами психотерапевтического и просветительского характера, необходимы и другие, более решительные меры общественного административного воздействия по пресечению подобного поведения, наносящего непоправимый вред психике ребенка, чреватого запечатлением, импритингом асоциальных форм поведения, формированием нежелательных установок.
Итак, в качестве итогового вывода о природе и путях предупреждения преступлений, характеризующихся неосознаваемой мотивацией следует отметить, что, во-первых, какими бы загадочными и труднообъяснимыми не были такого рода преступления и мотивы их совершения природа социально детерминирована и имеет, как правило, раннее онтогенетическое происхождение. Отсюда предупреждение такого рода преступлений также должно и может быть осуществлено путем коррекционно-реабилитационных программ, включающих разнообразные психотерапевтические, суггестивные, психолого-педагогические воздействия. Вместе с тем организация превентивной практики по предупреждению преступлений с неосознаваемой мотивацией носит специфических особенностей:
1. Важной отличительной чертой неосознаваемых поведенческих регуляторов, и, в первую очередь, сформированных в раннем детстве установок, является их прочность и устойчивость, что весьма затрудняет и делает практически невозможной их перестройку методами традиционной педагогики, требует применения суггестивных методов “имения, самовнушения, аутотренинга, непосредственно адресованного в неосознаваемую сферу и способных более эффективно блокировать, нейтрализовать действие прежних установок асоциально направленного поведения и формировать новые. Внедрение в широкую превентивную практику суггестивных методов возможно лишь на основе глубокого теоретического и методического оснащения, что входит в компетенцию психологического знания.
2. Применение суггестивных методов в перестройке неосознаваемых регуляторов преступного поведения отнюдь не означает отказа от
традиционных, хорошо зарекомендовавших себя форм и методов педагогической коррекции, применяемых к несовершеннолетним с отклоняющимся поведением. Напротив, действенность воспитательно-профилактических воздействий может быть обеспечена лишь в том случае, когда суггестивные методы будут закреплены в системе воспитательных воздействий, осуществляемых на основе коллективной трудовой, учебной, общественно-полезной деятельности, в процессе которой способа сформироваться новые установки позитивной социальной ориентации.
3. Учитывая, что сфера неосознаваемой регуляции имеет раннее онтогенетическое происхождение и закладывается прежде всего семье, семья уже на самых ранних стадиях развития ребенка должны стать объектом заботы органов ранней профилактики. В поле действия воспитательно-профилактических мер должны попасть те факторы семейного общения и воспитания, которые причастны к формировании неосознаваемых поведенческих регуляторов (характер эмоциональны отношений, система внушающих воздействий, оказываемых родителями, система поощрения и наказания, личный пример родительского поведения и т.д.). На повестке дня превентивной практики стоит организация психотерапевтической помощи, психолого-педагогического ликбеза для родителей задолго до того, как в поведении ребенка, подростка начинают проявляться асоциальные отклонения.
IV. ОСОБЕННОСТИ ЛИЧНОСТИ ПСИХОЛОГО-ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПОДДЕРЖКА ДЕЗАДАПТИРОВАННЫХ ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ IV. 1. Общая дифференциация и типология детско-подростковой дезадаптации.
В условиях школьного, семейного, общественного воспитания те или иные формы детской дезадаптации воспринимаются педагогами и родителями как “трудновоспитуемость”. Как мы уже говорили выше, трудновоспитуемость предполагает сопротивление ребенка целенаправленному педагогическому воздействию, вызванное самыми разными причинами, включая педагогические просчеты воспитателей, родителей, дефекты психического и социального развития, особенности характеpa, темперамента, другие личностные характеристики учащихся, воспитанников, затрудняющие их социальную адаптацию, усвоение учебных программ и социальных ролей. Сопротивление педагогическому воздействию не сводится к отклоняющемуся поведению и далеко не проявляется в отклонениях асоциального характера и педагогической запущенности. Так, трудновоспитуемость может проявляться результат возрастного кризисного периода развития ребенка, подростка либо может быть вызвана неумением педагога найти индивидуальный подход к учащемуся, проявлением у учащегося самостоятельного критического мышления, неприятием привычных трафаретных решений и т.д.
Итак, в зависимости от природы, характера и степени дезадаптации можно выделить патогенную, психосоциальную и социальную дезадаптацию детей и подростков.
Патогенная дезадаптация вызвана отклонениями, патологиями психического развития и нервно-психическими заболеваниями, в основе которых лежат функционально-органические поражения центральной нервной системы. В свою очередь, патогенная дезадаптация по степени и глубине своего проявления может носить устойчивый, хроники характер (психозы, психопатии, органические поражения головного мозга, отставания в умственном развитии, дефекты анализаторов основе которых серьезные органические повреждения. Выделяют также так называемую психогенную дезадаптацию (фобии, навязчивые дурные привычки, энурез и т.д.), которая может быть вызвана неблагоприятной социальной, школьной, семейной ситуацией. По оценкам специалистов, 15—20% детей школьного возраста страдают гили иными формами психогенной дезадаптации и нуждаются в комплексной медико-педагогической помощи (В.Е. Каган). В общей сложности, по данным исследований А.И. Захарова, до 42% детей дошкольного возраста, посещающих детские сады, страдают теми или Ни психосоматическими проблемами и нуждаются в помощи врачей-педиатров, психоневрологов и психотерапевтов. Отсутствие своевременной помощи приводит к более глубоким и серьезным формам социальной дезадаптации, к закреплению устойчивых психопатических и патопсихологических проявлений.
В данном случае в качестве необходимых превентивных мер выступают меры медико-педагогического оздоровительно-реабилитационного характера, которые должны осуществляться как в общеобразовательных учебно-воспитательных учреждениях (детсадах, школах), так и в специальных лечебно-воспитательных реабилитационных учреждениях.
Среди форм патогенной дезадаптации отдельно выделяются проблемы олигофрении, социальной адаптации умственно отсталых детей. Как мы уже отмечали, у олигофренов отсутствует фатальная предрасположенность к преступлениям. При адекватных их психическому развитию методах обучения и воспитания они в состоянии усваивать определенные социальные программы, получать несложные профессии, трудиться и в меру своих возможностей быть полезными членами общества. Однако умственная неполноценность этих детей безусловно затрудняет их социальную адаптацию и требует особых реабилитационных социально-педагогических условий. К таким особым социально-педагогическим условиям, позволяющим осуществлять программу социальной адаптации — реабилитации умственно отсталых детей, относятся следующие:
своевременная диагностика и адекватные возможностям умственно отсталого ребенка программы обучения;
ранняя ориентация на посильную трудовую деятельность, выработка трудовых навыков и автоматизмов;
осуществление программы социально-бытового научения и ориентации умственно отсталых детей как путем специальных приемов и методов, так и за счет педагогической организации системы коллективных связей и отношений детей-олигофренов в процессе учебной, трудовой и общественной деятельности.
Психосоциальная дезадаптация связана с половозрастными и индивидуально-психологическими особенностями ребенка, подростка, которые обуславливают их определенную нестандартность, трудно-воспитуемость, требующую индивидуального педагогического подхода и в отдельных случаях специальных психолого-педагогических коррекционных программ, которые могут быть реализованы в условиях общеобразовательных учебно-воспитательных учреждений. По своей природе и характеру различные формы психосоциальной дезадаптации также могут делиться на устойчивые и временные.
К устойчивым формам психосоциальной дезадаптации можно отнести акцентуации характера, определяющиеся как крайнее проявление нормы, за которыми начинаются психопатические проявления. Акцентуации выражаются в заметном специфическом своеобразии характера ребенка, подростка (акцентуации по гипертимному, сензитивному, шизоидному, эпилептоидному и другим типам), требуют индивидуально-педагогического подхода в семье, школе, и в отдельных случаях могут быть также показаны психотерапевтические и психокоррекционные программы.
К устойчивым формам психосоциальной дезадаптации, требующим специальных психолого-педагогических коррекционных программ, можно отнести также различные неблагоприятные и индивидуально-психологические особенности эмоционально-волевой, мотивационно-познавательной сферы, включая такие дефекты, как снижение эм-
патийности, индифферентность интересов, низкая познавательная активность, резкий контраст в сфере познавательной активности и мотивации вербального (логического) и невербального (образного) интеллекта, дефекты волевой сферы (безволие, податливость чужому влиянию, импульсивность, расторможенность, неоправданное упрямство и т.д.). Определенную трудновоспитуемость представляют также так называемые “неудобные” учащиеся, опережающие сверстников в своем интеллектуальном развитии, что может сопровождаться такими чертами как несдержанность, эгоизм, зазнайство, пренебрежительное отношение к старшим и сверстникам. Нередко сами учителя занимают неверную позицию по отношению к таким детям, обостряя взаимоотношения с ними и вызывая ненужные конфликты. Эта категория трудновоспитуемых редко проявляет себя в асоциальных поступках, и все проблемы, возникающие с “неудобными” учащимися, должны решать, как правило, за счет индивидуально дифференцированного подхода в условиях школьного и семейного воспитания. (С временным неустойчивым формам психосоциальной дезадаптации можно прежде всего отнести психофизиологические половозрастнце особенности отдельных кризисных периодов развития ребенка, подростка.
В данном случае трудновоспитуемость проявляется в кризисные периоды психофизиологического развития, которые характеризуются качественно новыми психологическими образованиями, что требует перестройки характера отношений взрослых, родителей, воспитателей, педагогов с ребенком, подростком, а также изменений всей системы воспитательных мер и воздействий, социальной ситуации развития. Л,С.Выготский, одним из первых в отечественной психологии разрабатывавший проблему периодизации психического развития, выделял кризисы новорождения, одного года, трех, семи, тринадцати лет. Кризис новорождения связан с изменением социальной и биологической среды обитания, кризис одного года — с освоением ребенком прямохождения, трех лет — с овладением речи, семи лет — с изменением социальной ситуации развития (поступление в школу) и тринадцати - кризис подросткового возраста. Кризис подросткового возраста является одним из самых сложных, переживаемых ребенком в процессе своего психического развития. В этот период перехода от детскости к взрослости, как уже отмечено выше, происходят серьезные изменения в организме, психике, так и в характере взаимоотношений подростка с окружающими, взрослыми и сверстниками. Однако кризисность, известная трудновоспитуемость подросткового возраста, как и трудновоспитуемость других возрастных кризисных периодов развития, могут быть преодолены, если учебно-воспитательный процесс, воспитательные усилия, характер отношений с педагогами, родителями будут строиться с учетом возрастных психофизиологических закономерностей развития ребенка, подростка. К временным формам психосоциальной дезадаптации относятся также различные проявления неравномерного психического развития, которые могут выражаться в парциальной задержке, либо опережении развития отдельных познавательных процессов, опережающего либо отстающего психосексуального развития и т.д. Такого рода проявления также требуют тонкой диагностики и специальных развивающих и коррекционных программ.
Временную психосоциальную дезадаптацию могут вызвать отдельные психические состояния, спровоцированные различными психотравмирующими обстоятельствами (конфликт с родителями, товарищами, учителями, неконтролируемое эмоциональное состояние, вы, званное первой юношеской влюбленностью, переживание супружески) раз